Дэурумы. Принц Чернобога

Анна Карэ (2022)

Москва, XXV век. Мир после глобальной катастрофы. Древние славянские боги вернулись в наш мир после долгих странствий и наказали людей, забрав у них солнце. Единственная надежда человечества — маги, дэурумы, посланники богов на Земле. Дэя, лейтенант полиции и маг низшего уровня, поддерживает баланс сил природы. Без таких, как она, мир давно сгинул бы в преисподней Чернобога. Однажды в ходе расследования она сталкивается с наемником, живущим вне закона. Вот только он оказывается принцем Габриэлем, посланником Чернобога, который сбежал от жестокого отца и бремени власти… Представители разных сил, Тьмы и Света, должны объединиться в борьбе против общего врага. Получится ли у них, таких разных, поладить?

Глава 7

Габриэль

Настоящее, 2480 год

Ночью всё же удалось уснуть. Майкл — старый породистый пёс, сибирский хаски, вышедший в отставку и никому не нужный — тихо сопит рядом. Я подобрал его пять лет назад. Не знаю, сколько ему сейчас, да и не могу знать, я не понимаю язык животных. В королевстве всего несколько человек обладают такими способностями. Но они сосредоточены на военных стратегиях, обучении зверей нападению и защите. Король всегда готовился к войне, всю свою проклятую жизнь. Майкл, состарившись, в итоге был никому не нужен. Я же нуждался в семье. Так мы и оказались вместе.

Пронзительный звонок телефона. Человеческая игрушка гудит, не переставая, уже целую минуту. Я знаю, кто на другом конце.

— Алекс, ты меня разбудил! Ты в своём уме, звонить в такую рань? — говорю я, не в силах сдержать недовольство.

— Рань? Чувак, уже полпервого! Поздно лёг? Ладно, не объясняй. Опять шастал в одиночку по ночному городу. Почему не отвечал на мои звонки? Или ты зазнался и нашёл себе друзей получше?

Слышу, как друг делает глоток и ставит кружку на блюдце. Наверное, сидит, как обычно, в гостиной семейного особняка и пьёт кофе, который ему услужливо подливает дворецкий.

— Я не зазнался, — устало отвечаю я, тянусь к пульту и включаю дневной режим.

Ставни поднимаются, и солнце начинает слепить глаза.

Дневной свет активирует домашнего мини-робота, и тот начинает тихонько жужжать, прибирая комнату. Майкл поднимает голову и недовольно рычит, глядя на это механическое устройство. Он его терпеть не может.

Квартира довольно большая для одного, и меня это устраивает. Гостиная соединена со спальней: широкая низкая кровать среди обшарпанных стен, диван, письменный стол, компьютер с наночипами последней модели и полки с большим количеством книг. Полок не хватает, поэтому книги лежат на полу, в углах, на подоконниках и даже под кроватью. Всё время приходится учиться, искать информацию о древних артефактах, изучать новые заклинания, поэтому специальные магические пособия являются обязательной частью жизни всех магов. Чаще всего они в классическом бумажном формате и запечатаны магией так, чтобы простой человек не смог открыть их. Крайне рискованно хранить такие манускрипты в электронном формате, потому что среди людей есть талантливые хакеры, способные в два счёта скачать их.

На столе валяются патроны, кинжалы, заточки, а также абонемент в национальную московскую библиотеку. Открытая коробка медикаментов, видимо, забыл закрыть её после вчерашней ночи, слишком устал. Ну и, конечно, музыка, без неё я не могу жить. Наушники, колонки и чипы распиханы по всем углам.

— Ты дома? — спрашиваю я.

— Ага, пью кофе. Спать хочу, но не могу. Отец напряг ему помочь. Там какая-то важная встреча с инвесторами его холдинга. Надо быть бодрым и при параде, а я еле на ногах стою.

— Это ещё почему? Шастал по ночному городу? — передразниваю друга.

— Очень смешно! Вчера тебя не было в «Гимере», и твою девушку было некому развлекать. А я не подписывался быть её нянькой. Ты обещал, что придёшь… Я беспокоился. — молчит пару секунд. — Слушай, мы закончили в восемь утра, — хрипит Алекс севшим голосом.

Забавно, мой друг тоже не спал всю ночь. Только ночи у нас были разные.

— Восемь утра. Я сам не понял, как оказался на городской площади с бутылкой виски и орал английские песни. Не знаю, какого демона со мной случилось. Три клуба за ночь, девочки, я не знаю, сколько мы выпили.

— Рад за тебя. — Лежу на кровати и понимаю, что просто нет сил подняться.

— Так где ты был? — настаивает Алекс.

— Возникло незапланированное дельце. Было не до тусовки, — недовольно отвечаю я. — Что касается девчонки, я не просил за мной бегать и ничего не обещал. Пусть найдёт себе другого покровителя.

Друг смеётся.

— Вряд ли она найдёт кого-то лучше тебя. Ты же знаешь, как они тебя обожают. А если серьёзно, что случилось? Скажи, что не натворил бед, ни во что не вляпался… Я слышал о смерти старика, об этом говорят все газеты. Мне жаль. Я знаю, вы были близки.

Опять злюсь. Сжимаю телефон до боли в руках.

— Мы обсуждали это миллион раз, и ты знаешь, что ради него я готов на многое. Я бы не оставил старика в таком жалком месте. Он заслуживал большего! Маг его уровня — в вонючей могиле тюремной больницы. Они выставили его за сумасшедшего. Представляешь? Дариус — сумасшедший. Маг, первооткрыватель, учёный, мой наставник. Он научил меня всему, что я знаю. Я бы никогда не предал его, никогда не оставил.

Друг вздыхает на том конце. Он слишком хорошо меня знает.

— Знаю. Успокойся. Сегодня расскажешь, как всё прошло. Вот только одного не могу понять, почему не позвал нас с собой? Зачем рисковал? Без нас тебе не справиться.

— Не говори ерунды. Я отлично справился со всем один.

— Да что ты? Вот увидишь, тебя поймают, притащат к отцу, тогда пиши пропало. Ты этого хочешь? Будешь вечно выполнять его приказы. Если вообще останешься в живых. Неизвестно, что он сделает с тобой, если поймает. Может, посадит в тюрьму за измену или казнит. — Алекс замолкает на секунду, будто бы сам испугавшись своих собственных слов. — А сейчас ты свободен, ты наш… Знаешь, я мог бы помочь. Раньше ты всегда брал меня с собой. Ты меняешься.

Понимаю, что Алекс прав, и я тоже боюсь короля и того, что он уготовил мне в наказание. Я знаю, что друг беспокоится, но мне не нужны его нравоучения.

— Теперь это только моё дело. Я должен справиться один и не хочу тебя подставлять, — тихо говорю я.

Я был глуп, создавая привязанности. Во что я верил, о чём думал? Я знал своё происхождение, наложенные на него обязанности. Такие, как я, не могут иметь друзей. Я сплоховал, оказался слаб, оказался человеком. Идиот.

Мне не хочется слушать друга. Его трёп о вечеринках, сдавленный смех провоцируют головную боль. От шума голосов нечисти, которая заполняет стены дома и соседние квартиры, становится ещё невыносимей. Я слышу шёпот и рычание теней, созданий тьмы: домовые, духи, банники, банши, блуждающие огни. Обычно я легко блокирую их шум, но когда болит голова, это сложно.

Вообще-то, я обожаю Алекса. Мы знаем друг друга с детства. Он один из первых, кто попался на моём непростом пути скитания и бродяжничества. Когда мне пришлось начать свою жизнь заново, когда я бежал, было сложно. Я нашёл подобных себе, мятежников, вечно недовольных системой, революционеров. Людей, которые разделяли мои взгляды, несмотря на то что мы были совершенно разными. Пожалуй, это было самое восхитительное из того, что произошло со мной в жизни — друзья. Всё золото мира не способно дать тебе того, что дадут они.

Смешно, мы были детьми, но уже тогда воображали себя героями и думали, что изменим мир. Мы думали, что одолеем любое зло, если будем держаться вместе. Сейчас это кажется невозможным, но мы продолжаем бороться.

Так мы создали нашу собственную тайную организацию повстанцев, в ней есть несколько магов и людей всех типов, все, кому мы можем доверять. Наши агенты работают на разные организации, занимая посты, начиная от уборщика, заканчивая управляющими небольших компаний. Тайное знамя наших щитов неведомо никому. Никто и не подозревает о нашем существовании. Поэтому мы и наши имена — инкогнито.

Вот только я всё больше понимаю, что не могу рисковать, что я должен всё сделать один. Откровенно говоря, где-то в глубине души я вообще не верю в нашу победу. Но рискуя в одиночку, я не подставляю друзей.

Что же касается девчонки, о которой он говорит, Аниты, она красивая и глупая. Она никогда мне не нравилась по-настоящему. Разве что внешне. Глупое, красивое личико. Знает, что у меня за душой ни гроша, но всё же надеется, что я вернусь к отцу. К тому же она обожает адреналин, ей нравится быть с кем-то, кто живёт сегодняшним днём, кто рискует. Со мной она никогда не скучает.

И пусть она не нужна мне, всё же льстит её внимание, как и любому мужчине.

Гнилой мир похотливых мужчин и продажных женщин. Я грешен и чувствую себя в этом мире, как рыба в воде.

Мы с Алексом действительно сумасшедшие. Тусовки ночного города в бешеном ритме постоянного дурмана. Мы берём от жизни всё.

Алексу проще. Его семья даёт деньги, не спрашивая. Титановые сплавы дорогих часов, золотые карты безлимитного пользования. Мне же приходится зарабатывать самому, поэтому я живу в такой дыре. Я выполняю задания. И, наверное, это единственное, в чём мне нет равных.

— Слушай, у меня нет времени на болтовню, сегодня три заказа, — говорю я. — Ты же знаешь, как это для меня важно. Что касается ищеек отца, нет никакой гарантии, что они в курсе всего и знают обо мне. Я был осторожен, не оставил следов. Может, они никогда не узнают. Я не боюсь его слуг.

— Ладно, если ты так говоришь. Я должен тебе доверять, — уже спокойнее отвечает Алекс, — ты будущий король. Если будешь достаточно умён и останешься в живых, — заливается смехом. — Надеюсь всё же увидеть тебя завтра. Ты не забыл?

— Не забыл о чём? — непонимающе спрашиваю я.

— У Андрэса будет бешеная вечеринка в пентхаусе на Ульяновской. Всё в лучшем виде: шампанское, стимуляторы, красивые девочки, представители правящих семей, золотые детки больших магнатов, которым не терпится потратить папины денежки. Надеюсь, ты понимаешь, как они нужны нам. Они — будущее этой страны, и к тому же нам нужны спонсоры. Будет даже Михаил. Он нужен нам.

Михаил Бельской — сын алмазного магната, сибирского миллионера. После глобальной катастрофы российские сокровища оказались как никогда кстати. Бездонные залежи топлива, ценных металлов. Всё это было необходимо для восстановления.

Михаил не единственный ребёнок, но, пожалуй, самый толковый. Он больше всех занимается делами семьи и скорее всего именно он займёт место отца, когда тому придётся уйти на пенсию.

Вот уже сотни лет семья Бельских занимается добычей алмазов, также их торговлей, оценкой и огранкой, продавая их по всему миру и галактике.

Насколько мне известно, на пальчике королевы Зэуруса сияет именно земной, русский, бриллиант. Это потрясающее достижение человечества — охватить рынок космического масштаба. Это и подняло экономику, позволило развиваться, выживать.

Алекс прав, Михаил — хорошая поддержка. Такой человек нам необходим для осуществления плана, вместе мы сила, вместе у нас больше шансов.

— Я буду, — тихо говорю я.

— Отлично! Обрадую остальных. Жду тебя завтра вечером, — отвечает Алекс и кладёт трубку.

Сто подъёмов на железном турнике, подвешенном к потолку, быстрый душ. Радует, что раны почти затянулись за ночь, нанопластыри делают своё дело, ну и, конечно, мои способности, природа моей силы.

Натягиваю чистую футболку, джинсы, самонагревающийся свитер. Кормлю пса, он радуется, что я дома. Ещё бы! Когда я здесь, он много ест, и я глажу его. За такое удовольствие он бы продал родную мать. Но она давно мертва, как и моя, как и всё, что принадлежит прошлому.

Майклу не на что жаловаться. Если бы я исчез, он бы никогда не остался один. За ним бы присмотрел Алекс. Я прекрасно знаю, что могу положиться на своих близких.

Думаю о задании, попивая любимый африканский кофе. Скудный завтрак — протеиновые таблетки. Плевать, у них нет вкуса, зато какой результат. Как минимум часа четыре я не буду голоден. Потом перехвачу чего-нибудь в городе. Хорошо бы поесть мяса, кровь требует крови. Без животной крови я слабею.

Открываю компьютер. Новый заказ, моё задание. Ну надо же от кого: сам орден «Черного Овна» обратился ко мне за помощью.

Найти человека, должника, прячущегося в витебских трущобах. Доставить заказчику. Всё как обычно, задаток уже перечислен на карту — три сотни золотых. Найти субъект, извлечь артефакт.

Есть информация на субъект. Полное портфолио, фото, чем занимается, где может бывать. На фото тощий ботаник, с редкими волосами и взглядом извращенца.

Вор. Что же ты мог украсть у больших людей? К файлам прилагается фото медальона с изображением животного. Баран — чёрный овен. Голова рогатого в серебряном обрамлении друидских символов. Значит, не просто игрушка, что-то важное, и к тому же вроде бы что-то знакомое. Мне кажется, что я уже видел раньше что-то похожее.

Смотрю на лицо ботаника. Бедняга, твои дни сочтены, они сожрут тебя заживо. Но таков порядок вещей — слабые умирают первыми. Таков закон джунглей. Каждый хищник это знает.

Закрываю папку, хватаю сумку с инструментами и оружием. Сегодня без жилета, только кожаная куртка модели «перфекто», такие носили пилоты и полицейские сотни лет назад. Эта миссия кажется простой, думаю, справлюсь за час.

Меня не беспокоит судьба этого человека, ни он сам. Жизнь научила меня подобным эмоциям. Я родился и рос в жёстких условиях, поэтому моё сердце холодное, как полярный лёд. Я точно знаю, что и от кого мне нужно, и как я должен действовать. Беспокоит то, что я привязался к друзьям, профессору, обучившему меня.

Боль пронзает сердце. До сих пор не могу поверить, что его больше нет. Он был мне как отец, я имею в виду настоящий отец, не биологический.

Всё это доказывает, что я всё же человек, несмотря на установки, которые я программирую в своей голове. Хочу отгородиться от всех, стать роботом, но ничего не получается.

Кстати о профессоре. Кажется, похожий медальон был у него.

Хватаю вещи, целую Майкла, чуть не забыл амулет — артефакт. Нельзя его оставлять.

Обшарпанный подъезд столичной многоэтажки, парочка замёрзших крыс доедают остатки чьего-то ужина в углу. Эти создания являются самым говорящим элементом моей реальности. Крысы, их сущности. В городе их полно. Они отражают души большинства людей. Продажные, грязные, алчные и замёрзшие. Готовые в любой момент сожрать друг друга, подставить, бежать первыми с корабля.

Крыс ненавижу. Моё любимое чувство — ненавидеть. Оно сладко подогревает мстительность. Я становлюсь по-настоящему бесчувственным. Это очень помогает.

Уже почти спустился по лестнице, по бетонным ступенькам, как краем глаза замечаю тень, прячущуюся за серой трубой мусоропровода, прямо позади копошащихся грызунов, она прячется от дневного света, проникающего через небольшое окно. Начинаю приближаться к источнику и втягиваю воздух носом, как собака, принюхивающаяся к добыче. Пахнет тьмой. Теперь, оказавшись совсем близко, замечаю, как эта тень сжимается от страха, словно пресноводная гидра от соли. Её длинные лапки, штук шесть, входят в тело и она начинает шипеть.

— Шипишь на хозяина? Как же мало у тебя разума, — говорю я.

Я прав, это крошечный демон, настроенный на крысиную ауру. Это неразумный демон, вообще-то и не демон вовсе, а простейшая нечисть. Они как одноклеточные, живут, паразитируют, питаются, но в единичном количестве не способны причинить вред. Эта питается от крыс, их грязной аурой, отбросами. Такая напугает разве что кота, и то не каждого. Коты и собаки, вообще любые звери — создания Велеса, способны видеть нечисть Чернобога. Так что, если кошка сидит на полу и при этом двигает головой, как бы следя за чем-то невидимым, скорее всего она видит нечисть. Бояться не надо, они неприятные, но почти безвредные.

Однако они существовали не всегда: злые духи, черти, бесы, нежить, оборотни.

Много веков назад, ещё задолго до нас, Чернобог покинул свой чертог и, обратившись змеем, явился на землю. Тьма столкнулась со Светом. Сварог выковал огромный молот и топор, он попытался отрубить кровожадному змею хвост. Однако столкновение этих сил породило земную и подземную нечисть. Теперь существуют миллионы больших и маленьких чертят. И сегодня они реальны, их изучением занимаются маги, специализирующиеся в отрасли демонологии. Это создания моего бога, они подчиняются ему, а значит, и мне. Я могу пользоваться ими, как бонусом в компьютерной игре. Это помогает справляться с холодом на какое-то время.

Опускаюсь совсем близко, открываю рот и одним вдохом поглощаю маленькое зло, затаившееся в моём подъезде за круглой трубой. Глаза чернеют, нечисть шипит и уменьшается. Встаю с колен и встряхиваю волосы, немного кружится голова, сила пьянит, но зато какое удовольствие, она растекается по венам, как витамины. На самом деле, после того как я использовал её, она не исчезла навсегда, лишь ослабла. Я выкачал её энергию и чувство холода исчезло.

На подземной парковке, вмещающей огромное количество машин и мотоциклов моих соседей, у меня есть свой гараж. Сажусь на своего чёрного зверя, и он просыпается, заполняя помещение механическим рычанием.

Я люблю проводить свободное время здесь. Просто запираюсь и копаюсь в деталях двигателя, чищу его, слушаю старый рок. Также здесь есть тайный погреб, где я храню оружие и дорогие мне вещи. Никто и никогда не найдёт этот тайник, он защищён прочными заклинаниями, которые известны лишь магам высшего уровня.

Я совсем забыл кое-что важное. Сундук, оставленный Учителем мне в наследство. Как только нотариус вручил бумаги, я тотчас же отправился в его особняк, чтобы забрать сокровища. Шансы, что полиция или королевская гвардия доберутся до них раньше меня, были слишком велики. Я спрятал его в тайном погребе, но у меня совсем не было времени проверить, что же было внутри, потому что я слишком сильно торопился выкрасть тело Дариуса из тюрьмы, чтобы перезахоронить.

Выключаю двигатель мотоцикла, прикосновением руки открываю невидимую дверь в полу гаража и, спустившись по маленькой лестнице, оказываюсь в моём тайнике, покрытом паутиной и пылью.

Сундук — большой, деревянный и очень тяжёлый. Замок имеет шарообразную форму и гравировку, похожую на медальон, который я сорвал с шеи профессора вчера ночью.

Снимаю артефакт и прикладываю к отверстию. Он щёлкает, и вуаля — сундук открыт. Моё сердце начинает биться чаще от увиденного. В жёлтой соломе заботливо покоится белый гипсовый слепок женского лица. В нос ударяет запах разложения: это посмертная маска утопленницы. Человек бы не почувствовал этого, но я знаю смерть, поэтому я могу видеть, кто она. Рядом записка, написанная почерком Дариуса: «В девятнадцатом веке, соблазнённый красотой девушки, утонувшей в Сене, работник морга заказал её посмертную маску в ателье Лоренцы. Сам того не ведая, своей влюблённостью и фанатизмом он даровал этому предмету силу тёмного артефакта».

Как известно, магию питают артефакты, подобно химической реакции они служат катализаторами. И теперь моя сила увеличилась, потому что в моих руках есть два мощных артефакта, оставленных мне профессором, которые я могу использовать и для проведения ритуалов.

— По крайней мере не буду себя корить за то, что украл медальон. Ведь это ключ к замку сундука, который ты мне оставил. Ты всё продумал и слишком хорошо меня знал, — говорю я, улыбаясь.

Такое ощущение, будто он и не умер, а по-прежнему находится рядом и пытается мне помочь.

— Да, он хорошо тебя знал, — шепчет женский голос позади меня.

Резко оборачиваюсь и больно ударяюсь головой об лестницу. Да так, что вся пыль, лежащая на ней, взлетает в воздух и попадает в глаза, затуманив зрение. Что за дьявольщина перед моими глазами?

Девушка-призрак, лет двадцати, мёртвая, смотрит прямо на меня своими большими глазами. Волосы, прилипшие к голове, совсем мокрые, с одежды течёт вода, образуя лужу вокруг её ног. Весь её образ из прошлого, она жила очень давно.

Девушка из артефакта! Это её лицо! Я слышал о том, что некоторые артефакты могут быть сосудом для содержания духов, но никогда такого не встречал.

— Это твоё лицо? Твоя маска? — спрашиваю её, указывая на маску в сундуке.

— Да, я живу в ней, — говорит она мягким голосом.

— Ты утонула в Сене? Как тебя зовут? — спрашиваю я, внимательно следя за её движениями, потому что призраки могут быть непредсказуемыми.

— Да. Меня зовут Мадлен.

— Меня зовут Габриэль, — тихо говорю ей, чтобы не спугнуть.

— Я знаю кто ты, чёрный маг, — спокойно отвечает она.

— Что ты здесь делаешь? Почему ты не в мире мёртвых?

Девушка невинна, я это точно знаю, легко вижу её душу, на ней нет грехов. Но внутри её мёртвого сердца клокочат печаль, боль унижения и обиды. В помещении становится очень влажно из-за её присутствия, вода под её ногами всё течёт и течёт, почти добравшись до меня. Один миг — и она совсем близко, дышит холодом мне в лицо и говорит:

— Я упала в воду, так случайно вышло. Не хотела умирать. И когда это случилось, уже переместилась в другой мир. Но потом мне стало очень больно, как будто что-то разрывает меня изнутри. Меня выбросило из мира мёртвых, и я вновь оказалась в своём, уже неживом теле. Он надругался надо мной, над моим телом. — Её голос надрывается от боли.

— Человек, который заказал слепок твоего лица для создания этой маски? — Меня всего передёргивает от этой жуткой истории.

Вот почему артефакт обладает такой силой. К нему привязан дух этой девушки.

— Да. Я плакала, просила остановиться, но он меня не слышал, никто не слышал. Моё тело переодели в красивое платье, сшитое мамой, надели на голову прекрасный венец, сплетённый сёстрами из полевых цветов, положили в гроб и увезли на кладбище, в огромной деревянной телеге, вместе с остальными. И он сделал это вновь, прежде чем закопать меня. Маску продали, менялись хозяева. Никто не слышал и не ведал о моей боли, пока Дариус не нашёл меня. Он был хорошим человеком, говорил со мной, рассказывал о тебе. Он знал, что однажды его не станет, и просил позаботиться о тебе после его смерти.

— Мадлен, тебе незачем оставаться со мной. Ты должна вернуться в мир мёртвых, — говорю я.

Мне ужасно жаль девушку.

— Не могу, пути назад уже нет. Хочу остаться с тобой. Ты молод и красив. И ты меня понимаешь, понимаешь мертвецов. Ты — тёмный.

Она поднимает руку и проводит ладонью по моей щеке, тянется губами для поцелуя. Её холодные губы легонько касаются моих. Я отстраняюсь. Противно говорить это, но у меня нет другого выхода, идея возникает сама собой. Мне нужна сила этого артефакта, а значит, и она.

— Ты же знаешь, что я могу тебя прогнать, отослать в иной мир? — зловеще смотрю на неё, с ноткой угрозы в голосе.

— Знаю. Умоляю тебя, позволь остаться! — Последняя фраза, брошенная криком, отзывается эхом от бетонных стен.

— Тогда будешь делать, что я скажу, и приходить, когда вызову.

Она знает кто я, какому богу служу, и что я могу отправить её назад.

— Я согласна, — молвит она, склонив голову передо мной.

— Тогда исчезни. Я вызову тебя тогда, когда мне это понадобится.

И девушка исчезает, оставив лужу воды на полу. Интересно, выходит, это вода из Сены? Дариус бы точно смог ответить на этот вопрос. Но его больше нет.

Хорошенькое знакомство! Так и знал, что дар профессора будет с сюрпризом. Так сказать, подарок в подарке.

Я плохо разговаривал с ней, был груб. Доступ к такой тёмной силе развращает, это пугает меня. Не закончить бы эту жизнь, как отец, эксплуатируя всё и всех.

Быстро выезжаю из гаража, пытаясь выбросить из сердца чувство вины за свою грубость.

Улица, резкая перемена температуры. В подъезде действуют специальные обогревающие лампы, без них не выжить. На улице же холод сразу немного обжигает кожу. Привычно. Серые дома, тянущиеся к синему небу, прохожие, торопящиеся куда-то. Такой родной пейзаж.

В наушниках музыка бьёт по ушам. Это как раз то, что нужно: отличный текст, убивающий эмоции. В нем поётся о дьяволе, который советует каждому умереть так скоро, как это будет возможно, все мы будем гореть в аду.

Прекрасно, всё именно так, мы будем гореть в аду. Хотя я уже в нём, я давно горю.

Лечу по городу на бешеной скорости, бульвар за бульваром. Кристаллы замёрзшего воздуха, конденсат бьют в стекло шлема под ритм моей музыки. Редкий момент кайфа — скорость, дорога, ощущение полёта.

Я мчусь мимо ресторанов и мелких лавок. Скоро праздники, на рыночных карнавалах сказочно разодетые торговцы предлагают людям свежие пряники и пироги. Улыбающиеся прохожие заказывают чай из блестящих серебряных самоваров. Это похоже на счастливый, весёлый мир, которому я не принадлежу.

Когда мама была жива, она водила меня на кухню, куда заходили лишь слуги. Там вечерами мы пили чай из самовара, зажигали свечи, ели пирожки, которые она даже сама умела готовить. Пахло тестом, картошкой с грибами, вкусным чёрным чаем с мёдом. Часами я слушал, как она читала сказки Гоголя, Чехова, иногда стихи Блейка. Я вспоминаю то время с теплотой.

Город кипит. Старые небоскрёбы Москва-Сити, разросшиеся вокруг него бетонные гиганты, их стеклянные окна сияют от ослепляющего солнца. В них люди, офисные работники, бумажные клерки, рабы системы. И всё же у них есть своя роль, они в неё верят, а значит, существуют.

Ещё десять кварталов — и я почти на месте.

Столица, большая, необъятная, легко вмещает двадцать пять миллионов жителей всех земных и инопланетных национальностей. Все давно перебрались в большой город их заветной мечты.

Витрины дорогих бутиков, реклама, голографические постеры, кричат: «Купи, завладей, попробуй». Соблазн, он здесь всюду. Дух большого города, полного обещаний, до потери сознания будет заставлять тебя желать, работать, зарабатывать, чтобы купить то, что эти желания исполнит. Рабы рабов.

Я шепчу сам себе на языке мёртвых то, что часто говорил мне отец: «Cave tu idem faxis alii quod servi solent^[1]».

Пробки, машины, скутеры. Пересекаю центр, еду мимо замёрзшей Москвы-реки; дети катаются по толстому серому льду на коньках, вырисовывая забавные фигуры. На площади вижу статую короля. Такое родное и в то же время ненавистное лицо, жёсткий взгляд, статная фигура. Это человек-машина, суровый правитель, дерьмовый отец и худший муж года. Наш король! Вокруг статуи обедают студенты, кто сидя, кто стоя. Они поедают бутерброды и весело болтают о чём-то. Парочка туристов фотографирует статую.

Безумный мир лживого идола. Я всё же рад жить в реальности, где его нет, то есть он есть, но не рядом. В детстве он извёл меня тренировками, деспотизмом, демонстративным насилием. Учил презирать слабых, уничтожать врагов, конкурентов. Какие конкуренты, какая опасность могла исходить от детей десяти лет? Но нет, он был непреклонен. Заставлял тренироваться в жёсткости. Из-за него у меня не было детства. Поэтому ничего удивительного, что я сам превратился в монстра.

Я почти до смерти избил Севастиана, мальчишку, учившегося с нами, другими детьми-дэурумами. Эту мысль мне вбил отец, утверждая, что мальчишка представляет опасность, подвергает мою репутацию сомнению, что я слаб, недостаточно силён для наследника.

До сих пор помню насмешливые слова Севастиана во время тренировки на мечах: «Габриэль! Ты жалкая пародия своего отца, щенок, который никогда не станет альфа! В тебе нет силы, огня твоего отца. Все знают, ты жертва мягкости твоей мамочки. Твоя королевская кровь такая же грязная, как и кровь её ничтожного рода! Это люди второго сорта».

Не помню, что тогда произошло. Кровь закипела, в глазах потемнело, дыхание участилось вместе с сердцебиением. Я больше не был собой. Я был готов убить его всего за несколько слов. Стража остановила обезумевшего меня, всё было доложено отцу. Он заставил нас, детей, участвовать в поединке.

Огромная толпа разряженных во всё лучшее придворных, выдающих себя за благородных господ, но не имеющих никакой морали. Они жадно взирали на нас в ожидании, что мы растерзаем друг друга. И это результат прогресса? Мы ушли недалеко от Древнего Рима и их грязных, плебейских побоищ.

Против меня у парня не было шансов.

Дэуромов обучают магии с раннего детства, самых сильных сразу же готовят к военной службе, а самых одарённых и чистокровных обучают во дворце. Поэтому такие дети, как я и Севастиан, растут жестокими, не зная грани между добром и злом. Для нас есть только одна важная вещь — служба королевству, а всё остальное не имеет значения, в том числе и человеческая жизнь.

Я почти убил его, заставил глотать песок вперемешку с собственной кровью. Когда я заносил кинжал над его сердцем, у меня возникла лишь секунда сомнений. Мысль пронеслась в голове: «Я не должен убивать». Это было последним и единственным, что отличало меня от отца. Как во сне, сквозь крик толпы, с заплывшим взглядом, туманом в голове, я остановился.

Мои мысли прерваны. Я прибыл на место, паркую мотоцикл, снимаю шлем. Не знаю, безопасно ли оставлять его здесь.

Текстильщики — плохой район, городские трущобы, свалка, развалины. Кажется, почти заброшенные дома. Но это не так, здесь обитают низшие слои населения: бродяги, проститутки, дилеры. Здесь больше не осталось обычных людей, желающих жить честно и кормить семью. Все они давно перебрались в другие районы, охраняемые местной полицией. Поэтому в этом месте не найти ни одной невинной души.

Депрессивный пейзаж серых зданий давит как никогда. Я часто бывал в таких местах в прошлом и пережил не самые лучшие моменты своей жизни. Поэтому сегодня стараюсь их избегать.

На меня пялятся местные на улицах, из редких окон их грязных бараков. Почуяли чужака. Опасные люди, глаза злые, как у демонов. Они не живут, они уже мертвы и находятся в аду. Ах, если бы они только знали, что действительно ждёт их в конце пути. Мне, как никому, это известно. Они — моя работа. Я чувствую их поломанные, заблудшие души. Агрессоры, их бесцельное существование питает само зло. И некоторым богам это только на руку.

Натягиваю ворот куртки повыше, втягиваю голову в плечи, как в детстве, когда бродяжничал. Немного холодно. Только теперь всё изменилось. Теперь охотник — я, и мои жертвы должны бояться.

Достаю свой серебряный девятимиллиметровый Таурус PT 92, двенадцать патронов, самозарядный, почти как итальянская Беретта. Его преимущество — постоянная боеготовность. Я обожаю винтажное оружие, это настоящий антиквариат. Несмотря на то что он немного тяжеловат, всё же весьма эффективен. К тому же это не просто пистолет — подарок близкого человека. Поэтому он мне дороже современных пушек.

Пистолет только внешне выглядит как антиквариат, но внутри он современный.

Рассовываю по карманам наручники, ампулы со снотворным, патроны. Нож привязан к ноге. Понеслась!

Вхожу в нужный мне подъезд. Только успеваю поставить ногу на первую ступеньку, как тут же вижу препятствие. У расписанной граффити стены, между квартирных дверей первого этажа, курит мужчина. Широкие плечи, тяжёлый взгляд из-под густых бровей, рваная куртка, старые джинсы, засаленные волосы — типичный бродяга. Такие тысячами побираются на улицах пригорода, распугивая добропорядочных старушек.

Может, охраняет вход в здание? Местный головорез, стоящий на стрёме.

Он отталкивается от стены, преграждая дорогу.

— Что ты здесь делаешь, пацан? — Он выдыхает сигаретный дым мне в лицо.

Отдаёт зловонным дыханием недобрых намерений.

— Сэм, кто это, дорогой? Прошу, вернись в комнату.

Избитое лицо женщины лет сорока пяти появляется в проёме ветхой двери. Виновато и испуганно смотрит на мужчину. Старенький халат в цветочек, домашние тапочки.

— Я всё сделала, как ты хотел. Можешь возвращаться домой.

Крошечные поросячьи глаза Сэма наливаются кровью. В несколько шагов он преодолевает ступени и оказывается прямо напротив неё.

— Пошла вон! Закрой дверь и жди меня внутри, — заносит руку для удара.

Женщина, зажмурившись, кричит, прикрываясь дверью от агрессора словно щитом.

— Плевал я на твои вопросы, — спокойно отвечаю ему и иду вверх по лестнице.

Мужик бросается на меня с рёвом, словно дикий зверь. Я останавливаюсь и ставлю заклинание аркана, он скован по рукам и ногам, падает на пол у моих ног, визжа как бешеная свинья. Ничтожество… Мне даже не надо его бить. Так и стою, облокотившись о стену. Знал, что справлюсь быстро. Его женщина начинает испуганно кричать, глядя на меня:

— Отпусти Сэмика! Отпусти котика! Прошу, не тронь нас!

Вижу, понимает, что я маг. Сила пугает людей. Они боятся, не знают, как её контролировать. Передо мной они беспомощны, как дети.

Люди всегда боялись того, чего не понимали. Будь я на её месте, я бы тоже трясся, как осиновый лист. Перед ней что-то необъяснимое, древнее, могущественное. Она видит такого Габриэля, каким его видят большинство людей: высокий, опасный, слишком сильный для них, простых смертных. Порой меня самого пугает их страх. Они не знают и не понимают мою силу, видят в ней демоническое или божественное происхождение. Они знают, я очень быстро могу забрать их жизнь. Для них я — ангел смерти. И, зная об их грехах, они правы во всём.

Мужик шипит, плюётся, пытается разорвать магические оковы. В вылезших из орбит глазах вот-вот полопаются капилляры. Женщина уже валяется в моих ногах, трясущимися руками, с опаской, трогает мои сапоги.

— Прошу, умоляю, не тронь нас, Великий Маг! — Зачарованно смотрит на меня. — Зачем ты пришёл? Мы за всё заплатили. Товар сдали, никого не трогали. Забирай, что нужно, и уходи.

Опускаюсь на колени до её уровня, аккуратно беру за подбородок пальцами в кожаных перчатках.

— Отпущу, — говорю шёпотом, — только вначале ты и твой хахаль ответите на парочку вопросов.

Достаю из нагрудного кармана фото разыскиваемого мной ботаника.

— Знаешь этого человека?

Она испуганно пятится назад. Я не угрожаю ей смертью, но она трепещет, словно пойманный зверь в руках хищника-убийцы. Она действительно страшно боится.

— Скажешь, где он, и я не трону твоего упыря. — Смотрю ей в глаза и вижу её простую душу, её историю. — Как же тебя сюда занесло? Как ты оказалась здесь, в этих рабских отношениях? Бедная девочка. Ведь когда-то ты была хорошей девочкой? А теперь ты тут. Он тебя бьёт, от него воняет, он трогает тебя своими жирными пальцами, не разрешает общаться с дочерью. А ты терпишь. Твой ребёнок — твой ангел, должен был быть для тебя на первом месте. Почему ты выбрала эту мразь? Хочешь, убью его?

Я блефую, я бы не забрал жизнь этого насекомого. Так, может быть, разбил ему лицо, чтобы пару недель скулил и валялся без сил.

Однако она верит каждому моему слову.

— Не тронь его! Умоляю. Да, да, я видела этого человека. Заходил пару раз за товаром. Мы ни разу не разговаривали. Он приходил, быстро забирал таблетки, я брала деньги. Этакий чистюля, брезговал нами и нашим домом.

— Какие таблетки? — говорю сквозь зубы, теперь глядя на дверь.

— Там, — показывает рукой на квартиру.

Отпускаю женщину, она падает, слёзы заливают лицо. Вцепляется в своего котика и трясётся.

Так работает система этого страшного мира: для некоторых женщин вот такие котики дороже родного дитя.

Ногой отпихиваю дверь, и взору открывается отвратительное зрелище. Наркопритон: дилеры, разработчики стимуляторов. Вот кто эти люди. Грязные стены, дух давно не проветриваемого помещения, таблетки, порошки. Всё это отвратительно. Но я ничего не могу поделать, да и зачем. Тысячи лет общество с удовольствием потребляло токсичные вещества искусственного происхождения, чтобы получать мнимое удовлетворение. Мне всё равно, я не испытываю жалости. Меня не трогают их ничтожные проблемы, смерти и судьбы. Это не моя война, и я не собираюсь принимать в ней участие. Пусть с этим разбирается человеческая полиция.

— Так что скажешь насчёт моего предложения? Говоришь всё, что знаешь о человеке с фото, и я вас не трогаю, — спокойно говорю я.

— Марта, — еле выговаривает женщина, — вертихвостка с одиннадцатого этажа. Она неоднократно хвасталась, что приглянулась клиенту, что он захаживал к ней иногда.

Одиннадцатый этаж оказывается таким же уродливым, как и остальные. На двери висит плакат с изображением симпатичной девушки, рекламирующей пылесос.

Марта открывает сразу. Может, решила, что я очередной клиент. На достаточно миловидном лице глаза восторженно округляются. Если бы не выжженные красной краской волосы, вульгарный макияж, слишком сильно накачанные губы, то её можно было бы назвать хорошенькой.

— Какой красавчик! Зачем пожаловал? — оценивающе осматривает меня с ног до головы.

Очевидно, удовлетворившись осмотром, заявляет:

— Ну проходи, угощу, чем пожелаешь.

Медленно, не говоря ни слова, я вхожу в этот будуар разврата, где обстановка разительно отличается от квартиры их соседей, которые торгуют наркотиками. Стены покрыты красно-бордовым бархатом.

«Какая безвкусица», — брезгливо думаю я.

Приглушенный свет, блеск бокалов и флакончиков с непонятной жидкостью, резкий запах фимиама и плотно зашторенные окна. Ну прямо логово упавшей до самых низов Ярет — сладострастной жены египетского фараона, изгнанной из дворца.

Поразительно, какие места скрыты в таких убогих домах. Впрочем, меня этим больше не удивишь. Я видел вещи гораздо хуже.

— Марта, дорогая, не будем терять время зря, оно бесценно. — Снова достаю фото ботаника. — Твой клиент? Не подскажешь, где его найти? Предупреждаю, нет смысла его защищать, он труп. В его руках важная вещица, принадлежащая влиятельным людям. Они всё равно найдут его, рано или поздно. Будут жёстче, чем я. Могут добраться и до тебя. Соседи легко сдадут.

Жадно смотрит на меня, не мигая. Не дура, осторожничает, чувствует, что у неё нет выбора.

— Заплатишь?

Без слов бросаю на стол два золотых. Для проститутки её уровня это очень щедро.

— Это мой клиент. Запал на меня, когда приходил к Сэму за товаром. Сэм, кстати, тоже по мне сохнет, — самодовольно смеётся Марта, и грудь в леопардовом декольте подпрыгивает в такт её кряхтению. — Только никогда не признается в этом своей толстухе.

Ей льстит внимание грязного Сэма, с налитыми кровью поросячьими глазками, льстит внимание ботаника-наркодилера. Марта любит, когда мужчины хотят её. Она с удовольствием берёт деньги за их визиты, одаривает нескромным вниманием, торгует собой. Таков её мир. И даже сейчас она мнётся, выставляя напоказ свои прелести. И всё в надежде, что я обращу внимание.

Я всё ещё стою посередине комнаты, лениво улыбаюсь и говорю, не сводя с неё глаз:

— Прошу, продолжай.

— Он дилер. Сбагривает дерьмо подросткам в школе, где работает. Ненавидит их и говорит, что дети — наглые, неучтивые, избалованные. Трахал меня и просил называть его профессором.

Начинаю кривиться от её россказней. Ситуация становится всё грязнее.

— М-м-м, какие чудесные подробности. Что дальше?

— Бывал у меня дважды в неделю, всегда, когда приходил за товаром. Я рылась в его кошельке, знаю адрес. Скажу, если поцелуешь, сладенький.

Нагло тянется ко мне губами, раскрасневшись от удовольствия, и закрывает глаза. Кажется, наша беседа ей очень нравится.

— Ну нет уж, — говорю я.

— Тогда ещё золотой!

— Не дождёшься. Рассказывай, или сверну тебе шею. Ты же не хочешь, чтобы я причинил тебе боль? — угрожаю ей.

Она прекрасно понимает, на что я способен. Верит и обиженно надувает губы, но продолжает свой рассказ.

— Ладно, красавчик, вот тебе адрес. — Встаёт и берёт ручку с розовым пушком на конце.

Она что-то пишет на клочке бумаги у туалетного столика, при этом активно виляя бёдрами всё в тех же леопардовых штанах. Никак не может выйти из образа и оставить попытки соблазнения. Ведь совершенно очевидно, что я не заинтересован в продолжении нашего общения. Но такие женщины бывают упёртыми, порой сила логики им просто не подвластна. Раз уж она что-то вбила себе в голову, пиши пропало, в лепёшку разобьётся, но своё получит.

Подходит совсем близко, я чувствую её дыхание со вкусом малиновой жвачки. Она засовывает записку в карман моих кожаных штанов. Вижу, и телефон свой оставила.

— А вообще, заходи ещё, — говорит она. — Может, будет нужна информация… или же просто заскучаешь и захочешь ласковых объятий.

— Непременно. — Разворачиваюсь и иду в сторону двери.

— Имени не скажешь?

— Ради твоего же блага, тебе его лучше не знать.

С поиском адреса не возникает никаких проблем. Это недалеко, всего в нескольких кварталах отсюда. Однако же цвет зданий вокруг украшает розовой и голубой радостью абсолютно серое небо зимы.

Здесь уже просматривается несложная коммерция простых супермаркетов, и даже парочка мамочек гуляют во дворе, что говорит о том, что уровень жизни местного населения несколько выше, чем у их криминальных соседей. Судя по всему, здесь живут самые обычные рабочие и их семьи.

Тысячи лет существования на Земле, сотни лет эволюции, а нам всё никак не удаётся убрать эту гадкую бездну, разделяющую мир богачей и бедных.

Пересекаю двор и иду к розовому многоэтажному дому. На одном из окон первого этажа маленькая девочка рисует снежинки: белые, пушистые, огромные снежинки, похожие на цветы, созданные из ледяных кристаллов.

Я ещё пару секунд просто стою и смотрю на эту невинную душу, отражающую свет. Падающий снег застилает глаза, и я вижу её, как в тумане. Если бы только все люди тянулись к свету, в каком мире мы могли бы жить! Но мне, как никому другому, ясно, что мир из чистого света невозможен. Там, где есть свет, всегда есть и тьма. Как, например, тот факт, что в доме этой малышки обитает ботаник, ненавидящий детей и желающий причинить ей зло. Таков порядок вещей чёрного и белого.

У меня уже промокли волосы от снега, а я всё ещё не двигаюсь и смотрю на дом.

Я вижу то, что может видеть лишь маг. Чёрные тени, словно щупальца осьминога, тянутся вдоль бледно-розовых стен, паразитируя здание, как клетки страшной болезни, поглощая и медленно убивая своего хозяина. Нечисть, я чувствую её запах, похожий на плесень. В этом доме обитает много злобных маленьких чертей и демонов, они питаются грешниками.

В такие места я вхожу, как к себе домой, потому что они дают энергию, как готовый завтрак с беконом, яйцами и свежевыжатым соком, — это чистый «ол инклюзив».

Поднимаясь по лестнице, вслушиваюсь в тишину здания. Но в нос ударяет запах крови, свежей крови, растекающейся по полу густой горячей краской. За дверью ботаника что-то копошится и стонет. Я чувствую его на расстоянии, он один в квартире. Пахнет кровью ещё сильнее. Желудок сжимается, напоминает о том, что я давно не ел. Мне нужен сочный, кровавый стейк! Но это позже, сейчас надо сосредоточиться на деле.

По стенам тянется плесень, в которой прячется нечисть, разъедающая также потолок и пол. Дом заражён и мне это только на руку. Касаюсь стены и слышу голос чертёнка, проносящийся шёпотом по коридору: «Фузариум». Таково его имя.

Надавливаю на стену, и по пальцам течёт тьма, заполняя вены до самого предплечья. Благодаря этому действию тьма отступает от стен и наполняет меня. Нечисть возвращается домой, в моё тело, которое является ключом от двери, ведущей в ад. Стена светлеет и даже приобретает прежний оттенок, светло-жёлтый, из окон, наконец, доходит свет. Я перестаю дышать, мне это больше не нужно, кислород для людей, я же в моменты поглощения силы дышу чёрной горькой субстанцией, являющейся демонической нежитью.

Почему-то думаю о маленькой девочке, которая рисовала пушистые снежинки на окне. Да, так будет лучше для неё. Этот дом стал для неё токсикозной клеткой, где пустили свои гнилые корни демонята — фузариумы, подпитанные грехами и злобой людей. Ясное дело, такие не живут в домах святых праведников.

Я сам когда-то был беспомощным ребёнком, поэтому если я и испытываю жалость и понимание, то только по отношению к этим маленьким существам.

Подхожу к двери квартиры и легко ломаю рукой металлический замок. Тёмный коридор, освещённый лампочкой без люстры, выкрашенные в серый цвет стены. Я неслышно ступаю по вздувшемуся от времени и влажности линолеуму. Здесь очень сыро. В середине комнаты распластавшийся в форме звезды ботаник, в крови и с пробитым желудком. Кто-то успел добраться сюда до меня.

Кажется, он всё ещё дышит, лёжа на пыльном ковре. Рядом диван, стол с компьютером, книги. Стены увешаны фотографиями с девочками лет пятнадцати, шестнадцати. Вот мразь…

Приятно видеть, как этот педофил медленно подыхает в одиночестве. Я не виню своего предшественника. В голове крутится фраза: «Собаке — собачья смерть». Но всё это полная чушь. Я слишком люблю собак, да и вообще всех животных. Люди для меня не так важны.

Опускаюсь рядом с ним, он смотрит на меня бешеными глазами, но не может шевелиться. Тело парализовано, оно умирает.

— Ну здравствуй. Говорить можешь?

Смотрю на его шею, дергающийся кадык. Аккуратно обшариваю карманы, проверяю пульс, осматриваюсь. У меня меньше минуты на то, чтобы получить ответы на вопросы. Кажется, он здесь давно в таком состоянии, уже минут двадцать.

На лестнице я не почувствовал никаких свежих следов. Убийца был осторожен, ничего не оставил, ни одной зацепки. Но, кажется, есть совсем лёгкий запах женских духов. Очень сладкие, ненавижу такие, сразу начинает тошнить. А может, тошнит, потому что я просто давно не ел? К тому же организм измотан вчерашними приключениями.

Но этот запах, духи точно женские. И не только, здесь витает отголосок женской ауры. Чутьё меня никогда не подводило. Ботаника профессора, ещё и педофила к тому же, убила женщина.

Легонько бью его по щекам.

— Давай, не уходи сразу. Где амулет? Мужик, лучше скажи сейчас, смерть тебя не спасёт. Они придут за тобой даже после смерти. У них есть спириты, медиумы, сила огромная. Они найдут ответы на свои вопросы, даже если ты умрёшь. Просто вызовут тебя. Поверь, будет ещё хуже, чем сейчас… — говорю я. — Зачем ты вообще в это полез?

Вопрос риторический. Мне плевать, зачем он туда полез. По мне, чем быстрее он сдохнет, тем лучше будет этому миру. Но не я решаю, кому уходить и когда. Я не беру на себя обязанности бога, в отличие от некоторых вышестоящих. Я знаю, что будет, позволь я себе чуть больше. Я знаю законы силы. Малейшее злоупотребление ведёт к самоуничтожению, выгоранию. А после этого только ад. А в аду, как известно, бесконечные мучения, сожжение души и тела, долгое рабство в ожидании перерождения. А потом всё по новой: новая жизнь, грехи и снова ад. Такого я не могу допустить. Все эти годы на Земле я был почти рабом: этого мира, системы, рабом, выбранным судьбой. Мне этого достаточно. Я никак не могу допустить, чтобы после моей смерти это длилось вечно.

Но ботаник болен, загнан, обречён. Его мозг отравлен, душа крошечная, почти не имеющая цены. За такую даже Чернобог не дал бы много.

Пусть то, что он делал, — большой грех. Но его соблазн, то, как быстро он ступил на эту дорожку, сделало его душу дешёвкой. Дорого стоит та, что сильна, что сопротивляется, что верит в мораль, что защищает добро во что бы то ни стало. Для дьявола нет слаще трофея, чем душа смелого праведника, отрёкшегося от своих богов.

Это же слабая подделка настоящей души. Она не стоит ни гроша. Он сдался сразу.

Он появился на пороге школы ещё молодым студентом, лишённым внимания прекрасного пола из-за своей неполноценности, нехватки мужественности и тестостерона, из-за целой тонны комплексов, подаренных стервой мамочкой, из-за отсутствия отца и неудачной физиологии. Совершенно естественно, что у ботаника не складывались отношения с женщинами. Но вместо того, чтобы сломать себя, перекроить заново, взрастить характер, уничтожая прошлое и тем самым становиться сильнее, он остался собой, не изменив и толики своей души.

Сразу возненавидел детей, особенно девочек, он видел в их поведении отражение их взрослых матерей. Благо, в отличие от взрослых, у подростков нет власти, поэтому ими легко управлять. А что может быть хуже, чем власть, оказавшаяся в руках слабого, закомплексованного человека? Верно, ничто.

Эта власть сводила его с ума, доводила до высшего экстаза, рождая нездоровое возбуждение сексуального характера. Даже когда они не подчинялись его воле, а только, ведомые страхом, не смели перечить, он чувствовал себя властелином их судеб.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

Остерегайтесь, вы делаете то же самое, что делают рабы. (лат.)