Защитник

Анна Каролина, 2020

Один из нас умрет сегодня… В шутку произнеся эти слова своему брату-двойняшке в канун Рождества, Ясмина Моретти и не подозревала, чем это может обернуться. Кокаиновая вечеринка, море алкоголя и веселья. Все было хорошо, пока наутро не оказалось, что один из двойняшек мертв… Уволенная с работы полицейская и адвокат-неудачница становятся напарницами и раскрывают самое громкое преступление в Швеции. Один труп и главный подозреваемый по делу об убийстве – пухлый Санта-Клаус.

Глава шестая

Следующие часы проходят в мутном тумане, время от времени из него всплывают серьезные, изучающие его лица. Полицейские, которые занимаются его делом, полицейские, которых он видел на месте преступления, полицейские, которые привозят других задержанных, полицейские, которым просто любопытно.

Полицейский в штатском и криминалист забирают его одежду, фотографируют его анфас и в профиль, с правой стороны, с левой стороны. Помещают его пальцы в устройство, которое считывает отпечатки, берут тампоном пробы слюны, документируют травмы — порез на запястье, шишка на голове. Шишка наверняка появилась тогда, когда он боролся с Санта-Клаусом, вот только тогда он удара не почувствовал. Ссадины, начинающие проявляться синяки. В какой-то момент в процессе дактилоскопии ему удается услышать, что полицейского в штатском зовут Саймон Вейлер. Он занимается расследованиями тяжких преступлений, и Тарья и Робин уже передали ему дело Николаса. Теперь оно не квалифицируется как нахождение под воздействие психотропных веществ, вместо этого Николаса подозревают в убийстве.

Убийстве родной сестры.

Новая футболка, которую ему выдали, промокла от пота и противно липнет к коже, когда он садится на стул в комнате для допросов, куда его привели.

Саймон устраивается по другую сторону стола, в руке у него дымящаяся чашка с кофе:

— Вы точно не хотите кофе?

Николас отрицательно мотает головой: ему совсем не хочется кофе, ему кажется, что он вообще никогда больше не сможет ничего съесть или выпить.

Без всяких сомнений, они считают, что это сделал он. Все указывает на него.

Николас фокусирует внимание на том, что Саймон пишет в лежащем перед ним блокноте. Читать вверх ногами не очень удобно, но похоже, что это какие-то рассчеты, может быть, время. После этого Саймон откладывает ручку, останавливает взгляд своих карих глаз на Николасе и сообщает, что тот является подозреваемым в убийстве Ясмины Моретти.

— Вы признаете свою вину или отрицаете?

Николас пробует слова на вкус. Признаете или отрицаете? Раньше ему уже три раза задавали этот вопрос. Вы признаете или отрицаете? Тогда его подозревали в преступлениях, связанных с наркотиками, и все было безнадежно. Уже тогда он представлял себе сообщения в СМИ, осознавал с каждым мгновением тающие шансы найти работу, чувствовал стыд — он разрушил собственную жизнь ради нескольких дорожек кокаина. Но теперь… Убийство! Это сравняло его будущее с землей.

«Все, что вы скажете, может быть использовано против вас». Фраза фиксируется где-то на периферии сознания. Наверное, лучше молчать.

— Эй, Николас, — Саймон щелкает пальцами у него перед лицом, — вы слышали мой вопрос? Вы признаете или отрицаете свою вину в убийстве Ясмины Моретти?

— Отрицаю.

Во взгляде Саймона явно сквозит недоверие.

— Значит, отрицаете.

— Да.

Саймон записывает что-то в блокнот:

— Ладно. Прежде чем мы продолжим, я должен проинформировать вас о праве на присутствие адвоката. Вы хотите воспользоваться этим правом?

— Думаю, да.

— Желаете привлечь кого-то конкретного?

«Желаете…» Саймон так просто это произносит, как будто речь идет о выборе соуса к кебабу. Томатный или чесночный?

— Или мы пригласим общественного защитника, — объясняет Саймон, не получив никакого ответа. Он стучит ручкой по столу — похоже, задумался над чем-то. — У нас сейчас в полицейском участке находится один адвокат. Ангела Кёлер. Наверное, вы ее заметили в помещении приемника?

Ангела Кёлер. Николас вспоминает красивую женщину на высоких каблуках. Он наверняка имел в виду ее. И теперь Николасу удается выяснить ее имя.

Она регулярно выступает по телевидению, рассказывает о женщинах — жертвах преступлений, изнасилованиях и прочих бытовых ужасах.

Саймон ставит локти на стол:

— Она просила передать, что с удовольствием перекинется с вами парой слов.

— Вот как…

— Да. Так что дело за вами. Но чтобы найти кого-то другого, понадобится время. А она уже здесь, как я и сказал.

Николас задумывается. Выиграет ли он от того, что допрос прервется? Они ведь все равно его не выпустят. А она уже здесь, и она адвокат.

— Ладно. Я поговорю с ней.

Через несколько минут в комнату входит Ангелина Кёлер. Элегантная, уверенная, благоухающая изысканными духами. Каблуки делают ее сантиметров на десять выше, а ведь она и так высокая, точно около метра восьмидесяти.

Саймон оставляет их одних. Ангела садится на свободный стул, изящно закинув ногу на ногу. Она сидит с прямой спиной, взгляд ее лучистых глаз ясен. Когда она говорит, то преувеличенно четко произносит каждое слово, отчего над ее губами, покрытыми красной помадой, собираются тонкие морщинки.

— Вас подозревают в убийстве, но я могу помочь…

Она позволяет словам достичь сознания Николаса, но не оставляет времени на раздумья.

— Для вас это наверняка неожиданность, но я знала Ясмину. Она обратилась ко мне примерно полгода назад и попросила о помощи. У нее были проблемы с каким-то преследователем, сталкером, у которого оказалось несколько ее очень личных фотографий.

Николас смотрит на адвокатессу в упор. Он не ослышался?

— Вы знали мою сестру? — спрашивает он.

— Да. Так что, когда я услышала, что ее убили, в первую очередь подумала на этого сталкера. Может быть, вы знаете, кто он? Ясмина что-то рассказывала о нем?

Николас качает головой. Пытается отогнать мысль о том, что сестра его обманула. В нынешних условиях это представляется несправедливым. И все равно он не может не удивляться ее скрытности. Они ведь всегда и всем делились друг с другом. Ну, почти всем.

Ангела дернулась, как будто хотела еще что-то сказать, и еще более пристально посмотрела на Николаса:

— Давайте сначала выясним одну вещь. Это вы убили Ясмину?

Николас громко сглатывает. У него перед глазами встают рана на шее у сестры, окровавленный нож, которым они пытались колоть орехи, перед тем как он отрубился.

— Нет… — шепчет он.

— Хорошо. Стойте на этом. У меня ведь есть некоторая интересная информация, которой нет у копов. Ясмина так и не заявила в полицию на этого сталкера, не решилась. Но я знаю, что он существует, и я могу его найти. Конечно, если вы хотите, чтобы я вам помогала?

— Вы имеете в виду как адвокат?

— Да, конечно. Вы соглашаетесь на мою защиту, общество оплатит мою работу, а я сделаю все, что в моих силах, чтобы освободить вас от обвинения. Сразу скажу, это будет непросто. Вы уж постарались влипнуть по полной, ничего не скажешь. Но, судя по тем немногим фактам, которые мне известны, полиция тоже допустила грубые промахи при задержании. Хотя бы то, что они привезли вас на место преступления. — Ангела улыбается. — Поверьте мне, я им спуску не дам, я им еще долго буду в кошмарах сниться даже после того, как они выйдут на пенсию.

Она меняет ногу. Светлые нейлоновые чулки, которые поблескивают в свете люминесцентной лампы, вызывают у Николаса ассоциацию с Шерон Стоун в «Основном инстинкте». Совсем не к месту, конечно. Но, может быть, это его личный способ справиться со стрессом, инстинкт самосохранения.

— Договорились? — спрашивает Ангела.

— Думаю, да.

— Отлично. Я хочу, чтобы вы вкратце рассказали о том, что случилось.

Николас опускает взгляд на стол, долго изучает отпечаток кофейной кружки Саймона.

— Мы были дома у Ясмины, немного выпили, она танцевала и пела рождественские песни. Затем мы уснули на диване, а когда я проснулся… — Он говорит громче. — Когда я проснулся, она была мертва, а моя голова лежала у нее на коленях. Похоже, я полностью отключился.

— Из-за наркотиков, которые вы приняли?

— Э…

— Итак, вы хотите сказать, что кто-то убил Ясмину, пока вы спали, уткнувшись ей в колени?

— Да! — вскидывается Николас, но потом тут же переводит взгляд в стол. Он и сам понимает, насколько неправдоподобно звучат его объяснения: он спал, уткнувшись в колени сестры, а в это время кто-то перерезал ей горло. — Похоже, у меня был передоз, я ничего не помню.

— Только не говорите на допросе, что у вас был передоз. В этом состоянии с людьми что угодно можно случиться, они становятся агрессивными и склонными к насилию. Таких ассоциаций у полицейских возникнуть не должно. А что вы принимали?

— Я не знаю. У Ясмины были какие-то желтые таблетки… может, бензодиазепины.

— Нужно выяснить. Если что, то анализ крови покажет. Ну ладно, тогда мы можем объяснить, почему ваша одежда покрыта кровью. Ваша голова лежала у нее на коленях, когда ее кто-то убил. Но есть еще нож. Это вы потеряли его в кустах, когда вас рвало?

— Да.

— Вы можете утверждать, что увидели его случайно и подняли, чтобы посмотреть, что это такое. Это объяснило бы наличие на нем ваших отпечатков пальцев. — Ангела выпрямилась. — Слушайте, вы были покрыты кровью Ясмины с головы до ног, так что лучше сразу признаться. Да, так и поступим. Вы признаетесь, что были там и… А действительно, зачем вы забрали нож из квартиры сестры?

Николас съеживается еще больше:

— Я запаниковал. Я не думал…

— Просто хотели спрятать орудие убийства?

— Думаю, да.

— Вы думаете? Нет, так не пойдет. Вы запаниковали. Четко донесите эту мысль до полиции. Вы только что увидели свою сестру с перерезанным горлом и находились в шоковом состоянии. Да, так все и было.

— Да, конечно. — Ангела останавливает на нем взгляд, и Николас откашливается. — Да, я был в шоке.

— Хорошо. Вы не знаете, были ли у Ясмины недоброжелатели? Ревнивый бойфренд, например?

— Нет, она была одна.

Николас вертится на стуле. Зачем он врет? Он же знает, что в жизни Ясмины время от времени появлялись мужчины, и немало; даже если сестра не говорила об этом напрямую, он догадывался, что именно за счет своих ухажеров она оплачивала аренду квартиры. Но он не хочет говорить об этом. Ясмина заслуживала уважения после смерти.

— Тогда так… — Ангела поднимается и протягивает ему руку. — На данный момент хватит. Во второй половине дня полиция снова будет вас допрашивать, и я буду на допросе присутствовать. Перед допросом я советую вам вспомнить малейшие детали того вечера, подумать как следует, может быть, что-то сыграет в вашу пользу.

Они пожимают друг другу руки, и адвокатесса собирается уходить.

— Послушайте, вот еще что… — останавливает ее Николас таким слабым голосом, что сам его едва узнает.

Она оборачивается, уже стоя в дверях.

— Был один человек, который нас преследовал, когда мы шли из ресторана домой к Ясмине. Он был в деревянных башмаках на босу ногу, а до этого Ясмина его немного разозлила.

Потом он рассказывает о кокаине, который они нюхали в туалете, о том, как разозлился финн, когда они с ним не поделились, об унитазном ершике, который Ясмина бросила в него.

— Хорошо, разберемся с ним, — говорит Ангела, ничем не показав, что история с ершиком была хоть чем-то примечательной. — Ничего не говорите полиции о финне, сначала нужно его найти. Для вас это может оказаться решающим обстоятельством.

— Но ведь, — подает голос Николас, — это ведь идет мне на пользу. Может, это он убийца?

— Все так. Но полицейские убеждены, что Ясмину убили вы, так что они не будут тратить много времени на допросы какого-то алкоголика, а в результате он насторожится и создаст себе алиби, которое нам будет не пробить. Позвольте сначала мне заняться им.

Ангела решительно смотрит на Николаса, давая ему понять, что тому не стоит больше подвергать сомнению ее идеи. Так что он покорно кивает, размышляя при этом, может ли защитник побуждать своих клиентов ко лжи. Работает ли это? По всей видимости, да. Иными словами, успех за теми, кто не следует правилам досконально.

Дежурный выпускает Ангелу, и, когда Николаса ведут в камеру, он чувствует, что настроение его несколько улучшилось. Ему кажется, что Ангела Кёлер верит в него, несмотря ни на что, а значит, является единственным человеком в мире, который в него верит. Возможно, у него есть шанс. Может быть, это финн убил Ясмину или сталкер, о котором говорила адвокатесса.

Наверняка кто-то из них.