Во власти зверя

Анна Владимирова (2022)

Я была готова на все, чтобы он меня спас… Но никогда бы не подумала, что цена окажется настолько высокой…

Глава 2

Было холодно.

Я переводила взгляд с одной детали кабинета на другую, стараясь не смотреть в окно. Казалось, моя жизнь остановилась.

C того утра, когда я проснулась под забором в элитном районе, прошло четыре месяца. И каждый день напоминал отдельную главу какой-то жуткой кошмарной истории. Я пыталась с этим бороться, потом — просто жить. Но силы кончились. Находить себя наутро в ошметках постельного белья, матраса и всего, что было рядом — ни с чем не сравнимое ощущение.

Я думала, что мое генетическое отклонение — самое большое потрясение в жизни. Но ошибалась.

Я росла в семье блистательного политика. Единственная дочь сенатора Райта могла иметь все самое лучшее. Лучший детский сад, колледж, лучших подруг и лучшие цели в жизни. Надо сказать, оправилась от новости о неполноценности я достаточно быстро. Ну и что, что я не могла оборачиваться? У меня было все, о чем другие могли только мечтать — дом, любящая семья и потрясающие возможности. К пятнадцати годам я объездила весь мир — малодоступная опция даже для тех, у кого было столько же денег. Мой день был расписан по секундам. Я училась на юридическом, занималась стрельбой из лука и огнестрельного оружия, ходила с охотничьим клубом в походы, прыгала с парашютом…

Но только сейчас поняла, что вся моя бурная деятельность — просто попытка компенсировать уродство.

Но я не могла не рискнуть. И когда пришло время выбрать мужчину — я тоже выбрала лучшего. И плевать хотела на то, что он занят.

Рэндольф Сазерленд — ведущий юрист коллегии адвокатов при президенте Клоувенса. Обворожительный, остроумный и притягательный зверь, от которого просто не отвести взгляд. А я не знала слова «нет». Да и он мне ни разу его не сказал.

Это было… сказочно. Трясущаяся от страха быть отвергнутой, я приблизилась к нему на одном приеме и даже слова не смогла сказать. А он смотрел на меня темным взглядом, от которого в равной степени хотелось бежать и замереть, сдаваясь. Тогда мне казалось, что этот роман — самое главное в моей жизни. Все, ради чего я вообще появилась на свет — пропадать в лапах этого заоблачно потрясающего мужчины. Понятия не имею, как скрывал все это от своей семьи он. Я же сутками валялась в постели, укутанная его запахом. Сердце рвалось на части, стоило подумать, что все это кончится…

…И, кажется, все же разорвалось. Потому что теперь я будто онемела.

Четыре месяца я не выходила из дома никуда, кроме очередной поездки в исследовательскую академию. Меня обследовали так, как не обследовали прежде. Но надежды, что мне могут помочь, не осталось ни у кого.

Даже отец, стоявший теперь у окна и взиравший куда-то вдаль, молчал.

Когда он узнал о нас с Рэном, пригрозил ему такой расправой, что у меня кровь застыла в жилах. Понятия не имею, как мне удалось до него докричаться и убедить не трогать Рэна. Я брала всю вину на себя, убеждала, что одна являюсь причиной всей этой ситуации. Он обещал, что не тронет… Но все же встречался с ним. Не знаю, о чем они договорились, но Рэн покинул пост коллегии…

…И наступила еще более зловещая тишина. Конечно, я не надеялась увидеть его еще когда-нибудь. Но тогда мне обрубили всякие «быть может», которые, как оказалось, держали меня и не давали захлебнуться.

— Пап, может, поедем отсюда? — подала я голос.

Он резко обернулся и отчаянно глянул на меня:

— Мне сказали, он лучший, — жестко напомнил он. — Если не сможет — тогда и поедем.

Я только сцепила зубы и вздохнула, переводя взгляд в окно. Мне было уже все равно. Я привыкла.

А еще у меня был план. Побега. Самое болезненное — смотреть, как мучаются со мной родители. Как стелят каждую ночь кровать, не позволяя уйти в клетку, что я себе заказала… Матери стало плохо, когда мне ее доставили. Она кричала так, как никогда раньше — страшно, с воем и слезами, что только через ее труп она мне позволит там спать. И я продолжала стойко делать вид, что все по-прежнему. Будто я сумасшедшая. Только и всего.

— Надеюсь только, что ты не начнешь с запугиваний, как с директором академии? — усмехнулась я.

Отец только глянул на меня сурово, но ничего не сказал.

Входные двери открылись, и внутрь вошли двое. Первого я уже знала — тот самый запуганный директор. Он мазнул по мне недовольным напряженным взглядом и посторонился, пропуская второго:

— Мистер Райт, мисс Райт, — обратился он к нам, — разрешите представить вам Джастиса Карлайла — специалиста по генным мутациям и выдающегося ученого в области женского репродуктивного здоровья…

Не ожидала, что этот специалист окажется таким молодым. И таким дерзким. Отец протянул ему руку, но он только пожал плечами, усмехнувшись — его руки были заняты вещами, которые обычно стоят на рабочем столе. Его начальник раздраженно выдрал из его рук ноут, чтобы рукопожатие состоялось, а с моих губ сорвался смешок. Да уж, действительно — выдающийся специалист.

— Робин, — укоризненно качнул головой отец.

— Все нормально, — улыбнулся «выдающийся специалист». — Способность веселиться, будучи в кабинете моего начальника — признак здоровой психики.

Его начальник в этот момент особенно громко приложил отобранным ноутбуком об стол.

— А у вас слаженная команда, — оскалилась я и протянула доктору руку: — Робин.

— Джастис, — пожал он ее осторожно, улыбаясь, и вдруг добавил: — Мы с ним не команда — он меня шантажирует.

— Мистер Карлайл! — укоризненно скривился его босс.

— Нет-нет, продолжайте, — сложила руки на груди, усмехаясь. — Чем вам пригрозили в случае неудачи со мной?

— Робин, — угрожающе предостерег отец. — Позволь мне…

— Что? — перебила с вызовом я. — Угрожать врачам, которые могут мне помочь? Думаешь, они так лучше работать будут?

— Робин, давай потом поговорим…

— И чем вам угрожают? — потребовала я у своего доктора.

— Знаете, мне постоянно чем-то угрожают, я привык, — мягко улыбнулся он. — И хуже точно не буду работать…

— Мистер Райт, — влез его коллега, — мисс, не стоит переживать по поводу условий, на которых будет работать доктор Карлайл. Уверяю вас — его заинтересовали не только материальной компенсацией, поэтому давайте перейдем к делу…

Переходить к делу было всегда непросто. Для меня это значило, что меня ждет ряд неприятных препарирующих признаний, каждый раз возвращающих меня в то утро.

— Доктор Карлайл еще не в курсе дела, — заметил главный. Неприятный, кстати сказать, тип.

— Тогда давайте мы с ним и поговорим, — предложила глухо.

Доктор пристально глянул на меня, потом перевел взгляд в окно. Будто ему и не интересно вовсе. Ну и так даже лучше — какая мне разница, если я все равно планирую сбежать?

Отец наградил меня долгим недовольным взглядом, будто хотел прочитать мысли, но в итоге кивнул. Новый доктор ему явно не нравился — не трепетал перед его авторитетом и вообще чхать хотел на угрозы.

— Хорошо. — И он обратился к главному: — Организуйте им комфортные условия для разговора и необходимых обследований.

— Мой кабинет подойдет, — ехидно усмехнулся Джастис.

— Ну да, — неприязненно скривился его начальник и направился к столу. Через один звонок и пятнадцать минут мы с ним сидели один на один в просторном кабинете, ничем не уступающем предыдущему. Только к нему примыкала индивидуальная смотровая.

Я ожидала, что док будет доволен, но он только брякнул свой компьютер на рабочее место и повернулся ко мне:

— Рассказывай.

Сам присел на край стола и сложил руки на груди. Значило ли это профессиональную готовность слушать или абсолютное равнодушие к моему делу — понятия не имела. Да и мне не было интересно.

— Можно сначала вопрос? — И я сложила руки в карманы штанов. Обратила внимание, что он даже не предложил мне присесть, но я бы и не смогла. Так хорошо меня чувствовал? Или чхать хотел? — Чем вам угрожают и что нужно сделать, чтобы вы остались довольны?

Он удивленно вздернул бровь:

— Думаете, так безнадежны?

— Уверена. Вы не должны за это платить.

— Справедливо. Но я бы хотел сам решить.

— Этого не требуется, — спокойно взглянула в его глаза. — Я больше не хочу, чтобы меня лечили, осматривали, брали анализы и тестировали. Я устала. Ничего личного, но я больше не верю в то, что мне помогут.

— Я вас понимаю, — потер он подбородок, тронутый легкой щетиной. — И что вы предлагаете?

— Я предлагаю имитацию бурной деятельности. Мы с вами встречаемся здесь, вы делаете все, чтобы прикрыть свой зад… Мне кажется, у вас, уж простите, большой опыт в подобном… — В этом месте он оскалился, не спуская с меня взгляда. — А потом объявляем, что я неизлечима. И все расходятся.

— А вдруг с меня потребуют других результатов? — довольно усмехался он.

То ли плохо его запугали, то ли ему действительно было плевать и нечего терять. Впервые видела доктора, который вообще не старался мне сочувствовать.

— Невозможно. Я неизличима. Все это знают. А это все — просто последняя надежда моего отца. Вам не повезло попасть ему в рекомендации.

Он пытливо на меня взглянул и неожиданно кивнул:

— Договорились. Но тесты придется делать настоящие, поэтому ваши надежды на то, что мне не придется вас обследовать, несостоятельны. Или ваш план не сработает.

— Что угодно, — пожала я плечами. — Главное — мы оба знаем, что никто не питает иллюзий.

— Иллюзии вообще опасная вещь, — неожиданно заметил он.

Взгляд его при этом потух.

— Именно, — согласно кивнула я. — Я устала от них. Хочу просто принять все, как есть.

— Я вас понял, Робин, — серьезно кивнул он. — Критерий, по которому будут судить мою работу — только ваше итоговое мнение. Скажете — меня казнят.

— И почему вы такой спокойный? — восхищенно усмехнулась я.

— Ну а смысл мне суетиться? Моя профессия состоит не в том, чтобы делать женщин довольными. Даже не так — я в этом ничего не смыслю, как показывает опыт.

— Тем лучше, — кивнула я, чувствуя себя неожиданно расслаблено. Я так нервничала и дергалась, что меня снова пустят по кругам ада, что даже не поверила в согласие доктора. — Тогда давайте приступим?

— Давайте, — вздохнул он тяжело. — Но мне все равно нужно знать, от чего вас пытались лечить. Тесты должны быть адекватными.

— Вас будут контролировать, — догадалась я.

— Еще бы, — усмехнулся он.

— А этот ваш босс… Он вам завидует, да? — Не знаю, почему я вдруг позволила себе столь личный вопрос.

— Не думаю, — с готовностью отозвался он. — Я вообще о нем не думаю. Да и завидовать нечему.

— Ну не ему же выпала столь сомнительная честь. Не на него возложили надежды…

— Он привык к этому. Хотите кофе? — сменил он тему.

— Давайте, — согласно кивнула я. — Папка с предыдущими обследованиями смягчила полет вашего ноутбука.

— О, — оглянулся он за спину. — Неужели? А я думал… Хм…

Я нехотя улыбнулась тому, как его брови поползли вверх, пока он вытаскивал талмуд о моей болезни из-под своих вещей. Симпатичный доктор, кстати сказать. Около тридцати ему, но взгляд какой-то слишком сложный, дикий, неприрученный.

Кажется, не я тут буду правила устанавливать. И это не нравилось…

Когда принесли кофе, я устроилась с ним на кресле, поглядывая на доктора с моей папкой. Он к своей чашке даже не притронулся, поглощенный данными. На меня не взглянул ни разу, хотя я ждала его внимания. Но только не того вопроса, который последовал:

— Ты его до сих пор любишь?

Я опешила, потеряв дар речи. Откуда он узнал?

В папке были просто описаны симптомы — неконтролируемые обращения и полная амнезия по утрам, а еще предистория моего заболевания времен подростковых изменений. Но ни слова о том, что послужило толчком к началу этого ада.

— Простите?

Он вздохнул и покачал головой:

— Начала обращаться, когда потеряла девственность, так?

— Мы же договорились, — раздула я ноздри.

— Я все еще занят подбором адекватного алиби с учетом наших договоренностей, — откинулся он на спинку кресла и хмуро взглянул на меня. — Или ты думаешь, что обойдусь парочкой анализов крови? Это не ко мне.

— Да, — недовольно кивнула я.

— Ну, то есть, все врачи до меня это знали, — и он снова подтянул к себе папку. — Но здесь нет никаких об этом заметок… Где осмотр гинеколога?

— Это конфиденциальная информация, — напыжилась я.

— Это прекрасно. Тогда почему бы тебе не обратиться к белоглазому шаману с Заячьей горки?

— Может, не стоит со мной так разговаривать, доктор? — поднялась я с кресла.

— Может, и не стоит, — смерил он меня взглядом. — Но я не позволю тратить мое время. Либо ты принимаешь тот факт, что я — твой доктор, и говоришь мне все, либо твой папочка найдет кого-то еще…

— А ты? — усмехнулась я. — Он же тебе чем-то угрожал…

— И тебе правда есть разница? Сколько врачей, которым не дали всех карт в руки, полегло на твоем пути?

— Нисколько, — пожала я плечами. — Особенный только ты.

— И я теперь должен за это заплатить? Правда?

Его взгляд метал тихие молнии, и это показалось мне опасней, чем если бы он возмущался в голос.

— Что ты хочешь знать? — нахмурилась я, складывая руки на груди. — Привязана ли я к тому, кто стал моим первым?

— Мне не важно, сколько у тебя их было после, — потянулся он к ручке в нагрудном кармане. — Мне важно, кто был первым и испытываешь ли ты к нему чувства.

— У меня был один мужчина. Да, испытываю чувства. — Сухо не вышло — голос дрогнул. Я не сразу обратила внимание, что этот въедливый тип смотрит на меня пристально, но его взгляда выдержать не смогла.

— Ты с ним не встречаешься. — Это был не вопрос. — Что случилось?

Я напряженно вздохнула. Но все же наш разговор был конфиденциальным, и за пределы этого кабинета моя история не выйдет.

— Мы не можем быть вместе, — подняла голову, снова встречая взгляд из-под бровей.

— Первый оборот случился при расставании?

— Да.

Я знала, что мой зверь рвется к Рэну. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться. Но никому из докторов такой истории мы не рассказывали.

Этот уникум протер лицо, глядя на какой-то лист из папки:

— Тут нужен психолог, а не генетик, — заключил вдруг неожиданно.

— Серьезно? — скривилась я. Хотя, а что удивительного? Я все еще страдала от болезненной привязанности и обиды к мужчине, которому была нужна не более, чем для временного пользования.

— Серьезно, — сурово глянул он на меня. — Твои обороты — только часть проблемы, и они действительно по моей части. Но, может так случиться, что я не помогу тебе перестать оборачиваться неосознанно. А вот то состояние, в котором ты находишься, абсолютно точно и запустило этот процесс, в котором ты мучаешься сейчас. Убирать психологическую составляющую важно.

— Мы договорились на фикцию, — напомнила я.

— Но тебе плохо, — подался он вперед. — А я предлагаю шанс попробовать облегчить состояние.

Невозможный тип. Теперь он нашел в себе сочувствие ко мне?

— Давай вернемся к прежним договоренностям? — обрубила я. Хватит с меня сочувствия. Уж лучше бы он продолжал изображать полное наплевательство на меня и весь этот центр вместе взятых.

— Ладно, — пожал плечами наконец доктор, отодвигая папку. — Тогда пойдем брать кровь…

— Ты же сказал, что за этим не к тебе, — возмутилась я.

— Ну надо же с чего-то начинать, — пожал он плечами. — Пошли…

Я нехотя прошла за ним в процедурный кабинет, привычно содрогаясь внутри. За время этого ада запах антисептиков отбил все другие — они заменили мне воздух. Иногда ловила себя на том, что хочу переехать в больницу, чтобы привыкнуть уже ко всему этому и не дрожать… Но это бы значило сдаться. А сдаваться я не собиралась.

* * *

— Ну, как прошло? — Найвитц заявился в кабинет почти сразу, как вышла Робин.

— Наверное так, как ты и задумал, — перевел на него взгляд. — А приятный ракурс — я сижу, ты стоишь…

Он закатил глаза и опустился в кресло, в котором еще недавно сидела Робин.

Я был уверен, что меня сложно удивить после всего, что я повидал в Смиртоне. Но Робин удивила. Прежде всего тем, что в ее случае я был бессилен. Полностью. И именно это, пожалуй, и зацепило.

— Что думаешь? — потребовал он.

— Что мы с тобой сядем. Если ты не наврал, конечно…

— Наврал, конечно, — закатил он глаза. — Надо же было тебя мотивировать.

— Ты ни черта не смыслишь в мотивации сотрудников, Теренс. — Говорить с ним не хотелось. Мне хотелось пойти в город, посидеть в каком-нибудь баре, выпить… и подцепить какую-нибудь сговорчивую кошку. Наверное, Робин отрезвила меня, наконец. Звучало паршиво, но я понял вдруг, что трачу время впустую, в то время как у Робин его вообще нет. Сложно представить условия, в которых она живет. Как это вообще — оборачиваться ночами и не помнить?

Это как если бы я бежал в беспамятстве к Лали ночами. Сама мысль об этом ставила шерсть дыбом, а ведь она меня не бросала. Мы были никем друг другу, временным пристанищем… А этот тип, к которому рвалась Робин в звериной ипостаси, ее бросил. Я не знал подробностей, но был уверен, что там какая-то драма, с которой девочка не может справиться.

А девочка-то хорошая. Со стержнем такого диаметра, что зубы сломаешь. И она что-то задумала. Звучат ее слова слишком обреченно, согласно с обстоятельствами. Она приняла их в отличие от ее отца. Странно, что не он сидит сейчас в моем кресле, а только Найвитц.

— Почему ее не водили к психотерапевту?

— Водили.

— Почему нет записей?

— Семья считает их конфиденциальными…

— Теренс, я на каком-то шоу «угадай диагноз» по цвету пальца? В какие эротические игры ты тут играешь с ее папашей?

— Тебе до таких далеко. Что по делу?

— Взял анализы, — прикинулся я идиотом, разводя руками. — А секретарь у меня будет?

— Обойдешься, — поднялся он. — С тебя отчеты после каждого ее визита. Ежедневного.

— Ага, жди… — огрызнулся я.

Только в баре я понял, что потерял и желание и квалификацию. Обманывать себя я разучился еще с Викой. С Лали отточил эту способность. Надираться тоже не хотелось. Я откровенно не понимал, что тут забыл.

— Молока, — глянул бармену в блестящие в софитах глаза. Но тот не разделил сарказма моих собственных инсайтов, и мне пришлось убраться к чертям. А точнее — ломать голову над загадками Робин Райт. Я забрал ее дело с собой, слишком хорошо себя зная — если не напьюсь и не загуляю, буду изучать и придираться всю ночь. Так и вышло.

Я пришел домой и сразу полез в папки с карточками своих пациенток, хранящиеся на ноуте. В Смиртоне через меня проходили оборотни с разными вариациями отклонений — люди изучали наши слабости, а я изучал и копался во всем, то попадало в лапы. Мне тоже были важны слабости… Но такого яркого нарушения, как у Робин, я еще не встречал. Уверен, они фиксировались и ранее. А это значит, что мне не додают данных со всех сторон. Проблема была в том, что я слишком рано стал персоной нон-грата в собственном мире, не успел заручиться поддержкой, а, соответственно, и доступа к местным исследованиям у меня не было. Но это не значит, что я не могу их потребовать теперь…

Утро следующего дня я начал с требования предоставить мне все, что могло быть похоже на этот случай.

— Ты издеваешься, Карлайл? — У Найвитца ночка была ни к черту. — Что значит «похожие случаи»? Одинаковый вес? Рост? Толщина папиного кошелька?

Босс сидел в своем кабинете, держась за голову, и явно мечтал быстрее от меня отделаться.

— Короче, мне нужен доступ ко всей базе, — весомо заключил я, сложив руки на груди.

— Как бы тебе не хотелось, ты — не самый умный. До тебя уже сравнивали несколько дел с этим случаем…

— Интересно, что же тогда мне осталось?… — драматично закатил я глаза.

— Черт с тобой — будет тебе допуск, — прорычал Найвитц. — Иди отсюда!

Необходимость выдирать информацию зубами нервировала. Как можно лечить болезнь, историю которой прячут все кому не лень? В своих мыслях я вернулся в кабинет, и тут же обнаружил в кресле Робин. Она сидела, поджав ноги и уложив голову на локоть… и, кажется, спала. И почему-то не захотелось разрушать эту тишину. Мне все равно нечем было ей помочь, так смысл мучить?

Я прошел к столу и бесшумно опустился в кресло. Не собирался пялиться на Робин, но взгляд, вдохновленный какой-то новой мыслью, сам метнулся к ней и замер. Робин и правда спала. Смятая щека, приоткрытый рот и дрожащие ресницы вынудили мои губы дрогнуть в улыбке против воли. Она должно быть страдает еще и хронической бессонницей ко всему прочему. Почему, черт возьми, ей не предлагали помощь психотерапевта?

Врут же, что она показывалась специалисту…

— Ну и попадалово, — прошептал себе под нос для острастки, только чувствовал, что меня уже несло в эту тайну на полной скорости. Мне ведь нечего терять — никого нет. А это верняк, что сверну себе шею — Найвитц все же прозорливый и талантливый управленец.