Монстр в ее постели

Анна Веммер, 2022

А вы знали, что при "удачном" стечении обстоятельств в вашей квартире может поселиться совершенно посторонний человек? Вот и я не знала, но однажды в мой дом вошел монстр – и жизнь изменилась. Вадим Исаев – не жертва обстоятельств. Он опасен и жесток, только что вышел из тюрьмы и теперь мне предстоит или бежать, или жить в опасной близости от монстра. Бежать некуда, сражаться с ним бесполезно. Он с легкостью может отнять у меня самое дорогое. Или помочь мне. Но непременно что-то попросит взамен. Содержит нецензурную брань.

Все ситуации, имена, локации и реалии нарочно искажены во избежание совпадения с реальными людьми и ситуациями.

Глава первая

Даша

Сегодня, первого сентября, в мой дом вошел монстр, и жизнь безвозвратно изменилась.

Я сижу на кухне, пью чай и улыбаюсь осеннему дождику. Обычно он навевает уныние, но сегодня мне радостно: Ваня пошел в школу. Я привела брата на линейку и с гордостью смотрела, как он вместе с хорошенькой одноклассницей несет колокольчик. Мы прошли долгий путь к этому дню.

Кто бы мог поверить, что восемнадцатилетней девчушке, едва-едва закончившей школу, удастся не просто воспитать маленького четырехлетнего брата, но и добиться того, чтобы он пошел в обычную школу. Ване прочили интернат, да о чем вообще можно говорить, если от него отказались даже родители?

Впрочем, во мне говорит обида. Не сын с задержкой речевого развития стал причиной их равнодушия. Мама с папой наигрались в семью. Теперь они оба строят свои жизни, и всех все устраивает. Папа за границей, у него новая молодая жена. Мама в столице, покоряет мир тренеров личного роста и гуру саморазвития, учит прорабатывать денежные блоки и направлять правильные посылы Вселенной.

А мы с Ванькой в родном городе, живем, как умеем. И денежный блок у нас один: денег все время не хватает.

Но брат теперь первоклассник, и я чувствую, что впервые за много лет счастлива. Конечно, мне до одури страшно: а вдруг его будут обижать? А вдруг он ни с кем не подружится? А вдруг застесняется и не сможет ответить учителю? Я то и дело поглядываю в классный чат, страшась увидеть там «Дарья Сергеевна, заберите Ваню Богданова, ему здесь не место».

Конечно, там такого не напишут. Я просто параноик.

Но я даже не взяла на сегодня клиентов, чтобы ненароком не отпилить никому палец.

Уроки продлятся до одиннадцати, а потом они вместе с классом пойдут на праздник и в кино, так что забирать Ваню только к четырем, и я не знаю, чем себя занять. Даже есть не хочется, хотя в желудке сегодня не было ничего, кроме чая.

Неожиданно я вздрагиваю от странного звука ворочающегося в замочной скважине ключа.

Ваня?! Он что, ушел из школы и пошел домой один?!

Стоп. У Ваньки нет ключей…

На негнущихся ногах, чувствуя, как сердце в груди готово остановиться от страха, я выхожу в коридор, и в этот же момент ручка двери опускается. Несколько мгновений, когда дверь открывается, но входящего еще не видно — самые страшные в моей жизни.

Хотя потом, когда в квартиру заходит мужчина, мгновения превращаются в панический, непрерывный страх. Это не ошибившийся этажом сосед, не отец и даже не полиция. Человек, который вломился в мой дом, выглядит жутко: в черной толстовке, с огромным рюкзаком за спиной. Небритый, хмурый, с дикой злобой во взгляде. При виде таких переходят на другую сторону дороги, таких показывают в криминальной хронике по телевизору. При виде него я чувствую, будто кто-то схватил меня за горло, перекрыв доступ кислороду. Я должна закричать, позвонить в полицию, но могу лишь сдавленно спросить:

— Кто вы такой?..

Он с явным раздражением фокусирует на мне взгляд.

— Полагаю, отныне твой сосед. Давай, выгребай свои манатки из комнаты.

Что? Что он такое несет?!

— Это моя квартира! Немедленно убирайтесь, иначе я вызову полицию!

Вместо ответа он бросает мне в лицо какую-то папку и, не разуваясь, проходит в зал.

— Я сказала, уходите!

— Закрой рот, сделай одолжение. Я дал тебе решение суда. Я имею право здесь жить, и тебе придется с этим смириться. Будешь верещать — получишь по губам. Нет настроения разводить с тобой сопли.

Открыв рот, я смотрю, как незнакомец бросает на пол рюкзак, стягивает толстовку и ложится прямо в уличной одежде на мою постель! Я не успела заправить диван, собирая Ваньку в школу, и как раз собиралась сделать это после завтрака, а он просто взял и завалился, как к себе домой.

По правде говоря, когда я впервые его увидела, то решила, будто это грабитель или какой-то наркоман, а сейчас шок прошел, и кажется, будто все совсем не так просто. Вместо страха (хотя меня все еще трясет) я чувствую злость.

— Районный суд города… по иску о восстановлении права пользования жилым помещением… Исаева Вадима Егоровича… Исковые требования удовлетворить в полном размере. Признать Исаева Вадима Егоровича вынужденно утратившим право пользования жилым помещением по адресу…

И дальше идет мой адрес. Смысл прочитанного доходит не сразу и не весь.

— Я не понимаю… что это значит? Мы купили эту квартиру, о каком праве речь?

— О таком, милая моя. Я здесь жил, был прописан. Потом выписался. А теперь вернулся и суд постановил, что я имею право здесь жить.

— Это бред!

— Можешь считать себя сумасшедшей, мне насрать. Дверь закрой с той стороны.

— Выметайтесь из моей квартиры! — кричу я, окончательно разозлившись. — Не знаю, что это за чушь, но…

Он вдруг поднимается, и злость снова сменяется страхом. Исаев выше меня и крупнее раза в два, он выглядит так, словно… меня осеняет жуткая догадка.

— Почему вы выписались из квартиры?

— Потому что я отсидел. По сто пятой статье. Если не соображаешь, погугли. И лучше тебе закрыть рот и дать мне поспать. Отныне и навсегда открывать его ты будешь только чтобы начать сосать, понятно? Вышла вон!

Я вздрагиваю, когда он срывается на крик. Я еще никогда не чувствовала такой ледяной, обжигающей ненависти.

В довершении слов Исаев грубо разворачивает меня к выходу и буквально выпихивает в коридор, с грохотом закрывая за мной дверь. Несколько минут я просто смотрю в стену, и меня трясет от пережитого.

Этого не может быть. Это какой-то сон. Страшный, неправдоподобный сон.

Я не могу оставаться с ним в одной квартире, поэтому быстро собираюсь и еду по адресу, написанному на листке с решением суда. В душе еще теплится надежда, что там понятия не имеют, что происходит. Очень удивятся написанному и посоветуют вызывать полицию. И уже к вечеру психа не будет в моем доме.

По дороге, сидя в шумном трамвае, я гуглю сто пятую статью. По коже проходит мороз и руки слабеют.

"Убийство".

Человек, который сейчас находится в моей квартире, спит в моей постели, убийца.

Господи, во что я вляпалась?! И почему на нас с Ваней снова обрушилось больше, чем мы можем вынести?

Оказывается, попасть в здание суда не так уж просто. На входе рамка и охранник дотошно расспрашивает, зачем я пришла. К счастью, лист с подписью и печатью его убеждает, и я оказываюсь внутри, понятия не имея, что делать дальше.

Чувствую себя полнейшей идиоткой. Как можно было дожить до такого возраста и не уметь постоять за себя?!

— Извините! — Я ловлю какую-то девушку. — Как мне найти судью… Федотовскую?

— А что вы хотели? Я ее помощник, Киры Андреевны нет на месте.

— Я хотела спросить вот об этом. Сегодня в мою квартиру завалился какой-то жуткий мужик и сказал, что имеет право там жить. Как это возможно и как обжаловать?

Девушка берет лист с решением и бегло просматривает, слегка хмурясь.

— Да, я помню это. Это значит, что, несмотря на утраченное право собственности, истец сохраняет право пользования квартирой. Потому что выписался из нее вынужденно, для отбытия наказания в местах лишения свободы.

— Но он не собственник!

— Да, поэтому за ним сохраняется только право проживания. Он не имеет доли в квартире, но может там жить.

— Но… но он же сидел! Как я буду жить там с ребенком?!

Девушка смотрит с сочувствием, но неутешительно качает головой.

— Вы можете подать апелляцию, конечно. Но маловероятно, что решение отменят. У нас, к сожалению, несовершенные законы. Если человек сел в тюрьму, это не значит, что он утратил свои права. Тот, кто продал вам эту квартиру, должен был сообщить о том, что ранее в ней был зарегистрирован осужденный. Боюсь, вас просто обманули.

— И что теперь делать?

— Если вы собственник, попробуйте подать апелляцию. Либо договоритесь с Исаевым. Снимите ему отдельную квартиру, это решит вопрос с проживанием рядом. Но законными методами вы его еще долго не выселите.

— А сделку по продаже можно откатить? — осенило меня. — Если мы докажем, что не знали про сидельца? Что продавец умолчал!

— Вам лучше обратиться к профильному юристу. Я не смогу помочь, простите.

Я закрываю глаза, чтобы слезы не пролились. У меня нет денег на юриста. Ровно как нет денег и на съем отдельной квартиры внезапному соседу. И я даже не собственник: чтобы подать апелляцию, надо звонить отцу.

Часть меня верит, что папа тотчас примчится. Едва узнает, что рядом со мной и братом живет убийца, вышедший из тюрьмы, немедленно приедет и защитит нас от всех бед.

Но папа. Не берет. Трубку.

Я звоню снова и снова, слушая осточертевшие гудки. Сижу возле ворот и плачу, жалея себя, Ваньку, нашу с ним небогатую, но уютную квартиру.

Папа сейчас наверняка занят. Или спит? Правда в том, что я понятия не имею, в какой он стране и в каком часовом поясе. Зато отлично помню, как радовался он доставшейся по бросовой цене квартире.

— Не хуже, чем новая, а стоит меньше двух лимонов! — страшно гордился он.

Вот она, цена экономии. Хозяин просто"забыл"упомянуть, что в квартире прописан еще кто-то.

Сил почти не осталось, они все вытекли вместе со слезами.

Когда звонит напоминание, я, пошатываясь, бреду в школу, за братом.

Понятия не имею, где мы сегодня будем ночевать и как жить дальше.

Но не возвращаться ведь туда, где находится убийца. Это звучит как начало кошмара.

Вадим

Адвокат предупреждал, что в моей квартире живет какая-то баба, но, если честно, я представлял ее себе не так. В воображении это была такая классическая тетка за сорокет, в растянутом выцветшем халате. Одна мысль о том, чтобы прожить в ее компании несколько месяцев, ввергала в уныние. Поэтому когда я открывал дверь, удивляясь, что новый владелец квартиры даже не удосужился сменить замки, я ждал нечто.

И тут из кухни выплыло ЭТО.

Худенькая, невысокая блондинка с огромными испуганными глазами и небольшим шрамом на нижней губе, почему-то придающим ей еще больше трогательной беспомощности. Она выбесила даже не тем, что впала в истерику, узнав о новом соседе, а тем, что оказалась юной и красивой.

Мне не хочется лукавить, в планах есть как следует натрахаться с какой-нибудь шлюшкой. Но сначала надо достать денег, потом уже разбираться с инстинктами и удовольствиями. Десятка, занятая у адвоката, уйдет на первое время, и за это время надо вернуть свое бабло.

А в перспективе бабло, бизнес, жизнь.

Отомстить лживой сучке. И свалить из гребаной страны, которая годится лишь на то, чтобы драть налоги.

Блондинка по соседству здесь совсем не в кассу. Я не насильник, но смесь ненависти к бабам в принципе и трехлетнего вынужденного воздержания — адский коктейль. Хотелось бы, чтобы рядом не маячил катализатор.

Короткий сон немного приводит в себя. Сколько я не спал? Несколько дней. Перед освобождением и после, нажравшись в сопли, не веря, что это вообще возможно. Пока что это не свобода, у меня ничего нет, кроме призрачного права жить в старой квартире. Она совсем не изменилась, здесь даже не сделали ремонт.

Я поднимаюсь и бреду в ванную, чтобы умыться. Из зеркала смотрит жуткая рожа: небритый, с кругами под глазами. Есть, чего испугаться. Но сил приводить себя в порядок нет. Адски хочется жрать.

А еще действовать. Когда я думаю о том, что скоро сделаю все, о чем мечтал в тюрьме, начинают дрожать руки. Чтобы отвлечься и не свихнуться, я изучаю свое новое жилище.

В холодильнике нихрена нет. Замаринованная сырая курица, пара йогуртов и каких-то детских кексов, пачка молока и упаковка сосисок. Вот их можно сожрать, с ними не надо возиться. А больше на кухне ничего интересного нет.

В коридоре на тумбочке валяются квитанции и документы. Из них я узнаю, что соседку зовут Дарья Богданова. Я понятия не имею, сколько ей лет, но по виду едва ли больше восемнадцати.

Квартира многое может сказать о человеке. Открыв дверь в маленькую комнату, я ругаюсь сквозь зубы. У этой Дарьи есть ребенок. Это понятно по игрушкам и вещам. Значит, есть муж? О муже никто не предупреждал.

В детской ничего интересного, и я возвращаюсь в комнату, которую выбрал себе. Здесь пахнет женскими духами, приятным ароматом с легкой горчинкой. Есть раскладной диван, шкаф с книгами, письменный стол, телевизор. Жить можно, и я непременно воспользуюсь всем этим, а девица переживет. На что они все рассчитывают, покупая квартиры за копейки? Радуются, что обманули систему? Неужели не понимают, что могут всплыть вот такие вот сюрпризы?

Пусть теперь расплачивается за жадность и переезжает к ребенку. Я буду жить здесь, и меня мало колышет мнение левой девахи.

Хотя и очень симпатичной — на стене висят несколько фото. Обычная миловидная блондинка с обычным ребенком на руках. Он похож на нее. Точно, сын. Малолетняя залетевшая шлюшка и уголовник — отличное соседство, в духе времени.

Я выхожу на балкон и замираю.

Это ее кабинет. Она, похоже, мастер маникюра или типа того. Работает дома и оборудовала на теплой лоджии себе место.

— Кажется, кто-то только что лишился работы, — хмыкаю я.

Вряд ли у нее останутся клиенты, если узнают, что по соседству живет уголовник. Впрочем, это не мои проблемы, ровно как и то, как Дарья Богданова будет решать вопрос с доступом к своему кабинету.

— Ничего личного, просто мне насрать, — бормочу я, рассматривая полки с книгами.

«Задержка речевого развития. Формирование основ речи…»

Зашибись, у нее еще и ребенок тормознутый. Просто прекрасно. Черт, хочется верить, он хотя бы тихий. Судя по игрущкам, ему лет пять. Наверняка сейчас в садике или на каких-то занятиях. Твою мать, как все сложно. Почему все всегда так сложно? Не хватало еще воя ребенка, который вряд ли придет в восторг от постороннего мужика в квартире.

Осточертевший кнопочный мобильник звонит так, словно подает сигнал гражданской тревоги. Еще одно дело из числа срочных: добыть нормальный смарт. На него тоже нужны деньги, и этим я вскоре займусь.

— Слушаю.

— Как все прошло?

Да чтоб его. Не адвокат, а заботливый папочка. Удивительно, но я давно уже не могу ему платить, а он все роет носом землю и роет. Неужели того бабла, что я вбухал в его услуги, когда был под следствием, хватает до сих пор? Или просто надеется, что если некогда богатый клиент вернет позиции, то щедро отблагодарит?

В тюрьме я стал циником. Я и раньше им был, но после нескольких лет в одиночке из прагматичного дельца он превратился в настоящую мразь. СИЗО, а потом и тюрьма, кого хочешь сломают. У меня не было даже иллюзии, что вот выйду и все будет как прежде.

— Нормально прошло. Поорала, поистерила, куда-то свалила.

— Копию решения дал?

— Дал.

— Я так понимаю, советом привести себя в порядок и мягко объяснить ситуацию, ты не воспользовался?

— Да плевать. Переживет.

— Вадим-Вадим…

— У тебя все?

— У меня последний вопрос. Какие планы?

— А тебя колышет?

— Я не стану тебя защищать, если ты снова вляпаешься. Не лезь к бывшей. Не лезь к Прокопенко. Ни к кому не лезь, Вадим, начни новую жизнь, все с чистого листа. Приведи себя в порядок, отдохни немного, устройся на работу, сними комнату и съедь от бедной девочки.

— Ага, а еще из продавца стань старшим продавцом, женись на мерчендайзере и заделай ей троих детей в малогабаритной студии в ЖК «Гребеня». Задорные приключения маргинальной семьи. В одном ты прав, я приведу себя в порядок. А дальше — последнее, что я буду делать, это искать работу.

— И где же ты найдешь деньги? Надеешься, соседка станет подкармливать?

— Ну ты же подкормил, — усмехаюсь я.

На том конце провода раздается унылый вздох. Я никогда и не скрывал своего вольного отношения к законам, а после лет, проведенных за решеткой, и вовсе воспылал ненавистью ко всем правилам. И к представителям власти тоже.

Я отключаюсь и бреду на кухню. Там где-то попадались турка и кофе. Не помешает.

Приятный аромат наполняет кухню, и я замираю, вслушиваясь в него. Терпкий, пряный, бодрящий — я не пил хорошего кофе очень давно. Так давно, что даже простенькие зерна самого дешевого производителя кажутся напитком богов.

Надо принять душ. Побриться. Поспать столько, сколько получится, а с завтрашнего дня приступать к исполнению плана. Кажется, будто я несусь вниз с обрыва с головокружительной скоростью. И совершенно плевать, разобьюсь в итоге о камни или успею выбраться из тонущей машины, главное — вот эти несколько секунд полета.

Сладкая месть.

Зря адвокат боится, что я натворю дел. Убивать непросто, я не решусь на это второй раз. А все остальное никак не навредит. Все остальное — лишь забавная игра.

Когда за окном уже начинаются сумерки, в двери нервно поворачивается ключ. Кажется, соседка с перепугу забыла, в какую сторону нужно крутить. Я задумчиво хмыкаю, не двигаясь с места. Я думал, она не вернется. Перекантуется у друзей или родственников. Что в голове юной сексапильной блондиночки, что она явилась ночевать в его компании? И, главное, как удержаться и не трахнуть ее, потому что теперь, когда есть и спать уже не хочется, мысль о золотистых кудрях и тоненькой нежной шейке с бьющейся в такт ударам сердца венкой довольно навязчива.

— Исаев Вадим Егорович? — вдруг слышу мужской голос.

А вот это уже интересно.

В прихожей донельзя странная компания: какой-то мужик лет пятидесяти, а за его спиной — Дарья и мелкий пацаненок лет пяти-шести.

— Вы — Вадим Исаев? — спрашивает мужчина.

— Ну, допустим.

Мужик достает из внутреннего кармана удостоверение, и у меня сводит челюсть от волны ярости, поднявшейся внутри.

— Степанов Сергей Эдуардович, участковый. Необходимо с вами побеседовать.

— Развернулся — и вышел, участковый. Я не на учете, а значит, могу послать тебя нахрен. Что и делаю. Иди нахрен.

— Не можете, Вадим Егорович. За оскорбление сотрудника полиции при исполнении — административка. Желаете оформиться? Думается, вы не слишком-то хотите возвращаться за решетку, пусть и на пятнадцать суток. Поэтому давайте все же побеседуем. Дарья Сергеевна, я могу пройти на кухню?

— Да, конечно. Проходите.

Стерва. Привела-таки мента. Я надеюсь, ей все понятно по моему взгляду. Пусть забудет о том, что такое спокойная жизнь.