Больной вопрос

Анна Дашевская (2024)

Москва XXII века — какая она? А если вокруг магический мир, в котором более или менее мирно сосуществуют компьютеры и амулеты, электронная почта и магические вестники, порталы и дирижабли? Самые тяжёлые болезни лечат целители-эльфы, самые крупные банки во всём мире, и в Царстве Русь в том числе, принадлежат гномам, а Хранителями библиотек вообще становятся непонятные существа… Частный детектив Алексей Верещагин живёт и работает в этой магической Москве. У него есть дом, сыновья, любимая работа, друзья, домовые… Всё есть. Вот только уже две недели, как нет покоя, потому что однажды утром у Алекса заболел зуб. Вот только в стоматологическом кабинете вместо доброго доктора обнаружился свежий труп. Вот только новый клиент не может ждать, пока детектив решит свой больной вопрос. И покатилось расследование, захватывая с собой, словно снежный ком, всё новые и новые происшествия, обстоятельства и улики.

Глава 9

«Чем труднее добиться успеха, тем решительнее надо приниматься за дело».

Бомарше, «Севильский цирюльник, или Тщетная предосторожность»

— Ну что, начну я? — спросил Суржиков, устроившись в кресле, и продолжил, не дожидаясь ответа. — Начну с госпожи Карен Шмидт, кухарки. С ней всё просто: при мэтре Алариене она живёт последние двадцать с лишним лет, нанял он её ещё в Монакуме, откуда и перебрался в Москву. Целитель стал очень популярен, и дом его разросся — до переезда из Гамбурга в Монакум всем хозяйством занимался Антуан. в новом доме уборкой стали заниматься приглашённые специалисты, а для готовки нашли госпожу Карен. Причём Алариен не довольствовался тем, что она умела: трижды он отправлял кухарку на поварские курсы, так что теперь она обладательница двух серебряных и одного золотого диплома каких-то престижных кулинарных школ. Одиннадцать лет назад они перебрались в Москву…

— Почему? — перебил его Никонов.

— Потому что в Монакуме от мэтра потребовали вступить в Гильдию или прекратить деятельность.

— Хм… Иначе говоря, к нему шло страждущих больше, чем к гильдейским врачам?

— Ну, вслух это сказано не было, но подразумевалось, — хмыкнул Влад. — А в Москве правила иные, тут в Гильдию вступают по личному желанию, а для практики нужна лицензия, выданная Минздравом, и подтверждённый диплом. Здесь после переезда Алариен нанял управляющего и секретаря. Вернее, сначала у него работала личная помощница, выполнявшая обе эти функции, некая госпожа Мацуо, но три года назад она уехала домой в Киото.

— Была ссора?

— Нет. По словам Карен, у помощницы заболел отец, и её призвали ухаживать за ним. Тогда-то и появился Александр Котенев. Опять же, по словам кухарки, он был неимоверно точен, исполнителен, вежлив и внимателен.

— Сущее совершенство, — пробормотал Алекс, ощутив не то зависть, не то ревность. — Ну, а что-то ещё госпожа Карен рассказала? О том, что происходило в доме после отъезда мэтра, например?

— Кое-что рассказала, да…

Тут Суржиков выдержал хорошую театральную паузу, рассчитывая сорвать аплодисменты, или хотя бы получить толику восторга. И получил, Верещагин не подвёл.

— Как это тебе удалось? Мне она показалась совершенно твердокаменной тёткой.

Влад потёр нос в притворном смущении.

— Ну, видишь ли, я рискнул процитировать — к месту, не просто так! — старую-престарую пьесу Авксентия Цагарели, «Ханума». Там есть такая фраза «Когда в клетке двое — это уже не клетка, а гнездо». Ну, и не промахнулся. Оказывается, в юности это был любимый спектакль госпожи Карен. Она растаяла. Ну, а дальше дело пошло…

— Ты по делу говори, — прервал Никонов эту минутку самолюбования. — Она ж не сразу уехала, так?

— Так. По её словам, мэтр отбыл двадцатого августа, а она взяла билет на «Прекрасную Уту» на двадцать восьмое.

— И что госпожа Карен делала в Москве, оставшись в одиночестве?

— Опять же по её словам — занялась собой, стрижка, маникюр и всякое такое. Встретилась с парой приятельниц, у кухарок существует что-то вроде клуба, который они посещают в свой выходной, вот подруги оттуда. Прошлась по магазинам, чтобы купить подарки. В общем, ничего необычного.

— А когда отбыл Котенев?

Влад хмыкнул.

— С ним получилось смешно. Госпожа Карен сообщила, что ни в какой Лаций он не поехал, сказал, билеты очень дорогие, и жить там негде. Так что на момент отправления «Прекрасной Уты» Александр Котенев оставался в особняке в Малом Гнездниковском. Сразу скажу, что с ним самим мне поговорить не удалось, господин управляющий блистательно отсутствовал. Вроде бы отправился нанимать бригаду для ремонта подсобных помещений.

— Так себе причина, — поморщился Алекс.

— Да уж какая есть…

— Погоди, так что получается, — вмешался в рассказ молчавший до этого момента Никонов. — Два с лишним месяца дом стоял пустым, не был законсервирован или оставлен на охрану?

— Этот вопрос я задал самому мэтру, — ответил Суржиков. — Магическая защита стояла на всех комнатах второго этажа. Ну, и механические замки, разумеется.

— И ни то, ни другое не является препятствием для тех, кто пожелает попользоваться твоим имуществом, — пробурчал майор. — Что-то пропало, кроме архива?

— Нет, — Суржиков замялся. — Правда, госпожа Карен жаловалась, что какие-то тарелки переставлены и чашки повёрнуты ручками не в ту сторону, но это тот же Котенев мог там похозяйничать. А на втором этаже всё в полной сохранности.

— А магические замки не тронуты?

— Мэтр задержался на пару дней в Оренбурге, там у дирижабля была остановка. А секретарша и Антуан отправились вперёд. подготовить всё к его возвращению. Секретарше Алариен дал отпирающий амулет, чтобы пройти в кабинет, в приёмную и так далее. Так что все следы затёрты…

— Что же, придётся завтра всё-таки найти Котенева…

Тут Суржиков перебил Алекса.

— Я передал ему через госпожу Карен, чтобы завтра он сидел безвылазно дома и дожидался меня, так что с самого утра туда отправлюсь.

— Отлично. С этим решено. А скажи мне, мэтр назвал имена пациентов, которые упоминались в записях?

— Не-а, — помотал головой Суржиков. — На этот вопрос мэтр не ответил…

— Ты его задал? — прищурился Алекс.

— Да уж связать простейшую логическую цепочку и я могу, — с некоторой обидой отвечал актёр. — Задал, конечно. Но Алариен сообщил, что назвать имена тех, о ком есть записи в архиве, сможет только после получения от них разрешения.

Никонов пожал плечами.

— Бабушка моя называла это «паньски вытребеньки». Мы ж не спрашиваем, что и отчего у них болит, нас интересует — чьи враги таким способом хотят подобраться?

— Мэтр прав, — сказал Алекс. — В большом бизнесе, как и в высшем свете, узнать, чем болен противник или конкурент — уже полдела. И даже сведений только о том, что он почему-то обращался к целителю, уже может быть достаточно для падения акций или чего-то в этом роде. Ладно, с этим разберёмся. Влад, от самого мэтра что-то удалось узнать?

— От мэтра… — Суржиков тяжело вздохнул. — «Когда говорит человек в докторской мантии и шапочке, всякая галиматья становится ученостью, а всякая глупость — разумной речью»^[14]. На мои вопросы он отвечал рассеянно, всё время отвлекался и задумывался о чём-то. Тогда я предложил ему письменный опросник, ну хоть что-то! — тут он посмотрел на Алекса, дождался одобрительного кивка и вытащил из кармана помятый листок. — Вот мои вопросы и его ответы.

Майор городской стражи и частный детектив склонились над страничкой.

Почерк у Алариена был чёткий, и у Алекса промелькнула мысль, что это-то как раз и показывает всю глубину разницы между целителями и врачами; известное дело, настоящий докторский почерк могут разобрать только настоящие фармацевты! Тут он тряхнул головой и сосредоточился на документе.

«За какой период пропали записи? — за последние пять лет.

А за остальные годы? — Кристаллы с записями хранятся в банковской ячейке, поскольку бывают нужны гораздо реже, да и не так срочно.

В записях упоминаются полные имена пациентов? — Нет, только личные имена и первая буква фамилии.

Как давно у вас работает Антуан? — Пятьдесят два года, почти всю жизнь.

Как давно работает госпожа Карен? — Двадцать лет, через месяц будет двадцать один.

А Клавдия Петровна? — Восемь лет.

Каковы взаимоотношения между служащими? — Хорошие, ровные. Саша не лез в дела Антуана, а камердинер заботился о его вещах так же, как и о хозяйских. Госпожа Карен могла по просьбе кого-то из служащих приготовить его или её любимые блюда, а это уже показатель.

Почему ждали три дня прежде, чем пригласить сыщиков? — По известным вам причинам обращаться в городскую стражу не хотелось, а найти частного сыщика, которому можно доверять, тоже не так просто. Один из пациентов порекомендовал господина Верещагина, день ушёл на проверку сведений о нём. Так и получилось, что ушло три дня. Но в любом случае, после кражи миновало не день и не два, время всяко упущено.

В основном с какими заболеваниями, какими направлениями медицины и целительства вы работаете? — Ну, я же уже отвечал на этот вопрос! В первую очередь, с психотравмами. Далее — с мигренями, с болевыми синдромами неясной этиологии, с нарушениями сна. Разумеется, я могу залечивать раны или излечить язву желудка, но с этим ко мне обычно не обращаются.

Без кого из ваших служащих вы могли бы обойтись? — Строго говоря, без любого. А так… мне не хотелось бы расставаться ни с одним из них, каждый хорош на своём месте.».

Дочитав, Алекс тяжело вздохнул.

— Негусто.

— А что делать? — развёл руками Влад. — «Совсем не знак бездушья молчаливость. Гремит лишь то, что пусто изнутри»^[15]

— Не, эта цитата тут точно не к месту! — расхохотался вдруг Никонов. — Ваш целитель наговорил много, и кое-что даже по делу. Но вообще надо учитывать специфику его работы: Алариен лечит психов. Ненормальных. Людей с поехавшей крышей.

— Кстати вот интересный момент: а бывают ли сумасшедшими гномы? Или эльфы? — меланхолично поинтересовался Суржиков и потянулся за пирожком с капустой. — Как-то я проголодался опять. Нервы, наверное.

— Ладно, мои рекомендации таковы: надо проверить, куда на самом деле отправилась Карен и куда управляющий, — Никонов тоже взял пирожок, но предпочёл яблочный. — И выяснить все, даже самые мелкие подробности об этих поездках. Кстати, а секретаршу опросили?

— Она сказала, что очень занята, ей нужно привести в порядок после поездки сотню документов, и попросила перенести беседу на завтра. Алариен на это согласился.

— Ага, это хорошо. И ещё интересно: откуда взялся управляющий, где работал до нашего целителя, как проводил свободное время?

— Глебушка, это у тебя два десятка стражников в подчинении, — ласково проговорил Алекс. — А у меня вот, Владимир Иванович Суржиков. И всё! И мы с ним никак не можем разорваться на сорок маленьких сыщиков и побежать во все стороны.

— Чем смогу — помогу, — не стал отпираться майор. — Займусь Котеневым, не нравится он мне. Отправлю ребят.

— Спасибо.

— Ладно, а я тогда сегодня вечером перечитаю всё, что нам сегодня наговорили, а завтра вернусь в дом, поговорю с секретаршей и управляющим, и ещё раз опрошу кухарку и камердинера, — кивнул Влад. — И с самим целителем поговорю ещё раз, что-то очень уж он был неспокоен сегодня. А теперь переключимся на историю вдовства зубного врача?

— Минутку, — попросил Алекс и позвал негромко: — Аркадий!

— Тут я, — раздалось с подоконника.

— Чаю нам не подашь ли? А то так хорошо пироги пошли…

Не прошло и пары минут, на появились на столе чашки, старые, дедовы ещё, тёмно-синие с золотыми листиками по краю. И серебряная сахарница сверкнула бочком, и ложки устроились в блюдцах, и клубничное варенье в хрустальной вазочке сыто заблестело глянцевыми ягодами. За окном взвыл ветер, разочарованно швырнул в стекло ледяной крупой: опять ему не удалось забраться в эту комнату, где светло и пахнет тёплым домом…

Примечания

14

«Мнимый больной», Мольер.

15

Шекспир, «Король Лир»