Счастье в мгновении. Часть 2

Анна Д. Фурсова, 2021

Немыслимое стечение жизненных обстоятельств разлучило двух невыразимо любящих сердец, обрекая сокрушенных в мир тягостных минут… Но неизъяснимое столкновение, заставшее двух унесённых судьбой песчинок, спустя долгие годы, на одном из благотворительных вечеров в Мадриде перевернуло всю их новую жизнь, включив в их душах звездный поток, когда, казалось, надежды на долгожданную встречу были утрачены. Способна ли сила любви, достигшая необычайного развития, в глазах известного бизнесмена Джексона Морриса и грациозной, блистательной модели Миланы Фьючерс воссоздать общий звездный путь, утерянный разлукой, устранив туманную, насыщенную расстоянием, завесу?..

Глава 4

Доезжая до парка «Оэсте», я выхожу с такси, хватаю охапку алых роз, подаренных Джексоном. Продлить бы срок их существования. Если я больше и не встречусь никогда с Джексоном, то пусть эти пахнущие бутоны оставят нежный отпечаток, последний отпечаток прошлой любви в моем сердце… Роковое сочетание: прошлая любовь и розы от прошлой любви. И чтобы уничтожить эту парочку, нужно немедля утихнуть на двух краях горизонта — в сердце и душе.

Я обозреваю взглядом в округе. В паре шагов от меня видится облик Даниэля, стоящего ко мне спиной, у входа к парку, который держит что-то в руках, не опуская их по швам. Я стремглав перехожу дорогу и направляюсь к нему.

— Buenas noches!^[1] — с улыбкой объявляю я, слегка напугав его. Он вздрагивает и разворачивает корпус тела ко мне. Его предельно загорелая кожа на фоне белоснежной улыбки что-то включает во мне. Он красив, безусловно.

— Моя испаночка прибыла! — веселым голосом он приветствует меня. — Я только подошёл. — Он опускает глаза вниз, продолжая, широко улыбаясь, сообщать: — Это в знак моей гордости! Моя чудесная леди… — Он протягивает мне цветы — неимоверно очаровательные белые орхидеи. Я расплываюсь в улыбке, сверля по ним жадным взглядом. «Милана купается сегодня в божественных цветочных ароматах, как блаженная дева», — завидует мне мое сознание.

«Мамины любимые», — как по щелчку образуется у меня мысль.

Душа млеет радостью от таких теплых слов и действий с его стороны. В этих тёмного оттенка глазах я ощущаю всю важность моей персоной для него.

Нырнув в его объятия, одной рукой я обхватываю его напряженную шею. Он носом проводит по моей щеке, доставляя приток краски лицу, едва дотрагиваясь губ.

— Они потрясающие, — я отпускаю его и смотрю на цветы ещё раз, — спасибо, дорогой…

— Я знал, что от них придет в восторг моя девушка! — Даниэль с недоумением обглядывает букет алых роз, крепко держащих другой моей рукой. — Но не только я выбирал цветы для тебя… — Поджимает он губы, задумавшись.

Я сглатываю и прибегаю к правде:

— Это от Джексона Мор…

— Ч-ЧТО? — выплевывает с удивлением он, что меня поражает напрочь. — Только не говори, что это от того самого гендиректора.

Зрачки Даниэля давно уже вылетели из орбит и где-то шатаются среди звезд.

«Сейчас начнется демонстрация сцены ревности… Дамы и господа, поприветствуем главных исполнителей ролей…»

— Да, так и есть, — сквозь зубы отвечаю я, боясь дальнейшей его реакции. Опуская взгляд на цветы, я с глубокой отчаянностью вспоминаю, как Джексон, даря мне этот ароматный букет роз, нежно прикоснулся к моей руке…

«О чем я думаю?»

— Этого не может быть… — кричит он, изумляясь, и прикладывает ладони к моим щекам. Ничего не понимаю. Его ответ приводит меня в замешательство. — Милана, нам нельзя терять с ним деловую связь, — ошарашенно мелит Даниэль, руками слегка сдавливая мои щеки. Терять связь? ЧТО, простите? Это как? Я смотрю на него, как будто меня заморозили, и не моргаю, и не двигаюсь. — И я тут подумал…

Из моей груди вырывается тяжелый судорожный выдох.

— О чем ты подумал? — взволновано произношу я, испугавшись того, о чем именно он подумал.

«Милана, не паникуй раньше времени», — подсказывает мне мое внутреннее чутьё.

— Я подумал, а что… — обдумывает он, продолжая находиться в бешенном, оживленном состоянии. Его ускоренность и метание движений напоминает мне хомяка, резко бегающего в колесе. — Что, если нам встретиться с ним. — Вот теперь ко мне подкатывается паника. Я поднимаю брови вверх, откидывая руки Даниэля от своих щек.

— ЧТО ТЫ СКАЗАЛ? — слегка осипшим голосом рвется из меня. — Ты… ты… — Я заливаюсь румянцем от нарастающей тревоги. Боже. — Нет! Это ужасная идея! Как ты мог придти к ней?.. НЕТ! — приказываю я. — И еще раз НЕТ! — заключаю молниеносно я.

— Милана, ты меня не так поняла. Я хотел разузнать у него всё о бизнесе; как он пришёл к этой мысли создать компанию, как он выбирал сотрудников, как рекламировал себя, как… — Он продолжает перечислять причины его общения с Джексоном. О боже. Нет. Этого нельзя допустить.

«А что будет, если Джексон обо всем расскажет ему? А что, если он узнает… О нет…» — меня охватывают мысли, из-за которых я начинаю незаметно дрожать, отбивая зубами чечетку.

— Милана, ты чего-то боишься?.. — спрашивает, как будто догадывается, что я что-то скрываю от него. Он пристально смотрит мне в глаза.

— Нет, что ты, — отвожу я взгляд в сторону парочки, неспешно идущей по тропинке и спокойно обсуждающей что-то.

«Где мое спокойствие? Оно сегодня провалилось в землю с момента встречи с Джексоном?..»

— А что тогда? Что за строжайший голос у моей любви?

«Встретиться с Джексоном втроем? Что? Это так Вселенная решила пошутить надо мной?»

— Даниэль, я думаю, что это плохая и-дея, — с трудом выговариваю я, растерявшись от заявленного предложения.

— Почему, дорогая?.. Я не понимаю! — начинает сердится он. Замолкнув на секунду, смягчаясь, он сообщает: — Ты его заинтересовала, раз он решил встретиться с тобой. Я слышал, что он серьёзный тип и никого не подпускает к себе, кроме своей спутницы, которая всегда рядом с ним и поддерживает его на всех мероприятиях.

Это он о ком? О Белле? Эта фраза еще больше разносит меня в подкорковые зоны мозга, создавая мысли о том, о чем не следовало их формулировать. В частности о том, почему он никого не подпускает к себе? Его закрытость я и наблюдала на протяжении всей встречи с ним. Но что с ним не так? И… в чем дело? И откуда вообще Даниэлю известно об этом?

Я тяжко вздыхаю и выдыхаю. Столько событий за один день, и все потому, что Джексон приехал в Мадрид. В отсутствии его я за все эти годы успела, как ни странно позабыть, что такое излишняя тревога, безудержное волнение, шокированное состояние.

А может, он еще что-то знает о Джексоне?

— А что тебе ещё известно о нем? — не осознавая своего вопроса, спрашиваю я.

— М-м-м, — размышляет он, — о нем пишут в любом интернет-ресурсе. Подробно описывают его девушку, так как она уж особо известная, — подмечает он.

Я чувствую, как нарастает терзающее душу чувство. Черт… Почему мне неприятна сама мысль, что он состоит в отношениях? Кто тянул меня за язык спрашивать об этом? Да еще и у Даниэля, своего парня. Весьма забавно выходит. Я узнала у своего настоящего парня о своем бывшем парне. Открыто признается ему в любви? Он уверен?.. Мне показалось, или та девушка, Белла, на мероприятии создавала только вид, что ей нужен Джексон, когда у него брали интервью?!

— Понятно, — выдавливаю я из себя, стараясь не показывать Даниэлю свои истинные эмоции, которые оседают во мне, как осадок от кофе.

— У тебя все хорошо? — Он поднимает пальцами мой подбородок, заставляя смотреть ему в глаза. — Нахожу грусть в твоих глазах.

Я тут же натягиваю улыбку.

— Все хорошо, — лгу я.

— Ты можешь выговориться, если хочешь… — заботливо произносит он, целуя в губы, так тонко и нежно, как идет первый снег или возникает первая влюбленность. О нет. Только не влюбленность. Только снег… первый.

— Знаю, спасибо тебе, — вздыхаю я, и чтобы не зацикливаться на обсуждаемой теме, предлагаю: — Идём в парк, не будем же мы просто так стоять…

— С удовольствием, — мурлыкает Даниэль, берет мою ладонь и крепко ее сжимает.

Мы следуем к концу, к смотровой площадке, чтобы полюбоваться необыкновенным видом на город. Парк «Оэсте» безмерно красив. В нем можно увидеть диковинные деревья, сидя на лавочке, насладиться дивными видами на озеро, среди зелени, вдыхая свежий воздух, созерцать закаты, безупречные и живописные для художников виды, в частности, мой любимый — вид на королевский дворец…

— Ты сообщишь Джексону Моррису о моем предложении?.. — мягко требует Даниэль, после нескольких минут нашего молчания. Я не понимаю, его мысли только это занимает? О другом он не желает думать? — Поверь, это для нас обоих важно. Вдруг он — человек, с которым ты встречалась сегодня, окажет честь помочь нам, что принесет в перспективе, увеличенную в разы, прибыль. И я смогу чаще баловать свою девушку! — уговаривает он меня ласковым тоном.

Я понимаю, что в предложении Даниэля отсутствуют корыстные мотивы, имеется значимая для него цель, но… Я не могу и не хочу представлять себе, какого это встретиться втроём: со своим другом детства и нынешним парнем. Меня пугает сама мысль о таком саммите. Саммит сборной солянки. По-другому не скажешь. А насколько Джексон это воспримет.

Но для Даниэля немаловажными являются переговоры с Джексоном… Как я могу отказать ему? Во всем виновата моя излишняя доброта и отсутствие навыка говорить «нет» тогда, когда ты не желаешь этого делать. И сразу же возникают мысли: «А вдруг он обидится? А вдруг…» Нужно бороться со своей излишней добротой и не совершать действий, чтобы угодить каждому.

— Возможно, — сквозь зубы цежу я, веря, что он передумает.

— Ура! — вскрикивает он так, словно выиграла ответственный матч его любимая сборная команда по футболу. — Это здорово! Осталось только договориться об этом. У тебя же наверняка есть его номер?

Я останавливаю свой шаг посередине дорожки парка. Я уехала так быстро от него, что и… Я не попросила ни его номера, ни координат места его нахождения… Как я могла, попрощавшись с ним, сесть в такси, надеяться на новую встречу и не взять номера его телефона?

— Но только у меня его нет, — сумрачно заявляю я.

Может, это даже и к лучшему? Больше мы не встретимся с ним, а значит, все будет по-прежнему, и я буду наслаждаться спокойной жизнью в отсутствии прошлых воспоминаний, связанных с ним.

— Это проблематично, — продолжая ходьбу, озадачивается Даниэль. — Нужно будет подумать, как связаться с ним. Но я что-нибудь придумаю, а сейчас давай наслаждаться прогулкой, — словно подбадривает он себя.

— Угу… — выдыхаю я, стараясь вычеркнуть из памяти сегодняшний день и начать его со встречи с Даниэлем.

— Я был так впечатлён тобой сегодня, — восхваляет меня мой парень, — гениально выступила!

— Спасибо… — тихо бормочу я, всматриваясь вдаль. Ночной Мадрид поистине великолепен.

Даниэль, являясь в меру общительным парнем и, как правило, выступая инициатором разговоров в наших отношениях, принимается толковать мне истории своих выступлений на публику, подробнее останавливаясь на защите дипломной исследовательской работы за курс обучения.

Откуда ни возьмись, мои мысли в ходе рассказа Даниэля уносят меня в далекое прошлое, и я с теплотой вспоминаю, как Джексон устроил мне свидание после модельного показа на башне «Спейс-Нидл» в Сиэтле; как мы кружились в танце, отчего мое платье сверкало от ночных огней в ресторане; как мы впервые нежно целовали друг друга; как мы впервые были ослеплены безудержной страстью…

Мы лицезреем со смотровой площадки город. Крекие горячие руки Даниэля материализуются на моей талии.

— Te quiero^[2]… — доносится искренне с его уст.

— Te quiero… — спустя несколько секунд отвечаю я.

— О чем ты так погружено думаешь, можно спросить?.. — нежным голосом спрашивает он.

— О прошлом. — Боже, само выскочило, я даже не успела подумать.

— Ты мне никогда не рассказывала, был ли у тебя кто-то до меня? — Я едва заметно передергиваю плечами, осознавая, что сейчас придется снова придумывать, призывать на помощь искусство говорить неправду, чтобы уйти от этой мучащей темы. — Я уверен, что да, но не понимаю, почему ты не хочешь поделиться этим со мной. Мы знакомы уже давно.

— Даниэль, я… — Ни одна мысль не приходит в мою голову на его вопрос. — М-м-м… так мы же договаривались, что не будем это обсуждать?..

— Да, но, милая, — шепчет он на ухо, — я так тебя люблю, что хочу знать о тебе больше.

Я молчу, изо всех сил напрягая мозг. Я не желаю сейчас ничего вспоминать и копаться в том, чего уже не исправишь и не вернешь. Это оставило незыблимо мрачный штрих на моей душе.

— Это как-то связано с внезапным переездом вас с мамой из Сиэтла? — продолжает догадываться Даниэль, касаясь губами мочки моего уха.

— Мы можем не говорить про это? — умоляющим голосом произношу я, не зная, как заставить его перейти на другую тематику общения.

— Все было трагично? — не сдается он. — Расскажи мне, ты всегда увиливаешь от этого.

Какой смысл моих рассказов?

— Можно сказать и так, — наконец признаюсь я, вздыхая.

Он с осторожностью чувственно дарит поцелуй моей шее, что приносит мне успокаивающее ощущение. Главное, что не следует от него вопросов о моей прошлой жизни. Я обозреваю великолепный и чарующий ночной Мадрид.

— Мой дедушка говорил, чтобы понять любишь ли ты девушку, ты должен ответить на три вопроса: готов ли ты на все ради неё, словно ты ее старший брат; доверяешь ли ты ей так, как близкому другу; испытываешь ли ты к ней чувства искренней любви, в отсутствии условий, как мужчина?

От его слов становится так тепло.

— И сейчас я положительно ответил на все вопросы… — К чему он клонит?

— Даниэль… — начинаю я, дабы стараться дать понять ему, что я не готова к…

Он обрывает цепочку моих мыслей и сообщает, уверяя меня в своих словах:

— Я не прошу тебя говорить ответ в эту секунду. Знай, я верю в нас, верю в наше будущее… Me estoy muriendo por besarte!^[3]

Немыслимо приятно, когда человек говорит тебе, что ты представляешь для него ценность.

— Я… — Слыша такие слова, я готова раскрыться человеку. — Eres un gran tipo!^[4]

Резко развернув меня к себе, он запускает свои руки в мои волосы, и впивается в губы с чувством возбужденности. Я не сопротивляюсь, так как моя внутренняя батарея на последнем издыхании.

За все это время, что мы вместе, кроме поцелуев и объятий, мы не переходили на нечто большее. Возможно, дело во мне. Я не желаю полностью отдаваться человеку, испытывая состояние неуверенности в своих чувствах к нему. Или дело в том, что я не хочу никого к себе подпускать, за исключением… (сложно произнести это) Джексона? Однако Даниэль, как мне кажется, понимает и не настаивает на этом.

— Твои сладкие губы возбуждают меня, — соблазняюще выпаливает он. Его рука зависает на моей ключице, постепенно снижаясь ниже.

— Нет, прости… — Я убираю, не торопясь, его руки. — Я не могу так, — с жалостью произношу я.

— Милана, и-извини, я… — запинается он от очередного моего отказа. — Просто мне недостаточно поцелуев, и я хотел бы большего… и…

— Я так устала… — перебиваю его я. — Проводишь?

Он набирает полную грудь воздуха, сплетает наши пальцы и через минуту буркает:

— Да.

Его задел мой отказ. Но по-другому я не могу.

В затишье, мы следуем к выходу.

— Милана, можно вопрос? — в недовольном тоне изъявляет он, что очень на него непохоже.

— Да, — говорю я, напрягаясь.

— Дело во мне, что тебе неприятны мои прикосновения? — Его взгляд заострен на движении его ног.

— Нет, Даниэль! — восклицаю я. — Ты что? Дело во мне. И…

— С тобой что-то произошло в Сиэтле и это имеет связь к этому?..

Предаваясь воспоминаниям, я возвращаюсь мысленно в тот день, когда Лукас, если бы не своевременная помощь от Питера, чуть ли не изнасиловал меня. Его грубые и жестокие руки прикасались ко мне, дотрагивались до частиц моего тела без моего желания… Насилие… Эти ужасные воспоминания так терзают мою недевственную душу. После того случая, я никого не подпускаю к себе близко.

Когда что-то делается не по нашей воли, не слыша убийственный крик нежелания, вырывающийся с силой из нашей глотки, истребляя мощное сопротивление, с разрывающимся сердцем, мы замыкаемся в себе. Мы надеваем на себя искусственно, созданную мыслями, защитную игольчатую ткань, спасавшую нас от повторного, пусть даже безвредного прикосновения. Пройдя через горькие душевные страдания по нам всё равно продолжают ползти струи пота и массы мурашек от разрушившего личную свободу того дня, стоит припомнить это. Словно дьявол вонзается, растопырив пальцы с острыми когтями, в шею, душа нас, а мы не в силах пошевелиться, превратившись в статую. Ничто не может нас утешить. Даже сжимая ладонями виски, стуча себя по лбу, сгорбившись в грустной отчаянной позе, даже миллион приглаженных слов, кричащих о поддержке… И если какая-то добрая душа протягивает тебе руку помощи, сквозь эту пелену терзаний, ты ищешь подвох. Ты бы смог поверить, но… не можешь себя заставить, перебирая беспредельный ужас прошлого, глубоко засевший в твоем мозгу. Держащее дьяволом, железной хваткой, сознание, затуманенное страхом, рождает сокрушительные мысли, беря власть над несуществующим сердцем, которое, казалось, тоже погибло от жестоких, физических, превосходящих крайность, похотливых мук, под которые попало наше бедное, искаженное «грязными» руками тело, с которого хочется содрать кожу… Пропади оно пропадом, но цельность личности разрушена.

И снова воспроизводя это событие, по моим глазам начинают стекать слезы.

— Не молчи, Милана… — Он берет с осторожностью мою ледяную руку, боясь, что я отклоню это действие. — Я хочу быть ближе к тебе, понимаешь? Я не причиню тебе ничего плохого, поверь мне…

Даниэль замечает, что я подтираю слезы, стекающие с глаз, и останавливает меня.

— Стой! — приказывает, волнуясь, он. — Почему ты плачешь?

Я вскидываю голову, чтобы посмотреть ему в глаза и прижимаюсь, отчаявшись. Он заключает меня в объятия, с нежностью поглаживая ладонью по голове.

То, что случилось со мной в Сиэтле, всеми фибрами души я хочу уничтожить, забыв раз и навсегда. Но именно сегодня, встретившись с Джексоном, я как будто перенеслась мысленно в насыщенное событиями лето, которое полностью изменило мою дальнейшую жизнь.

Слезы настойчиво льются с моих щек.

«Да что же такое?..»

— Я практически стала жертвой насилия… — сдаюсь я.

— Ч-что? — с плевком вскрикивает Даниэль, отходя судорожно на шаг назад и затем возвращаясь в прежнее положение. Он держит с силой мои плечи и смотрит мне прямо в глаза.

— М-МИЛАНА… я… я… — Он шокирован.

— Да… — надуваю щеки воздухом я и медленно спускаю его.

Даниэль вытирает с моих глаз, не перестающие литься, слёзы, крепко прижимая меня к себе.

— Прости… Черт… — кричит он на весь парк. — Я… не знал… Pobre.^[5]

— Именно из-за этого я не желала отношений, и всего того, что связано с…

— Почему ты мне раньше не рассказала? — напугано спрашивает он на повышенном тоне.

— Знаешь, когда я вспоминаю, то снова проживаю тот момент, а мне бы хотелось забыть и… — скулю я, ощущая набитый нос от слез, отчего начинаю шмыгать.

— Мы вместе это переживем! — В его словах — правда, крепость, сила. — Bueno, ya te he dicho, que cuentes conmigo.^[6]

Как же терзают меня воспоминания… Зачем я встретила сегодня Джексона? Он снова все перевернул. Я надеюсь, что больше этих встреч не будет. Он заставляет меня возвращаться в прошлое, к моим ошибкам, потерям, отцовскому предательству…

— Не плачь, милая, я все сделаю, чтобы ты пережила это. И благодарен, что ты поделилась со мной, — заботливо произносит Даниэль, сильнее прижимая меня к себе.

«Он искренен и по-настоящему любит тебя», — шепчет мой внутренний голос.

— Даниэль, я… я… — сложно говорить, когда плачешь, — рада, что могу быть для тебя близким человеком. Спасибо за то, что помогаешь нам с мамой…

— И всегда буду помогать! — Проводит он большими пальцами по дорожкам от моих слез.

— Давай не будем говорить «всегда». Я уже слышала это в прошлом…

Я слышала обещания и от Джексона, и от Питера, и от папы… К чему они привели?..

— И будем помогать друг другу, чтобы с нами не случилось!..

Я чуть улыбаюсь.

— Ну вот… — подбадривает он меня. — Улыбайся! Nunca te rindas.^[7]

Продолжив прогулку, общаясь друг с другом, мы и не замечаем, как доходим до дома.

Все же правда объединяет. Рассказав Даниэлю то, что мучило меня долгие годы мне стало гораздо лучше, да и чувствуется новый приток притяжения между нами, основанный на увеличении уровня доверия друг к другу.

— Милана, я не хочу, чтобы ты уходила домой расстроенная, — огорченно он проводит рукой по моим волосам. — Я знаю, как поднять тебе настроение!

— Ты его уже поднял, Даниэль. — Я поднимаю на него глаза. — Спасибо, что заботишься обо мне.

— Нет, нет… — бурчит он себе под нос. Что «нет, нет»? — Секунду… — Он взволнованно начинает копаться в кармане.

Он же не сделает мне предложение руки и сердца, поставив меня в неловкое положение?.. Озадаченно сверлю его взглядом и поглядываю в окно, дабы убедиться в том, что мой любимый надзиратель (мама) не смотрит на нас. А ведь она может.

От Даниэля разносится тяжелый вздох, словно он готовится к чему-то особенному важному для него.

— Хочу подарить тебе очень ценную для меня вещь. Это браслет моей прабабушки. Изображение пятиугольной звезды на нем означает совокупность элементов, на которых строятся отношения: любовь, забота, поддержка, доверие, понимание. Моя прабабушка отдала мне его незадолго до своей смерти со словами… — Вспоминает он, напрягаясь. Его светящиеся в темноте глаза находят мои. — Их суть такова. Как только в моей жизни появится та самая девушка, которую я полюблю всем сердцем, и которую я буду поддерживать, заботиться о ней, доверять ей и понимать её, то я обязуюсь ей передать эту вещь, чтобы она затем передала своим детям… — Я сглатываю от волнительного и трогательного момента. — Я вижу в тебе человека, который соответствует всем этим качествам и хотел бы предоставить этот браслет тебе, Милана. Я желал совершить это действие чуть позже, но после того, что я услышал, я подумал, что сейчас самое время… — Он протягивает его мне.

— Но он так важен для тебя… — Я теряюсь. С моей стороны в отношении Даниэля не хватает самого главного элемента — любви. — И… — Как бы сказать ему, что…

— Этим я и выражаю тебе то, насколько ты важна для меня. Бери, — настойчиво сообщает он низким голосом, подавая мне вещь в мою руку и затем, накрывая ее своей ладонью, он прикладывает сцепленные наши руки к области своего сердца. — Как только почувствуешь одиночество, потрогай звезду, — трепетно добавляет он.

— Я не знаю, что и сказать… — судорожно вздыхаю я. — Ты меня растрогал.

Я заключаю его в объятия в знак благодарности за такой подарок, ощущая настоящую гармонию и спокойствие в душе. Мы нужны друг другу, как трепетные и яркие лучи солнца растениям.

— До утра, дорогая… — через минуту после объятий сообщает Даниэль, на лице которого заметен румянец. Этот шаг, сделанный им, я бесконечно ценю и постараюсь полюбить этого человека всем сердцем.

— До утра. И… о, боже, — восклицаю я от эмоций, — ты оставил меня без слов…

— Я вижу твои светящиеся глаза — это и есть ответ, самый искренний.

— Ты очень милый, — ладонью прикасаюсь к его щеке. — Утром напишу.

— Буду ждать! И уже скучаю!

Даниэль ослепляет меня своей улыбкой и медленно, разворачиваясь на пятках, уходит.

Я тихо проникаю в дом, чтобы не разбудить маму и на цыпочках пробираюсь в свой рабочий кабинет. Самое время, чтобы написать что-то стоящее, чистое, душевное и трогательное…

Доставая с ящика письменного стола источник всех моих воспоминаний — дневник, я случайно натыкаюсь на фотографию, сделанную на праздновании моего восемнадцатилетия. Я провожу пальцами по фотографии, со стороны которой запечатлен Джексон. Я словно касаюсь его щеки. Слегка приподнимаю уголки губ. Как же это было давно… уже через несколько недель мне исполнится двадцать два года.

«Нас любовь держит в воздухе», — с трепетом сообщал мне Джексон, и я искренне верила в нашу с ним вечную любовь.

Куда подевалась эта любовь? Почему все эти годы мы отмалчивались с ним, но, встретившись на благотворительном вечере, в нас снова назрело желание общаться друг с другом?

Положив на стол браслет со звездой, я задумываюсь о нем. В его действиях — чувства безусловной любви. Он мил и… но… в мыслях думы о совершенно ином. Почему мы встретились сегодня с Джексоном? Почему лишь одно упоминание о нем делает меня уязвимой в отношении всего на свете? Почему я не могу забыть все то, что нас связывало и начать жить без него? Даже спустя столько лет… Почему?..

Открыв дневник на чистой странице, я судорожно, от волнующих меня чувств, вывожу:

* * *

А стоит ли бороться за любовь?..

Сбегать от тех, кто тебя искренне любит,

Бежать к любви, не видя ног,

Даже если она тебя погубит.

Или важным является то, что любят тебя, а не любишь ты?

Ведь ты находишься под крепкою защитой,

И в минуты горечи и плача,

Любящий тебя поддержит и заставит думать, что все будет хорошо и никак иначе…

Но разве в этом заключается наше счастье?

Где все то, о чем пишут в книгах или снимают в фильмах?

Почему мы сбегаем от любви сами, спасаясь дальним расстоянием между нами?!

А затем, встречаясь, мы понимаем,

Как мы любили и не ценили друг друга.

Как мы сбегали от своих чувств,

Говорили: «Прощай…»

Но в душе не отпускали друг друга.

А что теперь? Расстояние лечит?!

Время прошло, ну и как, отпустило?

И чтобы мы не говорили в ответ,

Ответ один: «Время нас покалечило».

Время построило между нами пропасть,

Напоминающую кратер вулкана,

Из которого, как и наши обиды, вытекают с порывами стоки горячей лавы.

И что остаётся теперь?

Снова попрощаться нам на веки?

Но только нам неизвестно, сможем ли встретиться ещё раз… когда-нибудь…

И как раньше просто поговорить обо все на свете…

«Надеюсь, что Вселенная не сплетет вновь наши разные дороги с Джексоном в один тропинку… И то, что было просто скроется за вечностью, превратится в звездную пыль. Встречи с ним не имеют смысла, а только принесут боль каждому из нас…» — выделяю я красным цветом мысль в дневнике, закрываю его и иду спать, чтобы вычеркнуть этот день из своей памяти.

Примечания

1

Добрый вечер (исп.)

2

Люблю тебя (исп).

3

Я готов умереть за твой поцелуй (исп.).

4

Ты замечательный парень (исп.).

5

Бедная (исп.).

6

Ты всегда можешь положиться на меня (исп.).

7

Никогда не сдавайся (исп.).