Кватро

Анна Веди, 2020

Извержение Йеллоустоунского вулкана не оставило живого места на Земле. Спаслись немногие. Часть людей в космосе, организовав космические города, и часть в пещерах Евразии. А незадолго до природного катаклизма мир был потрясен книгой писательницы Адимы «Спасителя не будет», в которой она рушит религиозные догмы и призывает людей взять ответственность за свою жизнь, а не надеяться на спасителя. Во время извержения вулкана Адима успевает попасть на корабль и подняться в космос. Чтобы выжить в новой среде, людям было необходимо отказаться от старых семейных традиций и религий. Кроме того, репродуктивная функция в условиях космоса оказалась невозможной. Но зато у людей проявилась уникальная способность видеть время. Возникла новая цивилизация – веры. Они видели все последствия своих действий и могли менять настоящее для самого положительного исхода в будущем. Веры развивались стремительно. В отличие от них уцелевшие на Земле люди все больше деградировали и опустились до уровня пещерного человека, образовав цивилизацию антов. Однажды веры, наблюдая за Землей из космоса, к удивлению обнаружили их на Земле, хотя были уверены, что никто не мог уцелеть в катастрофе. Увидев, как анты деградируют, веры решили помочь им, одновременно преследуя свои прагматичные цели. Что из этого вышло, узнаете, прочитав книгу «Кватро».

Глава 4

Конец религиям

В общем, люди разделились на группы и дали образоваться двум видовым веткам, верам и антам. Веры, которые спаслись в космосе на космических станциях, растянули свое время жизни. Постепенно они расширили свое место жительства до космических городов и стали называть их когорами. Там было больше пространства. Значительно больше. И свободнее. Материалы для строительства брали на Луне. Веры научились за долгие годы жизни в космическом пространстве верить в себя и слушать свой внутренний голос. Анты, к сожалению, не научились этому и жили в убогих условиях на остывшей после вулканов и лавы Земле, точнее, выживали.

Кай ощущал себя в данном моменте жизни как очередное звено в огромной Вселенной. Его мозг с миллиардом нейронных связей, узлов и соединений, — отражение и проекция далекой Вселенной К в Солнечной системе, где живет Кай. Мозг каждого является отражением какой-то Вселенной. Веры знали об этом, так как являлись наиболее развитыми существами, живущими в настоящий момент в данном пространстве. Когда-то неандертальцы не знали природы молнии и грома. Человек не знал устройства мозга и вселенной. Теперь веры знают и это. Потребовалось пережить множество катаклизмов, войн, природных бедствий и даже самих себя пережить, чтобы овладеть знаниями об устройстве сознания и мозга и вселенной. Нейронные сети пронизывают все вокруг, как сеть Интернет. Но это больше. Память нейронных сетей хранит в себе знания от начала зарождения нашей вселенной, с момента Большого взрыва. Это наследственная духовная память, передающаяся из поколения в поколение, приходящая порой как открытие, наваждение, во сне, являющаяся результатом долгих изысканий ученых и многих часов размышлений. Это уникальное свойство нейронной сети — свойство повторения и дублирования. То, что гены как таковые возникли гораздо позже Большого взрыва, не имеет значения. Мы не знаем точно, что происходило и как формировались гены.

Предпосылки для расколов и революций всегда витали в воздухе. Образованная элита не могла больше существовать рядом с невежеством. И дело даже не в интеллекте, не в умственном развитии, а в эмоциональном и психическом. Как только приблизились к разгадке когнитивного кода, — это произошло еще в XXI веке, — ученые поняли, что это станет бомбой для человечества в целом. И в то же время по всей Земле прошла волна природных катаклизмов — проснулся Йеллоустонский вулкан, который спровоцировал и другие вулканы. Землю тошнило от накопленного шлака подавляемой человеческой злости и негатива. Она изрыгала из своих недр страдания и боль, которые разливались жгучей лавой по земле, сжигая все живое вокруг. Она просто не могла больше сдерживать все в себе. Больше не могла. Столько войн, смертей и убийств нескончаемым потоком. Бомба обрушилась прорывом когнитивного кода на ментальном уровне и изнутри планеты — извержением вулканов. Это был мощнейший взрыв, покруче атомной катастрофы. И эта череда взрывов прошлась по всей планете, один за другим, как салют. Люди, не успевая укрыться от извергающейся лавы, заживо поджаривались в раскаленной магме. Это был кошмар. Средства массовой информации, — телевидение, радио и интернет, — на протяжении месяца передавали чрезвычайную сводку катастроф о разрушениях и жертвах, количество которых уже не успевали подсчитывать. Земля стала похожа на кипящее жаркое, где кусками мяса были живые существа, первые секунды барахтавшиеся в предсмертных конвульсиях. Все разрушалось, и в итоге не осталось ни одного живого места на Земле. Тем, кому повезло, и кто успел загрузиться в контейнер, отправляющийся на космическую орбитальную станцию, — а их было мало, — в шоке от пережитого ужаса, не верили, что чудом избежали смерти. Существовала некоторая общность между оставшимися людьми. Очень тонкая и практически неуловимая. Казалось, они были специально отобраны кем-то свыше, чтобы сформировать новое общество и новый тип людей, которые выживут и дадут начало появлению нового подвида — веров. Контейнеры спускались от космических станций к наспех организованным точкам сбора уцелевших людей. В большинстве регионов связь просто отсутствовала, и люди там оказывались отрезанными от общения с остальным миром. На поисковые операции не было ни времени, ни возможности. И спастись могли лишь счастливчики, находившиеся поблизости от центров эвакуации и сумевшие добраться туда и попасть в контейнер. Люди оказались в числе избранных методом случайного отбора. Просто, и всё. Хотя эта случайность не была случайностью в том мире людей, в XXI веке, в их сознании. Все произошло очень быстро и неожиданно. Никакие молитвы и религии не спасли. Каждый остался наедине с собой, со своей смертью и инстинктом самосохранения. И самое главное, перед выбором — погибнуть или остаться во что бы то ни стало в живых, пусть даже ценой смерти ближнего. Когда все в страхе спасались от смерти, наступающей на пятки, среди воплей и криков о спасении, мыслей о взаимопомощи не существовало. Сложно с таких условиях было соблюдать баланс между жесткостью и милосердием.

— О, Боже! Почему ты оставил нас?! Ведь мы так преданно тебе служили и молились! — восклицали люди. — Где же ты в столь трудный час, когда все живое на Земле гибнет, и скоро не останется никого? Кто же тогда будет служить тебе?

В ответ стояла тишина, и только вдали слышались крики и вопли людей, которых сносила лава, приближаясь к мечети, построенной вокруг Каабы, в Саудовской Аравии. Это был центр всех молящихся мусульман мира. Муллы читали свои проповеди и падали в поклон, беспрестанно перебирая четки.

— Бежим! Возможно, мы сможем еще спастись, если направимся в сторону от лавы, она течет медленно, так как здесь много преград. Может, встретим контейнер, который нас поднимет в небо, — предлагал сын своему отцу, который почти беззвучно шептал молитвы и кланялся.

— Нет! Мы не побежим позорно! Мы будем исполнять свой долг перед Аллахом, и он спасет нас. Мы будем молиться до последнего вздоха.

— К чему такая самоотверженность? Сейчас мы не воюем во имя справедливости, как всегда воевал мусульманский народ. Нам надо спастись от природного бедствия!

— Если это божье наказание, — то, что творится на Земле, — значит, мы грешны и должны быть наказаны. Аллах хочет этого, — кажется, отец не слышал сына и только повторял свое, твердый в своих убеждениях.

Сыну оставалось только покорно сидеть рядом с отцом. Где-то на другой стороне мечети были его мать и сестры. Он долго не мог решиться, но чувство, что отец заблуждается, и сейчас они погибнут из-за глупого упрямства и невежества главы семейства, не покидало его. Вместе с этим чувством был жуткий страх, что он идет против воли отца и, пусть внутренне, но спорит с ним. Везде написано и говорится — уважать и почитать своих родителей. А если отец заблуждается? И такое встречается очень часто, ведь родители обычные люди, а не боги. Внезапно юноша подскочил и побежал искать мать. Может, она послушает его.

— Ты куда? — прокричал вслед отец. — Вернись и будь рядом со мной! Это твой сыновий долг! Я тебя породил. Ты моя плоть и кровь.

— Я найду мать и сестер, — сын на мгновенье остановился. — Папа, давай убежим отсюда.

— Ты что меня позоришь?! Твоя обязанность быть рядом с отцом. Чтить и уважать его слово, как слово божье. Если ты уйдешь, ты больше не мой сын, и я отказываюсь от тебя.

Юноша какое-то время колебался. Быть отверженным отцом это самое страшное, что могло бы произойти, но тут он снова услышал, как порыв ветра донес издали крики людей, настигнутых лавой и заживо погребенных в кипящих и бурлящих расплавленных камнях. Нет, смерть хуже, чем чувство отверженности отцом. Отец такой же человек, как и он, просто взрослее и с опытом жизни, но вот умнее ли? Отец тоже когда-то был мальчиком и имел своих родителей, которые внушили ему определенные убеждения и страхи. И вот он всю свою жизнь живет с этими убеждениями и передает их своим детям. Но убеждения могут быть неправильными и ошибочными.

— И пусть он меня породил, и я его плоть и кровь, но я имею право на жизнь! Я не хочу умирать только потому, что отец решил умереть и ждать и надеяться на божью помощь, когда объективно по всей Земле бушуют вулканы и повсюду изливается кипящая лава. И единственный способ спастись это бежать и искать контейнер, который поднимет на космическую станцию. Я это видел в сети, я уверен, это не просто реклама и обман. Это единственная надежда на спасение. Может быть, я ошибаюсь, но в школе говорили, что нужно доверять себе и своим чувствам. И я много читаю, в отличие от отца. Конечно, ему некогда читать, или он воспринимает прочитанный материал по-своему, раз у нас разногласия. Я ж никогда не спорил с ним. Но мне уже почти 18 лет, я через месяц буду совершеннолетним по закону. Имею право высказывать свое мнение, и хотел бы, чтобы с ним считались. Хотя я и сейчас вправе рассчитывать, чтобы со мной считались. А отец всех подчинил — и мать, и сестер. Ему так нравится эта его маленькая власть. Он же глава государства под названием семья.

Так, в своих мыслях и внутреннем диалоге с самим собой, он добежал до женской половины мечети и стал глазами искать мать и сестер. Но в таком огромном количестве женщин, где все в одинаково белых хиджабах и чадрах, это было невозможно. Он стал кричать.

— Мама! Мама! Мама! Зейнаб! Фатима!

Так звали его сестер.

На имена оглянулось множество женщин. С такими именами очень много в мусульманском мире. Это же имена женщин, которые были женами или сестрами пророка и героически погибших имамов. Только когда это было. В древние времена. Сейчас другое время. И эта приверженность культуре, традициям и наследию прошлого настолько дика и ригидна, что кажется, у мусульман развитие остановилось. Они так уверены, что их религия правильна, и только истина, изложенная в Коране, верная. Они уверены и всегда пропагандировали, что мусульманская религия станет единственной в мире, постепенно охватив всех людей. Они проповедуют ислам повсюду, и в этой своей слепой вере не замечают и не слышат больше ничего. В последнее время войны на Востоке участились, и образовалось ИГИЛ, которое наводило ужас на всех жителей Земли. Они говорили, что агрессия и войны не имеют к ним отношения, что это происки завистников из Америки с целью компрометировать мусульман. Тем не менее волна самоубийств террористов-смертников, обвешанных взрывчаткой, со словами «Аллах акбар!» уносящих с собой жизни окружающих, прокатилась по планете. Мусульмане опять отрицают, что это к ним имеет отношение. Как-то странно все это. Может, за маской невинного мусульманина скрывается волчара, злой и завистливый? Может, это от безнадежности и безысходности? Или вообще невежественная дикость.

Юноша все искал глазами свою родню, но так и не нашел. Он стоял в растерянности. Сделать так, как велит ему сердце? Пуститься на поиски контейнера и, может быть, спастись от лавы? В борьбе со страхом пойти против воли отца? Хотя он уже убежал от него, но ведь надеялся найти поддержку у матери и сестер. Парень был умный и сообразительный, и отличался от своих сверстников способностью быстро все запоминать, выстраивать логические ходы и находить решения сложных задач. Надежда найти мать и сестер пригвоздила его, и он все ходил и выкрикивал их имена. Время шло, ничего внутри мечети не менялось, а снаружи нарастал гул, и казалось, становилось жарче в и без того жаркой атмосфере Мекки. Тут он увидел разъяренного отца, который направлялся в его сторону, вспомнил, что тот, когда бывал в таком состоянии, мог приложить руку, — он частенько бил сына. Все смешалось у парня: и страх, и надежда, и боль, и обида, и разочарование. Невероятным усилием воли он поборол в себе чувства и рассудил исходя из инстинкта самосохранения. Хуже уже быть не может. Либо все, — и он тоже, — погибнут от лавы, тупо поклоняясь и дожидаясь милости божьей или спасителя, либо он сделает шаг и побежит. Уже терять нечего. Если уж на то пошло, он и так попадет в ад за непослушание отцу, ведь не просто так тот его лупил. Значит, ребенок где-то и в чем-то нагрешил. Так думал парень. Да, кстати, звали его Али. Самое распространенное и любимое имя у мусульман, потому что так звали любимого зятя пророка Мухаммеда. И наконец он решился. В последний раз оглядев толпу белых покрывал и не увидев знакомых лиц, он обернулся в сторону отца.

— Прощай, отец! — крикнул Али и пустился бежать прочь.

Отец что-то кричал вслед, но Али уже ничего не слышал, весь охваченный решимостью, смешанной со страхом от своего непослушания и неизведанности будущего и смерти. Он выскочил из мечети, окружавшей Каабу. Люди бежали на север.

— Вы не знаете, где предполагаемый контейнер? — спросил Али у бегущей семьи, и сердце сжалось у него от боли. Он еще раз подумал, может, вернуться и найти мать с сестрами, но подавил в себе жалость и сострадание. Главное сейчас — его жизнь. Когда вопрос стоит о жизни и смерти, любой разумный человек выбирает свою жизнь. Только безумцам свойственно жертвовать собой ради каких-то сомнительных целей, славы, признания, геройства. В реальности жизнь-то одна. Он в последний раз посмотрел с грустью на Каабу. «Может, Аллах все же спасет их!..»

— Там, — махнула девушка.

Али побежал в сторону, куда направлялись все, и куда показала девушка. По ходу движения он достал свой планшет и набрал в поиске «Контейнер в Мекке». Получил ответ, — по запросу ничего не найдено. Он изменил статус запроса и расширил, изменив Мекку на Саудовскую Аравию. Тогда поиск предоставил ему четыре точки, где должен быть контейнер и организован сбор людей. Ближайший, как показала карта, был в пяти километрах от того места, где он находился сейчас. Карта проложила маршрут. Али изучил места дислокации других контейнеров и узнал, что два из них уже стоят несколько дней и почти заполнены. Значит, вполне вероятно, когда он добежит до них, они уже стартуют, и он зря потратит время и силы. Тот, ближайший, в пяти километрах от него, уже стоит день. Али тщательно изучил информацию и принял решение бежать в сторону самого дальнего, в двадцати километрах от него, который только что открыл посадку. Тогда Али резко отклонился в сторону от бегущей толпы и побежал по направлению, указанному навигатором в планшете. Вскоре он бежал совершенно один в этом направлении, и даже в какой-то момент его решимость и уверенность стали ослабевать, и он засомневался в своем выборе и что оторвался от толпы, не побежал за всеми. Но он продолжал бежать. Успокаивало его то, что крики и вопли стали немного дальше. От сильного напряжения и жары, пот лил с него, перемешиваясь со слезами, которые сами по себе скатывались по щекам. Через некоторое время зазвонил телефон.

— Алюю, — ответил Али.

— Алюю. Алююю. Ты куда пропал? — прозвучал злой голос отца.

— Папа, извини! Я отказываюсь сидеть и ждать смерть.

— Да ты что?! Ты как посмел ослушаться и самовольно покинуть родной очаг?!

— Его нет уже, очага. Он снесен лавой. Оглянись на реальность, — Али понимал, что этот разговор бесполезен. Возврата домой нет, это однозначно. Если он вернется, ему все равно влетит, и отец, как это практиковалось, побьет его, а уж это терпеть Али точно больше не намерен. Он принял решение.

— Вот только попадись мне, я тебе устрою! — рычал отец злобно и в то же время бессильно. Вероятно, где-то в глубине души он понимал, что сын прав, но больше его злило, что сын принял смелое решение уйти из семьи. — Ты ослушался Аллаха! Ты должен служить ему и ждать спасителя! Ты будешь гореть в аду!

— Уж где я сгорел и сварился бы, так это в вулканической лаве, а насчет ада еще неизвестно, — Али высмеивал про себя дремучие древние пережитки прошлого и цепляние за наследие, подчинение религиозным догматам. — Бегите! Найди маму с сестрами, и бегите в сторону контейнера. Может, вы еще успеете спастись! Я не нашел их. Я не нашел маму и сестер.

— Ах, ты, дезертир! Предатель! Подлец! — брызгал слюной отец в гневе.

Да, Али все время был послушным мальчиком, и внутри копил гнев на отца и боялся его. Он мечтал, что как только ему исполнится 18 лет, он уйдет из семьи и уедет в другую страну, устроится работать и будет жить своей жизнью. Вероятно, ему пришлось бы еще к врачам обратиться, подлечить нервную систему, расшатанную в детстве. Он видел, как обращаются с детьми в других семьях. Где-то было уважение и понимание потребностей детей, где-то властные родители забивали инициативу своих отпрысков. Али был умен и много читал. Дети не виноваты, что родители относятся к ним, не как к детям, а порой как к соперникам, эксплуатируют и используют, вымещают на них свои комплексы и проблемы. Это ответственность родителей. Для чего вообще люди размножаются? Чтобы потом дети обеспечивали им старость? Или необдуманно, случайно получается? Если по любви, то куда она уходит после рождения детей? Настоящая любовь должна оставаться вечно, до смерти. А так это просто похоть, влечение, невротическая привязанность, страсть, но только не любовь. И как часто вот такие отверженные, недолюбленые дети находят родительскую любовь во внешнем мире, вернее они так думают, что находят. На самом деле никто не сможет дать эту любовь, кроме родителей. В обществе принято считать, что родители априори любят своих детей, и как будто их физиологически невозможно не любить. Но человек не животное. Он наделен разумом и проецирует на своих детей свои желания, комплексы, смысл жизни. Он хочет видеть свое чадо в соответствии со своими потребностями, а не с тем, чего хочет ребенок. Говорят «мы желаем для тебя лучшего». А ребенок типа дурак и не понимает, что лучше для него. Да дети — самые чувствительные существа, и уж точно знают, как им лучше. Но они маленькие, и за них несут ответственность родители. И дети несвободны в выборе своей жизни. С одной стороны, родители вроде бы дали им жизнь, и вроде бы должны любить, но транслируют диаметрально противоположное. Часто ребенок начинает думать, что с ним что-то не так, он какой-то не такой, поскольку родители требуют от него что-то вразрез с его собственным пониманием хорошего и лучшего. И он, уже став взрослым, может нести это осознание в мир. Мир его таким и воспринимает. Эти двойственные посылы родителей только мешают и сбивают с толку. Лучше тогда вообще жить без родителей. Зачинаться в пробирках, вынашиваться в инкубаторе и взрослеть наравне с другими такими же. Представляете, сколько сразу пропадет проблем? Отменить или даже запретить рожать и воспитывать детей, раз не умеют. Так размышлял Али, пока бежал.

В это же время в Израиле верующие христиане тянули руки к небесам в молитвах, взывая пощадить их и спасти. А буддисты в Китае приготовились к встрече со смертью и смиренно ждали ее.

Адима уже находилась в одном из контейнеров, который поднимался вверх и уносил ее с другими людьми в космос, на станцию. Находясь в своем уединенном доме вдали от цивилизации, она лишь раз в день просматривала сводку новостей в интернете. Когда произошло извержение Йеллоустоунского вулкана, она, хоть и на другом конце Земли, физически почувствовала давление и напряжение в воздухе, как будто даже ожидая его. Жизнь подтвердила ее пророческие догадки. Контейнер опустился практически рядом с ее домом, и она спокойно дошла до него и смогла среди первых взойти на борт. И она думала точно так же, как и молодой юноша из Саудовской Аравии и, вероятно, еще множество людей в мире. Иногда мысли невероятным образом совпадают.

Контейнеров было немного. Это лифты, построенные для спуска и поднятия космонавтов на орбитальные космические станции. Если набить контейнер битком, то размещалось там всего-навсего 100 человек, а вообще-то они были предназначены для размещения лишь 10 космонавтов. И не каждая страна имела возможность приобрести или владела ресурсами для создания таких лифтов. Контейнеры могли спускаться в любые точки Земли. Место приземления определялось объединением космических агентств мира, и они решали, куда именно должен приземлиться транспорт, чтобы забрать людей. Таким образом, поднять с Земли удалось всего двадцать тысяч человек, поднимая и опуская контейнеры, пока это было возможно. Несколько лифтов не успели подняться с Земли и попали в бешеный поток лавы, сгорели вместе с людьми. Все, независимо от вероисповедания, культуры, образования, социального статуса, погибли в природной стихии. Спасшиеся распределились примерно по семьсот человек на каждой станции. Ничто хорошее не случается даром, и если учесть, что выжившими оказались абсолютно разные люди, их должно было что-то объединять. Первые попытки возложить заслугу на Бога, что эти люди спаслись по его воле, были пресечены на корню, дабы не развивать впредь эту дремучую идею религиозных догматов и слепой веры в высшую силу. Нет, не поэтому, не по божьей воле происходит все! Ясно, что у человека накапливается энергия, он инвестирует в себя, в людей, в жизнь своими поступками, делами, мыслями, и в итоге, если были инвестиции с добрыми намерениями, от сердца и от любви, в его жизнь приходит хорошее. Ну, и наоборот. Когда провели исследование на предмет общего знаменателя у этих двадцати тысяч человек, обнаружили, что это были взрослые дети, в чем-то наивные, но смелые, способные к риску и малоадаптированные в материальном мире, бесхитростные абсолютно. Даже ученые и некоторые бизнесмены, несмотря на их взрослость и осознанность в науке, тем не менее в душе оставались детьми, страстно увлеченными наукой и творчеством. Такой получился психологический портрет остатков человечества. Сформировался штат ученых, психологов, генетиков, нейрофизиологов, которые продолжили изучать человека в космосе, вдали от привычного места обитания и без почвы под ногами. Никто не строил прогнозов на будущее. Жили здесь и сейчас, стараясь получить максимальное удовольствие от каждого мгновения. Сколько придется жить на космических станциях, никто не знал. В основном все, кому повезло выжить, оплакивали потерю близких, когда все надежды, что кто-то еще выживет, рухнули. Было совершенно понятно, — то, что произошло с Землей и с людьми, не является божьим наказанием. В реальности произошло то, что произошло. А почему это случилось? Если уж и притягивать за уши, то накопленная негативная энергия, злость, алчность, ненависть, зависть, агрессия и другие отрицательные чувства, разъедающие личность человека, спровоцировали движение энергии под Землей. Она копилась долгие века и тысячелетия так же, как стресс накапливается у человека. Для Земли извержение вулканов явилось дистрессом. Она истощилась. Но ни что не уходит в никуда. Вещества и энергия перемещаются, преобразуются в другие формы.

— Возблагодарим Господа за его милость и за то, что он спас нас от мучений ада!

На одной из площадок космической орбитальной станции однажды появился оратор. Он стоял и кричал, вздевая руки. Люди проходили мимо, сочувственно глядя на него.

— Вам нужна помощь. Пожалуйста, пройдемте с нами, — произнес один из врачей бригады скорой помощи, прикладывая сканер к его левой стороне груди, где была вшита его карта личности, заменяющая паспорт. Только на ней, помимо данных о рождении и проживании, помещалась его биография.

— Нет, мне не нужна помощь! Зачем? Раньше мы всегда молились организованно, и это не запрещалось. А теперь каждый сам по себе, — с легкой обидой произнес мужчина.

— Почему вы саботируете психоанализ? — врач, мгновенно изучив личную карту, строго задал вопрос.

— Я болел, — капризно ответил мужчина. — Сначала много работал, потом заболел.

— Да, но на протяжении двух лет вы посетили занятия всего три раза! Странно, почему об этом не сообщили психоаналитики? Надо выяснить. Вы подвергли риску не только себя, но и окружающих людей. Следуйте за нами.

Психоанализ был обязательной программой на борту космической станции. Люди постепенно, один за другим, осознавали свою индивидуальность, уникальность и необходимость научиться любить в первую очередь себя, чтобы отдавать любовь другим. Тех, кто нарушал обязательное требование повышения уровня своего внутреннего эмоционально развития, подвергали изоляции и отчуждению. Сначала это были вынужденные меры и почти насильственные, по поводу чего было много споров.

— Нельзя заставлять человека развиваться, учиться и совершенствоваться. Если он не хочет, никакое насилие уж тем более не будет в помощь. Насилие, давление и принуждение всегда вызывают еще большее сопротивление. Человек, не желающий учиться и развиваться, сам автоматически оторвется от общества. Другие не захотят иметь с ним дело, заводить знакомство и близкую связь тем более не захотят. Нашим высокоразвитым людям такой тип личности неинтересен.

— Это можно назвать естественным эволюционным ходом человечества. Все же мы здесь находимся, мягко говоря, в не совсем естественных условиях по сравнению с прошлым, но здесь и сейчас это единственные условия для выживания человеческой расы.

— Все же хочу обратить ваше внимание, что для нас важен и дорог каждый человек, поэтому применить немного насилия в учебе, это не вредно, а скорее полезно. Некоторые абсолютно неразвиты, застряли на школьном уровне. Они не хотят учиться и развиваться. Тогда, в детстве, мамы с истериками отводили их в школу.

— Ну, они учились на двойки.

— Это также элемент саботажа. Сопротивление системе обучения и получению знаний. Как зовут этого нарушителя?

— Данил Воронов.

Ответственная за группу развития Марина Владимировна посмотрела историю занятий и деятельности Воронова и покачала головой. Он неоднократно был замечен в саботаже и подрыве дисциплины. Она включила запись вебинара Адимы и пока шла до кабинета с Вороновым, слушала лекцию.

— Некоторые люди ведут себя плохо и совершают плохие поступки не потому, что они плохие. Нет. Они не смогли с детства принять навязанную родителями и обществом систему поощрения хорошего и отвергания плохого, в то время когда сами авторитетные лица не демонстрировали поведение, называющееся «хорошим». Любая мысль или чувства, оцененные ребенком как плохие, рождали чувство вины, стыда. Так сформировалось понимание, что плохой человек это тот, кто думает плохо и чувствует плохо, он не достоин и не имеет права. Но в каждом, абсолютно в каждом человеке имеют место разные мысли и чувства. Это не говорит о самом человеке, потому как его формируют поступки, следующие за волей и долгим актом принятия решения, пусть даже поведение и было импульсивным, но путь был проделан, и нейроны по цепочке передали нужную информацию, и это уже не одна мысль и чувство, а целый ряд. Быть только хорошим, то есть совершать только хорошие поступки, это идеально, но на данный момент времени утопично. Чтобы такое общество сформировалось, нужно, чтобы сменилось не одно поколение и многократно передался по наследству багаж положительных сценариев поведения.

— Ну, что мы будем с тобой делать? — обратилась она с улыбкой к Воронову, как к провинившемуся ребенку, хотя этому мужчине было уже за сорок. — Как ты себя чувствуешь?

— Ой, не спрашивай! Чувствую себя отвратительно. Словно чирей на жопе, извини, — на станции было принято обращение на ты и приветствовался стиль открытого общения, без условностей. — Вот, реально, так себя чувствую. Он гниет, созревает в самом отстойном месте с самыми непристойными видами. И кажется, надо чуть-чуть надавить, чтобы он прорвался. Чего-то не хватает.

— Хорошо, допустим, ты чирей. Что является тогда жопой для тебя?

Воронов задумался, почесал затылок и пятерней убрал длинные черные прямые волосы, кажущиеся немного жирными и из-за этого создающие неопрятный вид. Он был высокого роста, худощавого телосложения. Отличная физическая фактура, но психоэмоциональная никуда не годится, увы. В его движениях и повадках была заметна нервозность по тому, как он стремительно менял позу, чесался, дергался, тряс ногой, когда сидел, крутил головой. Не то чтобы беспрестанно, но и спокойно посидеть даже минуту он не мог.

— Мое рабочее место. Мне оно не нравится. Что это за профессия — уборщик? Почти никто не работает, а я тут прибираюсь, когда есть роботы.

— Потому что это твой выбор. Ты не хочешь учиться и развиваться. Поэтому работаешь уборщиком.

— Ну, я не хочу и учиться. Зачем мне это надо? Я уже взрослый.

— Учиться и развивать свой кругозор — это основная задача человека на космической станции. Либо вы ее выполняете, либо работаете в жопе. Мы не можем выкинуть и вернуть вас на Землю. Хотя, если вы пожелаете, мы выполним это.

— Не очень-то гуманно, — Воронов обиженно, как ребенок, выпятил нижнюю губу. — Ну, допустим, мне все равно. Можете отправить меня обратно на Землю. Не хочу я здесь с вами, подчиняться вашим правилам. Вы говорите о свободе выбора, но на самом деле ее нет. Что это за свобода, когда я вынужден учиться и развиваться, когда я считаю, что мне это не нужно. Я уже отучился в школе.

— Хорошо, что, ты считаешь, тебе нужно? И почему ты саботируешь посещение психолога? Она бы тебе очень помогла.

— Я не знаю, что мне нужно. Но мне нравилось на Земле работать на заводе. А психолог вечно задает тупые вопросы и лезет под кожу. И потом, я трачу на нее все свое заработанное время.

— И правда нравилось? Ты выполнял работу робота и в скором времени все равно лишился бы этого места. Уже почти везде были роботы, и многие заводы распустили свой персонал, выставив людей на улицу. И ты бы бросился пить и дебоширить, — Марина Владимировна сидела в кресле за рабочим столом в своем кабинете, как всегда, полностью выпрямив спину, поэтому была похожа на негнущуюся спицу. Ее бледное лицо со светлыми жидкими волосами было похоже на забальзамированную маску, а очень худое тело иногда вызывало сочувствие. Но это было только внешнее. Она смотрела в упор на Данила материнским любящим и вместе с тем строгим взглядом. — А времени ты зарабатываешь пока мало, потому что твоя должность не позволяет большего.

— Да, нравилось, кажется. А что? Все равно лучше, чем здесь. Там у меня были друзья, можно было выпить пивка в пятницу и в субботу, покурить травку. А здесь гестапо полное. Я должен жить по вашим правилам, чтобы выжить. Да откуда вы знаете, как мне лучше?

— Мы действительно знаем. Сейчас мы не на Земле, и время изменилось. Здесь никто не зарабатывает деньги. Нас, уцелевших, очень мало, и от нашего выживания зависит будущее человечества, — потому что мы сейчас и есть все человечество, — какой человек выживет и как пойдет дальнейшее развитие. Мы, те, кто во главе и взял на себя все организационные вопросы жизнеобеспечения на космической станции, заботимся об этом. Вам, остальным, не надо думать о еде и крыше над головой. Это у вас всех есть в достатке. Ваша задача — развиваться.

— Почему нет алкоголя? Хочется ведь расслабиться. И что за ограничения в сексе? Вообще нет нормальных женщин. Неужели никто не уцелел?

— Алкоголь, это ненужное для человека, и он не расслабляет. Это обманчивое мнение. Ограничений в сексе нет для тех, кто созрел для отношений и создал пару. Вообще, то, о чем вы говорите, это удовольствия и наслаждения. Это не является главным для развития человека, точнее сказать, не в такой форме. Удовольствие от психоактивных веществ и связи с противоположным полом, когда человек достигает зрелости и взрослеет, трансформируется на более высоком уровне в безусловную любовь к себе и к окружающим. И тогда психоактивные вещества, еда, секс как компенсация не нужны. Ты еще не повзрослел, несмотря на твой сорокалетний срок жизни. Ты неразвит эмоционально и интеллектуально. Для этого тебе необходимо пройти курс психотерапии, чтобы осознать свой провальный паттерн и сценарий, свои убеждения, которые формируют твое поведение и желания.

Данил сидел, склонив голову, в кресле рядом со столом Марины Владимировны. Он не понимал, чего от него хотят. Его жизнь так резко изменилась, да как и жизнь всех. Рядом с ним жил темнокожий парень, и хоть они не могли говорить из-за ограничения в знаниях языка, Данил видел, что и тот страдает. Еще жил араб Али, который поначалу, кажется, грустил и говорил даже, что ему не хватает родителей и его семьи, но вскоре перестал, и Данилу казалось, что это его накачали какими-то таблетками. Али, в отличие от Данила, выполнял все предписания на корабле-станции, всегда уходил куда-то и возвращался уже ко сну. Али поступил на обучение и страстно постигал науку генетику, нейрофизиологию и биологию и, кстати, уже успел добиться отличных результатов. Они разговаривали мало. Вообще, Данил практически ни с кем не подружился. Изначально конфликтный и агрессивный, ярый расист, он никак не мог представить себе и смириться с тем, чтобы жить вместе с арабами и неграми. Радость от того, что он остался жить, а не погиб на раскаленной Земле, быстро прошла и сменилась депрессией. Он не мог найти себе занятие, ничему не хотел учиться, а посещение психоаналитика саботировал. Да и очень не хватало ему алкоголя и сигарет. Он ощущал себя идеальным и правильным, и это ощущение давило на него. Большинству людей вообще трудно переучиваться и менять в своей жизни закоренелые убеждения и образ мыслей. Поэтому и нет никакого развития.

На пресс-конференции обсуждался вопрос порядка и дисциплины.

— Порядок и дисциплина должны быть развиты у каждого человека внутри. Это самоконтроль и самодисциплина, — декларировала Адима.

— Но ведь все люди разные, — не соглашалась с ней Марина Владимировна. — Кто-то любит вставать рано, кто-то поздно, кто-то ест в 12 часов, другие в 16. Кто-то вообще постоянно ест, не прекращает работать челюстями. Для человека необходимы якоря, чтобы не сбиться с курса.

— Потому что они пока что неразвиты эмоционально и у них отсутствует самоопределение. Для человека нужен кто-то свыше, кто будет направлять к действию.

— При самом благоприятном раскладе человек полагается на Бога, — вступил в диалог Али. — Но в массовом порядке вера в Бога приобретает шаманическое влияние, и человек действует, как в трансе, полагаясь не на свои чувства, а на то, что опять-таки принято культурой и окружающей средой.

За несколько лет жизни в когоре Али значительно вырос и возмужал как в физическом плане, так и в интеллектуальном. Будучи невысокого роста и коренастого телосложения, он отличался от своих собратьев высоких арабов. Черные, как смоль, коротко подстриженные волосы, смуглое лицо с черными проницательными, любознательными глазами демонстрировали образ дьявола, скрывающего внутри себя неиссякаемый источник энергии и жажды знаний.

— Когда я говорю о ком-то свыше, я в какой-то степени подразумеваю высшую силу, Бога, но это не слепая вера. Это другой уровень сознания. Эмоциональный интеллект. Слушать свое сердце, реагировать на свои чувства. Это то, что неподвластно разуму человека. Его чувства. Веру в высшие силы и Бога извратили, потому что не смогли описать и объяснить. А то, что необъяснимо, считается сверхъестественным. Но это просто дело времени. Нет никакого Бога, вернее, есть, но и он, и высшая сила заключены в сердце человека. Человек сам и есть высшая сила и Бог, но на более высоком уровне развития.

— Согласен, — Али, вырвавшись из родительского гнезда и из-под давления отца, чувствовал себя сильнее и увереннее. Ведь его окружали такие же, как и он. — Мне тоже религии всегда казались какими-то эфемерными. Вот есть Бог, и всё тут, и надо в него верить. А как его объяснить? Никто не может и не знает. И все задумались, что есть познание Бога. Правильно, надо познать себя, свое сердце и свои чувства. Погрузить себя в тишину, чтобы услышать Бога — свой внутренний голос. Вот что подразумевалось под «познать Бога». А власти использовали человеческое невежество и лень, чтобы наживаться. Алчность и жадность, и страхи.

— Много моментов, почему люди обращаются в веру в Бога, — Марина Владимировна, властная при жизни на Земле, и на станции не упускала возможность проявить инициативу. — Одни рождаются в семье верующих и впитывают веру в высшую силу с молоком матери. Другие приходят в религию после потрясений и разочарований. Третьи лишь на пороге смерти начинают верить в спасителя.

— Просто человек малограмотен и неразвит и все непонятное приписывает Богу.

— А как же великие ученые? Например, Эйнштейн и другие гении?

— Мы говорим о понятии, которое пока не было доступно даже гениальным людям. Вероятно, их гений был развит в другом направлении. В случае с высшей силой и верой в Бога мы говорим о вещах, которые невозможно описать и осознать, и понять. Это тонкий энергетический уровень. Не доказано наличие души, но все или практически все знают, что душа есть и у человека, и не только. Физики Эйнштейн, Резерфорд копали вглубь вещества, вглубь физической материи, но вглубь души не копали, потому что душа — нефизическая величина. Или ее свойства не изучены, потому что ее нельзя увидеть и исследовать. А божественное, — это душа человека, — не изучено и не исследовано.

— Это то, что не поддается никакой логике. И мы думаем о Боге, потому что не можем объяснить явление. Ну, например, почему порой так складывается жизнь, и судьба бывает так немилосердна. Когда-то в дорелигиозном обществе и молнию не могли объяснить. Сейчас природные явления изучены и доказаны и не считаются сверхъестественными.

— Люди страдают из-за своего невежества и дикости. Вот поэтому необходимо расширять кругозор, получать знания. Должна быть ненасытность, жажда знаний. Гениальные открытия рождаются на стыке знаний нескольких наук. Гениальность возможна и в одной узкой области. Но я имею в виду людей, которые что-то открыли или создали новое. Нам нужны гении. Для нашего будущего развития. Мы и так теперь ограничены. Вероятно, надо было до такой степени ограничить человека, чтобы он смог в условиях стресса аккумулировать весь свой потенциал и все свои ресурсы для поиска выхода и верного решения для дальнейшей жизни.

— Но как заставить человека учиться и получать знания? Люди в большинстве своем не хотят расширять свой кругозор. Они ленивы. Человек предпочитает смотреть телевизор, сидеть в сети Интернет, глазеть на картинки, даже согласен ходить на неинтересную работу, согласен плодиться, жрать без меры, лишь бы не развивать себя.

— Я бы не была столь резкой и жесткой, — улыбнулась Адима. — Они просто не знают, что можно по-другому, не научены. Поэтому здесь введена обязательная психотерапия.

— А кто сказал, что по-другому это правильно?

— Я сказала, — ответила Адима твердо.

— А другие считают, что правильно так, как считают они, — спорит Марина Владимировна.

— Да, мои предки убеждены, что они правы, — вставляет Али. — Разве это так?

— Истина идет от сердца и от души. Поэтому надо научиться слушать свой внутренний голос.

— Внутренний голос шизофреника говорит ему убить соседа или выброситься из окна.

— Я говорю о психически здоровых людях.

— Между нормой и патологией нет четкой границы. И, кстати, у гениального человека мозг устроен по типу шизоида. Где выход? Человеку нужны убедительные доказательства, что твои идеи верны и за тобой можно идти.

— Те, кто находится на высоком уровне духовного развития, интуитивно следуют за мной. Они даже не следуют, они сами выбирают Путь, параллельный со мной. Потому что мы знаем, — и это знание внутри, — что это единственно правильный Путь.

В это время к ним подошел Данил Воронов. Вечно саботировавший учебу и психотерапию, он был приверженцем индуистской религии. Он был явно удручен и подавлен. Что-то или кого-то искал, как могло бы показаться.

— На Земле я работал на заводе, кстати, и был счастлив. Никто не заставлял меня учиться и проходить психотерапию. У меня была любимая девушка, и я чувствовал себя нужным человеком. А сейчас я не знаю, чем тут заниматься, и не могу забыть свою девушку, — Даниил посмотрел куда-то в пространство и опустил голову, слегка покачивая ею, как будто чему-то в такт или в знак согласия и подтверждения своего высказывания.

— Так вот с этой темой и надо идти к психотерапевту. Что ты себя съедаешь? Тут почти каждый чувствует подобное! Конечно, все жили в своем комфортном мире, была ясность и какая-никакая определенность будущего. Ясно, что мы не можем знать будущее, и оно неопределенно, но тем не менее. Все было знакомо и изучено. А теперь мы, столкнувшись с природным катаклизмом и чудом уцелевшие и выжившие, должны развиваться дальше. В переживании твоих чувств тебе поможет психотерапевт. Мы все через это проходим.

— Я же не псих, что мне к нему идти, — чуть раздраженно ответил Даниил.

— Психолог или психоаналитик, или психотерапевт работает со всеми людьми. И обращаются к нему за помощью совершенно психически здоровые, адекватные люди. Я псих? Нет. Но я регулярно посещаю психоаналитика.

— Пустая трата времени, я считаю. Я хожу к нему, и без толку все.

— Возможно, твое время пока не наступило. Надо подождать.

— А ты молись. Вон, мои предки молились-молились в случае чего, — добавил Али.

— И что случилось с твоими предками? — насмешливо спросил Данил.

— Не знаю. Я оставил их, когда они молились и не двигались с места, когда все говорило о том, что надо бежать. Вот они, наверное, попадут в Рай, раз до смерти своей молились. А я в Ад пойду. Ну и что ж теперь.

— Какая все же это глупость. Ад, Рай. Это придумали, чтобы запугать людей, держать в повиновении и манипулировать. Чушь собачья, — сплюнул Данил. — Меня бесят и раздражают уже все эти разговоры о Боге. И как его запихнули в религии и навязали свои догмы.

— Это было необходимо в прошлых столетиях, чтобы обезопасить человека. Некогда было людям задумываться о смысле жизни и расширять свой кругозор, получать знания было доступно не всем, не до этого, когда необходимо думать, как прокормить себя и свою семью. А тут, есть религия — волшебная пилюля для невежества. Не надо проводить долгие часы, изучая физику и другие науки. Есть четкий свод правил, придерживайся его и будет все хорошо. Какое уж тут творческое проявление. Только некоторым высокопоставленным и везунчикам удавалось окончить университет и стать грамотным в науках, хотя бы поверхностно. Большая часть человеческой массы тянула лямку тяжкого труда и борьбы за выживание. Когда стоит цель выжить, нет места для удовольствия от жизни. И с такой целью живет большинство людей на планете. И эта привычка, выработанная в доисторическое время и во времена войн, до сих пор жива в людях и в мирное время. Они даже не понимают, что жизнь — это удовольствие и радость, которая дана один раз. Здесь и сейчас.

— Можно подумать, сейчас нам не надо выживать.

— Но мы уже уцелели и выжили, из миллиардов, которые погибли на Земле. Это уже знак, что мы счастливчики и нам повезло.

— Да это еще неизвестно. Насколько хватит у нас сил и необходимых для жизни ресурсов? Сколько мы проживем здесь, на станции, в космосе?

— Вот и основная проблема человечества, что люди всегда боялись будущего, неопределенности. Это пугает, потому что неизвестно. Не надо пугаться того, что еще не произошло. По всем данным, ресурсов на станции хватит всем.

— Всем живущим здесь и сейчас? А после нашей смерти что останется?

— Тебе не надо думать о будущем. У тебя есть крыша над головой, еда, комната для отдыха и сна, возможности для развития, самореализации и самовыражения. На станции этот вопрос уже решен, и тебе не надо беспокоиться о выживании. Пора учиться жить, а не выживать. А что будет после смерти, пока не известно.

Внезапный звонок Адиме оторвал ее от разговора.

— Извините, я должна идти. На других станциях проходят массовые митинги верующих мусульман, католиков и приверженцев других конфессий. Они отстаивают свое право на то, чтобы верить и быть преданными своей религии. Ой, ну какие понимают!.. Веру у нас никто не отнимает. А вот религии не нужны. Ладно. Извините еще раз.

Она быстро развернулась и направилась к лифту. Станции, все без исключения, были созданы незадолго до начала катаклизма на Земле и имели размеры площадью сто квадратных километров. Всю станцию пронизывали горизонтальные и вертикальные сделанные из стекла путепроводы, соединяющие разные части станции между собой и с самыми отдаленными уголками когоров. Вдоль путепроводов в любом направлении двигались прозрачные транспортные кабины. Отсеки, рабочие, жилые комнаты отделялись от коридоров металлическими стенами и перегородками и находились преимущественно вдоль внешних стен станции. Помещение было похоже на огромный ангар, за стенами которого то и дело что-то стучало и гремело, поскольку велось строительство. Космические станции расширялись и превращались в целые когоры. Были созданы искусственные парки с различными плодовыми деревьями и кустами, куда каждый мог прийти в любой момент, чтобы отдохнуть. Благодаря виртуальной реальности человек мог реализовать любую свою задумку и получить необходимый заряд эмоций, утолить эмоциональный голод. Адима задала программу места назначения. Кабина закрыла двери, предложила сесть и пристегнуться и плавно тронулась. Только когда она меняла направление, женщина ощущала поворот. Она понимала, что в условиях космоса отсутствие возможности выйти погулять накладывает отпечаток на личность. Ну что еще надо? Почему человек не может жить спокойно? Почему необходимы митинги и споры? Это недоработка психоаналитиков. Надо проверить выполнение обязательной программы каждого из недовольных. Так думала Адима, пока кабина проносила ее по этажам и вдоль, пропуская другие кабины. Стеклянные стены и двери кабины позволяли ей видеть и обозревать жизнь когора. И это напомнило ей огромный странный муравейник — вдоль и поперек, вдоль и поперек, и без конца, без края в обозримом пространстве. Размеры в условиях космоса приняли абстрактное значение, что касалось пространства. И понять, где верх, низ, было сложно, да и необязательно. В середине когора — космическая станция, где когда-то располагался дата-центр с мощным сервером, который впоследствии перенесли на спутник, освободив пространство. Но центр в этом месте остался. И разные концы когора были условно обозначены направлениями, например парк, спорт, бассейн, ресторан. Конечно, мало пространства и места для жизни, поэтому и расширялись постоянно. Митингующие собрались в ресторане. «Может, кому-то не понравилась еда?» — с иронией подумала Адима. Лифт остановился, легкой волной откатывая вверх нутро Адимы. Открылись двери, и она оказалась в ресторане. Запахов почти не было, благодаря мощной вентиляции воздуха и ионизаторам. Но чувствовалось общее напряжение, казалось, воздух от этого зарядился и стал тяжелым. Адима вдыхала его и прислушивалась к своему внутреннему голосу. Никаких тревог и волнений. Спокойствие. Она не сразу заметила в дальнем углу зала кучку собравшихся людей. В ближайшем обозримом пространстве люди спокойно обедали, не обращая внимания на повышенные тона и голоса недовольных. Адима направилась в сторону толпы, по пути приветствуя и отвечая людям. Некоторые почтительно вставали и улыбались. Она подошла к собравшимся, бурно обсуждавшим, кто первый — Мухаммед или Иисус, и кто главнее и важнее. Мусульмане и христиане и раньше боролись за место под солнцем и чья религия победит.

Конец ознакомительного фрагмента.