Роковое обещание

Анжела Марсонс, 2018

Когда в лесу нашли тело жестоко убитого мужчины, инспектор полиции Ким Стоун была поражена, опознав в убитом известного врача-гинеколога Гордона Корделла – главного фигуранта ее недавнего расследования загадочных смертей школьниц. Тогда доктору удалось уйти от заслуженного наказания. Но кто же теперь расправился с ним? И за что? Ким возглавляет расследование убийства. И тут же начинают сыпаться новые жуткие известия. При загадочных обстоятельствах в автоаварии разбивается сын Корделла. Затем гибнет женщина, чья дочь работала вместе с Гордоном и была его любовницей. Что это – семейная вендетта, или же здесь скрыты причины иного рода? Ясно одно: убийца преследует одному ему ведомую цель – и он не остановится, пока не достигнет ее. Но сколько еще людей должны погибнуть, прежде чем команда Ким поймает его?

Глава 17

— Послушай, командир, может быть, просветишь меня насчет того, какого черта мы опять едем в эту глушь? — спросил Брайант, когда они в третий раз за день проехали через Блэйкдаун.

— Нам надо выяснить, почему клиент вдруг оставил работу в «Окленде». Ведь он пятнадцать лет был там одним из боссов.

— Думаешь, он выбесил кого-то в клинике и в результате потерял работу?

— Не знаю, Брайант. — Ким отвернулась к окну. Это был сигнал для ее коллеги, что она не хочет больше разговаривать.

Тончайшая, и тем не менее бесспорная, связь с Хиткрестом и их последним крупным расследованием заставляла Ким снова и снова вспоминать о Доусоне. О его вкладе в расследование, готовности довести его до конца и о том, что он в конце концов погиб вместо двенадцатилетнего мальчишки.

Она была достаточно честна сама с собой, чтобы признаться себе: временами ей хотелось, чтобы все было наоборот. А потом с чувством вины отгоняла эту мысль, потому что мальчик был спасен, а ее коллега стал героем. Посмертно.

Пока они ехали, Ким вспоминала мельчайшие подробности того дела, пытаясь найти хоть какой-то намек на то, каким образом она могла предотвратить эту смерть.

Может быть, если б она уделила больше внимания тем тайным обществам, которые изучал Доусон, то смогла бы предугадать, что должно произойти, а может быть, ей надо было раньше вывести его из расследования…

«Но тогда бы погиб двенадцатилетний мальчик», — раздался голос в ее сознании. И, если б она была лучше, именно это было бы для нее самым главным.

— Нам всем его не хватает, командир, — негромко сказал сидевший рядом Брайант.

Она не стала с ним спорить. Сержант слишком хорошо знал ее.

— Я только одно хочу сказать… — добавил он, когда они повернули на парковку возле больницы «Окленд».

— Говори, — разрешила Ким.

— Если меня когда-нибудь ранят, я хочу, чтобы меня доставили сюда. И наплевать, что добираться сюда целых сорок пять минут. Я готов потерпеть.

Ким улыбнулась. Она оценила такт своего коллеги и в том, как он оставил ее наедине с ее мыслями, и в том, как поменял тему разговора.

Брайант остановился на одном из свободных мест перед рядом цветочных клумб, которые сейчас были покрыты цветущими тюльпанами, крокусами и нарциссами.

Четырехэтажное здание из красного кирпича выглядело очень привлекательно. Для смягчения впечатления на окнах первого этажа были укреплены ящики для цветов. Ким помнила, что там расположены администрация, бассейн с гидромассажем, кабинет физиотерапии, ресторан, кафе и магазин. На втором этаже находились кабинеты врачей, а третий и четвертый были полностью отданы операционным и лечебным кабинетам, а также номерам люкс для пациентов. Она полностью согласилась с Брайантом.

Какой-то ремонтник, окруженный предостерегающими надписями, стоял на лестнице, поддерживаемой его коллегой, и менял трубку лампы дневного освещения в букве «Д» надписи «Окленд» над центральным входом. Из-за этого одни из автоматических дверей, ведущих внутрь здания, были заблокированы.

Ким уступила дорогу молодой женщине, ведущей за руку маленького мальчика с заплаканными глазами и пластырем на изгибе руки.

Вошедший сразу попадал в помещение, в котором кресла стояли вокруг кофейных столиков. Они были пшеничного цвета и гармонировали по цвету с ковром цвета овсяной каши — Ким показалось, что она оказалась в коробке с хлопьями. Инспектор никак не могла понять, почему дизайнер решил использовать только один цвет или его оттенки. Даже репродукции картин, висевшие на стенах, были все тех же бисквитных тонов.

Инспектор подошла к стойке, за которой ее уже ждала уравновешенного вида женщина с улыбкой наготове.

— Мне не назначено, — сказала Ким, показывая свое удостоверение. — Но я хотела бы поговорить с бывшим начальником Гордона Корделла.

Продолжая улыбаться, женщина сняла трубку, набрала номер и сообщила кому-то, что в приемной появилась полиция. В помещении ненавязчиво играла негромкая инструментальная музыка, так что никто из присутствовавших даже не заметил, что происходит.

Не более чем через минуту из коридора, помеченного как «только для сотрудников» появился хорошо одетый мужчина. На вид ему было сильно за пятьдесят. Густые, абсолютно седые волосы обрамляли приятное, запоминающееся лицо.

— Джон Хендон, управляющий директор. — Улыбнувшись, он протянул руку. — Чем могу служить?

Ким слегка дотронулась до его прохладной твердой руки. Титул мужчины напомнил ей, что в этом медицинском учреждении люди делают деньги. Его улыбка чем-то напоминала улыбку женщины с ресепшна — такая же широкая и открытая. Стоун представила себе слайды, которые, по-видимому, демонстрируют всем, поступившим на работу: «Вот как мы улыбаемся в „Окленде“. Даже если вы сообщаете плохие новости, не переставайте улыбаться».

— Мы хотели бы поговорить о Гордоне Корделле, — сказала она.

Лицо мужчины мгновенно напряглось. Кивнув, он пригласил их пройти вслед за ним через двойные двери. По длинному, покрытому ковром коридору они прошли мимо множества закрытых дверей, к офису в самом конце, на двери которого висела медная табличка с именем мужчины.

«Очень милый офис», — подумала Ким, когда он впустил их внутрь.

— Прошу вас, проходите и садитесь, — сказал Хендон, пройдя в левый угол кабинета, где стоял перколятор, полный кофе. — Могу я предложить вам что-нибудь? Если хотите, могу попросить принести чай…

— Нет, спасибо, — хором поблагодарили детективы. Они только что на ходу поели и выпили чай в «Литтл Чиф» в Хегли.

— Это правда? — спросил Хендон, усаживаясь за свой стол из тикового дерева. — Я имею в виду то, как он умер?

— Смерть наступила быстро, — сказал Брайант вместо ответа на вопрос.

— Бедняга… — Хендон покачал головой.

Ким села на один из обитых бархатом стульев и посмотрела на сертификаты в рамках, висевшие на стене за спиной мужчины. Как она поняла, среди них не было ни одного медицинского — лишь те, что касались делового администрирования.

— А где вы учились, мистер Хендон, если это не секрет? — спросила Ким.

— Детский сад и начальная школа «Колдгроув» в Хартфордшире, средняя школа и колледж в Дорсете, а потом — Кембриджский университет. Дипломы в деловом администрировании и экономике. — Он посмотрел Ким прямо в глаза. — Я не из Хиткреста и не имею отношения к тайным обществам.

— Но вы о них наслышаны?

— Я не имею к ним никакого отношения. И не знаю — так, по крайней мере, мне кажется — никого из их членов. Об этих обществах много писали сразу после убийств в Хиткресте и смерти того офицера, который…

— Доусон, — вмешался в разговор Брайант. — Офицера звали Кевин Доусон.

— Шесть недель назад, — кивком поблагодарил его Хендон, — меня нанял совет директоров, чтобы я восстановил испорченную репутацию этой больницы, которая пострадала из-за недоказанных обвинений против доктора Корделла.

— Они не были… — сказала Ким, которая полностью убедилась в том, что они не разговаривают с членом тайного общества.

— Не были? — переспросил Хендон.

— Не были беспочвенными обвинениями, — пояснила Стоун. — Доктор Корделл действительно делал подпольные аборты. Или лучше так: мы знаем об одном, но их могло быть гораздо больше.

— Так как ему не было предъявлено обвинения и суд не признал его виновным, я не буду комментировать подобные клеветнические заявления, — сказал Хендон, и в голосе его послышался намек на юмор. — Вы ведь именно тот детектив, который пытался его обвинить?

Инспектор слышала это уже третий раз за день. На мгновение она задумалась, не этим ли закончится ее карьера. Не будут ли ее помнить только из-за этого единственного обвинения, которое она не смогла доказать, забыв о сотнях доказанных?

— Мне и сейчас, и раньше было досадно, что семья отказалась поддержать обвинение. Хотя сейчас это уже не имеет никакого значения.

— Вот именно, — просто ответил мужчина.

— Итак, вы именно тот человек, который уволил доктора Корделла? — спросила Ким, подумав о «новой метле» и так далее.

— Скорее мистер Корделл сам себя уволил.

— Это как? — не поняла Ким. Чтобы человек по доброй воле поменял вполне комфортную жизнь, которой наслаждался в течение пятнадцати лет, на необходимость влачить жалкое существование?

— Вы же его встречали, инспектор, и знаете, что он был не самым приятным человеком на свете. — Директор вздохнул. — Его поведение часто было бесцеремонным, пренебрежительным и совершенно неприемлемым. Хотя, при всем этом, он был блестящим хирургом. Его искусство спасло жизнь сотням пациентов, и именно поэтому его смерть — настоящая трагедия…

— Благодарю вас за это официальное выступление, а теперь мне хотелось бы услышать то, о чем вы предпочли в нем умолчать, — прервала его Стоун.

— Только его искусство могло извинить его невыносимое поведение. — Неожиданно Хендон вспомнил то, что говорил несколько минут назад. — Но я ни в коем случае не говорю о том, что он был виновен. Слушания…

— Какие слушания?

— В тот момент, когда доктор Корделл покинул клинику, против него было начато внутреннее расследование. Он не соизволил явиться на официальную беседу и немедленно подал прошение об отставке.

Ким достаточно хорошо знала трудовое законодательство и сразу поняла, что без результатов этих слушаний Корделл был невинен, как непорочное дитя.

— А в чем его обвиняли?

— В сексуальных домогательствах, — с неприкрытым отвращением ответил Хендон.

— И как долго это продолжалось? — поинтересовалась Стоун. Пики вполне могли сфабриковать обвинение для того, чтобы избавиться от Корделла.

— Я не могу обсуждать это в отсутствие нашего юриста…

— Ладно, мистер Хендон, я все понимаю. Но, как по-вашему, обвинение имело под собой почву?

— Да, офицер. И это было не единичное обвинение. Как это часто бывает в подобных случаях, смелость одной женщины побудила других выступить с подобными же обвинениями.

Ким представила себе хэштег #metoo в «Твиттере», под которым тысячи женщин размещали свою информацию о сексуальных домогательствах и унижениях.

— И сколько же человек обвинили доктора Корделла в неподобающем поведении, мистер Хендон?

— Всего их оказалось тринадцать.