Семь снов. Семь слов. Рассказы

Анна Вашкевич, 2021

Однажды я записала свой сон. А потом проделала это снова и снова. Сегодня хочу рассказать семь самых странных историй, придуманных мною ещё в школе. Они наивны, но по-своему милы, и я сохраняю их на добрую память. А ещё с удовольствием поделюсь с любым случайным гостем. Таков он, этот сборник – истории, написанные 15 лет спустя. Все они совершенно разные, но объединяет их одно: это фантазии о том, каким чудным и сюрреалистичным может стать смысл привычных нам слов. Это истории о том, как странности, волшебство подстерегает нас в самых неожиданных местах, а иногда волшебниками должны стать мы сами. Попробуйте угадать по названию рассказа, что ждёт вас впереди! Пусть вам снятся только хорошие сны.

Cемь снов

Рассказ первый. Ни слова об ангелах

Шел 2249 год. Я сидела в клетке возле тюремного звездолета и окидывала прощальным взглядом Землю. Сейчас была осень, и редкие уцелевшие деревья пестрели желтыми, красными листьями, видневшимися из-под толстого слоя пыли. А в основном в районе космодрома, как и везде, была разруха: повсюду виднелись полуразвалившиеся здания, старые бетонные плиты, листы заржавленного железа. Конечно, кое-где строились дома нового типа: по обыкновению, жилые комплексы, коммерческая станция звездолетов и научный центр на улице Коперника. В базе данных нашего населенного пункта эта улица нигде не обозначена, черт знает, кто там живет, но туда ходит почта. Все знают, где улица Коперника. И я думаю о ней, потому что скупой солнечный свет отражается от ее таких далёких высоток и светит мне в лицо. Странно, двести лет назад солнце было определенно ярче. Оно со временем тускнеет, или это небо такое пыльное?

–Светлана Везутова, вы обвиняетесь в государственной измене, клевете на правительство, срыве государственной экспедиции…

Я не слушала, потому что всё и так знала. Я писательница, единственная писательница и единственный человек, видящий Ангелов.

Три года назад на Земле официально закончились все полезные ископаемые, а по неофициальным источникам они «приказали долго жить» еще раньше. Как известнейшему писателю мне оказали честь отправиться в экспедицию на карликовую планету Хронос, находившуюся меньше чем в световом году пути от Земли. Почему-то раньше никто не слышал о ней, а вот теперь земляне приняли строчное решение высадиться в чужом мире. Природа здесь отдалённо напоминала нашу прежнюю красавицу Землю, а почва была богата минералами. Только вот землян-захватчиков враждебно встретили местные виды.

Это были огромные летающие… Собаки — питбули, ротвейлеры, в любую минуту способные становиться невидимыми. Но они и шагу не смели ступить без своих хозяев-пастухов. Пастухи — это молочно-белые призраки до четырех метров ростом. Эти существа умели перемещаться мгновенно и, как говорили некоторые фантазёры, могли путешествовать во времени. Именно Пастухи первыми стали защищать свой мир от врагов, и их первыми истребили люди. Пули для призраков безвредны, но лазер… А вот шустрых и кровожадных собак уничтожить не удалось.

На обратном пути кто-то из исследователей прихватил с собой в качестве сувениров найденные им крохотные хрустальные личинки неизвестного нам существа. Они были очень красивыми. Все это время я писала письмо правительству Земли о том, что мы, люди, можем серьезно пострадать из-за своего варварство. Те псы доберутся до нашей планеты и окажутся на ней, как ангелы смерти…

«Забавно», что так и получилось. Личинки, привезенные исследователем, оказались зародышами псов с Хроноса — Ангелов. Когда я рассказываю это, половина Земли уже погибла, и Ангелы ходят по почти безжизненной планете, поедая людей. В нашем городке их ещё не встречали, видимо, еще не произошло равномерного их расселения. Меня арестовали за то, что я подозрительно правдиво предсказала появление псов. Может, я была с ними в сговоре? В сговоре с собаками? Во всяком случае, повод для гордости у меня есть — все люди прочитали мои труды. Стоит ли высылать меня с Земли в такую далёкую лунную тюрьму, если наша планета и так превратилось в бойню?

–Светлана Николаевна, — слышу я тихий голос.

Я выглянула сквозь решетку и увидела аспиранта Дементьева. Он стоял в своем сером, латаном-перелатанном халате, в руках его горшок с кустиком шиповника.

–Возьмите его с собой, пожалуйста, — просит он, — это последний, один из последних кустов шиповника в мире. Я нашел его недалеко от фабрики Тонких волокон. Просто удивительно, что он еще живой после тамошних дождей.

Сквозь прутья решётки я понюхала одинокий бутон — запах был едва слышным, приглушенным, но он был. Это хорошо.

–Когда я жила на старой Земле, шиповник пах так, что дух захватывало.

Похоже, я нащупала рычажок любопытства. Дементьев с интересом уставился на меня; он заискивающе улыбнулся и спросил:

–А правда, что Вас «заморозили» на двести с лишним лет?

–Вроде того, — говорить об этом не хотелось совершенно, но от скуки я поддержала разговор. — Они дождались, когда я буду на пике своей славы, и заморозили меня, как пельмени в холодильнике. Жутко скучно!

И тут я увидела, как Ангел стоял за худыми деревцами и облизывался. Животное передвигалось так тихо, что только листик осины беспокойно вздрогнул и тут же затих.

–Вы в большой опасности, — прошептала я одними губами.

Аспирант задрожал и кинулся в сторону. И в тот же момент Ангел прыгнул высоко и грациозно. Я не могла вымолвить и слова от охватившего меня ужаса. Но потом сумела побороть себя.

–Убегайте! — крикнула я и зажмурилась, боясь узреть страшную развязку.

Раздался короткий вскрик, утробное рычание разрезало воздух. Меня прошиб холодный озноб. Кое-как я смогла приоткрыть один глаз. Ничего, пусто. И только у самой решетки валялся горшок с последним в мире шиповником…

В этот день до нашего городка добрались Ангелы.

Долго рассказывать, как я выбралась из клетки. Просто мой тюремщик исчез так же молниеносно, как и Дементьев. Меня спасла клетка. Недалеко сиротливо остались лежать ключи, и я дотянулась до них их пальцем ноги. Под панелью управления у поста охраны отыскалась простецкая винтовка. Я никогда в жизни еще не стреляла, но ведь надо же когда-то начинать…

Мучительно долго я боялась высунуться, но Ангел ушел. Я подобрала винтовку конвоира, ещё невесть зачем горшок с шиповником и, дико озираясь, поспешила в свой прежний дом. Отныне я по личной инициативе вхожу в организацию по защите оставшихся на Земле растений. Чахленьких таких былинок. И для этого тоже меня заморозили. Как это удивительно: последнее воспоминание о той, старой жизни было связано с огромной тайгой. Все так изменилось!

На улицах не было ни души — лишь вдоль металлических стен скользили черные тени, да методично задергивались шторки на окнах. Как будто сейчас не далекое будущее, а древний Египет, где ангел смерти ходит по домам, забирая в беззащитных семьях каждого первенца. Почему они не нападают на меня? Чуют, что несу винтовку? Непонятно это всё…

Ноги по привычке понесли меня к реке — гнойной, масляной, пахнущей хлоркой воде. Это единственная река на окраине нашего космогородка. Когда-то она была такой красивой… В её верховьях даже водились осетры.

–Света!

Я обернулась и увидела Дениса с пластиковой банкой. Это мне снится или нет?

–Нет, Света, ты не поверишь! Я нашел его, — заговорщицки прошептал коллега.

–Кого — его? — не поняла я.

–Малька! — он встряхнул банку, и я вправду увидела маленькую, просто крохотную рыбку, — Господи, какое чудо!

–Теперь — всё! — ликовал мой безумный коллега. — Вот для чего мы сейчас живем с тобой! Чтобы спасти Землю! Мы клонируем эту рыбёшку, возьмем с плавников частички водорослей и их тоже клонируем!

–Деня, — осторожно начала я, но он, похоже, меня не слушал:

–…а потом наши имена высекут на камне — в память потомкам!

И я не выдержала, сорвалась:

–Ангелы повсюду! Они пожирают людей прямо в городе! Ты что, не видишь у меня ружьё?

Минуты три мне потребовалось, чтобы втолковать этому ботанику, что случилось. Реакция его была чисто денисовская:

–А как же малёк?

–Я знаю, — пора решительно взяться самой за это дело, — мы отнесем его в НИИ на улице Коперника.

–Тогда бежим! — крикнул Денис, и мы побежали. Снова в кишащий смертью город по безмолвным улицам.

Нам оставалось совсем немного, когда Ангелы окружили нас.

–Они вокруг.

Зубы предательски клацали.

–Я ничего не вижу, — тихо сказал мой спутник, — я только слышу, как они шумно дышат.

–Боже мой! — закричала я (голос стал мне чужим). — они охотятся на тебя! Один из них готовится к прыжку!

Я вспомнила о своем оружии: бросила горшок, подняла винтовку и неловко выстрелила. В ушах зазвенело. Я не успела услышать крик Дениса — я просто видела ЭТО. Его потащили.

–Не-ет! — исступленно закричала я. — Не на-адо!!

Ко мне подошел самый крупный из Ангелов — вожак. Ужасной величины питбуль. Он посмотрел мне в глаза, и такая невыразимая тоска была в них, что ноги у меня предательски задрожали, а ружье упало на землю. С минуту мы глядели друг на друга, а потом он тихо зарычал, и в голове моей прозвучали слова: «Ты все поймёшь позже, а пока убирайся,… человечишка».

Стая ушла, волоча за собой тело Дениса. Обессилив, я упала на шершавый асфальт и зарыдала. Обычно, когда случалось, я плакала тихонько, а тут вдруг меня словно прорвало. Все, что осталось от моего коллеги — это пластиковая банка с мальком. Она сиротливо лежала на боку, и капля за каплей потихоньку из неё просачивалась влага. Я отбросила бесполезную винтовку, подобрала банку и пошла в здание НИИ Генетики на улице Коперника. Шла и рыдала, неся в руках последний в мире шиповник и последнего в мире малька. Отчего-то — эта мысль звучала внутри меня как аксиома — мне казалось, что сегодня ни один из Ангелов меня не тронет.

Дверь мне открыли сразу — усталый начальник местной службы безопасности. Он замер, так и не сказав ни слова, едва я показалась ему на глаза.

–Проп-пустите меня, — меня прошиб озноб: слишком недружелюбно этот человек смотрел мне в лицо.

–Что вам надо, Везутова? Как… Как Вы сбежали?!

–Я… Я принесла… Вот, — дрожащими руками я вытащила из-за пазухи банку, — мой коллега нашёл малька. Его… Дениса… Ангелы съели. Ангелы… мы видели их на улицах.

— Малька, — почти шепотом повторил мужчина. — Малька, — повторил он.

И вдруг выхватил у меня банку и с яростью швырнул её в открытый люк мусорного пресса. Банка хрустнула, и вода жалобно брызнула из люка на кирпичные стены.

–Вы убили последнюю в мире рыбу, вы…

–Мне не до этого! — рявкнул капитан. — По нашим улицам бродят здоровенные псины! Невидимые! И наши тепловые датчики — даже они! — не могут их уловить!

Я не успела ничего сказать, как этот безумец продолжал:

–Мы кое-как — кое-как! — их выследили в лесу! Эти твари свили там своё гнездо! Нам ничего более не остается, как поджечь их там заживо!

Последний в мире лес остался в моём родном городке. Его не вырубили, оберегали от пожаров, ещё двести лет назад он стал национальным достоянием.

Поджечь последний в мире лес — это было немыслимо, это было преступно; сама идея лишала разума.

–Это — не — поможет, — четко произнесла я, — мне кажется, что…

–Мне плевать, что вам кажется! — поливая меня слюной, завопил капитан. — Меня волнует сейчас не этот полудохлый малёк (он ткнул пальцем в сторону пресса, утробно ворчавшего), и не тот полусгнивший лес! Мы тут, чтоб вы знали, остались последними людьми на всем белом свете! И если мы не сожжём лес, то можем не дожить до следующего восхода солнца. И выхода нет. А теперь отойдите!

Он грубо оттолкнул меня, я покатилась по ступенькам, ударилась головой о камень и… потеряла сознание…

Я очнулась в сумерках. Я лежала у ступеней НИИ, меня просто оттолкнули в сторону, не посчитав нужным даже закрыть в клетке. Рядом со мной лежал невредимый горшок. Словно дорогое дитя я подняла и прижала к груди свой колючий, но такой родной шиповник. И почуяла запах гари.

Лес горел. Все эти хрупкие деревца, такие тоненькие и такие выстраданные, отвоеванные, одним словом родные, полыхали как тысяча свечек. Все наши труды пропали даром. Ветер также доносил запах жареного мяса — Ангелы горели в огне человеческом. Сил мне едва хватило подняться и дойти до ближайшего жилого дома.

Большинство квартир были не заперто, в одну я забралась и заперла дверь на замок. Прислонившись к ней спиной, села на пол. Я боялась заснуть — в любой миг Ангелы могли прийти за мной, живую человечину они чувствуют за километр. Но все-таки ближе к ночи у меня сдали нервы: случившееся днём, удар солдата привели к тому, что сейчас меня начали мучить галлюцинации. То я снова сижу за столом своего звездолёта и пишу свою же статью; после нее словечко «Ангелы» зазвучало по-новому: человеку, услышавшему на Земле это слово, стоило убегать без оглядки, чтоб остаться в живых. Потом я снова очутилась под этой дверью, только вокруг меня лежали жемчужно-белые призраки.

«Мы не хотели вас убивать, — звучало у меня в голове, — Мы давно следили за вами, ожидая момента… Чтобы сблизиться…А вы прилетели в наш мир и просто убили нас…Неужели ничего уже нельзя сделать?» И вихрь закружил меня, поднял в воздух, и со всех членов моих словно сбросили тяжелый груз, давивший до этого… «Этот человек сможет нам помочь… Мы наделили его силой, чтобы стражи не причинили ей вреда…» После этих слов по моему телу прошла приятная истома, будто меня кто-то баюкал на огромных руках, и мне было хорошо и приятно…

Утро нового дня обрушилось на меня внезапно.

Я очнулась от ударов, сотрясавших дверь. С той стороны гуляла смерть — слышались крики тех, кто ещё вчера оставался в живых. Скоро они доберутся и до меня. Хлипкая дверь не выдержит могучих ударов.

Я затравленно оглянулась. Черт, ну кто же тут жил? Припаянная к стене кровать, столы-стулья и ни одного чулана или кладовой! Из-за одной из дверей на полу виднелась спекшаяся темно-коричневая лужа. Так что дальше я и не стала смотреть: мне хватило и того, возле неё виднелось огромное, высотой с тумбочку, будто хрустальное яйцо. Оно нежно светилось в пыльных лучах света, идущего из окон. Податливая скорлупа пошла рябью: кто-то, сидевший внутри яйца, копошился, готовясь вылезти наружу. Нет, мне не надо бояться тех, кто снаружи — потому что рядом со мной сейчас вылупится из яйца Ангел.

Я бросилась в глубь квартиры. Пробежав мимо зеркала, чисто машинально глянула в него. Но где я? Не может быть… Я не отражаюсь в зеркале! Куда делось мое тело?!

В ужасе, смешанном с интересом, я посмотрела туда, где должно быть моё туловище. Дотронулась невидимой рукой до невидимой замызганной джинсовки. Это сон или явь? Я, последний человек на Земле, глупая писательница и собирательница последних осколков жизни, именно я стала невидимой! Превратилась в сестренку Ангелов!

Забыв про все беды, я засмеялась и закружилась, воображая себя булгаковской Маргаритой; подобно ей по всему моему телу ощущалась необычная легкость. А что если…

Да! Я аккуратно подпрыгнула, после чего на несколько мгновений зависла в воздухе рядом с люстрой и аккуратно спустилась — всё по одному лишь мгновенному желанию. Дверь заходила ходуном: похоже, её выламывали, ударяясь об нее со всей сил с разбегу. Не теряя времени даром, я подхватила свой многострадальный шиповник и вылетела через окно вон.

Это было незабываемое ощущение! Меня охватывали смешанные чувства, словно я во сне. На всякий случай я укусила себя за палец — боль была вполне ощутимой. Это славно. Это значит, что я не сошла с ума и не умерла.

«Невидима и свободна!» Ветер с запахом бензина и гари врывался в легкие; солнце, проглядывавшее сквозь грязные облака, слепило глаза. Я была последним человеческим существом, одиноким, невидимым и свободным, единственной, кто увидел, во что превратилась и без того разбитая планета после нашествия Ангелов. Грязная река переливалась в солнечном свете, отражая масляные пятна. Одинокая серая земля казалась неудачной кляксой художника. Еще немного дымился последний в мире лес, вернее, бывший лес. Обугленные свечки стояли, словно вдовы на похоронах. Этот лес мы собирали по всей Евразии. Наверное, из всех живых и здоровых растений остался только мой шиповник.

Я сделала прощальный круг над нашим захолустьем и полетела на улицу Коперника. Почему? Я не знала. Словно что-то меня подтолкнуло. И я стала медленно планировать к хромированному зданию НИИ генетики, слушая где-то вдалеке лай и рыки Ангелов. Почему-то эти псины редко лают: за все время, что я их наблюдала, я слышала лай всего два раза.

Я очутилась в одичалом пустынном здании, где не было никого. Одинокие белые стены, пластиковые пакеты окон, холодный металл дверей… Мне почему-то представилось, что если сюда по вентиляции проникнет ядовитый газ, то большая часть сотрудников легко может задохнуться. Скорей всего, я думаю об этом потому, что кислород на Земле стремительно кончается: Ангелы ведь так быстро плодятся, а растений нет.

Эта мысль показалась мне невыносимой. Вдруг я резко ощутила мучительный голод: я ведь не брала в рот ни крошки со вчерашнего дня. Может здесь есть кухня? Или буфет? Питались же чем-то сотрудники… И когда я собралась отыскать хоть что-то съедобное, до моих ушей долетел стон. Человеческий!

Не теряя ни секунды я понеслась к источнику шума и набрела на дверь в лаборантскую. Внутри кто-то тихо плакал.

Я постучалась — нет ответа. Я постучалась сильнее — всхлипывания затихли, но больше ничего.

— Откройте! Это не Ангел! — закричала я, стуча все сильнее. Дверь открылась. — Зоя! Ты?!

Моя знакомая, лаборантка Зоя, единственная из новых сотрудников поддержавшая меня после двухсотлетней «разморозки» стояла напротив! Грязная, измученная, но живая! Она испуганно смотрела куда-то мимо и, как в лихорадке, бормотала:

— Кто здесь? Кто здесь?

Я поняла, что еще осталась невидимой. Я зажмурилась, и все мои мысли превратились в одну повторяющуюся мольбу: «Пусть я снова стану видимой! Пусть я снова стану видимой!» У меня получилось!

–Светка! — закричала она и повисла на мне.

— Это я, это я, — отвечала я, нелепо размахивая шиповником.

Через несколько минут, когда я все рассказала Зое, мы осторожно выбрались из лаборантской — нужно было отыскать буфет.

— Значит, и Дениса.., — нерешительно проговорила Зойка.

— Да, — вспоминать об этом было тяжело, — он нашел малька, ты понимаешь, что это значит?

С тех пор, как на базе прежнего НИИ открыли химическое производство фармацевтики, в воде сдохли последние пиявки.

Зоя внезапно остановилась. Лицо ее побледнело, глаза лихорадочно горели. Я подумала, не свела ли ее мысль о том, что мы последние люди на Земле, с ума.

— Скажи, Светка, а правда раньше здесь росла тайга? Пели птицы, ходили медведи? А на месте автотрассы текла речка?! Ведь было же, так?

Я взглянула на неё. Что тут скажешь, она прямо как маленький капризный ребенок, верящий, то его родители могут все на свете.

— Ну, та речка при моей жизни уже сильно обмелела, но, — смотреть Зое в глаза мне почему-то не хотелось, — да, так и было.

— Неужели уже ничего нельзя сделать? Неужели Земля умерла навсегда? Так не должно быть! Мне…

Она не успела договорить. Где-то внизу в тишине раздался тот самый утробный рык — рык вожака стаи. Я посмотрела на Зою и поняла: она на грани истерики или сумасшествия.

— Бежим! — сказала я и вдруг снова стала невидимой.

Зоя взвизгнула, решив, что я бросила её, и рванула вперёд по пустым коридорам. Мы неслись без остановки — жалко я не могла поднять Зою в воздух. Лифты не работали, нам нельзя было нигде задерживаться, и мы бежали дальше в поисках открытых дверей.

На третьем этаже нас окружили Ангелы, вернее, они окружили Зою, меня они просто не видели. Чем я и воспользовалась. Здесь была сломана дверь в щитовую — рычаг с оголенными проводами послужил мне мечом. Какая-то первобытная ярость помутила мой разум, я махала этой штуковиной направо и налево, благо, я могла их видеть:

— Ну, давайте же, подходите! А? Чего встали, ну!

Вожак грозно залаял, но меня это не смутило. Я подлетела к нему и со всей силы ткнула проводом в нос. Визг, рёв, и чудовищный удар, отбросивший меня на пару метров. Спина жутко ныла: бетонные плиты это не шутка. Одновременно я услышала крик Зои и, плохо соображая и едва шевеля конечностями, попыталась прийти ей на помощь. Но нет, я снова опоздала! Ее крик затихал вдали, а у меня в ушах звенел вопрос: «Неужели уже ничего нельзя сделать?»

Ангелы не дали мне даже минуты для скорби.

Остальные псы озирались и вдруг одновременно уставились на то место, где я лежала. Голова от удара гудела, но даже в таком состоянии я всё поняла и посмотрела вниз, на свое тело. Оно было видимым! И как бы я ни старалась, как бы ни думала, в невидимку превратиться не могла. Это конец.

— Спокойно, спокойно, — скорее не им, а себе говорила я, следя за медленно наступающими питбулями. Собака Баскервилей, увидав таких зверей, убежала бы со страху. Слева от меня вдруг оказалось открытой маленькая дверца. Не теряя ни секунды, я запрыгнула за нее и заперлась.

И только оглядевшись, я поняла, какую ошибку совершила. Здесь не было больше ни окон, ни дверей. Тускло горели лампочки, гудели какие-то механизмы. А потом я увидела ИХ.

Пастухи. Белые, полупрозрачные, скукожившиеся в маленькой лазерной клетке. И мне уже наплевать, что дверь вот-вот взломают. Я подхожу к ним, медленно, с опаской. Один из них поднял голову, и в моей голове тихий, словно выдуманный голос прошелестел:

— Мы знали, что ты придёшь.

— Откуда?

— Вчера мы явились тебе через твое сознание. Ты должна освободить нас.

По ту сторону двери слышался протяжный вой.

— Зачем мне это делать?

— Мы уже говорили тебе… Ангелы и мы связаны воедино… Псы не могут жить без нас, и мы без них. Они шли за нами через всю Землю.

— Когда вы уйдете, все наладится?

— А разве можно это сделать? Вы и так варварски убили свою планету. Только ты одна осталась жива.

Я осмотрела пространство вокруг клетки. Ну, да, так и есть. Маленький, едва заметный рычажок. Я чиркнула по нему ногтем и клетка исчезла. И тогда свет погас, и меня словно выпустили в космическую даль. Все было размыто, лишь изредка вокруг меня вспыхивали белые тени. Я должна была знать:

— Почему я, почему именно меня оставили в живых?

А тихий, шелестящий голос отвечал:

— Потому что ты писательница эпохи, тебе поверят все. Когда вы, земляне, и мы совершили ошибки, уничтожившие наши миры, то мы поняли: прекратить это можно, лишь найдя человека старого мира, способного в прошлом предупредить…

— Так вы умеете искажать время?

— Да, — голос затихал, — и мы делаем это только ради остальных наших братьев, ибо нас с ними потом уже не будет. Мы просим… Чтобы жить… Это первый и последний раз, когда время можно будет повернуть вспять…

Повернуть время… Я подумала о своих родителях, которых я оставила там, в прошлом, о сгоревшем лесе, об Ангелах… Это будет самая диковинная моя история.

— Я готова! — воскликнула я. — Я напишу историю! Я положу жизнь, чтобы донести её людям!

…И мир перед моими глазами распался на миллиарды осколков.

…Тёмная без окон комната… Раздаются удары в дверь. Я прижимаюсь к стене, понимая, что выхода у меня нет. Лишь бы это было недолго. Дверь открывается, и…

— Ты странная, Света: сидишь на кухне с выключенным светом…

Лампочка загорелась, я увидела… Господи, это были мои родители! Они стояли в дверном проёме, все в снегу после прогулки, такие родные, спокойные и добрые! Это было непередаваемое облегчение! Сил сдерживаться больше не было, и я зарыдала, кинувшись их обнимать, чувствуя под пальцами холодные снежинки с их одежды.

— Что с тобой, дочь? — удивленно воскликнул отец. — Ты перетрудилась со своей писаниной?

— Нет, мне… Кошмар приснился, — теперь все и вправду казалось кошмарным сном. Может, так оно и было…

— Кто принес горшок с шиповником? — спросила мать. Я оглянулась и увидела свой «героический» шиповник — привет из, к счастью, далёкого 2249-го года.

Вдруг за спиной отца…Боже, это Ангел! Он был огромен и ужасен, я с криком отскочила от двери.

— Ты что, Френкеля испугалась?

— Френкеля?

Отец посмотрел на меня как на круглую дуру:

— Да и вообще тебе пора меньше писать, а то однажды и нас не вспомнишь. Шучу, шучу, — поспешно прибавил он, увидев выражение моего лица, — в принципе, я всегда предлагал дать этому питбулю имя Драдемон. Тогда, в зависимости от настроения, его можно было бы называть Дармоедом, Димедролом или Пирамедолом…

Между тем пёс лениво вошел в кухню и прижался мордой к моим ногам.

–Прекрати паясничать, — одернула отца мама и обратилась ко мне:

–Мы с отцом устали после работы. Собачку не выгуляешь?

–Конечно! — радостно ответила я. Господи, Френкель, как же я могла про тебя забыть!

Это странно — идти к старой вешалке, на которой ничего не изменилось; выходить из дому и дышать чистым морозным воздухом, видеть в сумерках темную тайгу, ловить снежинки губами…Странно потому, что еще недавно я видела, как Ангелы съели моих друзей. Как горел последний в мире лес. Это странно, но волшебно, необъяснимо прекрасно.

Друзья… Теперь они, как ни странно, ещё не родились. И не скоро родятся.

Я напишу, напишу про всё, что со мной случилось, расскажу людям о том, во что мы превратим свою и чужую планеты… Лишь бы они послушали… Лишь бы из всего живого на Земле, кроме Ангелов, не осталась одна я с шиповником.

–Здравствуйте! — сказала я незнакомому старичку соседу, разгружавшему машину.

Френкель бежал рядом, спокойный и уверенный, прямо как я. Дай Бог, теперь всё получится…

Седенький, сгорбленный теперь уже профессор Дементьев посмотрел вслед уходящей девочке с собакой и, вздохнув, сказал:

–А ведь всё-таки они подружились — эти две расы…