Междустрочные

Анна Власова

Бывают истории, от которых сжимается сердце, которые хочется перечитывать вновь и вновь, сходя с ума по буквам и эмоциям. Потому что каждая строчка в них – это ты сам. Книга содержит нецензурную брань.

Они

***

А она ухаживала за ним, когда он болел. Гладила по плечу, заваривала розмариновый чай и укрывала тёплым пледом. Она читала ему книги — с десяток разных историй, проверяла температуру, пока он спал и могла признаться, что все ещё — безумно и непередаваемо — любит его…

У него была дурная привычка — спать на двух-трёх подушках. И ей приходилось по семь раз в день взбивать каждую из них. Она кормила его куриным бульоном, сидела на полу рядом с кроватью во время просмотра фильмов и все ещё не решалась посмотреть в глаза…

Он болел три недели. Запомнил запах её волос. То, как она хмурит брови или смеётся над очередной шуткой в кино. Он знал, сколько оборотов ложкой она делает, чтобы размешать сахар и сколько яиц любит на завтрак. Из-под опущенных ресниц он — притворяясь спящим — двадцать один день наблюдал за ней. За тем, как она чистит зубы или поправляет постель. Как разговаривает по телефону на балконе (чтобы не потревожить его сон). И как отпаивает его с ложечки травяными настоями. Он любил её. Знал наизусть каждую крапинку в глазах. И мечтал прикоснуться к ладоням.

— Ты ведь знаешь, что я тебя люблю?

— Знаю, — ответила она так тихо, словно ему померещилось.

— Тогда…

— Завтра утром я уеду. Думаю, ты будешь ещё спать и даже не заметишь моего отсутствия после. Выйдешь на работу, закрутишься в делах/встречах и ежедневных вечеринках… И забудешь меня. Это не любовь. Она не такая. А ты просто не умеешь любить.

Она уходила, как и обещала, рано утром. Он вслушивался в скрип половиц в соседней комнате, мечтая ворваться, обнять и оставить рядом с собой навсегда. Но единственное, что мог сделать — это притвориться спящим, когда дверь внезапно открылась. Она стояла на пороге — бледная, красивая, с лёгкой дымкой в глазах. И молчала. Молчала минуту, две, десять… И, осторожно ступая, боясь разбудить, приблизилась к его кровати. Он был таким — каким она его ещё не знала. Добрым, заботливым, нежным. Не отвечал на звонки и всегда смеялся вместе с ней… Пальцы осторожно перебирали его короткие волосы — неосознанно, в каком-то плове грусти и отчаяния. Она ласково коснулась губами его лба и прошептала «Прощай»…

Он догнал её уже на аллее — она сидела на лавочке, сжимала до побелевших пальцев сумку и плакала. Он сел рядом и молчал вместе с ней. Полчаса, час. Пальцы сами переплелись с её ладонями, а сумка давно валялась где-то на земле. Город постепенно просыпался, спешил на работу и в суматохе не замечал двух людей на старой лавочке в глубине аллеи — красивого юношу и девушку, спящую на его плече.

Три

У неё была любимая цифра три. Она могла позвонить три раза и три раза позвать в кино. Обычно пряталась под одеяло третьего числа каждого месяца и перепрыгивала через три последние ступеньки даже на каблуках… Была какая-то ирония и лёгкое очарование в этих её приметах, превратившихся из привычек в правила жизни.

— Пойдём в кино? — написала она однажды через три месяца тишины.

— Хорошо… Но позже, я занят.

И пока он решал проблемы, она покупала три сладких чупа-чупса и бежала через лужи до метро.

Конец ознакомительного фрагмента.