Во власти зверя

Анна Владимирова (2022)

Я была готова на все, чтобы он меня спас… Но никогда бы не подумала, что цена окажется настолько высокой…

Глава 1

— Прошу…

Мне кивнули в сторону выхода из допросной. Только в Клоувенсе можно было почувствовать себя одновременно свободным и загнанным в клетку. Преодолеть омерзение в этот раз было острее. Рука сжалась на сумке так, что пальцы побелели. Но я молча закинул ее за плечо и шагнул к дверям.

Я дома.

* * *

–…Ах, да, Тутси с параллельной улицы вышла замуж. Ты маленький водил ее в садик за ручку, помнишь?… — мама схватилась за чайник — непременно прозрачный — и плеснула мне в едва опустевшую чашку.

Мы сидели на веранде нашего-ее дома. Раннее утро топило улочку с одноэтажными домами в промозглой тишине. Только-только сошел первый снег вместе с ошметками краски на перилах. Под вечно-зелеными пальмами насыпало горсти шелухи от цветов, листьев и прочего, чем эти растения регулярно мусорили в эпицентре своего существования. Кажется, они завалят все же забор своими стволами в этом году. Но говорить маме о том, что с такими «соседями» стоит попрощаться, бесполезно. Она любила эти подарки от подруги с юга, и уничтожить плоды этой дружбы для нее — неподъемное предательство.

Я засмотрелся на чайник, а сам снова выпал в недавнее прошлое. Мы вот так же с Лали любили пить чай на ее веранде. И пусть чайник не был прозрачным — меня не интересовало, что она в нем заваривает.

— Джастис?…

Я моргнул и перевел взгляд на мать. Она, к счастью, совсем не изменилась, и приступ чувства вины, что бросаю ее постоянно, можно было отложить. Красивая она у меня… особенно глаза. Наверное, я искал кого-то, похожего на нее. Вика только была полной противоположностью, а вот Лали…

–…Ты будто где-то не здесь, — заглянула она в мои глаза. — Что случилось, милый? У тебя проблемы?

А вот теперь глаза ее наполнились беспокойством. Она заправила прядь за ухо, чтобы ветер не полоскал ее на ветру и не мешал смотреть мне в лицо.

— Нет, мам.

— Скажи мне правду, пожалуйста, — не поверила она.

— Мам, у меня нет проблем…

— Джастис, я же все понимаю, и это не может продолжаться вечно! Ты с твоей работой за границей…

— Мам, работа ни при чем. — Мне пришлось напрячься, чтобы заставить себя вдохновиться на более убедительный довод. — Клоувенсу нужен мой опыт. Все, о чем они пекутся, чтобы я сцедил его им весь. И ничего не получил взамен. В наказание. Ничего другого не предвидится.

— Тогда что?…

Я поежился на весеннем ветру — совсем уж непривычно для такого, как я. Вот что ей сказать? Правду? Будет переживать…

— Мам… я просто устал.

— А правду? — даже не задумалась она.

И я усмехнулся.

— Люблю тебя.

— Это прекрасно, — улыбнулась она. — Но хотелось бы другую правду.

— Я выбрал неправильную женщину.

Снова.

— Вот как… — нахмурилась она.

— Да…

— И чем она неправильная?

— Она чужая, — улыбнулся я. — На тебя чем-то похожа…

Мама улыбнулась:

— Ну неужели такая уж и неправильная?

Я вздохнул:

— Смотря с какой стороны посмотреть.

Сам при этом посмотрел в чашку с чаем. На ее поверхности как раз кружили две чаинки… Красиво так кружили, завораживающе… Только откуда-то с края нарисовалась еще одна — ворвалась в нежный танец, отбила одну… и потопила другую.

–…А еще ты должен помнить Лану… — донеслось до меня уже из привычного далёка.

— Лану? — оторвал я взгляд от чая.

— Вы с ней дружили, когда вам было по восемь… Лазили по камышам за утками…

Я вежливо усмехнулся, и это словно опустошило. В эту секунду едва не взвыл от тоски — так сдавило внутри. Я даже не думал, что меня зацепило настолько. Казалось, Вику отдать было невыносимо тяжело. Арджиев ее мучил поначалу, а я готов был себе хвост отгрызть за тупость и нерешительность. Будь я настойчивей…

— Черт… — тихо ругнулся и протер лицо.

Меня снова утаскивало в прошлое. И ведь все уже были счастливы и на месте, значит, не о чем жалеть. Только я счастлив не был. А этот год с Лали выкрутил меня морально досуха.

–…Она вернулась в пригород недавно. Одна…

— Кто? — очнулся я.

— Лана.

— Если у нее нет медвежонка, рожденного от какого-нибудь медведя, и проблем с этим медведем, то у нас нет шансов…

— Кажется, нет, — тихо выдохнула она, округлив глаза.

— Тогда точно ничего не выйдет, — заполнил я неловко паузу и поднялся. — Пойду посплю…

* * *

Исследовательский институт Клоувенса — место, где мне предстояло отбывать наказание за мою свободную жизнь — на удивление благодушно приняло меня, как блудного сына.

–…Отделение реабилитации перенесли на четвертый этаж, — рассказывала Шарлиз, заведующая кафедрой иммунологии и моя фанатка. Она шла впереди по коридору, наверняка рассчитывая, что я оценю не только свежий ремонт в крыле, но и ее короткую юбку, позволяющую демонстрировать слишком много преимуществ кафедры сразу. Когда-то я велся на все это. Но сейчас хотелось безудержно зевать.

— Что, спасенных стало настолько больше? — скептически заметил я.

— Ну, ты тут не единственная надежда, — обернулась она, призывно усмехнувшись. — Мы тоже работаем.

— Молодцы, — напыжился я, сложив руки на груди. — А кофе тут такой же вкусный?

— Тяжелая ночь? — сощурилась она.

Я привык не спать ночами с сыном Лали. И все не мог отвыкнуть — вскидывался каждый час, потому что мне казалось, что приборы взвыли.

— Да. Какие мои годы?

— Ну пойдем, — кивнула она вперед. — У тебя сегодня единственный пациент.

— Пациент? — усмехнулся я. — С каких пор мне доверяют пациентов?

— Все знают, что в некоторых вопросах ты лучший, Джастис. — Ее голос наполнился призывным урчанием, и вдоль позвонков прошла волна такого возбуждения, что я аж с шага сбился, а Шарлиз и вовсе остановилась. — Ты что?

— Ничего, — процедил, зло глядя ей в глаза.

— Ты…

— Не твое дело, — прорычал.

Я уже и не помнил, когда трахал кого-то. Кажется, это было после приезда в Аджун… А потом стало не до того. Потому что когда хочешь конкретную женщину, никакие другие не интересны.

Наверное, я никогда не любил Вику. Она меня восхищала и была слишком далека. На такую можно было только смотреть, но не трогать руками. Я знал, что в подметки ей не гожусь…

А вот с Лали было все иначе. Она была слишком близко — теплая, нежная, ласковая, умная… Она была моей от кончика носа до хвоста, которого у нее нет. Но я не мог ее тронуть — благородство не позволило. И да — я был рад тому, что не тронул и не усложнил все. Она заслуживала счастья. А я продолжал воротить нос от всех, не в силах переключиться и выкинуть эту одержимость из головы.

Шарлиз еще немного похлопала глазами — конечно, она почувствовала мой отклик, но через мою агрессию не переступит.

— Ты изменился, — только и заметила она, отворачиваясь.

— Наверное, — недовольно бросил, следуя за ней. — Что за пациент? Никогда не поверю, что мне отдали кого-то просто так. Сами не справились?

— Там сложный случай. Из тех, что я знаю. И диагноз конфиденциальный.

— Конфиденциальный? — поравнялся с ней.

— Да, — надула собеседница губы. — Отец пациентки — спонсор института. В курсе диагноза только Найвитц…

Теренс Найвитц — глава исследовательского отдела института и мой негласный враг, которого я на дух не переносил. Неприязнь была взаимной. Найвитцу были поперек горла мои свободные перемещения между двумя государствами, а мне — его трусливая политика в рамках строгих правил и директив. Этот не сделал ни единого смелого шага за свою карьеру. Но зато при нем институт не успевал открывать все новые кафедры за счет множившихся спонсоров.

— Интересно, чего это будет стоит спонсору? — зло усмехнулся я.

— Ты точно такой же самовлюбленный сукин сын, как и Найвитц, — вдруг заявила Шарлиз. — Поэтому вы с ним и не можете на общем поле.

— Не поэтому.

— Да брось!

Слева коридор перешел в прозрачную стенку, за которой можно было разглядеть столики. Призывно запахло кофе.

— У тебя полчаса, — бросила мне Шарлиз, — потом босс тебя ждет.

— А ты время не теряла, — заметил я мстительно ей в спину.

— Сволочь ты, — обернулась она и зашагала по коридору.

Наверное, я был неправильным котом. Или меня просто крепко приложило. Но я устал от этого постоянного предложения секса в любых вариациях. Зажрался. До тошноты. Длительный целибат пошел на пользу, как программа детокса, но дальше так было нельзя.

Кабинета мне не предоставили, как обычно. И я внаглую обосновался в кафетерии. Где меня и нашел Найвитц.

— Карлайл…

Я только поднял на него глаза от монитора ноутбука и потянулся за остывшим кофе:

— Я тоже не рад тебя видеть…

Теренс усмехнулся. Как всегда — идеальный, в костюме под халатом и с надменно перекошенной рожей. Мы одного возраста, но я с удовольствием отмечал, что добыча спонсоров сказывается на его физиономии не лучшим образом.

–…Как твоя печень? — сузил глаза. — Давно проверял?

Жаль, что он не претендовал на самый блестящий ум академии — сейчас бы рвал и метал, что ему пришлось подключать меня к какому-то делу.

— Смотрю, ты в форме, — усмехнулся он. — Она тебе понадобится. Пошли.

Но я не пошел с той скоростью, на которую рассчитывал он, и ему пришлось ждать, пока я соберу вещи со стола.

— Скажи, это какая-то эротическая игра — искать меня по закоулкам академии? Ты поэтому не даешь мне кабинет?

— Будет тебе кабинет.

— Боюсь, не за такую цену.

— Тебя никогда не спрашивают. Ты же зарабатываешь на свободу, Карлайл.

Обмен любезностями не принес удовлетворения, и в лифте мы уже выдохлись, одинаково скиснув рожами.

— Так в чем дело?

— Дело будет конфиденциальным. За нарушение грозит заключение. Тебе. — Я уже было набрал воздуха в легкие, чтобы разразиться непристойностями, когда он добавил: — И мне.

— Ты шутишь.

Выдох получился несуразно длинным.

— Если бы, — закатил он глаза и вышел в диагностическом крыле.

Надо сказать, тут уж мне стало интересно, но совсем не суть дела. Какого черта кто-то решил, что я соглашусь на такую ответственность?

— Теренс, я не буду этим заниматься, — уперся я посреди коридора.

— Ну-у… тогда ты едешь сейчас в консульство и подписываешь бумаги о невыезде на десять лет, — жестко возразил он. — А академия лишится тридцати процентов взносов от сенатора Райта. Мне закроют детское отделение, диагностику…

— Что происходит? — зашипел я, обрывая его. — Какого черта я стал козлом отпущения? Не нужны мои научные работы — выкиньте меня из института!

— Нет такой опции! Президент сказал оказать максимально возможную помощь!

— Ценой моей шкуры?!

— Ты оглох?! Моей — прежде всего!

— Да откуда мне знать?!

— Думаешь, я бы давил тебе на жалость угрозами в мой адрес?! — зло усмехнулся он. — Все серьезно, Джастис. И ты — последний спец, с которым бы я работал в этом деле. Но выбрали тебя.

— Не могу нарадоваться…

— Материальная компенсация хорошая. Если это тебя утешит. А еще бонусом тебе — пять лет свободы без возвращения в Клоувенс.

— И какие критерии? — не сдержал сарказма.

— Удовлетворенность пациента.

— Так это раз плюнуть, Теренс, — злился я.

— Ну вот и посмотрим.

И он зашагал вперед. Ничего не оставалось, как направиться следом.