Амалия. Перекроить судьбу

Анна Дант, 2023

Умерев в своём мире, я попала в тело служанки, только что родившей малыша. Теперь я не тридцатипятилетняя швея, погрязшая в долгах и кредитах, а юная девушка с младенцем на руках и мешочком золотых в кармане. Как прокормить себя и малыша, если даже в поломойки “падшую” не берут? Как обрести крышу над головой, когда даже самый захудалый постоялый двор закрывает передо мной двери? Как выжить в этом сумасшедшем мире и не отчаяться?

Глава 1

— За что вы так со мной? — тихо спросила у повитухи, стоя около порога.

— Девочка, ты родила? Родила. На ногах стоять можешь? Можешь. Всё, проваливай, мне проблемы не нужны.

— Но куда я пойду с младенцем? — едва ли не прошептала, отчаянно стараясь сдержать слёзы.

— Раньше надо было думать, когда сынку графскому взаимностью отвечала, — отрезала женщина, имя которой я так и не смогла выведать.

Кто-то говорил, что она травница, кто-то — что самая настоящая колдунья.

— Вы же знаете, что это не так. Он меня…

— А ну тихо! — рявкнула повитуха, не давая договорить. — Хозяева сказали, что ты сама лезла, значит, так и есть. Скажи спасибо, что в монастырь не отправили.

— Можем мы остаться хотя бы на ночь? — я предприняла последнюю попытку. — На улице темно, незнакомый лес. Вдруг там водятся хищники?

— Ладно, только на одну ночь, а утром, ещё до рассвета, ты уйдёшь, — сдалась женщина. — Ложись на лавку. Ты худая, места хватит. А ребёнок пусть в корзине спит.

На тёплую благодарность меня попросту не хватило. Всё происходящее со мной напоминало страшный сон.

Только вот проснуться не получалось…

Положив сумку с вещами под голову, я укрылась старым покрывалом и погрузилась в воспоминания.

Ещё несколько дней назад я была дома, в съёмной однушке на краю Москвы. Пришла с работы, прибралась, приготовила нехитрый ужин и снова села за работу. Надо было подшить платье и отремонтировать пару молний. Завтра опять в мастерскую: небольшой павильон, который мы делили с Василием Павловичем, сапожником. Мечты об ателье разбилась ещё пять лет назад, когда заболел сначала отец, а через год мама. Все средства, отложенные на открытие собственного дела, ушли на лечение, но и этого не хватало.

Продажа квартиры, долги, огромный кредит… Но родителям это не помогло, оба сгорели пару лет назад, оставив меня совершенно одну. Василий Павлович ругался на меня, говорил, что я опустила руки и перестала мечтать. Но как продолжать витать в облаках, когда каждый месяц необходимо отдать банкам почти всю зарплату, а на оставшиеся копейки прожить целый месяц?

В тот злополучный вечер я как раз дошивала подол платья, когда почувствовала сильную боль в груди. Вызвав скорую и открыв дверь, я прилегла на диван, но очнулась не от приезда врачей и даже не в больничной палате, а в аду, чувствуя неимоверную, опоясывающую боль. И тихое бормотание пожилой женщины:

— Ещё немного осталось, не смей помирать! Ну же, тужься!

Даже затуманенным от боли мозгом я поняла, что от меня требуется. Напрягшись из последних сил, я почувствовала облегчение, а затем тихий детский плач.

Подумать о том, что я никак не могла быть беременной, не успела, потеряв сознание. Очнувшись спустя сутки, я знала всё… Кем стала, почему и от кого родила, как попала в это место. Знала всё, кроме понимания, что делать дальше.

Теперь я — Амалия, младшая служанка поместья Девон. Юная девушка восемнадцати лет, которая так некстати попалась на глаза вернувшемуся из столицы младшему лорду. Генри Адамсон брал от жизни всё, не думая, что может причинить кому-то боль. Амалия была не первой, кто пал жертвой его похоти, были и другие. Но ей повезло больше, из его спальни ушла живой. Только вот не знала она, что понесла в ту ночь, а когда узнала, что-то делать уже было поздно. Родители Генри, Адамсоны-старшие, пожалели Амалию. Спрятали до родов и даже оставили мешочек с золотом — за молчание. Только вот Амалия умерла, не пережив рождение своего сына, а я каким-то чудом попала в её тело.

Я ворочалась на скамье, пытаясь понять, как жить дальше. Кое-что я знаю из воспоминаний Амалии, только знания девочки были очень скудны. Хорошо хоть читать и писать умела. А ещё она знала точно: незамужнюю девушку с ребёнком не примет ни один нормальный дом.

Зажмурившись, я постаралась выкинуть из головы все лишние мысли. Мне нужно поспать, потому что не имею ни малейшего понятия, когда смогу отдохнуть в следующий раз. Да и путь предстоит неблизкий. Адамсоны ясно дали понять, что я должна убраться из графства так далеко, чтобы их сынок с садистскими наклонностями точно меня не встретил.

Едва я уснула, как настало время вставать. Старуха грубо тряхнула за плечо и кивнула на ведро с тёплой водой:

— Умывайся, поешь и уходи, мне проблемы не нужны.

— Можно хотя бы покормить ребёнка? — тихо спросила я, поглядывая на малыша, который уже начинал кряхтеть.

— Корми, — вздохнув, разрешила повитуха. — Оставила бы ты его, Амалька. Авось и примет его кто, выживет мальчишка. Ну куда ты с ребёнком пойдёшь? С ним только один путь — в увеселительный дом.

Я лишь качнула головой, прикладывая малыша к груди. Знаю, что будет тяжело, но не могу я так. Ребёнок не виноват. Справимся как-нибудь.

Покормив и перепеленав малыша, я умылась и перекусила хлебом с молоком. Повесив сумку на плечо, подхватила корзину и развернулась к старухе.

— Подскажите, как до деревни дойти?

— Нельзя тебе в деревню, — нахмурилась старуха. — Иди прямо через лес, тропинка там есть, выйдешь уже в других владениях, там и спросишь. И вот, в дорогу тебе, а то помрёшь от голода.

Повитуха протянула кулёк с хлебом и глиняный горшочек с молоком.

— Спасибо, — тепло поблагодарила я, принимая еду. — Прощайте.

Выйдя из дома, я отыскала тропинку, про которую говорила старуха. Карты у меня нет, так что остаётся только надеяться, что мы не сгинем там, среди деревьев.

Оказалось, дом повитухи находился практически на краю графства, а лес был не дремучим и страшным, а простой лесополосой в пару километров шириной.

Но дажи эти крохи показались мне вечностью, ведь идти неведомо куда, да ещё и с младенцем, сложно.

Выйдя на просёлочную дорогу, я от облегчения едва не расплакалась, увидев вдалеке крыши домов. Хотелось броситься со всех ног, но не дал малыш, захныкав в корзине.

Расположившись на краю леса, я накормила кроху и сменила пелёнку, мокрую насквозь. Конечно, надо бы чаще, но нет у меня столько вещей, а пелёнок так и вовсе две штуки. Стирать и сушить всё равно негде.

Съев остаток хлеба и допив молоко, я собрала свои пожитки и уже с полными силами двинулась дальше. Там люди, которые помогут.

Подходя к первому дому, я едва не зажмурилась от предвкушения. Ещё немного — и смогу отдохнуть!

С улыбкой проводив взглядом бегающих мальчишек лет шести, я постучала в дверь маленького домика с красной крышей.

— Ну чего стучитесь? Дверь открыта, — раздалось изнутри.

Недолго думая, толкнула дверь и прошла внутрь. Оглядевшись, заметила несколько сундуков, а также маленький ящик, в котором пищали птенцы.

— Ну что не заходишь? — вторая дверь, ведущая в дом, распахнулась, а на пороге возникла женщина лет сорока в сером переднике и с косынкой на голове. — А ты кто такая?

— Здравствуйте, я с соседних земель, — заговорила я вежливо. — Не подскажете, где можно остановиться хотя бы на одну ночь? Мне бы поужинать, да ребёнка переодеть. Я заплачу!

— Это что, ребёнок там у тебя? — нахмурилась женщина, заглядывая в корзину. — А папаша евоный где? Почему одна шлындаешь?

— Нет папаши, — растерянно произнесла, невольно подавшись назад от такой напористой грубости. — Одна я.

— Вообще одна? — хозяйка дома сложила руки на груди и окинула меня взглядом. — Ублюдка, значит, нагуляла? А сюда зачем пришла? Увеселительных домов здесь нет.

— Я не увеселительный дом ищу, а место, где смогу жить с сыном, — тихо произнесла я. — Если не хотите меня пускать, то хотя бы подскажите, к кому я могу обратиться за помощью?

— Девку гулящую в дом к себе запустить! Ну, насмешила! — женщина громко рассмеялась, запрокинув голову и обнажив желтые зубы. — Ни одна хозяйка не пустит тебя в дом, если только к Василу пойдёшь. Он мужик одинокий, ласки женской давно не пробовал, авось и сможешь ночь переждать, расплатившись особыми услугами.

Чтобы не расплакаться у неё на глазах, я развернулась и вышла из дома, низко опустив голову.

Нелюди! Ладно я, но неужели кроху не жалко? Он ведь только родился!

Прикусив губу до боли, чтобы прийти в себя и не дать слезам волю, я решительно тряхнула головой.

Ничего! Скорее всего, эта тётка обычная склочница, которую не любит вся деревня. В другом доме мне обязательно помогут.

Но ни во второй, ни в третий меня не пустили. В четвёртом я сказала, что замужем, просто супруг мой ещё не приехал… Но потребовали показать плечо, а после с силой вытолкнули за дверь.

Я упала, больно ударившись коленями. Чудом не уронила корзину, уперевшись в землю одной рукой. Подняв голову, заметила, что на крик уже собралась толпа. Кто с любопытством, а кто и с нескрываемым омерзением разглядывал меня.

Не выдержав, поднялась с земли и пошла прочь, украдкой вытирая катившиеся слёзы.

Звери… Нелюди… Я думала, что на Земле народ чёрствый, но оказалось, что есть ещё хуже. Выйдя из деревни, я свернула с дороги и села возле стога сена, спрятавшись от чужих глаз. Сжимая кулаки в бессильной злобе, я горько плакала, прижав к груди корзину с ребёнком.

Может, повитуха была права? Может, надо было оставить малыша?

Нет… пусть малыш и не мой, но я его родила, я взяла в руки впервые, я его кормлю грудью. А мамы родной нет, погибла из-за жестокости и несправедливости этого мира.

— Ну, будет тебе слёзы лить, — раздалось сбоку.

Подняв глаза, я увидела невысокого мужчину с пышными усами и лысеющей головой.

— Я сейчас уйду, дайте мне пару минут, — попросила я, привставая.

— И куда пойдёшь? Скоро стемнеет, а до ближайшей деревни часов пять пути. Волков не боишься?

— Боюсь, — тихо призналась я. — Но и здесь мне никто не поможет.

— Почему никто? — удивился мужичок. — Пошли со мной. Дом небольшой, переночевать места хватит. Васил меня зови.

Я только намеревалась встать, как тут же села обратно, хмуро глядя на мужчину.

— Я не предоставляю услуг непристойного характера, — сразу обозначила я и, насупившись, опустила голову.

— Непристойности мне и не нужны, а баб не слушай. Эти курицы только и умеют, что кудахтать да сплетничать, — рассмеялся мужчина. — Стар я уже для непристойных дел. А вот помощь по хозяйству нужна. Давно ужина нормального не было, да и историй интересных не слышал. Идём.

— Я могу заплатить, — вспомнила я о монетах, лежащих в сумке.

— Вот и заплатишь ужином да рассказом, а монеты себе оставь, понадобятся, — отмахнулся Васил, а затем повернулся ко мне и серьёзно, строгим тоном произнёс: — И про монеты не трепись. Быстро оберут.

— Не буду, — испуганно шепнула я, крепче прижимая сумку к себе.

— Не глупая, это хорошо, — себе под нос буркнул Васил. — Идём уже, дел много, а времени мало.

Дом Васила находился на краю деревни, к счастью, совсем недалеко от того места, где я сидела. Да и народа вокруг не было, видимо, разошлись по своим делам.

— Заходи давай, — кивнул на дверь Васил, пропуская меня вперёд.

Было страшновато. Незнакомый мужчина, да ещё и крупный. В случае чего я себя защитить не смогу, а на помощь здесь никто не придёт.

Я замешкалась, уже думая о побеге, но закряхтел малыш.

Глубоко вздохнув, сделала шаг вперёд, оказываясь в довольно уютной кухне.

Большой стол, покрытый скатертью, стоял посреди комнаты, на стенах висели расписные тарелочки, а сбоку пространство занимала большая печь с лежаком наверху. Почти в углу, прямо за печкой, спряталась дверца, видимо, ведущая в спальню.

— Проходи, не бойся, — по-доброму усмехнулся Васил. — Сейчас дров натаскаю, печь затопим. Дитё помыть не помешает. Спать на печи будешь, авось продрогла, пока по лесу шла.

— А как вы узнали, что я из леса пришла? — не поняла я.

— Так на туфельки свои глянь, в земле да палой листве все. А дорога у нас вся песчаная, — хохотнул мужчина и посмотрел на хнычущего малыша. — Молоко-то есть? Аль коровьего принести?

— Есть, — покраснев, отозвалась я, опуская голову.

— В комнату иди. Корми, а я пока растоплю да воды нагрею, — махнул рукой в сторону двери Васил и вышел из дома.

— Ну что же, идём, — тихо шепнула я, беря малыша на руки. Зайдя в комнату, я осмотрелась. Большой сундук за дверью, ещё поменьше возле кровати, стол прямо возле окна, а у стены большая, двуспальная кровать.

Я села сначала за стол, но поняла, что долго не выдержу. Пересев на кровать, с удивлением обнаружила довольно-таки мягкий матрас. Не ожидала такой роскоши в деревне!

Распеленав мокрого малыша, я стянула платье по пояс и приложила обнажённое тело к груди. Послышались жадные причмокивания, а я улыбнулась. Всегда хотела детей, но сначала училась, потом копила деньги на собственное ателье, потом болезнь родителей, долги, кредиты… Ни времени, ни желания заводить отношения не было. А время шло…

Теперь ни долгов, ни кредитов, зато есть ребёнок и абсолютное непонимание, что делать дальше. То, что оставаться в этой деревне нельзя — понятно даже последней дуре, коей я себя не считала. А куда идти? Амалия не была нигде дальше графства, в котором работала. Родители давно сгинули, подхватив холеру, а больше у девочки никого не было.

Вот и не защитил никто, когда графский сын под юбку полез. И на крики никто не пришёл — привыкшие. Да и какой смысл? Слуги только сочувственно головой покачали, когда едва живая Амалия вышла из графских покоев.

Но как ни странно, девочка хотела этого ребёнка. Наверное, потому что больше никого не осталось, а родную душу хочется иметь любому человеку. Или сыграли юношеский максимализм и вера, что она сможет воспитать ребёнка.

Я залезла в сумку и достала мешочек с монетами. Высыпав их на кровать, я принялась считать золотые кругляши. А немало за молчание! Пятьдесят золотых — при зарплате горничной в две серебрушки. Неужели родители Генри всё же чувствовали свою вину и понимали, какое чудовище их сын? Только вот он единственный ребёнок в семье, наследник…

Собрав монеты в кошель, я спрятала их поглубже в сумку и посмотрела на крошку.

— Как же тебя назвать, милый? — тихо прошептала я, разглядывая тёмные волосики мальчика. — Может, Итан? А ты знаешь, что это имя означает “сильный, крепкий”? Когда-то верили в силу имени, что оно дарует особую защиту своему носителю.

Малыш оторвался от груди и смотрел на меня внимательным взглядом, словно понимал, что я ему говорю.

— Накушался, маленький? — проворковала я, целуя кроху в макушку, пахнущую молоком. — Тогда давай оденемся.

Но одеть малыша я не успела, раздался стук в дверь. Натянув платье и зашнуровав его на груди, я распахнула дверь, за которой стоял Васил.

— Вода согрелась, искупай мальца, — тихо сказал мужчина, кивая на Итана. — Тряпки, переодеть его, дам.

— Спасибо, — поблагодарила мужчину, положила Итана в корзину и, забрав вещи, вышла из комнаты.

На столе уже стояла небольшая ванна, наполненная чистой водой. Я подвернула рукав и коснулась воды локтем. Вода оказалась комфортной, тёпленькой. Взяв из корзины влажную пелёночку, завернула Итана и аккуратно опустила в воду, стараясь не делать резких движений, чтобы не напугать малыша. Итан сморщил носик, но не расплакался, лишь засопел и завозился на руках.

Так как для крохи это первое купание, я только обмыла его и вытащила буквально через несколько минут. Этого времени вполне хватило Василу, чтобы достать тёпленькую пелёнку из странного материала и положить на стол.

— Кутай, не простая это пелёнка, — пояснил Васил. — Очищается сама. Для детей маленьких самое то.

— Она, наверное, ужасно дорогая, — тихо сказала я, покосившись на это чудо. — Я верну её завтра.

— Не надо возвращать, ни к чему она мне, — махнул рукой Васил, отворачиваясь. — Укладывай мальца, да выполняй свою часть уговора, приготовь ужин. Снедь в сенях найдёшь, я пока дров нарублю и овощей с огорода принесу.

Мужчина ушёл, явно чем-то расстроенный. Подумав, что обязательно спрошу об этом позже, я запеленала Итана и принялась укачивать, напевая единственную колыбельную, которую знала:

Люли, люли люленьки

Прилетели гуленьки,

Сели гули на кровать,

Стали гули ворковать,

Стали гули ворковать,

Стали котика качать,

Стали котика качать,

Стал мой котик засыпать.

Как только Итан уснул, я застелила дно корзины чистыми отрезами ткани и положила малыша внутрь. Покрутившись, решила отнести малыша в комнату, чтобы ненароком не разбудить, пока буду готовить.

Ужин… Для начала неплохо бы посмотреть, из чего мне придётся готовить. Готовку я любила, но обычно времени не было заниматься сложными блюдами. Слишком мало свободного времени, а отнимать лишний час у сна не хотелось.

Выйдя в сени, я отодвинула занавеску, скрывающую полки, и с любопытством осмотрелась. Итак, что тут у нас… Несколько видов крупы, какие-то приправки, мешочек с мукой, немного овощей, да яйца в маленькой корзине. И это всё? С таким набором мало что сделаешь. Точнее, сделать можно многое, только вот без мяса не так интересно.

— А, нашла уже, — улыбнулся Васил, зайдя в дом с корзиной, в которой лежали огурцы, помидоры и картошка. — Бери, что надо, и идём, покажу холодильный ящик, там мясо взять можно, да молоко хранится.

Недолго думая, я прихватила несколько яиц и муку. Что-нибудь придумаю с ними!

Холодильный ящик и впрямь оказался обычным, ничем не примечательным ящиком, но температура в нём была явно ниже, чем в доме. И вот тут уже было и мясо, и растительное масло, судя по цвету и запаху, а также молоко. А что если сделать блинчики? Кусочек сыра вижу, копчёный окорок тоже имеется. Нет, не на основной обед, а так, к чаю?

А приготовить можно супчик с гречкой, да картошку потушить с мясом и овощами. Салатик опять же.

— Много не готовь, — прервал мои мечтания Васил. — Я уезжаю завтра в Лирх, пропадёт всё.

— А далеко этот Лирх? — поинтересовалась я.

— Так в трёх днях пути, — махнул в сторону двери мужчина. — Обычно хлеб да воду беру с собой. Не очень сытно, зато не портится, а готовить я не умею, сам не знаю, зачем огород сажаю, привычка, наверное. Могу яйца пожарить, мясо, а что-то горячее — нет, да и не надо мне одному.

— А что, если в пути готовить буду я, а за это вы возьмёте нас в город? — закинула я удочку, понимая, что уходить из деревни в любом случае придётся, а так хоть не одна.

— Да мне не жалко, место в телеге есть. А что до готовки… — Васил сделал вид, что задумался, а затем усмехнулся. — Ужин сначала приготовь, посмотрим, какая ты кухарка.

— Приготовлю, — усмехнулась я и принялась за дело.

Раз дорога предстоит неблизкая, то помимо обычной еды следует приготовить ещё что-то такое, что может храниться несколько дней. На улице не жара, судя по всему, начинается осень, но вот картофель тушеный скиснет быстро, а гречка останется нормальной. Ещё хорошо подойдут пирожки с картошкой и варёные яйца. Последние напомнили мне наш земной поезд.

На ужин решила приготовить немного гречневого супа, чтобы хватило на пару тарелок, а также потушить мясо с овощами и сварить гречку, остатки которой возьмём в дорогу.

Спустя два часа ужин был готов. Долго, конечно, но очень уж непривычно готовить едва ли не на открытом огне. Жар просто невозможно контролировать.

Накрыв на стол, я усмехнулась, глядя, как Васил с любопытством разглядывает приготовленное.

— Говорил же, что много не надо, — пробурчал мужчина, дожидаясь, пока я наполню его тарелку супом.

— А это и не много. Сейчас поедим да в дорогу возьмём, — пояснила я.

— А не стухнет? — прищурившись, спросил Васил.

— Нет, три дня вполне выдержит, — отозвалась, приступая к еде.

Спустя минут пятнадцать мы взяли по пирожку и переглянулись. Настало время вопросов, на которые я отвечать не хотела. Но и обижать мужчину, который был так добр к нам, просто не могла.

Сказать правду? Неплохой вариант, учитывая, что мы доедем только до города, а там распрощаемся.

Я рассказала почти всё. Всё, что касалось Амалии. Про себя и своё попадание предпочла промолчать, просто рассказывала историю девушки, как свою собственную.

— Да, уезжать тебе надо, — нахмурившись, изрёк Васил. — Наш младший граф дружит с вашим. Часто в лесах, недалеко отсюда, вдвоём охотятся. И в Лирхе оставаться тебе нельзя. Если узнают, чьего сына растишь, сживут со свету или младшему хозяину расскажут. А он… Сама знаешь.

— И что же делать? — тихо спросила я, расстроившись. Я ведь действительно хотела остаться в Лирхе, найти работу.

— А ты ближе к столице поезжай, — подумав, предложил мужчина. — Там жизнь дороже, но и людей больше. Работу найти сможешь. Вон, готовишь вкусно, может, получится в едальню какую устроиться. Только вот…

— Что? — нахмурилась я, чувствуя подвох.

— Сильно усложнила ты себе жизнь, девочка, решив оставить мальца. Дело доброе, не спорю, но как работать тебе с таким крохой? А няньки дорогие. Да и сложно хорошее место найти одинокой матери.

— А если я буду говорить, что это брат? — предложила я. — Родители погибли, а я вот с братом.

— А молоко у тебя откуда? Видно по тебе, что на сносях была. Мужики ещё не так хорошо разбираются, а вот бабы вмиг прознают, — покачал головой Васил. — А за враньё и плетей получить можно, если не тому соврёшь. А тут вариантов мало, — мужчина пожал плечами. — Работу искать, где не посмотрят на ребёнка и отсутствие брачной метки, ну или мальца оставить в храме.

— Не смогу оставить, — покачав головой, шепнула я.

— Знаю, что не сможешь, — кивнул Васил, грустно усмехаясь. — Значит, работать много придётся. Ох, нелёгкую ты себе судьбу выбрала.

— А я её изменю, — тихо, но твёрдо сказала я. — Знаете, я достаточно неплохо умею шить и многие вещи перекраивала, делая из одной вещи совершенно другую. Уверена, и с судьбой так можно.

— Перекроить судьбу? — усмехнулся Васил. — Попробуй. Характер в тебе чувствуется, может, и получится. А ежели не вытянешь, так приезжай сюда, мне места не жалко, а у тебя будет крыша над головой.

— Спасибо, — тепло поблагодарила я мужчину.

Когда за спиной есть место, куда можно вернуться, это неплохо расправляет крылья. Моей опорой будет этот маленький домик и Васил с добрыми глазами и роскошными усами.