Лиловый фетр

Анна Аршет (2023)

В сборник вошли разноплановые произведения.Сборник стихов навеян средневековой поэзией, мэтрами российской поэтической элиты, включены пробы пера в разных стилевых формах и подражаниях.Рассказ «На все воля Божья» посвящен родителям моего отца. Образы навеяны их нелегкой судьбой и стойкостью духа, невероятной красотой мест Юксовского озера в Ленинградской области.Пьеса написана для реального спектакля в 2001 году, постановкой которого занимался мой лицейский класс.Сборник метафорических сказок сложился случайно. История создания относится к написанию одной сказки на основе реальных событий с участием реальных прототипов. Сказка получила признание у реального героя. И я задумалась (с разрешения, конечно) о написании серии сказок по реальным событиям моей жизни и близких мне людей. Метафоры, употребляемые в текстах, ясны и понятны напрямую только их прототипам. Для остальных читателей сказка носит поучительно-иносказательный смысл.

Мой Петербург

Скрипач и слушательница

Слушательница:

Твоя музыка тонет во мгле,

О, мой щедрый, мой нежный скрипач!

Твоя музыка будит во мне

Безутешный батистовый плач!

Скрипач:

Поищи эту муку в себе,

Обвини в этом чудо смычка.

Моя боль — это боль о стране!

Моя боль — это слезы в стручках!

Слушательница:

Где ты слышал подобный мотив?

Где безумие ноты ты взял?

Скрипач:

Обь и Лену веслом возмутив,

Я бездонные зори черпал!

Брал в ладони чернее угля

Локон дивной уральской косы!

А в волнующих душу полях

Созерцал соты звонкой росы!

Я шагал по амурской тропе,

Я бродил среди рощ и дубрав…

И не знал, как в озерной воде

Отражается ели рукав!

Я поил черногривых коней

Из иссохшихся, стоптанных луж…

Видел малых голодных детей…

Как жену бил пропившийся муж…

Я рыдал в богадельных домах…

Я ослеп от измученных лиц…

Я метался в приютских стенах,

Перед Господом падая ниц.

Оттого ли души я твоей

Ранил больше, чем ядом жжет новь…

Словно скальпелем, скрипкой своей

Я вскрываю живую любовь!

Слушательница:

Я отвечу тебе, милый друг,

Мой родной, мой философ-скрипач:

Русь бессмертна, пока столько мук

Рвет из сердца малиновый плач!

Посвящение другу

Разбросаны звезды небесной рукою

По синему шелку ночной тишины,

И лунные блики сплошной чередою

Плывут над гранитной постелью Невы.

Заря поселилась за спящим туманом,

Безумствует мгла на стальных облаках,

И ветер бодрящий нелегким обманом

Вновь властвует градом, забытым в веках…

Мы снова скользим по небесной лазури

Шатров предрассветных Пальмиры моей.

И мраморный шепот затих в партитуре

Церковных гласов и ночных площадей.

Во славу Петра легкий сонм листопадов

Востоку дарует загадочный вальс.

Дриады и нимфы во злате нарядов

Пленяют коварством мифических глаз.

Цветочных феерий дурманят каскады,

Дыханием нежным согрет Петербург —

Хранилище томной звенящей прохлады,

Счастливых дождей и живительных пург.

Судьбина моя неразлучна с тобою!

Лишь невской волне отдается душа.

Величием властвует град надо мною,

И сладостным ядом поит тишина!

И северной грустью приветливы очи

Навек покорили меня, милый друг!

Забвеньем баюкают Белые Ночи!

Ты — сердце сердец,

Ты — душа, Петербург!

У Александро-Невской Лавры

Весенним воздухом согреты

Меж двух Некрополей врата.

И медяки как кастаньеты

В руках просящих сквозь года.

И так печальна средь тумана

Воды чернеющая гладь,

Что отражает без изъяна

Петровских замыслов печать…

Городу

Немые звезды белой мглы —

Непобедимые Армады —

Глядят на мрачные громады

Угрюмой матушки-Невы.

Так ослепительно и нежно

Боа прозрачным сквозь туман

Спадают лунные одежды

С небесных плеч на град-обман.

Непредсказуемость спасает

От предрассудков вековых.

И ты не терпишь молодых:

Желанье новшеств угнетает!

Не седовласый пуританин,

Не резвый юноша, о нет!

Созревший плод дворцовых таин,

Переродившийся поэт!

Ты — всемогущий и всесильный.

Ты — вечный призрак средь людей,

Мистификатор-лицедей,

Увековеченный уныньем.

Пусть стека скульптора скользнула

По глади мраморной твоей

Не легким, нежным поцелуем —

Ожогом, раной от плетей,

И ненароком император

Твой гордый норов укрощал,

И смертный одр предвещал

Парижа царский ординатор.

Ты ж непреклонно восседаешь

На троне — тысяче костей,

Но редок час, ты вспоминаешь,

Чьих рук творенье, чьих мастей.

Седая пыль сомкнет уста,

Когда пробьет твой час расплаты,

Но даже Адские палаты

Не усмирят в тебе «Отца».

Искупаться в белилах ночи

Искупаться в белилах ночи

Мне позволил мой мраморный Друг.

Жизнь вокруг все тесней и короче,

Только Сон, тишина… белый звук!

И в трехсотый разнеженный танец

Я вступаю, крещенье творя,

Друг мой спит, словно истины старец,

Что хранит робкий свет алтаря.

Острый шпиль не пронзает заката —

Этот перст, указующий путь.

Не звучит водяная кантата —

Это духа петровского суть.

Не колышут балтийские ветры

Разводные стальные горбы,

И не бродят по улицам смерти…

Нет ни крика, ни скучной борьбы…

Плавит терпкое влажное утро

Все надежды, мечты и любовь…

Но придет одиноко и мудро

Ночь белил, и воскресну я вновь!