Проклятие «Берёзовой рощи». (мистическая реалити-автобиография)

Андрей Шилин

Арик Моше, древнееврейский гений и один из трёх, спасшихся в знаменитом избиении младенцев, приобретает дар создавать произведения искусства, способные оживать и воздействовать на человеческую душу. По воле обстоятельств он создаёт загадочную картину, проклятую и всегда жаждущую власти. Путешествие этой картины сквозь века и континенты ведёт к переворотам, к войнам, к силам, вечно борющимся за души людей…

1

По узкой улице Иершалима с запылённой булыжной мостовой, кутаясь в серую хламиду и часто озираясь, пятого дня месяца Сиван в сторону Хасмонейского дворца крался, гремя подошвами сандалей и кривым посохом, тощий сутуловатый юноша с лицом, поросшим густым плетущимся волосом. Молодого человека звали Арик Моше. Родился Арик третьего Тишрея 3761 года в семье смотрителя Гефсиманфского сада. Отец Ошер мечтал, как сын станет великим и мудрейшим правителем за всю историю Иудеи и прославит семью. Однако дата рождения не сулила ребёнку счастливой судьбы, ибо уже была связана с печальными событиями в хронике иудейского народа.

Тогда вавилонский царь Навуходоносор, завоевав Иудею, не уничтожил страну, а поставил губернатором еврея Гедалию бен Ахикама, которого не только сам знал, но который был так же ценим и уважаем жителями своей земли. Один из потомков последнего иудейского царя, Ишмаэль бен Нетания, хитрый и завистливый, замыслил коварный заговор против Гедалии, который не обращал внимания на предостережения друзей. В третий день месяца Тишрей, во время празднования великого Рош а-Шана, он устроил кровавую резню, убив Гедалию и уничтожив вавилонский гарнизон, сам при этом скрывшись в близлежащем городе. Евреи оказались в непростой ситуации и решили спасаться от гнева Навуходоносора в Египте. Однако вавилонский царь и там настиг беглецов, завоевав страну и безжалостно расправившись с её народом и несчастными беженцами. Так знаменательный праздник Рош а-Шана, омрачённый кровопролитием, привёл к грандиозной трагедии.

В это непростое время и появилось долгожданное дитя у несчастного Ошера. Появление первенца в мрачный праздник не веселило молодого отца. Высочайшим повелением кесаря Герода всем без исключения запрещалось под страхом смерти в этот год заводить потомство. Светлейший указ предписывал всех младенцев, появившихся вопреки строжайшему запрету, по доброй воле или по принуждению доставлять в Иершалим к храму возле оврага Гей-Энном.

«Ежели случится кому воспрепятствовать исполнению указа кесаря лично или сторонне, да свершится справедливая кара над дерзким ослушником, да настигнет проклятие его и род его на тысячи тысяч лет». Эти слова венчали Светлейший указ. Этими словами началось Великое избиение младенцев.

Стоит ли говорить, как много матерей и отцов стали жертвами страшного указа! Ни самые последние из блудниц, ни даже доведённые безысходностью до самого края нищие не расстались по-доброму с чадами. Детей, уже родившихся на момент издания указа, скрыть уже было нельзя.

Видел счастливо-несчастный Ошер, как днём сновали римские кентурии, привозя в повозках кучи визжащих голеньких тел, как шайки наёмников ночами приводили группы причитавших, решившихся поровну разделить судьбу младенцев. До последнего причастия помнил Ошер в мельчайших подробностях казнь «располовинивая» в центре города, откуда по каменистым улочкам как по руслам рек текли тысячи кор крови, попадая в колодцы и делая воду непригодной для питья, а Сикоамская купель от крови стала бурой и, переполненная, протекла бурными ручьями.

Долго немигающим взглядом следил Ошер, как страшные повозки, с горкой наполненные уродливыми половинками, морося сквозь щели по мостовой кровяными сгустками, бесконечными обозами свозили свой ужасный товар к Гей-Энному и в считанные дни наполнили овраг. Несколько недель спустя на этом месте выросла гора, пик которой был облеплен чёрным покрывалом воронья, а у подножия долгое время не утихали стонущие толпы. И ночь была похожа на день, и другой день был похож на предыдущий, и десятки грядущих как сотни минувших.

Ранние седины, посетившие отца Арика, в тот же год выкрасили набело весь народ. И многие поколения детей в последующие годы рождались седыми.

Но иначе сложилась судьба Арика: не оказался он в числе заочно приговорённых, медленно кативших в скрипучей повозке со скользким полом по дороге к плахе, установленной в центре города, не выклевал ему чёрный ворон-падальщик остекленевшие зрачки, не плакала по нему сутками напролёт безутешная мать.

А спас его от безвременной смерти отец. Хая, мать Арика, была на сносях, когда Ошер стал готовиться к рождению и спасению сына. Каждый день он собирал вести и слухи о несчастных случаях с новорождёнными

Когда же подошёл срок и у Хаи начались схватки, он увёл её в подвал, откуда не было слышно никаких звуков. Рождённый почти в полнейшей тишине, сын не издал ни малейшего писка, как будто чувствовал, к каким последствиям может привести эта естественная прихоть новорожденных. Обливаясь слезами, счастливые родители весь день ласкали дитя. А поздно ночью, когда спали даже сторожевые псы у городских ворот, Ошер взял лопату и надолго утонул в спасительной безлунной тьме. Когда он вернулся домой, шатаясь от усталости, без лопаты, грязный, с ободранными в кровь ладонями и лодыжками, с сорванными на руках ногтями и безумным взглядом, под мышкой он держал свёрток. Бедный сосед, да продлит Господь его годы, так никогда и не узнал, какова была судьба его умершего накануне ребёнка. Ошер очень аккуратно заровнял разрытую им свежую детскую могилу. После недолгого отдыха он взял сына от спавшей матери, прихватил новую лопату и унёс своё дитя в корзине за городскую стену в поле Алкедама. Здесь он вырыл яму, устроил землянку, поставил в неё колыбель, присыпал землёй и камнями, воткнув трубку для дыхания.

Наутро новоиспечённая мать, увидев рядом с собой почерневший труп, известила улицы города стенаниями. Так была обеспечена достоверность мёртворождения и искренность материнского горя.

В ночь Ошер отправился за спрятанным сыном, но оказалось, что он слишком хорошо скрыл землянку и всю ночь безнадежно рыскал по Алкедамскому полю. Когда забрезжил рассвет, открылась наконец глазам отчаявшегося отца дыхательная трубка землянки. Раскопав подземное укрытие, Ошер увидел такое, от чего хотел было тут же предать себя смерти — яма, вырытая накануне, полностью была заполнена буро-зелёной жижей. Возможно, её достигли ручьи из Силоамской купели, и ручки корзинки с малышом едва выступали на поверхность лужи. Кратковременное помрачение рассудка выключило Ошера из реальности, и в это время он не был похож ни на себя, ни вообще на человека. Стражники, находившиеся тогда на крепостной стене Иершалима, рассказывали только, что слышали, как далеко в поле гиена человеческими словами призывала на землю Дьявола…

Вернулся Ошер домой поздним утром, когда город начинал привычную для того года жизнь. Под халатом он ощущал приятно тёплый шевелящийся… живой свёрток.