Трудно допросить собственную душу

Анна Малышева

Ради мести можно пойти на ПОДЛОСТЬ… Ради любви можно пойти на ПРЕСТУПЛЕНИЕ… На что же можно пойти ради СЧАСТЬЯ РОДИТЕЛЕЙ? …Странный, запутанный клубок чувств и эмоций, в котором переплелись ТРИ СУДЬБЫ – сильной женщины, ненавидящей бывшего мужа, юной модели, не желающей мириться с ролью любовницы, и девочки, пытающейся помирить отца и мать… Все они СТОЯТ НА ГРАНИ. Кто-то из них готов грань ПЕРЕСТУПИТЬ…

Глава 3

Женщина в розовом плаще шла по улице. Походка у нее менялась каждые несколько шагов: то она шла уверенно, быстро, торопливо стуча высокими каблуками, то вдруг начинала вилять из стороны в сторону, как будто собиралась повернуть назад, и снова спешила вперед. Прохожие поглядывали на нее, и она, заметив эти взгляды, вся сжималась. «Нет, я не могу, — сказала она себе, оглядывая высокие белые дома вдоль дороги. — Что я делаю? Какой позор…» Но было чувство сильнее стыда, и оно гнало ее все дальше. Она свернула с дороги, прошла между двух домов, оказалась в большом дворе. Здесь было много деревьев, еще совсем зеленых, и они плавно переходили в парк. Пахло травой, землей и свежестью. У женщины вдруг сильно закололо сердце, она снова замедлила шаг, прижала руку к груди: «Только этого мне не хватало!» Вытащила из кармана плаща бумажку с адресом, прочитала его еще раз, огляделась по сторонам и направилась в глубь двора. Вошла в подъезд высокого многоквартирного дома, поднялась на лифте, вышла. Перед ней была серая тамбурная дверь, на косяках — четыре звонка из разных квартир. Она подняла руку, чтобы позвонить, тут же опустила ее. Зачем-то попробовала дверь — она была не заперта. Женщина открыла ее и вошла в тамбур. Здесь было душно, горела слабая оранжевая лампочка, вдоль стен стояла старая мебель, коробки, лежали связки газет. Квартира номер 22 находилась почти напротив нее. Как во сне, она подошла к двери, нажала кнопку звонка. Сердце в этот миг почти перестало биться.

Она ждала у двери долго, очень долго. По шее скатилась струйка пота, женщина в отчаянии провела по лбу рукой. Она уже хотела сбежать, как вдруг из-за двери послышался высокий девичий голос: «Андрей, это ты?» Женщина онемела, ничего не ответила. Дверь открылась. На пороге стояла девушка в белом махровом халате. Женщина увидела ее как-то странно, как в кошмарном сне — она показалась ей бесплотным призраком. Призрак был высокого роста, на голову выше ее, у него были растрепанные черные волосы, огромные голубые глаза — очень испуганные глаза с кукольными ресницами — и слабая улыбка на губах — неуловимая, как у архаической статуи…

Дольше молчать было невозможно. Девушка ни о чем не спрашивала, только глаза ее стали еще больше и испуганней, а улыбка угасла. Женщина сказала, пытаясь говорить очень спокойно:

— Простите. Вы — Лиза?

— Да, — неожиданно хрипло ответила девушка. — Что вам нужно?

— Я вас беспокою, потому что… Я хотела только узнать — он не у вас?

— Что? — совсем уже без голоса отозвалась девушка. — О чем вы?

— Олег, Олег не у вас? — Женщина вдруг почувствовала такой стыд и такую боль, что резко повернулась и сделала шаг к лестничной площадке. Девушка схватила ее за рукав плаща — это вышло как-то по-детски, но вовсе не грубо, и уж совсем не было похоже на драку. Женщина остановилась, не поворачиваясь к ней. На глазах у нее были слезы.

— Вы хотите сказать, что он пропал? — спросила девушка. — Зайдите, зайдите!

Женщина обернулась. Она совсем не так представляла себе эту встречу. Ожидала чего угодно — насмешек, оскорблений, просто захлопнутой перед носом двери. Но этот охрипший голос, детское лицо, эта рука, которая держала ее за рукав плаща… Когда женщина шла сюда, она дала себе слово, что ни за что не войдет в квартиру, независимо от того, будет там Олег или нет. А сейчас она шагнула и вошла.

Девушка заперла за нею дверь и нерешительно показала на кухню:

— Проходите, в комнате не убрано… Я сейчас.

Женщина прошла на кухню и опустилась на табурет. Мельком отметила дешевые обои, засаленный кухонный столик, посуду вроде той, какую увидишь в школьной столовой. На столе стояла чашка из-под кофе и пепельница со скрюченными окурками. В ванной шумела вода — девушка умывалась. Наконец она вошла — причесанная, порозовевшая, с мокрой челкой. Поставила чайник на плиту, убрала со стола пепельницу, и все это не говоря ни слова. Женщина тоже молчала — у нее просто не осталось сил, чтобы вымолвить хоть слово.

— Вы извините, я закурю, — сказала девушка после короткого молчания. — Хотите?

— Не надо, — прошептала женщина. Она подняла на Лизу глаза и спросила: — Вы ведь сразу поняли, кто я, верно?

— Да, — просто ответила та, затягиваясь сигаретой и открывая окно.

— Разве мы с вами виделись?

— Нет. — Лиза присела на подоконник. — Но он описывал мне вас. Не очень детально, но все же… Вы сердитесь на него за это? Не сердитесь. Это я все вытягивала из него.

Женщина как-то странно засмеялась, пожала плечами:

— Я тоже… Сознаюсь, я тоже заставила его описать вашу внешность. Но он очень плохо это сделал. Вы совсем другая.

— А он вообще не разбирается в людях, — заметила Лиза. — Я, правда, тоже. Так что случилось? Я поняла, что он пропал?

— Да. Вчера утром он ушел по делам и не вернулся. Ни вечером, ни ночью.

— Это с ним часто бывает, — небрежно сказала Лиза, хотя сердце у нее так и заколотилось. Она-то понимала, что могло случиться с водителем, который везет такой груз. — Он найдется. А в милицию вы не сообщали?

— Я пыталась что-то узнать. Думала, попал в аварию. Но данных на такую машину не поступало. Знаете, дайте мне сигарету. — Женщина закурила, неуверенно затянулась и продолжала: — Я нашла его записную книжку, позвонила по всем телефонам. Всех переполошила. Никто ничего не знает.

— Ясно. И вы решили, что он вернулся ко мне? — спросила Лиза. — Этого никогда не будет, не переживайте. После драки кулаками не машут!

— Я глупо сделала, что пришла. — Женщина потушила сигарету и зябко повела плечами.

— Да нет, не так уж глупо, — возразила Лиза. — Простите, вас Анной зовут?

— Да. Я не представилась, простите.

— Это не важно, зачем такие церемонии. Мне кажется, мы с вами достаточно знаем друг о друге. Вы немка?

— Что? — Анна удивленно посмотрела на нее. — Почему вас это интересует?

— Может быть, я вам объясню, — пообещала Лиза. — Вы немка, верно?

— Да. У меня русская мать, но отец немец. Ну и меня записали немкой.

— Олег говорил, что ваши родители уже в Германии?

— Отец уехал вместе со всеми родственниками, — ответила Анна. — А мама умерла несколько лет назад. У меня уже никого здесь не осталось.

— А вы почему до сих пор не уехали? — неожиданно спросила Лиза.

— Я? Но я ведь русская…

— И я тоже.

Лиза помолчала, потом тряхнула головой, потянулась за чайником, налила кофе в две большие кружки. Подала одну гостье.

— Глупые вопросы я вам задаю, да? — спросила она несколько виновато. — Больше не буду. Это ваше личное дело, почему вы остаетесь здесь.

— Здесь моя родина, моя работа, могила мамы, здесь родилась моя дочь, а Алиса считает себя русской, — объяснила Анна уже без раздражения. — И я не собираюсь никуда уезжать.

— А он?

— Кто? — Анна вдруг сжалась, лицо замкнулось. Лиза сразу поняла, что тронула больное место. Помолчав, та ответила: — Вы спрашиваете об Олеге?

— Да.

— Он несколько раз говорил мне, что хотел бы уехать, — холодно сказала Анна.

— Несколько раз?

— Да что там, каждый день. А почему вы спрашиваете меня об этом?

— Не хочу говорить, — ответила Лиза. — Давайте забудем.

— Нет, давайте поговорим! — настойчиво повторила та. — Меня интересует, почему вы задаете такие вопросы? Вы что-то знаете?

— О вас с Олегом? Как я могу что-то знать, если уже несколько месяцев мы даже по телефону не говорили. Я просто знала, что у него тяжелые материальные обстоятельства, что вы — немка… Предположила, что он захочет уехать с вами. Но это только мои догадки. Потому я и спросила.

Анна отпила из кружки и, глядя куда-то вдаль, сказала:

— Глупо рассказывать об этом именно вам, Лиза. Но мне почему-то кажется, что вы… Не знаю! — Она нервно усмехнулась. — Я никому не говорила об этом, никому. И уж никак не думала, что скажу вам. Да, он настаивает на отъезде, требует, чтобы мы готовили выездные документы. Были очень тяжелые разговоры на этот счет. Я не хочу ехать.

— А он вам угрожает, что, если вы не согласитесь… — начала было Лиза, но та оборвала ее:

— Он мне не угрожает! Он просто требует.

— Ну да. Требует, как умеет только он, — пробормотала Лиза. — От меня он требовал, чтобы я сидела дома, чтобы не пыталась чем-то заниматься. От вас требует, чтобы вы уехали с ним. Мой вам совет — оставьте его, пока не поздно! — Она заговорила горячо, перед глазами снова возникла вчерашняя сцена в кабинете — Олег, склонившийся над мешком. — Уйдите от него!

— Мне не нужен такой совет.

— Да… Несколько лет назад и мне такой совет был не нужен. Но сейчас я понимаю, что он был мне необходим. Он растопчет вас, у вас не будет своей жизни, он вас уничтожит! Посмотрите на меня! Я была веселая, я была счастлива, что он меня так любит! Он вам говорил, что никогда не любил меня?

Женщина промолчала, а Лиза горько усмехнулась:

— Он вам врал!

— Скажите, Лиза, вы все еще хотите быть с ним? — спросила она, глядя в сторону.

— А вы думаете, что я нарочно вас пугаю! Нет, я его просто ненавижу теперь… Нет, не ненавижу. Я не хочу жить его жизнью, это поганая жизнь, я знаю! Слушайте… Он, конечно, не рассказывал вам ни о чем… Или врал. Я скажу за него. Когда мы с ним только что познакомились, я пришла к нему в гости. Кроме меня, там была развеселая компания его друзей. Они сильно выпили, очень сильно. Были на машине. И он, чтобы остаться со мной наедине, услал их на Воробьевы горы. Он сказал, что мы поедем следом. Но мы никуда не поехали. А утром ему позвонили и сообщили, что эти ребята со своими девушками разбились. Погибли все, кроме одной девушки, но она попала в реанимацию, и выжила ли… Не знаю. Они ему мешали, и он их убрал. Он знал, что подвергает их опасности, что они почти не соображают, что делают, и все же выгнал их. Он вам ничего не рассказывал? Я так и думала.

— Они сами должны были понять, что нельзя садиться за руль, — ответила Анна, пожав плечами. — А вы обвиняете Олега?

— Да.

— Конечно, вам ничего не остается, как обвинять его во всех грехах.

— А вы злая, — тихо проговорила Лиза.

— Нет, но надо быть справедливым.

— Вот именно. Его нельзя оправдать.

— Он не виноват!

— Ладно. — Лиза раздраженно фыркнула. — Я могу вам только заметить, что вам-то ничего не остается, кроме как защищать его изо всех сил!

— Нечем крыть… — Анна развела руками. — Давайте не будем оскорблять друг друга.

— Давайте. И изображать взаимную любовь тоже не будем. Ладно? Это просто комедия какая-то! — Лиза налила себе еще кофе и, не поворачиваясь, стоя у плиты, спросила: — Так, значит, он пропал. А он вам не говорил, что собирается делать в этот день?

— Говорил, что есть срочные дела, но какие — не объяснил.

— А вы не уточняли. Ясно. И его приятели ничего о нем не знают?

— Все удивляются, куда он пропал.

— Они могут врать. — Лиза присела за стол, напротив Анны. — Ну, бог с ними. И он вам не звонил?

— Иначе бы я не пришла к вам.

— А меня как вы нашли?

— В его книжке был ваш номер телефона, ваше имя напротив — Лиза. Я позвонила по этому номеру. Я знала, кому звоню, но что мне оставалось делать? Ответила какая-то женщина.

— А, моя мама, — кивнула Лиза. — Что вы ей сказали?

— Я не представлялась как вторая жена Олега, — грустно улыбнулась гостья. — Иначе бы со мной не стали говорить, мне кажется.

— Да, надо знать мою маму… Она была возмущена этой историей куда больше, чем я.

— Я только попросила вас к телефону. Сказала, что подруга. Она помолчала, потом сообщила, что вы здесь больше не живете. Я очень просила дать ваши координаты… Стыдно сказать, я думала, он у вас… Прошло всего несколько месяцев, а как раз накануне был такой тяжелый разговор… О Германии. Мы почти поругались, и он ушел в кабинет, не вышел даже поесть. Я думала, он обиделся, решил отомстить… Уйти к вам. Ваша мать дала мне адрес этой квартиры и телефон.

— Это вы звонили мне вчера вечером? — припомнила Лиза. — Довольно поздно?

— Я не стала вам звонить. Тем более вчера вечером. Я думала, что он еще придет. Сегодня утром потеряла всякую надежду. Наверное, я веду себя ужасно глупо! Ничего не могу с собой поделать. Отправила ребенка в школу, сама пошла к вам. Звонить не захотела. Не смогла бы говорить по телефону. Вот и все.

И вдруг она заплакала — как-то сразу, без паузы, как только кончила говорить. Склонила остриженную русую голову, закрыла глаза ладонью и затряслась. Лиза не сделала ни одного движения в ее сторону. Она сама не любила, когда кто-то ее утешает в такие минуты, говорит пустые слова. Да и что она могла сказать этой женщине? «Олег убийца, я вчера была в вашей квартире, чтобы обворовать вас, и видела его с трупом»? Лиза сидела неподвижно, сложив руки на столе, и двигала по нему пустую кружку. Анна справилась с собой, вздохнула, открыла сумочку, быстро поглядела в пудреницу и извинилась:

— Простите, ночь не спала. Расслабилась.

— Ради бога, расслабьтесь, — пожала плечами Лиза. — И погодите, не впадайте в панику. Я бы на вашем месте не стала искать его. Он либо сам вернется…

— Либо вообще не вернется, так? — слабо улыбнулась та. — Я боюсь, с ним что-то случилось.

— И это может быть. Скажите, у вас вчера вечером или днем не было гостей? — осторожно спросила Лиза. Этот вопрос вертелся у нее на языке с самого начала. Лицо убитого мужчины не давало ей покоя, мучило ее, и именно потому, что казалось ей знакомым. Спросить о нем просто так она не смогла бы — Анна почувствовала бы неладное: откуда Лизе знать, что у них кто-то был. А под тем предлогом, что Лиза помогает искать Олега, спрашивать было можно. Анна встрепенулась и ответила:

— Вечером, когда все были дома, к нему пришел какой-то человек. Олег поговорил с ним у себя в кабинете, и вскоре тот ушел. Больше никого не было.

— Тот человек ушел? — Лиза так и приподнялась. — Вы сами видели?

— Что значит — сама? — удивилась Анна. — Олег так сказал, и я слышала, как он запирает за ним дверь.

— Значит, вы не видели, как он ушел… — Сердце у Лизы бешено заколотилось. — А ваша дочь?

— Она играла у себя в комнате, не думаю, что она что-то видела.

— А что вы слышали?

— Не понимаю, какое это имеет значение. — Анна сжала руки. — Я не подслушивала.

— Но вы что-то слышали? — настаивала Лиза. — Это имеет значение, поверьте мне!

— Какой-то шум из кабинета. Но они не ссорились, как мне кажется. Просто что-то упало. Может, стул.

У Лизы закружилась голова, как если бы она снова увидела труп. Все, о чем она думала вчера, оказывалось правдой.

— Этот человек ушел примерно в девять часов, — припоминала Анна, уже не дожидаясь вопросов. — Олег запер за ним дверь, и больше к нам никто не приходил.

— Олег не сказал вам, кто это был?

— Нет. Я спросила, но он мне не ответил. Хотя постойте… — Анна заволновалась, припоминая. — Знаете, когда Олег впустил его в квартиру, я услышала, как тот человек сказал еще по дороге в кабинет: «Ну что, моя комната цела?»

— Его комната?!

— Да, так он выразился. Я не поняла, о чем шла речь, ведь квартира принадлежит Олегу.

— А вы видели того человека? Вышли в коридор?

— Да, конечно. Я вышла, когда в дверь позвонили, но Олег уже был там и отпирал. Это был мужчина лет под сорок, довольно приятная внешность, хотя совсем простая. Производил впечатление рабочего.

— Как он был одет?

— Я не обратила внимания, что-то обычное. Свитер и, кажется, джинсы… Вы знаете этого человека? Лиза, отвечайте! — Анна уже была вне себя, чего и опасалась Лиза. Она сделала невинное лицо и ответила:

— Я не знаю, может быть, я его раньше видела с Олегом. Не уверена, вы слишком плохо его описали. А имени Олег не называл?

— Они пошли вместе по коридору, а я снова вернулась в комнату. Смотрела телевизор, чтобы отвлечься… Это все было уже после нашей ссоры. По-моему, Олег как-то его назвал, но они уже были далеко, и телевизор работал… Да, какое-то имя было.

— Ну вспомните, прошу вас!

— Боже мой, как же там было? — Анна помахала в воздухе рукой, словно помогая себе думать. — Этот мужчина спросил: как его комната, цела? Олег ответил, что он сделал там ремонт.

— Он называл мужчину Витей? — не выдержала Лиза. — Так?

— Витя? Да, может быть… Или Митя, — согласилась Анна. — Что-то, что кончалось на «тя».

— Значит, я права! — воскликнула Лиза и тут же пожалела о своих словах — Анна так и вцепилась в нее:

— Кто это был?!

— Ах, это… — Лиза, припертая к стенке, старалась сперва что-то придумать, но потом решилась: — Это был его бывший сосед по квартире. Когда мы с Олегом познакомились, там еще была коммуналка. Олег выкупил одну бесхозную комнату, потом переселил Витю куда-то на окраину. Я его почти не видела, только раз мы столкнулись лицом к лицу, и то в темноте… Но имя я помню, и раз он сказал, что комната принадлежала ему… Он имел в виду кабинет Олега. Раньше эта комната действительно принадлежала ему.

— Значит, Витя… Но как его найти?

Лиза испуганно посмотрела на нее. На миг ей показалось, что Анна сошла с ума. «Нет, это я уже начинаю сходить с ума, — поправила она себя. — Я все время держу в голове, что говорю о покойнике, а она ничего не знает, хотя была рядом, когда его убивали. Но за что, Господи, за что Олег мог убить соседа, с которым всегда ладил?! И они никогда за все эти годы не встречались, Витя не приходил, не звонил… И вдруг появился! Странно как-то. Может быть, это связано с квартирой? Пришел потребовать еще денег, квартиры-то выросли в цене, а Олег задвинул его на самую окраину… А денег у Олега не было. И он… Какая чушь! Он мог просто послать Витю, откуда тот пришел, и тот ничего бы с ним не поделал! Потому что юридически Олег оформил все так, что не подкопаешься! Да, такие квартирные вопросы были его стихией, он и со мной все уладил в два счета. Виктор ни на что не мог претендовать. Тогда зачем явился? Они с Олегом не общались, Витя был простой работяга, Олег таких презирал. И почему случилось так, что Олегу вдруг стало необходимо его убить — тут же, не выпуская из квартиры?! Господи, ничего не понимаю…»

— Лиза, вы меня не слышите? — спросила Анна. — Я спрашиваю, как связаться с этим человеком?

— Понятия не имею. И вам это не поможет, — довольно резко ответила Лиза.

— Но почему?!

— Они не дружили. — Объяснение было не из лучших, но другого Лиза придумать не успела. — У них не было никаких общих дел. Думаю, он просто зашел на огонек.

— Я чувствую, вы что-то недоговариваете… — вздохнула Анна. — Ладно, если вы не хотите мне помочь… — Она поднялась, запахнула плащ. — Спасибо вам за разговор. Я, наверное, пойду. Мне на работу надо. Извините, что так ворвалась. И знаете, Лиза… Это, конечно, наглая просьба, но если Олег все же явится к вам… Вы дадите мне знать?

— Он не явится. — Лиза тоже встала. — Он не любит смотреть, как плачут его бывшие любовницы. Не выносит слез. Очень сердится. Когда он вас бросит, не плачьте перед ним. Этот совет вам пригодится.

Анна остановилась, сжала в руках сумочку, повернулась к Лизе. Ее глаза стали очень светлыми и жесткими.

— Девочка, — сказала она напряженным тоном, — почему вы так уверены, что он меня бросит?

— Не знаю, как вас назвать в такой беседе… — Лиза пожала плечами. — Тетенька? Дамочка? Но в любом случае знайте, что этого не миновать.

Ее трясло от злости, но она пыталась не показать этого. Больше всего на свете она ненавидела, когда с ней разговаривали снисходительным тоном. Анна позволила себе как раз такой. Она помолчала, поджала губы, повесила сумку на плечо. Взглянула на Лизу, та ответила таким же взглядом.

— Простите, — сказала Анна. — Я виновата. Меня не должны трогать ваши слова. Нам вообще трудно нормально говорить, лучше я пойду. Держалась, держалась и сорвалась. Вы исполните мою просьбу, Лиза?

— Да. Я вам позвоню. — Лиза подошла к двери, чтобы отпереть. — И знаете… Когда он вернется, дайте мне тоже знать. Просто позвоните и скажите, что все в порядке. Мне этого хватит.

Анна молча склонила голову и вышла. Лиза заперла за ней дверь, машинально пригладила волосы, вернулась в кухню, зажгла сигарету и встала у открытого окна, глядя во двор. Вскоре она увидела фигурку в розовом плаще. Анна шла медленно, с высоко поднятой головой, и Лиза могла бы поклясться, что та сейчас ничего не слышит и не видит. Она почувствовала даже какую-то странную радость, что во дворе идет не она сама, что это не ей пришлось искать Олега у другой женщины. «Она его очень любит, бедная… — подумала Лиза. — Вот именно — бедная. Это она жена убийцы, а не я. Но я — свидетель. Свидетель убийства. А я молчу. Преступление совершаю я, я все-таки остаюсь сообщницей Олега. Значит, Витя. Витя. Черт возьми, это невозможно понять! Он был бы последним, на кого бы я подумала! Скорее можно было предположить, что Олег пристукнет какого-нибудь кредитора. И где он сам пропал?! Он уехал прятать труп. С ним могло случиться все, что угодно. Милиция о нем пока не знает. Он им не попался. Где-то затаился? Решил вообще не возвращаться домой? Уехал навсегда с трупом в багажнике? Нет, он вернется. Он не может бросить квартиру, на Анну-то ему наплевать. Кажется, она уже начинает об этом догадываться. Влюблена в него, как кошка! Бросить мужа, взять с собой ребенка, выйти за человека младше себя, пусть ненамного, и вдруг понять, что это брак по расчету с его стороны… Нет, это слишком! По крайней мере, на мне он женился не из выгоды. А почему? Может быть, потому, что ему никогда до меня не попадались невинные девушки? Решил, что хватит трепаться по бабам, пора завести домашнее животное — жену. А, плевать мне на него! Зачем я думаю об этом?» Но она все еще стояла у окна и смотрела, как фигурка в розовом плаще скрывается из виду.

Он больше не мог ждать. Он сидел в темноте и говорил, что больше не может. Надо было скорее выбираться отсюда, на улице было совсем светло. Он посмотрел на свои часы со светящимся циферблатом, тряхнул их, подвел. Прислушался к тому, что делалось на соседней даче. Выругался шепотом — там все еще раздавались голоса поддатых мужиков. Невозможно было вылезти из гаража у них на глазах. Он вторую ночь не спал, почти ничего не ел за прошедшие сутки и вымотался совершенно. Его мутило от запаха бензина, мучительно хотелось пить. Он прижался лбом к железной двери, облизал губы. Время от времени он впадал в какое-то оцепенение, на него находил бред, и тогда ему чудилась вода — холодная, шипучая, ледяная… Он жмурился, пытался прийти в себя, тихо ругался, снова прислушивался, снова закрывал глаза. Он никак не мог поверить, что такая глупость случилась с ним, когда все страшное осталось позади.

Эта ночь его доконала. А прошлой ночью он был уверен в себе, полон сил, его поддерживало нервное возбуждение. Ни Анна, ни девчонка ничего не заметили, ничего не поняли. Это было невероятно, но это было так. Именно тогда у него и появилось убеждение, что все удастся. А сперва он был в ужасе… Все случилось так быстро — он даже не успел подумать, что делает. Витя отвернулся, чтобы посмотреть на часы — часы стояли на столе. В руке он держал бутылку джина — хотел угостить Витю. Бутылка была полная, он только собирался отвернуть крышку… Он даже ни о чем таком не подумал — его рука подумала за него. Она сама поднялась и сама опустилась — с такой силой, что даже спружинила от удара. Чмокающий глухой звук, больше ничего. Его больше всего поразило то, что бутылка не разбилась. Он помнил, как стоял, глядя на эту бутылку, как потом осторожно поставил ее на стол. Витя уже лежал на полу. Глаза у него были открыты, из раны в черепе вытекло немного крови. Все это заняло меньше минуты. Потом появились какие-то странные мысли. Нет, сперва был страх. Сначала был страх, и страх был страх… Как там в Библии… Мысли у него путались, он облизывал губы, язык обложила какая-то клейкая гадость. Выпить бы воды.

Он все ждал в ту минуту — вот откроется дверь кабинета, войдет Анна, закричит, убежит… Но никто не пришел. Целая бутылка стояла на столе, донышко запачкалось кровью. Он все удивлялся, что бутылка уцелела. Потом он понял: никто ничего не слышал. Витя все еще в его кабинете, дверь закрыта, Анна смотрит телевизор, девчонка играет у себя. Теперь он мог что-то предпринять. Распахнул шкаф, выбросил оттуда какие-то вещи, подхватил Витю под мышки, приподнял, проволок, усадил туда. Ноги не помещались, как он ни старался. Наконец и они согнулись как надо, исчезли в шкафу. Он хотел уже закидать его вещами, но подумал, что их запачкает кровь. Нашел старую майку, обмотал голову трупа, потом замаскировал его. Бутылку он вытер о маленькое красное полотенце, которое тоже валялось в шкафу — красное на красном не видно. Руки и стол — тоже полотенцем. Бросил полотенце в шкаф, закрыл дверцы плотно, как смог. Пожалел, что на дверцах нет замка, — пожалел только об этом. Никто не пришел, никто его не окликнул, никто ничего не понял… И тут у него сильно затряслись руки. Он опустился в кресло, все еще осматривая комнату — пол, стены, стол, все, что попадалось на глаза. Крови больше нигде не было. Отвинтил крышку на бутылке, выпил джина прямо из горлышка. Во рту запахло хвоей, рождественский запах, его любимый… Он глотнул еще. Ему показалось, что прошло по крайней мере полчаса с тех пор, как все случилось, но по его часам получалось, что все заняло минут семь-восемь. Можно было подумать, и он велел себе не торопиться. Итак, никто ничего не видел. Но если кто-то сейчас войдет в кабинет — что вряд ли, — то он будет один. А у него гость. Значит, сперва гость должен уйти, а все остальное — потом.

Он встал, нарочно громко топая, резко открыл дверь из кабинета, бросил взгляд в коридор — никого, все двери закрыты. У девчонки в комнате свет, в столовой темно, там Анна смотрит телевизор. Она не выйдет, он уже изучил. Обиделась. Он громко прошел по коридору, произнося всякую чушь: «Ну ладно, ты мне завтра позвони вечерком, если что… Молодец, что зашел. Ага, пока!» Отпер входную дверь, подождал секунду, закрыл ее на все замки. Обернулся — никого. Выругал себя, что так трясется. «Это не самое страшное, — сказал он тогда себе, — Анна все равно будет молчать». Он сразу вернулся в кабинет и в тот вечер больше не выходил оттуда, и спал там. Он не мог оставить шкаф без присмотра. И не желал никого видеть.

Он лежал на диване, не постелив даже белья — не хотел открывать шкаф. Свет он погасил. Анна пришла, поскреблась в дверь, его так и подбросило. Он вскочил и успел-таки — не дал ей войти, встретил на пороге. Она была в голубом халате поверх ночной рубашки.

— Ты не ложишься? — спросила она его виноватым голосом. Значит, смирилась. Он постарался ответить спокойно, хотя его трясло:

— Я посплю здесь, надо кое-что обдумать на завтра. Ты иди, спи.

— Ты хоть постели себе… — Она посмотрела на диван.

— Постелю, когда буду засыпать. Иди, иди…

Он заставил себя поцеловать ее, и она тихо ушла. В детской, напротив, было темно. Он возвратился и снова лег. Мысли являлись быстро, одна за другой. Главная трудность состояла в том, чтобы вынести его из дому. Когда выносить? Когда уйдет Анна и девчонка тоже. Значит, утром. Утром в переулке толчея, на него обратят внимание. А может, как раз наоборот, не обратят? В доме ремонтируются многие квартиры, постоянно выходят рабочие с мешками мусора, грузят у подъезда на машину… Значит, нужен мешок. Где его взять? Этот вопрос мучил его больше всего. Мешок нужен большой, непрозрачный, крепкий, непромокаемый, с завязкой. Мешки для мусора — бумажные, открытые. И они слишком малы, это исключено. Он вспомнил, что видел нечто подходящее в спортивном магазине неподалеку. Какой-то здоровенный прорезиненный чехол, то ли для байдарки, то ли для палатки. Надо будет узнать, какого он размера. Значит, ему с утра надо будет наведаться на Солянку, в магазин, потом вернуться. Но есть опасность, что его там запомнит продавщица — он недавно покупал в том же отделе теннисные ракетки. В конце концов он решил не думать над такими мелочами. В этот магазин он почти не ходит, и там всегда столько народу… И каждый имеет право купить себе чехол для лодки. Итак, утро. Он отвезет Алису в школу, потом заедет на Солянку, вернется. Надо будет спускаться на лифте, надо будет не попадаться соседям на глаза… Впрочем, какие тут соседи! Пять-шесть старух да работяги, которые делают ремонт. Его не заметят, утром тут тихо. И самое главное — надо будет вытащить мешок на улицу, запихать его в багажник… Плевать! Он сильный, он сделает это. А дальше все будет просто. Он знает, куда ехать. Вот уже три месяца он там не бывал, но ключи у него есть, и дача по-прежнему в его полном распоряжении. Димка уехал на работу в Словакию, уехал уже почти год назад, а ключи от дачи дал ему: «Пользуйся, когда захочешь от жены отдохнуть!» Он пользовался. Тогда еще была Лиза. Но она уже научилась молчать, а Анна еще нет. Лиза не спрашивала, куда он исчезает на сутки, она вообще почти ничего не спрашивала. Никто не знает, куда он ездит, кроме двух-трех девиц. Приятелей он туда не возил, таково было условие Димки. Тот сказал: «Дамы — дело святое, но массовых гулянок там не устраивай!» Но ему, Олегу, было уже не до гулянок. И расслаблялся он с трудом, ничто не приносило больше радости. Потом он вообще перестал ездить туда — развод, женитьба и все остальное… И вот ключи опять пригодятся. На участке есть маленький домик и гараж. В дом он входить не будет. Приедет, поставит машину в гараж, вытащит там мешок, оставит, потом проедется по окрестностям, найдет подходящее место. Неподалеку от дач есть лес, а в нем — маленький прудок. Точнее, два пруда — один другого меньше, их соединяет перешеек. Пруды загнивают, а в перешейке, как говорят, слой ила на дне около метра. Там сроду никто не купался, а сейчас тем более — осень. Он сбросит в протоку мешок. Никто и никогда его не обнаружит. Главное, чтобы его не заметили соседи…

Той ночью ему не удалось заснуть. Он ворочался на диване, то и дело смотрел на часы, и ему казалось, что до утра еще целая вечность. Утром, умываясь, он увидел у себя круги под глазами. Плеснул в лицо водой, наскоро побрился, плотнее запахнул халат. Вышел на кухню. Анна уже сервировала завтрак на троих.

— Доброе утро, — сказал он и поцеловал ее в мягкую белую шею. Она как-то по-птичьи пригнула голову, посмотрела на него, счастливо улыбнулась. Конечно, она была рада, что он уже забыл вчерашний разговор. Нет, он больше его не начнет. Ни сегодня, ни завтра, ни в ближайшие дни. Во всяком случае, пока не поймет, какая сумма оказалась в его распоряжении.

Он сел за стол, и Анна торопливо налила ему кофе, поставила перед ним тарелку с омлетом. Он посыпал омлет зеленью, положил два ломтика ветчины и принялся есть. Ел жадно — аппетит проснулся волчий. Анна смотрела с умилением — ей нравилось, когда мужчина ест много. Сама она сидела на диете — крохотное блюдечко с тертой морковью, стакан обезжиренного молока. Ее розовое простое лицо было таким умиротворенным и домашним. Он подумал о ней. Что он будет делать, когда все кончится? Она еще может пригодиться, баба деловая, с ней не пропадешь в чужой стране. А нужна ли ему теперь чужая страна? Он может остаться здесь. Да, все изменилось в какие-то пять минут. Он не знает, сколько там денег, но думает, что с долгами расплатится. Только бы не продавать квартиру! Квартиру он любил нежно, как, пожалуй, никого и ничто на свете не любил. Это его прошлое, его детство, отец и мать, все его воспоминания…

— Еще кофе? — встрепенулась Анна, увидев, что его чашка пуста. Он кивнул, она налила ему полную чашку, как-то замялась — хотела что-то сказать.

— Знаешь, — решилась наконец она, — если ты всерьез решил выучить немецкий, тебе надо пойти на курсы. Я плохой учитель.

Он удивленно поднял брови. До сих пор немецкий, Германия и все, что было с нею связано, — все это было запретной темой. Стоило заговорить об этом, как Анна гасла, замыкалась, начинала отчаянно возражать и сопротивляться. И это она, которая была влюблена в него безумно уже второй год! Он никогда не думал, что эта женщина сможет в чем-то ему отказать.

Они познакомились случайно, как он вообще знакомился со всеми своими будущими любовницами. Тогда, полтора года назад, дела у него шли совсем неплохо, никаких кредитов он не брал. Привозил из Эмиратов заказы для одной фирмы, где работали сплошь его приятели. Сам он в той фирме не числился, вообще не любил состоять у кого-то на службе, привык к свободе. Да, как-то он одним ударом заработал кругленькую сумму и решил поменять машину — «Вольво» надоел. Он спланировал поездку в Германию, разумеется, без Лизы. У него была другая кандидатка на место в машине рядом. Он уже представлял себе веселое маленькое путешествие, остановки в придорожных мотелях, ресторанчики, ощущение податливой, послушной силы, которое он просто обожал в новых машинах… Лиза, узнав, что она не едет, закатила скандал. Он только отмахивался, и ей не удалось испортить ему настроение. И вот в один из чудесных весенних дней, совсем незадолго перед поездкой, он встретил в центре города Наташу. Узнал ее сзади — ее крохотный рост, вызывающую походку, безвкусную манеру одеваться. Обогнал, заглянул ей в лицо.

— Вот мистика! — воскликнула та. — Какой ты стал солидный! Даже поседел или нет?

И привстала на цыпочки, чтобы разглядеть его макушку. Он засмеялся, взял ее под руку, и они вместе пошли по Тверской. Наташа щебетала какую-то чепуху насчет своих планов на лето и вдруг спросила:

— А ты никуда не собираешься?

— В Германию за машиной, — ответил он, — поменяю «Вольво».

— Класс! — восхитилась она. — Дела идут хорошо, да? А как там Лиза?

— Нормально, — неохотно ответил он и предложил: — Завернем в бар, выпьем чего-нибудь?

Но Наташа повела глазами, подрисованными до самых висков, заслонила лицо ярко-синей муфточкой — последний писк сезона! — и протянула:

— Нет, меня ждут…

— Значит, ты меня совсем сбросила со счетов? — спросил он обиженно.

— Тебя? — Она расхохоталась напоказ прохожим, которые глазели на эту парочку. — Это ты меня бросил, между прочим! Решил сохранить невинность! Но я не в обиде. Знаешь, меня действительно ждут, так что не сердись. Если захочешь, можем как-нибудь встретиться… Если у меня будет время.

«Вот соплюха! — воскликнул он про себя. — Если у нее будет время!» И чуть не послал ее подальше, как вдруг, наморщив лобик, она что-то припомнила и сказала:

— Так ты в Германию едешь? Скоро?

— Буквально на днях.

— У мамы есть одна подруга на работе, у той родня где-то во Франкфурте… Ты туда не заедешь?

— Я вообще собираюсь по всей Германии проехаться, — соврал он, чтобы пустить ей пыль в глаза. — А может, и дальше по Европе махну.

— С Лизой? — сощурилась она и, не дожидаясь ответа, сказала: — Этой бабе надо что-то передать родне в Германии. Она сама пока не собирается туда ехать, а посылать — долго. Искала оказию. Возьмешься? Она тебе заплатит.

— Ладно, — ответил он, почти пропустив ее слова мимо ушей. — Дай ей мой телефон, пусть позвонит.

И Анна позвонила. В тот же вечер он впервые услышал ее голос. Очень деловым тоном она назвала свое имя — Бахман Анна Викторовна, сообщила, что ей нужно передать кое-какие книги и фотографии, и предложила за услугу сто марок. Он помедлил с ответом, и она забеспокоилась:

— Вам нужно больше?

— Да ничего мне не нужно, — неожиданно ответил он. — Я старый друг Наташи, так что какие могут быть счеты!

— Да, но вы не мой друг… — растерялась она. — Ну, если вы не хотите денег…

— Где мы встретимся? — спросил он, и они договорились о времени и месте.

Анна ему не понравилась: ростом не удалась, полновата, широка в кости, слишком простое лицо, никакой изысканности. То есть у нее были как раз те «технические параметры», которых он в женщинах не любил. Он забрал у нее сверток, кивнул и уехал в своей машине, даже не предложив подвезти. И в тот же день случилось нечто. Он приехал в фирму, и ему прямо заявили, что в его услугах не нуждаются — теперь будут торговать напрямую с Эмиратами, время одиночек проходит. Олег еще покрутился там, совершенно растерянный, ему выплатили какие-то деньги за товар, попрощались, и больше он там не показывался. Он не слишком переживал и все еще не понимал, что это начало конца. Знакомых у него было множество. Решил еще перед поездкой в Германию уладить вопрос с работой и обратился в другую фирму. Его друг потрепался с ним, попил кофе, выкурил сигаретку и мягко сказал, что лучше бы ему, Олегу, найти себе какую-то должность. Олег настаивал, тот отказывал. Они поругались, и тут он впервые ощутил тревогу. Именно эта тревога заставила его пойти на такой шаг, который раньше казался ему безумием. Он заручился обещанием одной фирмы — найденной с трудом — купить у него большую партию кейсов для видеокамер. Из Эмиратов Олег собирался привезти их за свои собственные деньги. Фирма обещала расплатиться на месте. Из-за этих новых комбинаций поездку в Германию пришлось пока отложить. Лиза обрадовалась, Олег помрачнел. О посылке, лежавшей в шкафу его кабинета, он совсем тогда забыл — было не до того. Собрал деньги и поехал в Эмираты. Застрял там надолго — пришлось почти неделю ждать, пока ему достанут эти кейсы. Он приходил в магазин каждый день — утром и вечером, и индус отвечал ему одно и то же: «Завтра, пожалуйста!» Наконец кейсы привезли, но цена оказалась куда выше той, за которую он сторговался. Еще один день он надрывался до хрипоты, выходил из себя, подарил индусу бутылку водки и сбавил цену, но ненамного. По его расчетам выходило, что, как только он приедет в Москву и сдаст товар, ему не удастся отдохнуть и придется ехать еще раз, чтобы что-то заработать.

В Москве его ждал неожиданный удар. Фирма, с которой он договорился (конечно, устно!), заявила ему, что кейсы им уже привезли, и по меньшей цене, и доходчиво объяснила, что он теперь может сделать со своими кейсами.

Скандал ни к чему не привел. Впервые в жизни он почувствовал, что теряет почву под ногами. Олег заметался, товар удалось сдать по цене, едва превышающей закупочную. Если учитывать расходы на поездку, он остался в убытке. Такого с ним никогда еще не случалось, хотя за годы одинокой коммерческой деятельности было всякое. «Мне везет», — говорил он часто себе и друзьям. И действительно, ему везло все время, вплоть до последнего момента. Но он все еще отказывался признаться, что слепое счастье ему изменило, что изменилось само время. Снова собрал деньги и поехал за товаром. На этот раз все как будто обошлось, товар он сдал, но выплату денег ему задержали… Ненадолго, на пару недель… Но эти две недели он сидел как на иголках, со связанными руками. Его характер резко портился, он ни за что ни про что накричал на Лизу, увидел ее испуганные детские глаза и разозлился еще больше. Новую поездку он спланировал с размахом. Ему казалось, что именно размах поможет поправить дела. Он взял первый кредит — из пятнадцати процентов в месяц. Поездка принесла ему небольшой барыш, он выплатил проценты и продлил срок кредита еще на месяц. Уехал снова. Время неслось как сумасшедшее, он лихорадочно крутился, но все это сводилось к бегу на месте — кошмарному бегу, как во сне, когда тратишь массу сил, а продвигаешься всего на шаг-другой. Когда пришло время платить проценты, у него не оказалось свободных денег — они были вложены в товар. Он выговорил себе отсрочку, но процент ему повысили. Теперь он составлял двадцать в месяц, включая неоплаченные проценты. Он впервые почувствовал, что делает что-то не то, и решил исправить положение — покончить с кредитом, проценты по которому все нарастали… Для этого он сделал следующий шаг — взял еще один кредит, больший, чем первый. Как раз в это время ему снова позвонила Анна.

Он не сразу понял, кто с ним говорит, а когда понял, ничуть не смутился. Эта женщина вообще не относилась к числу тех, которые могли его как-то смутить. Поэтому он очень небрежно ответил:

— Ах да, верно! Ваша посылка? Я не смог поехать, ничего не получилось. Сейчас слишком много работы. Я ее вам верну. Где? Когда?

Она растерянно сказала:

— Когда хотите… Почему же вы мне раньше не сказали, что не поедете? Я давно нашла бы другой способ передать.

— Извините, ради бога, — так же небрежно ответил он. — Ну, так где я вас увижу?

На следующий день, когда они встретились в городе, он заметил, что она принарядилась. Какой-то более яркий костюм, подрумяненные скулы, блестящие глаза. Передавая ей пакет, он спросил из вежливости:

— У вас какое-то торжество?

— У меня? — растерялась она. Эта взрослая женщина могла быть совершенно беспомощной, хотя не более чем на минуту. — У меня… Ничего. Просто настроение хорошее.

— Завидую! — искренне сказал он. Она быстро спросила:

— У вас какие-то неприятности?

— Мелкие, не стоит говорить. Знаете, я все же перед вами провинился. Давайте куда-нибудь зайдем и отметим примирение.

Она сразу согласилась, чего он не ожидал. Он отвел ее в недорогое кафе, взял ей сок — она отказалась пить что-то крепче, вообще отказалась от всего, что он ей предлагал. Сам он взял коньяк, закурил, попросил ее рассказать о себе. Она смутилась снова, неуверенно сообщила, где работает, чем занимается.

— Вы замужем? — спросил он неожиданно для себя. Как она покраснела! Как девочка, у которой спросили, нравится ли ей какой-нибудь мальчик… Он в ту минуту ясно понял, что этого вопроса она очень боялась, и боялась именно в его устах. «А бабочка-то влюбилась… — лениво подумал он. — Господи, но почему они все на один лад! Такие дурищи…» Он прекрасно знал, какое впечатление производит на женщин, и это сознание собственной привлекательности давно не щекотало ему нервы. Он привык. А она так и пылала, когда ответила:

— Я замужем, у меня дочка… Алисе шесть лет.

— Какая большая! — бестактно заметил он и продолжал: — А родня в Германии откуда?

— Мой отец немец, — ответила она. — Все родственники с его стороны и он сам уже уехали.

— А почему вы до сих пор тут? Я бы непременно уехал, если бы мог.

— Я не могу.

— Почему?

— Просто не могу.

Он подвез ее на работу, попрощался и не виделся с ней несколько месяцев. За это время он скатился в пропасть. У него было несколько кредитов с невыплаченными процентами, мизерные заказы и никаких видов на будущее. Запутался, как в паутине. Теперь он видел все свои ошибки, все промахи, все глупости… И проклинал себя за слепоту, за самоуверенность, за все на свете. Лизе в это время лучше было вообще не показываться ему на глаза. Он ее просто возненавидел, без особых причин, только потому, что все было так ужасно. «Лиза, в отличие от машины, — роскошь, а не средство передвижения! — шутил он с теми знакомыми, которые у него еще оставались. — Она вообще ни к чему не пригодна, кроме траты денег. Ей хоть миллион в день давай — все равно истратит». Его слова насчет миллионов были сильным преувеличением. Лиза в эту пору не получала почти ничего, за исключением денег на еду. Тогда-то у него и явилась первая мысль о побеге. Сперва это было очень туманно — так, просто сознание того, что ему не выпутаться. Оставалось сбежать как можно дальше, укрыться понадежнее и никогда не возвращаться в Москву. Сама эта мысль для него, коренного москвича, была ужасна. Но вскоре он задумался над этим серьезней. Сбежать? Почему именно сбежать, когда есть слово «уехать»? Куда? Он чистокровный русский, Израиль исключен, да там вовсе не рай на земле. Америка? Только там его и ждали! Словакия? Денег на покупку недвижимости и на разные формальности нет. Другой город в России? Еще чего!

Анна подкараулила его на улице. Он сразу это понял, когда увидел ее смятение. Она стояла на углу того перекрестка, где он жил, и делала вид, что собирается перейти улицу. Наверное, простояла так не меньше часа, потому что совсем окоченела — была осень.

— Привет, — сказал он, подходя к ней. — Какими судьбами?

— Ах, это вы… — Она пошла рядом с ним, стуча каблуками, отводя взгляд. — Я случайно шла мимо…

— Удивительно… Как у вас дела? — вяло спрашивал он.

— Да так… Я ведь одна здесь осталась, все уже уехали. И русские, и немцы. — Она рассмеялась. — Вся семья там.

— Во Франкфурте? — вдруг припомнил он, и серая московская улица внезапно озарилась новым светом. Решение пришло молниеносно. Это было так просто, проще быть не могло. И русские, и немцы. Вся семья. Господи, какой он был дурак! Что там она плела насчет мужа и дочери? Стоит только посмотреть на ее лицо, и сразу станет ясно — она на все пойдет. Если влюбляется женщина такого склада, то это очень серьезно, очень. Конечно, она будет страдать и терзаться, долго и упорно, но сделает все, что скажет он. Олег взял Анну под руку, пожал ее холодные маленькие пальцы…

— Пойдемте куда-нибудь, — сказал он. — Я давно хотел вас увидеть…

…И вот теперь, за завтраком, она вдруг заговорила на запретную тему. Да, она пошла ради него на все — развелась в кратчайшие сроки, бросилась к нему, как сумасшедшая… Но сделать еще один шаг — уехать с ним — отказывалась. Нет, ему снова начинало везти! Судьба помучила его и отпустила. Сперва одно, потом другое. Деньги, можно считать, уже у него в кармане. Анна скоро согласится. Он допил кофе и погладил ее по щеке.

— Я пойду на курсы, дай только закончить одно дело. Вечером поговорим.

Он отвез Алису в школу. Девчонка всю дорогу молчала. Ему вообще не нравились чужие дети, а своих у него не было. Уж эта точно была не своя! Слова не скажет, смотрит куда-то в сторону. Он дарил ей игрушки, а она сажала в угол всех этих здоровенных медведей и слонов и не прикасалась к ним больше. В то утро она вообще была точно каменная. Он высадил ее у ворот школы и поехал назад. В магазине на Солянке купил прорезиненный чехол — подходящего размера, как ему показалось. Приехал домой, поднялся со свертком в квартиру, открыл шкаф… Вытаскивать тело было трудно и противно, его прошиб пот. Особенно мешали ноги — опять! Наконец он завязал мешок, вытер лоб. Надо было спешить. Он поволок мешок к выходу, отпер дверь, послушал, нет ли кого в подъезде… Было тихо. Спустился с мешком на лифте, выволок его из подъезда. Его расчет был верен — на него не обращали внимания. Мало ли зачем человеку битком набитый мешок! Может, вещи перевозит.

Багажник закрылся легко, он торопливо обошел машину, сел за руль. Дорога была ему хорошо знакома, но он удерживался от желания припустить на большой скорости. Ехал, как новичок, старательно соблюдая все правила — не хватало только засветиться перед милицией! Но все обошлось. Через полтора часа он подъезжал к даче. На подъезде был очень осторожен — высматривал людей на соседних участках. Но никого не увидел — день был будничный. Ему везло; он как заклинание повторял про себя: «Мне везет, мне чертовски везет!» Открыл ворота, завел машину в гараж, прикрыл двери, включил свет. Вытащил мешок из багажника, прислонил его к стене. Тишина, удивительная тишина… У него вдруг затряслись руки, он полез за сигаретами и, уже поднося зажигалку, вдруг услышал нечто ужасное… Голоса, совсем близко! Разговаривали мужчины, судя по звукам, их было много, целая толпа! Он похолодел, подкрался к дверям гаража, выглянул в щелку. Никого не увидел. Но голоса раздавались теперь совсем рядом. Он понял, что говорят на соседнем участке слева. Выругался. Как же он не слышал подъезжающей машины! Нет, он ничего не слышал, никого не видел… Может быть, они все время были тут, только в доме или за домом?

Он прислушивался изо всех сил, так что у него даже заболела голова. Из разговора уловил, что они собираются чем-то заняться тут, на даче. Чем? Ответ скоро явился. Хозяин привез сюда рабочих, и они все вместе собрались крыть заново крышу!

Олег опустился на пол, ноги его не держали. Выехать из гаража у них на глазах?! Исключено, безумие. Сосед его знает в лицо, пару раз Олег занимал у него спички, соль, какие-то мелочи. Сосед потом выдаст его, вспомнит, что он был тут. Это было невозможно, недопустимо.

Загремело листовое железо, кто-то искал лестницу, кто-то предлагал сперва выпить, другие отказывались — это после работы! Значит, они расположились тут надолго, может быть, с ночевкой… Олег сжал зубы. Посмотрел на часы. Время его подстегивало, надо было вернуться домой до прихода Анны. Надо было забирать девчонку из школы, это его обязанность. Он не приедет в школу, девчонка устроит панику. Нет, она не устроит, но ее мать! Анна сойдет с ума, заявит в милицию… Значит, надо выбираться. Труп придется спрятать завтра, когда они уберутся отсюда. Он не может сразу везти тело к озеру, сперва надо осмотреть место, прикинуть, куда тащить, где сваливать… Машину в это время придется оставить на дороге, к озеру вплотную подъехать нельзя, там деревья, подлесок… Оставить машину с трупом?! Исключено. Нужно ехать наверняка, чтобы сделать все очень быстро, не таскаться по лесу с мешком. Мешок тяжеленный. Одно дело — тащить его по гладкому паркету, совсем другое — по лесу… Надо дождаться, когда они уберутся за дом или пойдут на кухню есть, и быстро выезжать! Он вернется завтра.

Они никуда не убрались — залезли на крышу и с веселым матерком принялись за работу. Если бы он выехал из гаража, у него была бы куча свидетелей. Ели они тоже во дворе — была хорошая погода. Он все время слышал их голоса, и они сводили его с ума.

Время шло. Уже стемнело, мужики затеяли шашлык — хозяин угощал. Перед домом установили мангал, до него доносился аппетитный запах маринованного мяса. Скулы сводило — невыносимо хотелось есть и пить, особенно пить. Он сидел на полу и ждал полной темноты. Тогда они уйдут!

Они не ушли. Точнее, ушли почти все, но двое оставались во дворе — хозяин с близким приятелем. Они выпивали понемногу, говорили о всякой чепухе… Олег корчился от ярости. Если бы он выехал из гаража сейчас, это произвело бы на мужиков неизгладимое впечатление — ведь они видели, что на соседнем участке никого нет! «Надо было уезжать раньше! — ругал себя Олег. — Это бы не так бросалось в глаза! Болван!» Анна, конечно, уже ищет его, сходит с ума. Он отдал бы все, чтобы позвонить ей. Но даже этого он не мог. На рассвете проснулись остальные гости, вывалили во двор, начали опохмеляться… К этому моменту у него начался бред. Голову ломило, глаза болели, язык пересох. Он сказал себе, что просто простыл за ночь в железном гараже. Можно было поспать в машине, но он так боялся пропустить момент, когда можно будет уехать… Ночь не подарила ему этого момента. Одна надежда была на то, что они закончат работу и скоро уберутся отсюда. Так и было — они собрались в путь. Он не верил своему счастью — хозяин вывел из гаража «Газель», все набились туда и весело покатили прочь. Олег больше не мог ждать. Выскочил наружу, жадно глотнул свежего, не отравленного бензином воздуха… Голова немного прояснилась. Надо было выпить воды и уезжать. Сейчас у него не хватило бы сил, чтобы возиться с мешком. Риска не было — Димка далеко, ключи есть только у него. Никто не наведается в гараж. Он отпер дом, нашел какую-то подозрительную воду в чайнике, может быть, даже сырую, и выпил ее всю до капельки. Зашел в туалет, помочился, вернулся в гараж и уселся за руль. Руки и ноги были слабые, будто ватой набитые, голова — совсем пустая. Но самое страшное было позади. Он забудет это как кошмар. Скорей в Москву!

Он включил приемник, принялся даже подпевать «Смоки»: «Вот кэн ай ду?! Вот кэн ай ду-у-у… — Что я могу сделать?» — переводил он, следя за дорогой. — Я сделал все, что мог, и даже немножко больше. Теперь приеду, выкупаюсь, и спатеньки. Съем огромный кусок мяса, напьюсь, приласкаю Анку… Все будет нормально. Совру ей что-нибудь. Блин, глупо все вышло, но могло быть хуже! Главное — я свободен!»

На шоссе позади себя он уже некоторое время видел машину — новенький бордовый «Ниссан». Отмечал его мельком, говоря себе: «Ну, теперь держись, Германия! Наконец поменяю машину. Да что там машину!» Какое-то туманное облако возникло вдруг перед глазами, он испугался, тряхнул головой, видимость снова стала четкой. «Плохо дело, — подумал он, — две ночи не спал. Надо быть осторожней…» «Ниссан» следовал за ним, хотя давно мог его обогнать, — Олег поехал медленней. Впереди показалась бензоколонка, он вспомнил про Анну. «Позвоню ей, — решил он. — Пока доеду до Москвы, она совсем рехнется!»

Олег заехал на заправку, припарковался, попросил долить бензина, а сам бросился звонить. Дома никого не оказалось, он набрал рабочий телефон Анны. Ее обещали позвать. Пока он ждал, бордовый «Ниссан» пристраивался в хвост его машине. За рулем сидел мужчина, лица Олег не мог различить. Анна наконец подошла. Голос у нее был больной.

— Да? — спросила она и, услышав его голос, воскликнула: — Господи, ты! Где ты?!

— Аня, я все объясню, не думай дурного… — заговорил он, перебивая ее. — Приеду, все объясню. А ты сейчас езжай домой, срочно!

— Что случилось?

— Сказал — объясню! Сиди дома, никуда не выходи, никому не открывай, слышишь?

— Ты в опасности? — прорыдала она. Он взбесился:

— Езжай домой, ну?! Главное, будь в квартире и ни одну живую душу не пускай! Все, отбой, скоро буду!

Он повесил трубку, вернулся к машине. Когда тронулся с места, тронулся и «Ниссан». «Вот прицепился! — злобно подумал Олег. — Мало ему дороги!» Отъехав от бензоколонки, он нарочно сбросил скорость, полз еле-еле, чтобы его наверняка обогнали. «Ниссан» тоже пополз. Держался точно на хвосте. Олегу стало дурно, голова снова закружилась. Сам не понимая, что делает, он остановил машину. Случилось ужасное — «Ниссан» тоже остановился. Просто стоял позади. Водитель не выходил. «Что это значит? — Олег в ужасе почувствовал, как затряслись руки. Они так и прыгали на руле, он их убрал, выключил зажигание. — Кто это? Машину я не знаю, я с ума сойду! Он следит за мной?! С каких пор?! Почему?! Если с дачи — это не имеет связи с тем, что случилось. А если с самой Москвы? Со вчерашнего дня?! Я тогда ни на что не обращал внимания, и машин было много… Черт, кто это такой?!»

Он поступил так, как никогда бы не поступил, случись это раньше. Раньше он попытался бы оторваться. Теперь у него не было на это сил. Он хлопнул дверцей, вышел из машины и подошел к «Ниссану». Нагнулся к приоткрытому окну рядом с водителем. Нет, он не знал этого человека.

— Ну что такое? — заплетающимся языком спросил Олег. — В чем дело?

— Садись в машину и езжай вперед, — ответил тот. — Живо!

— Что?

— Езжай вперед, — повторил тот. — Быстро, я не буду разбираться здесь.

— Кто вы такой?

— Езжай вперед, ублюдок, — спокойно ответил мужчина. Стекло поползло вверх, скрыло его лицо. Олег на подгибающихся ногах пошел к своей машине, плюхнулся на сиденье. «Конец, — подумал он, — он знает. Кто это?» Рука сама включила зажигание, тронула руль… Он медленно тронулся с места. «Ниссан» — тоже.

В глазах у него было темно. Он видел только кусок дороги перед собой и машину в зеркальце заднего обзоpa. Все остальное исчезло. Мысли тоже исчезли. Завороженный, словно кролик перед удавом, он полз по дороге, которая все больше заволакивалась туманом. Туман? Откуда взялся туман? Он тряхнул головой, увидел ясное солнечное утро и снова погрузился в серую муть. Висок раскалывался от боли. Машина — бордовый кошмар — мучила зрение, отражаясь в зеркальце. Медленно, не отдавая себе в том отчета, он прибавлял скорость. И все же он ехал медленно, ведь машина сзади не отставала. Ей все было нипочем. Он прибавил еще. Напрасно. «Это бесполезно, какой-то туман, Боже мой, я ничего не вижу… Кто-то поет про господина Ревность… Патрисия из приемника. Дура. Надо выключить. Как я выключу, я забыл, как это делается. Да вот так».

Он протянул руку, рука выключила приемник. Теперь все было хорошо. Скорость достаточная, почти восемьдесят. Если бы еще тот пропал! Но он был рядом. Олег прибавил скорость, теперь было девяносто. Туман стоял ужасный, в метре ничего не видно. Солнце больше не появлялось. Навстречу метнулся поворот — нет, это он метнулся навстречу повороту, его сонные онемевшие руки выворачивали руль так долго, так бесполезно… Момент удара был крохотный — сотая доля секунды, нет, тысячная доля на скорости больше девяноста… Потом в тишине открылись огромные голубые глаза — как два окна в неведомый мир. Глаза открывались все шире, он провалился в них на скорости сто, сто двадцать пять, триста, миллион… Тогда он узнал их. Так могла смотреть только она.