Хроники Альта. Ловец эфира. Том первый

Андрей Чернокнижников

Куда может привести мага Райза естественное любопытство? К вершинам власти? Богатству? Удачной женитьбе? Нет – не в этот раз. Его желание прочесть чужие мысли подтолкнет Альт – мир полный опасностей и магии – к войне. Людям и, познавшим мощь пара, гномам предстоит испытание на прочность. Герой против его воли обретет странных друзей: дочь ректора академии магии и северянина, оказавшегося некромантом. Троих друзей увлечет водоворот опасных приключений, дуэлей магов и дворцовых интриг.

Глава первая. Сытый голодному не товарищ

Заваленный бумагами круглый стол в зале Совета Мастеров то и дело вздрагивал и трещал под ударами кулаков Малрода, главы клана Великого Хребта. Малрод — гном с неимоверно сильными руками, уже полчаса грозился стереть в порошок сына главы клана Синих Гор Ванера, который с трудом сохранял спокойствие. Этих двоих отделяло от поединка лишь присутствие других гномов, глав гильдий, уважение к которым было безгранично.

— Выпусти пар, Малрод! Не забывай, почему этот стол круглый! Ты забыл закон? Ведь его писал твой дед или ты забыл его имя? — до белизны в пальцах, сжимая подлокотник массивного кресла, горячился Ванер. — За этим столом все равны! Решает Совет — не ты!

— Ты…, — задохнулся Малрод. — Как ты смеешь говорить мне такое о предках, щенок? Да тебя еще на свете не было, когда за мной шли все гномы Хребта! — он вскочил так резко, что кресло с грохотом отъехало к стене, но не перевернулось, а осталось стоять на ножках. Мебель в Малых Чертогах была сделана по специальному заказу Совета Мастеров еще два века назад, и на то была веская причина — гномы редко бросали деньги на ветер. А в прошлом мебель приходилось менять чуть ли не после каждого созыва Совета.

— Смею! Где был ты и твой клан, когда мой хирд кромсал спятивший людской маг? Трое честных гномов отправились к предкам! Где был твой хваленый Крикун? — все же взорвался Ванер, но тут же взял себя в руки и, взяв на тон ниже, добавил, — Впрочем, чего ждать от захребетника…

Это было оскорбление настолько серьезное, что в зале повисло душное, липкое молчание. Гномы клана Малрода предпочитали селиться на узкой, в два — три десятка лиг, прибрежной полосе, отделившей склоны Великого Хребта от Западного моря. Великий Хребет, изгибаясь, тянулся с юга на север и формой напоминал серп, из-за чего плодородные земли прибрежной полосы и прозвали Лезвием Серпа. Сходство очертаний владений клана с нехитрым инструментом крестьян усиливал полуостров, выступавший в морские воды. Умей чайки говорить, они бы подтвердили, что название подобрано верно: серп, направленный острием к югу, на севере упирался в полуостров — рукоять. Вечно неспокойная же белая полоса прибоя завершала сходство.

Обширные земли от восточного склона Великого Хребта до самого Восточного моря принадлежали Короне. Селиться с людьми гномам не возбранялось, но данники Короны лишались покровительства кланов. Таких гномов за глаза и называли «захребетниками», то есть живущими по другую сторону Великого Хребта. Но неблагозвучное название не оставляло сомнений, каким было отношение сообщества мастеров к таким родичам. Владения же клана Синих Гор, к которому и принадлежал род Ванера, словно неприступной стеной, с севера были огорожены горами, давшими клану свое имя. Второй крупнейший хребет был не так высок. Зато пересекал весь материк от Западного моря до Восточного, уходя под воду чередой голых островов и рифов по обе стороны от материка. Вершины Синих Гор неизменно были укрыты тяжелыми шапками ледников. До недавнего времени было принято считать, что по ту сторону Синих гор нет вообще ничего, кроме самих гор, тянувшихся до самого края земли. Поэтому гномы клана Синих Гор частенько бросались неприятным словцом, намекая, что уж в их славном клане кого-кого, а «захребетников» нет и быть не может. Правды в этом было не больше, чем в любом другом поводе для драки, потому что в предгорьях и Синих гор, и Великого Хребта было одинаково много гномов, охотно ведших дела с торговцами Короны. Равнинная же часть побережья, именуемая Рукоятью Серпа, принадлежала обоим кланам и на деле была столицей гномьих земель. Огромным городом, своими кварталами занявшим уже почти весь полуостров. Городом, где давным-давно, тонкая грань, разделявшая два клана, стиралась вовсе, растворяясь в бурлящей жизни общих интересов породнившихся родов гномов. Такие крепкие узы было не под силу разрушить даже навеки разделившей два горных массива полноводной реке, названной Великой то ли из-за близости к одноименному горному хребту, то ли из-за того, что данное имя подходило ей как нельзя лучше. Её воды, бравшие начало в ледниках Синих гор, делили материк, разливаясь с запада на восток от Шумного залива Рукояти Серпа, до самого Тиля, и с севера на юг от предгорий Синих гор до южного края материка. Воистину, великая река огромной буквой «Т» разделила материк на три части, дав жизнь самым крупным городам Альта. Верхним штрихом протекая вдоль северного склона Синих гор, река связала северо-восток земель Короны с западной — Рукоятью Серпа. Основание же литеры «Т» — самый полноводный южный рукав Великой. Он соединял крупнейшие города, разросшиеся благодаря бойкой торговле. Огибая Общий город и минуя столицу земель Короны — Кевеллу, Великая впадала в Южное море, разветвляясь десятками притоков, даруя людям лиги и лиги плодородных земель, которых так не хватало обоим кланам.

— А вот это перебор, малец, — Малрод переменился в лице. Теперь он излучал холодное спокойствие. Застегнув верхнюю пуговицу идеально скроенного бордового кафтана, с легкостью одной рукой подвинул свое кресло обратно к столу и продолжил, — Ты слишком молод, Ванер, и недавно сел рядом с нами, — он окинул взглядом других членов Совета Мастеров, — Ты назвал меня захребетником, то есть упрекнул меня в том, что я служу Короне людей, так?

Ванер понял, что действительно перегнул палку, но отступать было уже поздно.

— Все знают, что у тебя часто гостят гончие Короны, и это никому не греет кузню, Малрод. Твой друг Оттор — хитрая лиса. Гномы хотят знать правду, — он, подражая Малроду, тоже обвел Совет взглядом, ища поддержки.

— У каждого свой путь, Ванер, и попутчики бывают такие, что сам диву даешься. Я слишком уважаю твоего отца, чтобы устраивать тебе порку, поэтому объяснюсь, хотя ты сам напомнил, что стол круглый, — ладонь гнома опустилась на несчастный стол так, что чернила выпрыгнули из чернильниц.

— Господа, Совет! Все ли помнят, что Острова — исконно гномьи земли? Уверен, что даже ты, Ванер, знаешь это. Вода, а затем и голод заставили нас уйти с земель предков, но до островов рукой подать. В сезон тихих вод Рукоять Серпа всего в нескольких десятках лиг от земель островитян. Я хочу взять эти земли назад. Взять мирно, — толстый палец гнома указал в потолок, подчеркивая важность сказанного, — Мои гномы пойдут за мной. Союз с Короной, пусть и временный, необходим, чтобы она не вмешивалась в наши дела с островитянами. Все торговые пути запада под контролем. Корона хочет купить у вас, мастера, — элегантный полупоклон Совету — три землехода. Это цена за невмешательство. Даже ты, Ванер, понимаешь, что эта цена ничтожна. Совсем скоро островитяне будут вынуждены разрешить нам селиться на их землях. Это выгодно всем гномам! Всем! Советник Оттор готовит переговоры. Они должны состоятся в Ограде, поэтому он покажет тут свой длинный нос еще ни раз, — Шумно вздохнув, Малрод замолчал. Казалось, он сумел окончательно справиться с раздражением. Степенно оправив распахнувшийся кафтан, гном все же решил продолжить свою речь. Сперва он заговорил тихо, но каждое следующее сказанное слово распаляло его словно брошенный в горн уголек. — Надеюсь, что ты все понял, Ванер. А теперь, если не возражаешь, я еще раз спрошу. Где железо и камень северян?! Почему прекращены поставки? — кулак Малрода взлетел и снова испытал стол на прочность.

***

Замах. Бросок. Олень рухнул замертво — Киру всегда везло на охоте. Подойдя к туше, он снял с пояса тяжелый браслет и сжал его в кулаке. В тайге было по-прежнему холодно, где-то все еще лежал снег, а еще царила полная тишина. Ни пения птиц, ни шелеста листвы, даже ветер перестал петь свою песню. Кир сжал кулак с браслетом, тот загудел, и бирюзовый свет потянулся от северянина к туше животного. Через мгновение бока оленя дрогнули, и он медленно поднялся. Из раны мертвого зверя еще текла кровь — ушедшего в Тень невозможно вывести обратно на Свет. Жизнь дается лишь раз, и её теряет каждый, кто зашел в Тень слишком далеко. Так Кира учил Фирл, а ему можно было верить. Кир не встречал никого, кто знал бы о жизни и смерти больше, чем старый Фирл. От ушедших в Тень всегда остается лишь мясо и кости — скупые дары сурового края своим благодарным детям. Кир без труда влез на спину поднятого им зверя и направил его в сторону своей артели. Сегодня его путь пересекся с хорошим оленем — сегодня мяса хватит на всех. Кир устроился поудобнее. Поднятый им олень мягко, но достаточно быстро шел сквозь тайгу. Охотник лишь задавал мертвому зверю верное направление.

Солнце уже показало свой нижний край, но Кир еще мог наслаждаться его ласковыми лучами. Скоро станет жарко. На севере зима уступала место лету лишь на пару месяцев, но таких ярких, что казалось, будто само солнце расплескивало реки красок по бескрайним землям. В эту пору каждый работал не покладая рук, чтобы пережить следующую долгую зиму. Правда, старики говаривали, что так было не всегда, и до подъема воды в этих краях лето гостило почти полгода, но правда это или нет, наверняка не знал никто. Люди научились радоваться каждому подарку судьбы, даже холоду, ведь он сохранял запасы мяса, ягод и грибов всю зиму. Убивал неосторожных, но и дарил жизнь умелым. Кир был доволен жизнью, несмотря на голод и другие тягости быта, он был счастлив. Ему было очень интересно жить, особенно после того, как он перешел в артель каменотесов. После встречи с Фирлом его жизнь круто изменилась. Глава артели Фирл открыл Киру чудеса Фиолетового мира. Научил видеть мир не глазами, а разумом. Научил лечить болезни, поднимать добытого зверя и многое другое. Лишь недавно Кир узнал, что такими магами, каким стал он, на юге пугают детей и называют непонятным словом — некромант. Он искренне не мог понять, почему. Не почему называют именно так — какая разница? А почему пугают такими, как он? Олень широкой грудью раздвинул кустарник, облюбовавший склон холма, и вышел на тропу. Теперь Киру до дома было рукой подать, он уже чувствовал запах дыма, которому радуешься, словно старому другу, возвращаясь с охоты. Тропа обогнула холм, и северянин увидел частокол артели. Некромант вернулся домой с улыбкой, его, как и всегда, выбежала встречать целая ватага ребятишек.

— Хорошо, — выдохнул охотник… — Хорошо дома, а будет еще лучше. Как не быть? — продолжая улыбаться лучам весеннего солнца, проговорил некромант, любуясь видом северных склонов Синих гор, украшавших линию горизонта с юга.

Суровый Север — земли, что казались бескрайними, простираясь от Студеного моря на севере, до Синих гор на юге, — лихорадило от небывалых новостей. Север, сокрытый от остального мира неприступными рядами камня и льда, казалось, проснулся от векового сна. Оказалось, что там, за горами, тоже осталась разумная жизнь после Подъема воды, и выходило, что она была не в пример сытнее привычного северного быта. Одним прекрасным днем к артели вышла четверка усталых коренастых чужаков, с удивлением обнаруживших в этих суровых землях вполне уютное поселение людей. Эти четверо оказались гномами, то есть теми, кому до этого дня было место лишь в сказках у вечернего огня. С этими гномами в артель пришла и надежда на что-то лучшее и интересное. Сказки оживали, еще ярче разжигая огонь горячих сердец северян.

***

Резиденция командования воздушных сил Вольных Островов расположилась на вершине самого высокого острова архипелага, отделенного от континента Шумным проливом, простиравшим свои бурные воды до самой Рукояти серпа. Остров прозвали Драконьей Чашей или, проще, Чашкой. Вершину острова венчал кратер, наполовину наполненный водой. Вода в кратере была пресной и оставалась теплой в любое время года. Старики пересказывали сказки, что когда-то давным-давно, еще до того, как вода поднялась и затопила большую часть обжитых земель, из Драконьей Чаши извергалась лава. Багровая масса расплавленных камней зловещим светом освещала кратер, изредка поднимаясь до самых его краев. Некоторые мастера считали, что именно то подземное тепло до сих пор и согревает воды внутреннего озера. Южную сторону внутреннего склона Чаши украшали ряды виноградников и террасы обширных фруктовых садов. Холодные ветра редко забирались внутрь Чаши Дракона, а тепла, сбережённого озером, хватало, чтобы пережить зиму без особого ущерба для садов. Фрукты и вино островитян по праву считались лучшими на Альте и охотно раскупались жителями материка.

Но не только этими талантами славились Вольные Острова. На северном склоне Чаши, подпирая небо шпилем высокой башни, красовались корпуса Летной академии, восточное крыло которой занимало командование воздушных сил Вольных Островов. Командор Дрегори стоял на взлетной площадке, наблюдая сквозь испещренное мелкими царапинами стекло дальнозора за суетливой жизнью южного склона Чаши. Южный склон усеяли густо посаженные невысокие домики. По узким улочкам сновали торговцы, носильщики и прочий рабочий люд, а детвора с верхних улиц запускала маленькие планеры, соревнуясь, чей улетит дальше. Каждый житель Чаши, да и, наверное, всех Островов, мечтал поступить в Летную академию. Стать пилотом планера или воздушного шара — почувствовать свободу. Настоящую свободу, которая дана лишь птицам и немногим талантливым магам, способным управлять своим весом так, чтобы планер мог двигаться, подчиняясь воле пилота, а не только по прихоти ветра, ну или управлять самим ветром. Первые становились пилотами Гвардии Островов, а вторые — основой Торгового Флота. Вторых было меньше, и ценились они выше прочих магов. Их работа позволяла островам самим решать, как жить: не слишком зависеть от воли Короны или решений Совета Мастеров гномьих кланов. По крайней мере настолько же, насколько сама Корона или Кланы зависели друг от друга.

Жизнь на островах не была легкой, но по мнению островитян, возможность жить, не подчиняясь ни вероломной Короне, ни чванливым гномам, того стоила. Воздушные шары перевозили грузы между островами и материком. Морской флот, конечно, тоже вносил свой весомый вклад в развитие торговли, но воды Шумного пролива изобиловали рифами, а сезон тихих вод — время, когда суда могли выходить в море без риска разбиться о скалы, — было мало, лишь около трех месяцев в год. Сезон полетов воздушных шаров был гораздо дольше и позволял торговать девять месяцев в году. Будь на островах достаточно дерева, возможно, все сложилось бы по-другому, но в стародавние времена Корона запретила продавать корабельный лес на острова, а практичные по природе гномы не стеснялись зарабатывать на лишенных лесов островитянах. Путем к спасению и желанной независимости островов стали воздушные шары. Они позволили когда-то разрозненным островам объединиться и наладить торговое и военное сообщение, став силой, с которой приходилось считаться всем. Собственно, с создания воздушного флота объединенных Вольных островов и началась новая история небольшого, но горделивого государства. Неуклюжие первые воздушные шары стали сильным щелчком по носу и Короне, которой никак не удавалось создать ни одного достойного летательного аппарата, и гномам, которые так гордились своими небоходами. Надо сказать, по праву гордились. Создать аппарат, который бы без магии шел против ветра, островитянам не удавалось до сих пор, а гномы не упускали случая посмеяться над каждой неудачной попыткой людей повторить их подвиг. После выпуска второго десятка воздушных шаров Альт признал, что Острова имеют право на свой собственный путь. Даже Корона была вынуждена уступить непокорным её воле людям. Несмотря на то, что Дрегори возглавлял Летную академию и гвардию Вольных Островов, он был убежден, что следующий шаг к лучшей жизни островов должен быть сделан отнюдь не в высотах неба, а совсем наоборот. Он был уверен, что острова следует соединить мостами и паромами. Главные же надежды и самые смелые помыслы Дрегори были обращены в сторону открытых гномами бескрайних северных земель. Командор день за днем делал все, что было в его силах, чтобы задуманное им и его друзьями соединило навеки Вольные острова и Север. Грандиозный мост от самого северного острова архипелага должен был прочной нитью связать островитян с северными предгорьями Синих Гор. Минуя земли гномов, соединить два народа людей, объединив неподвластных Короне во взаимовыгодном союзе. Дрегори полгода настойчиво и методично вдалбливал эту идею главам гильдий, и вот теперь появился шанс доказать всем верившим ему, что усилия были не напрасны.

Каждый год в этот летний день, когда солнце дольше всего радовало глаз, взлетная площадка и берег озера заполнялись людьми. Они оставляли свои дела и собирались посмотреть на выпускной экзамен пилотов Летной академии. Как-то само по себе день летнего солнцестояния стал главным праздником для всех Вольных Островов. Пилоты, сдавшие экзамен, широко гуляли всю ночь, своим весельем заражая всю Чашу. Но до неизбежного начала раздолья было еще далеко. Сейчас для будущих пилотов было самое время нервно кусать ногти, ожидая своего вылета, и бороться со страхом опозориться на глазах у всех. Сейчас самыми «страшными» людьми на островах были учителя-инструкторы Летной академии. Один из них, поправляя на бегу парадную форму, спешил к Дрегори. Старший наставник академии Юрас уже много лет был опорой командора во всех начинаниях. Несмотря на свой не самый высокий чин, он был посвящён во все планы командора. Ведь на островах не было никого, кроме Юраса, кто бы помнил по именам всех выпускников академии за последние двадцать лет. Никто иной не знал силу и слабости своих выпускников, не чувствовал так тонко их настроение и готовность к рискованным полетам, как этот полноватый усач с добрыми глазами. Отчеканив три последних шага, Юрас замер перед командором, пряча лукавую улыбку за знаменитыми усами. Сегодня они были особо тщательно расчесаны и помазаны воском, а их кончики наудачу лихо закручены к небу. Почему вполне заурядные усы наставника вдруг стали знаменитыми? Да потому, что последние двадцать лет старший наставник каждому выпускному курсу перед экзаменом обещал сбрить их, если кому-то удастся пронести в академию выпивку до экзамена. За многие годы пока еще никому не удавалось обхитрить изобретательного наставника. Так, Юрас, сам того не желая, обрел своеобразную славу и создал одну из самых интригующих традиций ученического братства.

— Господин командор, инженерный полк готов к испытаниям. Прикажете начинать? — нарочито громко надрывался Юрас.

Дрегори вышел на взлетную площадку и с подозрением посмотрел на Юраса, от него ощутимо пахло гномьей брагой. Командор подался вперед и едва слышно осведомился у друга:

— Ты что, наконец-то, проспорил и решил напиться с горя? Какой пример ты подаешь молодым? В чем дело, Юрас? Устав, значит, нарушаем?

— Никак нет, командор! Как можно? Просто мои шалопаи ночью пытались пронести брагу, что строжайше запрещено уставом.

— Как на этот раз?

— Пытались поднять бутылки веревками с внешней стороны склона.

— Да, никакой фантазии.

— Ну, не совсем. Думаю, что без помощи инженеров не обошлось. Стервецы собрали занятную систему блоков и веревок. Поднять два бочонка не так и просто. Так что пришлось заняться воспитанием с утра пораньше, — доложил старший наставник, — поверьте, командор, такой чистой взлетная площадка еще ни разу не была.

— Заставил мыть брагой? — шепотом осудил друга командор, — Ну ты и зверь.

Друзья подошли к внутренней Грани — краю взлетного поля, невольно обводя взглядом усеянные людьми внутренние склоны Чаши. Дрегори вспомнил, как сам вот так же, как и многие мальчишки, там внизу, когда-то с восторгом смотрел на пилотов. Вспомнил, как мечтал оказаться на месте одного из тех, кто участвовал в параде планеров, который традиционно проходил после выпускных испытаний. Тогда он и представить не мог, что будет командовать всем боевым воздушным флотом островов. Выдержав драматическую паузу, Дрегори дождался, когда толпа стихнет и крикнул что было сил:

— Начать испытания!

Толпа, нетерпеливо ожидавшая начала праздника, ожила, загудела и качнулась ближе к озеру. На взлетную площадку под бой барабанов вынесли учебные планеры. Когда барабаны стихли, протяжно прогудели трубы, и на площадку парадным шагом вышла колонна будущих выпускников. Пытаясь одновременно и разглядеть в толпе на склонах лица родных, что было совершенно невозможно с такого расстояния, и стоять смирно, как полагалось по уставу, будущие пилоты подходили к своим планерам. Дрегори поднял руку, давая понять, что испытания вот-вот начнутся. Над озером повисла тишина.

— Все вы знаете, зачем поступили в академию? — начал традиционную напутственную речь командор. — Сегодня решится ваша судьба. Сегодня вы либо навсегда примете небо и проложите по нему свой путь, либо пойдете домой по земле. Пилотами гвардии Островов станут лишь те, кто сможет перенести своего инструктора на южный берег озера и обратно, — продолжил Дрегори. — Те, кто искупают инструктора в озере, будут распределены в инженерные войска или отправлены по домам… И лишь один из вас попадет в Высшую школу академии — тот, кто дольше всех останется в небе, или тот, кто принесет флаг Островов со шпиля башни!

Дрегори указал на сверкающий в облаках шпиль. Помолчав немного, стараясь вложить в свои слова всю свою силу убеждения, командор добавил:

— Запомните главное. Пересечь Грань, зная, как много поставлено на карту, может только сильный духом человек. Там, за Гранью, вас ждет полная открытий, радости и переживаний жизнь. Годы, проведенные в этих стенах, закалили ваш разум и тело. Вы заведомо опытнее и сильнее ваших друзей, которые никогда не пытались пересечь свою грань, какой бы она ни была… Я знаю, что вам всем по плечу и этот символичный перелет, и честная достойная жизнь за Гранью… Инструкторам занять свои места! Да останется сухой ваша… репутация…! — командор отошел в сторону, словно уступая дорогу молодым.

— И ваши портки! — закончила толпа однажды понравившуюся шутку.

Командор знаком дал указание начать испытание — ученики и их инструкторы заняли места в кабинах. По традиции, принять участие в испытаниях ученики могли лишь раз. Те, кто не был к ним готов, не спешили опозориться, и обычно все участники получали летный шлем офицера гвардии. Правда, попадались и слишком нетерпеливые, те, кто переоценивал свои силы и не долетал даже до противоположного берега. Таким горе-пилотам Дрегори искренне не завидовал, так как им чаще всего приходилось переезжать с Чашки на другие острова, спасаясь от насмешек. Тем временем планеры начали подниматься в воздух. Сначала медленно, едва заметно, вверх, а затем, скользя над гладкой мостовой взлетного поля, они один за одним пересекали Грань и, постепенно ускоряясь, поплыли к южному берегу. Сложность испытания заключалась в том, что каждый инструктор надевал жилет с грузом, а поднять планер, с инструктором и немалым весом, мог только действительно сильный и выносливый пилот. Каждый выпускник знал с десяток шуточек про пресловутый «подъем», вроде: «проще с тенью повстречаться, чем с похмелья подниматься», но сегодня даже самым несдержанным на язык весельчакам не хотелось острить на эту тему. Действительно, для подъема требовалась полная концентрация всех сил разума и запредельные усилия воли, чтобы выжать из себя еще немного сил на движение вперед. После того, как планер набирал хоть небольшую скорость, пилотам становилось намного легче. Планер, как лодка по волнам, плыл по воздуху, находя опору в родной стихии. Набрав достаточную скорость, можно было даже летать, не пользуясь магией, лишь ловя потоки воздуха, идущие вверх. Сила пилота определялась тем, насколько высоко он был способен поднять планер. Ведь на высоте воздух становился менее плотным, а дышать становилось труднее. Конечно, в таких условиях удерживать планер становилось очень непростой задачей. Лишенный привычного воздуха, теряя прочную связь с Великим Эфиром, разум пилота мог подвести хозяина. Нет, сам эфир никуда не девался. Это было доказано. Но слабое человеческое тело пилотов начинало пасовать перед высотой: головная боль, головокружение, болезненная сонливость, тошнота и другие неприятные шалости тела заставляли пилотов держаться ближе к земле. Поэтому символичной мерой силы пилота стал шпиль башни: добраться до него с грузом мог лишь настоящий талант.

Глянув на сиявший на солнце шпиль, Дрегори дождался, когда планеры исчезнут из виду и проделал трюк, который уже стал своего рода ритуалом, традицией. Он начал прохаживаться взад — вперед, изображая нетерпеливое ожидание. Причем последние пару шагов командор проделывал за Гранью, зависая над озером, как бы прохаживаясь по воздуху. Толпа засвистела, послышались первые заздравные тосты.

Несмотря на то, что до полудня было еще далеко, праздник набирал обороты. Гвардейцы, развлекая далекий от армейской службы люд, проводили показательные бои, заставляя неискушенную публику замирать с раскрытыми ртами, поражаясь силе и мастерству гвардейцев. Уличные комедианты и музыканты спешили заработать — отовсюду уже послышались первые песни, которым предстояло звучать до поздней ночи. Командор, достойно сыграв свою роль, мог немного отдохнуть, раз уж представилась такая редкая возможность. День выдался жаркий и Дрегори отошел от Грани в тень одной из статуй, изображавших героев островов.

Статуи украшали край взлетной площадки и были видны с любой точки внутреннего склона. На постаментах блестели всегда начищенные бронзовые таблички, на которых были запечатлены наиболее важные фрагменты истории Вольных Островов. Дрегори рассматривал искусное изображение гномьего небохода, пронзенного огненными стрелами. Текст записанного на табличке трактата он выучил наизусть еще мальчишкой, но не удержался и перечитал в очередной раз.

«Каждый житель Вольных островов, помни имена героев, позволивших тебе любоваться красотами этого мира, и вероломное предательство Короны, обрекшей своих подданных на верную смерть в давние времена. После Подъема воды разумные обезумили от голода и погрязли в междоусобицах и в череде кровопролитных войн. Так, в горниле несчастья родилось великое королевство людей, объединившихся против кланов гномов, сплоченных под властью жестокого Великого Мастера — да будет забыто его имя на веки. Гномы вторглись на благодатные земли Серпа и изгнали людей в долину, что за Великим хребтом. Так началась «Последняя война», в которой и должно было решиться, кому не место на Альте: гномам или людям. Доблесть твоих предков не знала границ: армия Короны вышибла хирд Великого Мастера с Рукояти серпа и продвинулась глубоко в прибрежные земли, но в тот день не было места радости. Великий мастер хитростью завлек армию людей в земли Серпа. Кланы смогли создать чудесный механизм, способный ходить по небу, нареченный «Гордостью». На нем лучшие из воинов кланов гномов перелетели через Великий хребет. Гномы заперли на Серпе и смогли прижать к горам лучших сынов Короны, а небоход с гвардией Великого мастера на борту улетел к столице — Лонириуму, ныне носящему позорное имя «Общий город». Большая часть войска людей, отрезанная от тыла, лишенная отдыха, отчаянно сражалась с хирдом, но механизмы гномов не ведали усталости, а люди в ту пору не знали, как бороться с воплощением подлости подгорного народа. Воины ждали помощи от Короны, они верили, что прибудь королевский полк с лучшими магами к Рукояти, гномы дрогнут и не смогут воевать в одно время и на западе, и на востоке. Обессиленное войско ждало помощи, и каждый бился до последней капли крови, когда раненый гонец, чудом прошедший через перевалы Великого Хребта, вернулся из столицы и сообщил, что Корона заключила мир с гномами. Позорный мир. Корона больше дрожала за свою власть, чем заботилась о жизнях подданных. Приказ гласил: «Всем воинам, оставив оружие, надлежит двигаться к Кевелле — новой столице Короны». После того, что было. После пролитой крови и братьев, ушедших в Тень. Друзей, сгоревших в жидком огне, что по ночам механизмы гномов изливали на изможденных воинов… О таком мире не могло быть и речи для измученной, но не сломленной армии. Ты, житель Вольных Островов, помни, чему учит жизнь легендарного мага Чейдара. Того, кто был рожден в семье рыбака и всю юность был простым грузчиком в порту, а стал тем, кто открыл тайны сил тяготения, которые ныне каждый зовет гравимагией. Он стал тем, кто с легкостью переносил неподъемные для других грузы. Тем, кто первый испытал гравимагию в бою. Чейдару выпал жребий объяснять усталым воинам, что гномы не выпустят их с Серпа, и что Корона бросила своих сынов умирать в муках. На общем сборе Чейдар принял командование обреченной армией. Он долго говорил с воинами, и все как один решили гордо уйти в Тень в бою, не сходя с пути предков. Сход решил, что позорной сдачи гномам не будет.

Наутро среди горных вершин показался гномий небоход, тот, который мастера прозвали «Гордость». Великий мастер возвращался с победой, спеша на помощь кланам на земли Серпа.

Житель Вольных островов, помни, что твои предки не убоялись даже ранее невиданного. «Гордость» был поврежден, подобно раненой птице он не мог подняться выше гор. Его борт украшали пробоины и черные опалины — следы огня. Старая столица не сдалась без боя. Великий мастер разрушил половину Лонириума — ту, что западнее Великой реки. Мне неведомо, почему уцелел дворец Короны и восточный город, но ведомо, что хирд спустился на землю и был бой, в котором Носящий Корону остановил гвардию Великого мастера, но заключил позорный мир.

Поврежденный небоход ушел обратно к Великому хребту. Чудесный гномий порошок дал возможность Великому мастеру трусливо посылать ядра и стрелы с небохода прямо на головы честных воинов и многие тогда решили, что Тень близка. Против гвардии Великого мастера, что нес небоход, уставшим детям Короны было не устоять. Но тогда случилось чудо: совсем юный маг показал Чейдару путь к спасению. Воины готовились к ночи и Чейдар обходил посты, вдохновляя бойцов на новые подвиги. Он увидел мага, взгляд которого был обращен к далекой точке в небе — небоходу врага, отныне по праву носящего свое имя «Гордость». Совсем еще юный маг отвлекал друзей от грустных мыслей, пуская в сторону небохода яркие искры пламени. В тот день Великий мастер не решился на переход через ущелье, так как ночь была близка. Оставшись неспешно кружить вблизи заснеженных вершин, он был уверен, что ни стрелой, ни магией люди не смогут покарать его. Но он ошибся.

Никто не знает, когда свет озаренья коснется его чела. Так уж вышло, что к Чейдару этот свет снизошёл в ту холодную ночь. Он приказал призвать сильнейшего из выживших мага — Пира, управляющего огнем так, как иные не могут и собственной рукой. Ныне его имя прославляет каждый маг-огневик. Чейдар приказал магу спать. Следующим утром Чейдар, когда солнце еще не явило свой лик, попрощался с друзьями и, взяв лишь самое необходимое, отправился к заснеженным вершинам гор. За ним, обвязавшись веревкой, шагал молчаливый и отдохнувший маг Пир. Небоход жался к горам, так как не мог противится строптивым горным ветрам. План Чейдара был прост: он хотел привести Пира на вершину скалы. Той скалы, что хранит перевал, где ныне стоит мой скромный очаг. Туда, где горные склоны так близки друг к другу. Зная талант огневика, Чейдар был уверен, что он сможет сжечь гвардию Великого мастера вместе с гордостью гномов. Гравимаг так далеко бросал копье, обвязанное веревкой, что мог быстрее других переправляться через расщелины в горах. Но ему приходилось почти тащить на себе непривыкшего к воздуху гор Пира. Он изнемогал от усталости, но упрямо продвигался вперед.

С восходом солнца «Гордость» начал свой полет через ущелье, а окончательно выбившиеся из сил маги остановились в одном шаге от заветной скалы. Дорогу им преградила лишь расщелина, через которую даже Чейдару не удавалось навести переправу. Копье не желало цепляться за гладкие камни скал, соскальзывая в пропасть. Отчаявшись, Чейдар расстелил на снегу свой плащ и лег на спину, набираясь сил. И вдруг, он заметил кондора, кружащего над ними. Следя за людьми, сильная птица, ни разу не взмахнув крыльями, описывала в вышине круг за кругом. В этот миг Чейдар и стал первым, кто понял, как подняться в небо, к свободе. Второе озарение указало магу путь к свободе островов. Из плаща, копей и веревки гравимаг сделал первое на Альте «крыло». Используя свой дар, Чейдар сумел перелететь расщелину, но разбился о камни заветной скалы, сломав руку. Он остался жив и сумел закрепить среди камней веревку, по которой Пир догнал друга. Огневик перевязал Чейдару раны и помог взойти на нужный склон.»

Записано Эйлин со слов мага Чейдара.

Планеров пока не было видно, а внизу у озера глава гильдии торговцев Жарме рассыпался в благодарностях Летной академии, суля золотые горы тем, кто решит пополнить ряды пилотов торговой гильдии. Время шло. Солнце поднялось выше, тени стали короче. Ища спасения от приближающейся полуденной жары, командор обошел фигуру Пира, укрывшись в сместившейся тени великого героя прошлого. От вынужденного безделья Дрегори продолжил чтение надписей на следующей грани постамента.

«Великий мастер спешил соединиться с хирдом на побережье, но «Гордость» требовала ремонта. Если бы Великий мастер не решил идти коротким путем через горы, а выбрал бы путь через Рукоять Серпа, то небоход пришлось бы сажать в землях Короны. Великий мастер решил не рисковать. Он не хотел давать ни малейшей возможности людям уничтожить небоход на земле. В то утро, стоя на мостике, он, не отрываясь наблюдал за поврежденным двигателем. Винт небохода то вращался, превращаясь в едва различимый круг, то замирал, силясь провернуть погнутый вал. Пар скапливался в трубах, вырываясь тонкими струйками из щелей поврежденных соединений. Давление росло, и вал со скрипом проворачивался, заставляя «Гордость» идти против ветра. Великий Мастер посмотрел на манометр — давление снова поднялось, и винт в очередной раз пришел в движение. Великий мастер размышлял. Его не покидало чувство, что победа в столице далась гномам слишком легко. Армия Короны по ту сторону хребта слишком легко отошла на юг. Лучшие её силы, не считая королевского полка, были заперты на Серпе. Если бы эти полки соединились с гвардией Короны, то исхода войны не смог бы предсказать ни один прорицатель. Великий Мастер принял решение: выпускать людей с Серпа было нельзя, ни при каких условиях.

— Дежурный, пиши приказ! — наблюдая за муками двигателя, Великий Мастер окончательно уверился в правильности своего решения. — Приказываю не выпускать с Серпа армию людей. Атаки прекратить, от боев уклоняться до моего прибытия в лагерь. Прорывы людей в сторону долины пресекать без жалости. — великий Мастер собственноручно вложил готовое послание в стальной кулон с секретным замком и, поставив на него свою печать, передал писарю.

Голубь упорхнул, неся на шее смерть тысячам воинов. Великий мастер посмотрел на солнце, восходящее из-за вершин, но вдруг что-то отвлекло его от ярких утренних красок. Он щурился, не в силах разглядеть две темные фигуры на заснеженном склоне. Глаза Великого Мастера стали слабеть на последних поворотах пути. Надев гоглы с полированным стеклом, что ныне ставят в дальнозоры, лучший из гномов увидел нового врага. На вершине приближающейся скалы сидела пара странных людей. На мостик вбежал дозорный:

— Люди сверху по правому борту! Какие будут приказания?

— К бою, — негромко приказал Великий Мастер. Гномы удивленно и встревожено оглядывались, вглядываясь в иллюминаторы, но не видели ни следа армии врага. Радость от недавней победы еще не прошла, но приказы исполнялись мгновенно.

— Пушкеты правого борта, товсь! — последовал новый приказ.

Опытный сотник, вынув заглушку из трубы, идущей на нижние палубы небохода, передал команду так, что у пилотов зазвенело в ушах. Захлопали открывающиеся крышки пушкетных люков — стрелки, наконец-то, увидели цель.

— Огонь по готовности! — распорядился Великий Мастер.

Он был спокоен: «Гордость» выстояла при штурме столицы против многих искусных магов, два человечка не могли быть серьезной опасностью. Но Великий Мастер не был бы собой, если бы вовсе оставил без внимания двух странных людей на вершине скалы. Он все делал на совесть и воевал тоже.

— Маги! Защита! — приказал Великий Мастер, подходя вплотную к иллюминатору. Как только он произнес эту команду, с рук одного из людей на вершине сорвались клубы огненных облаков. Огонь смерчем метнулся от человека к небоходу, и могучий аппарат окутали языки пламени.

— Огонь! — крикнул Великий Мастер, но было поздно. Купол, державший палубы в небе, лопнул в двух местах — из пробоин со свистом выходил горячий газ. Грохнули пушкеты, по ущелью пополз едкий дым «гномьего порошка». Поток огня прервался. Залп не пропал даром: осколок картечи попал в живот магу Пиру. Чейдар не видел ранения товарища, он лишь кричал:

— Порошок! Достать огнем порошок!

Пир четко, так, как бывает только в конце Пути, увидел, что «Гордость» и экипаж обречены, но спокойно ждать, когда Тень подползет ближе и к нему самому, было слишком страшно. Пир закрыл глаза, замер, крепко сжав кулаки. Пламя, словно охотничий пес, заметалось вокруг небохода, устремившись в норы открытых люков. Взрыв красно-черным цветком украсил ущелье и дал Чейдару надежду на спасение. Пир с грустью посмотрел на гравимага, из его раны сочилась темная кровь, уводя огневика все ближе к Тени.

— Расскажи обо мне людям, Чейдар. Я уже вижу Тень, — голос Пира стал совсем слаб. — Я никогда не хотел быть воином, но жизнь иногда сама решает, кем тебе стать. Вот и тебе нельзя уйти за мной. Тебе нужно вернуться к людям и вести их на запад. Пробейтесь на острова, на земли гномов. На них осталось мало воинов, лишь их семьи. Обменяйте их жизни на ваши… и пусть мир придет на земли Вольных Островов. Пусть Корона лишится своих лучших сынов. Вольному — воля. Ты, Чейдар, дашь волю людям.»

Записано Эйлин со слов мага Чейдара и записям

бортового журнала небохода «Гордость».

Показались первые планеры, возвращающиеся с южного берега. Дрегори ничего не оставалось, как приказать продолжить церемонию, готовить знаки отличия и такие желанные летные шлемы гвардии Вольных Островов. На взлетной площадке появились офицеры с небесно-голубыми подушками в руках, на которых лежали летные шлемы. Первое действие церемонии подходило к концу. Планеры выпускников зависали над головами офицеров, Дрегори называл имя выпускника, и один из офицеров поднимал подушку над головой, чтобы летный шлем нашел своего счастливого владельца. На горизонте показались два последних планера. Скоро академия превратится из учебного заведения в питейное, а строгий командор, по традиции, сам до утра будет разливать вино выпускникам и ученикам. Дрегори посмотрел в сторону приближающихся пилотов и выругался. Один из планеров не снижался, а напротив, набирал высоту.

— Дежурный по полю, лекаря, на вылет, — тихо распорядился Дрегори. Раздался топот десятка ног, боевой планер пошел на подъем. Командор сразу понял, что очередной смельчак решил испытать удачу, так сказать, дернуть кондора за хвост и достать флаг со шпиля. Часто такие пилоты заставляли вмешиваться в их полет инструкторов, бывали даже падения и аварийные посадки. Небо не умеет прощать ошибки. Планер кругами медленно набирал высоту, то исчезая в облаках, то появляясь в просветах.

— Чей планер? — сухо спросил через плечо Дрегори.

— Ученицы Кейлы, командор. — подходя ближе, доложил Юрас, — Ее дар выше среднего — может и осилит.

Старший инструктор явно волновался. Дрегори много раз видел такой блеск в глазах наставников, ведь проводить ученика до порога Высшей школы — большая честь и удача для любого наставника.

Солнце съело последние облака, и Дрегори поднес дальнозор к глазам. Планер Кейлы кружил вокруг шпиля, то поднимаясь выше, то опускаясь ниже его. Момент истины: чтобы снять флаг, нужно остановить планер, зависнув. Затем, сохраняя контроль над разумом, пилоту нужно было открыть колпак планера и отвязать флаг — это очень сложно, даже для опытного пилота. Наконец, планер Кейлы завис над шпилем, на солнце блеснул нож в тонкой девичьей руке. Кто-то в толпе закричал:

— У нее получилось!

Толпа взорвалась, планер качнулся, ударился крылом о шпиль и начал быстро терять высоту. Все затаили дыхание. Планер все же выровнялся уже почти у самой поверхности озера и стал быстро приближаться к летному полю.

— Людей и планеры с поля! — скомандовал Дрегори.

Слаженно заработали инженеры. Послышался топот десятков ног, планеры быстро устанавливали на тележки и спешно увозили в ангары, а люди торопились укрыться под крышей колоннады академии. Планер Кейлы сделал последний пируэт и, подняв нос возле самой Грани, лег на правое крыло, на горячие камни взлетной площадки. Кабина открылась, из планера вылезли изможденная белокурая девушка и мокрый от пота инструктор.

— Инструктор, ко мне с докладом! — распорядился командор.

— Офицер второго ранга Трэмп прибыл, — доложил, приходящий в себя пилот.

— Как прошел полет выпускницы? — невозмутимо осведомился Дрегори, словно и не видел всего происшествия своими глазами.

— Выпускница Кейла совершила беспосадочный перелет до северного берега и обратно. Во время обратного перелета поднялась на высоту пилотов Высшей школы и выполнила поставленную командором задачу, отвязав флаг от шпиля башни. После неудачного маневра повредила правое крыло планера. Далее, без вмешательства инструктора, совершила посадку в аварийном режиме. Планер требует ремонта, но пригоден для дальнейших полетов. Считаю выпускницу Кейлу достойной зачисления в Высшую школу. Доклад окончен.

— Можете идти офицер, выпускницу Кейлу завтра ко мне в кабинет.

— Слушаюсь, господин командор, — взял под козырек инструктор.

Дрегори подумал, что Трэмп сегодня напьется вдрызг на пару с Юрасом, который вместе с учениками, крича как полоумный, качал на руках белокурую пилотессу. Глядя на ликующих людей, Дрегори подумал, что, наверное, точно также первые островитяне качали своих героев. Чтобы не видеть грубого нарушения субординации и уставных отношений, командор отвернулся к статуе и прочитал очередную табличку.

«Прорыву в сторону моря гномы не мешали. Согласно приказу Великого мастера, они уклонились от боя и выпустили людей из гор. Спохватились лишь, когда уже было слишком поздно: люди укрепились в порту Рукояти. Захватив несколько кораблей, передовые отряды людей отправились на острова. После кровопролитного боя бывшая армия Короны захватила Чашу Дракона. Великий мастер погиб, и гномы снова раскололись на кланы, сильнейшими из которых стали: клан Великого хребта и клан Синих гор. Чейдар умело провел переговоры о перемирии и остановил войну. Гномы ушли с островов, предпочтя плодородные земли Серпа, а новые жители островов получили возможность забрать на новую родину свои семьи, поклявшись отказаться от подданства вероломной Короны.»

Записано очевидцем, Эйлин

***

— Идиоты, меня окружают одни идиоты, — устало, но без злобы, подумал Магнус. Он уже четверть часа рассматривал причудливые ботинки ректора Королевской академии. — Золотое шитье, самоцветы и какие-то магические свойства. Красивые. Нужно будет заказать похожие… Да, разглядывать обувь подданных — занятие достойное Короны, — Магнус едва заметно усмехнулся. Он уже полчаса ждал, когда уважаемый господин Геннер, ректор Королевской Академии, устанет с пеной у рта спорить с лордом-протектором, командующим армией Короны Одноусым Яном. Магнус уже давно принял корону и привык проявлять терпение к слабостям своих подданных. Особенно тех, на чье мнение опирался при принятии важных решений. Магнус с сочувствием посмотрел на командующего. По своему опыту Носящий Корону знал, что Геннер способен довести до белого каления кого угодно. Ян, с красным от крика лицом, тыкал пальцем то в господина ректора, то в макет землехода, который занимал почти весь ипподром Королевского дворца в Кевелле — нынешней столицы земель Короны.

— Бедняга Ян. А ведь он до сих пор уверен, что на Альте всего один материк, а эльфов считает вымыслом, — Магнус перевел взгляд с Яна на Геннера, своего учителя магии, и продолжил размышлять. — И этот не лучше, кроме магии и знать ничего не хочет. Не хочет видеть очевидного: не признает, что механизмы могут быть полезны. Вот из-за таких гениальных безумцев гномы в свое время и разрушили старую столицу, Лонириум. Мой Лонириум.

Магнус перевел взгляд на точную копию самого быстрого землехода гномов, величественно возвышавшегося над пустыми трибунами, — наглядный символ превосходства гномов над людьми в механике. Все попытки создать паровой двигатель, который хотя бы отдаленно напоминал гномий, провалились.

Близится война. Магнус видел её так же ясно, как и стоящую перед ним бесполезную гору железа. Неотвратимо, словно настоящий землеход, приближалась она тяжелой поступью стальных колес.

— Благодаря этой бесполезной куче железа мы теперь знаем, с чем предстоит иметь дело! Мы оценили соотношение потерь при штурме. Мы учимся воевать! — надрывался Ян.

— А ты знаешь, сколько стоило сделать эту копию? Заметь, без чертежей! Ты знаешь, сколько ушло метала на эту игрушку? Лучше бы наняли еще пару полков на эти деньги! Я бы воспитал еще пиромагов! Учатся они, понимаешь! — не уступал Яну Геннер.

— Ты меня еще воевать поучи… Денег он пожалел! Ты лучше поменьше хлама в свои лаборатории покупай, скупердяй! — Ян явно собрался загибать пальцы, перечисляя многочисленные проступки ректора, поэтому Магнус решил, что у него есть время прочитать пару тайных донесений. Отперев шкатулку ключом, он взял первый свиток голубиной почты.

«Сразу о главном. Гномам по-прежнему холодно на севере, поэтому они согласились на продажу землехода (похоже именно одного). Переговоры должны пройти в Ограде. Отправил в Кевеллу ценный подарок, который удалось выменять у гномов. Он еще теплый. Уверен, что такой подарок можно передарить летунам с немалой выгодой.

По поводу пропавшей «шубки». Как и предполагалось, следы привели в Оград. И эти следы явно женские. Пропажу нужно искать там. Прямых доказательств нет, но есть основания полагать, что без нашей однокашницы не обошлось. Кстати, ее можно поздравить с повышением.»

Оттор

P.S.

Обиды женские страшны, причиной могут стать войны.

Донесение было важным и, как все донесения одного из лучших гончих Короны Оттора, нагловатым. Составлять донесения Короне не по уставу решались очень немногие, и уж точно никто, кроме Оттора не решался писать дурацкие непонятные послесловия. Из донесения Магнус понял, что поставки через гномий Лаз не восстановлены, поэтому гномы будут вынуждены расширять свои прииски, а для этого нужны средства, которые им взять уже неоткуда. Значит, они никуда не денутся и продадут землеход. Дальше было понятно, что Оттор поймал ценного разумного, скорее всего островитянина, и отправил его в Кевеллу.

Вторая часть донесения была тоже более-менее понятна. Из личного хранилища Магнуса пропали ценные артефакты, и Магнус подозревал, что их смогла «одолжить» его «хорошая знакомая», как деликатно называл ее Оттор. Магнус приказал Оттору вернуть артефакты не поднимая шума. Судя по всему, у Оттора возникли какие-то трудности. Какие именно, ему было пока непонятно.

— Довольно, — оборвал спор своих наставников Магнус. — Оттор вернулся?

Спор мгновенно прекратился.

— Оттор ранен, но скоро будет в городе. — Сухо сообщил неприятные новости Ян. Магнус решил не показывать своего удивления. Большинство людей, которые могли ранить Оттора, он знал лично, и многие из них сейчас находились среди его охраны.

— Через пару дней он прибудет в Кевеллу из Тиля, — поспешил показать свою осведомленность Геннер. — Ректор Бувиль имел удовольствие познакомиться с советником Оттором на допросе некоего мага Райза.

— Как его занесло в Тиль? Я посылал его к гномам. — Магнус еще раз перечитал донесение Оттора.

— Оттор объявил в розыск мага по имени Кир. Он объявил его личным врагом Короны и поднял на уши целую провинцию. Последнее его донесение было неподробным. Он упоминал, что может всплыть какое-то старое нераскрытое дело. Думаю, что Оттор мог писать только о том самом деле… Он что-то хотел проверить, по-моему, он до сих пор не может смириться с мыслью, что мы не смогли найти того безумца, который разрушил стену дворца. Кстати, мага по имени Кир, до сих пор не поймали. — Ян не хотел обсуждать происшествие с Оттором при Геннере, но Магнус в последнее время проявлял особый интерес ко всему, что касалось заданий, которые он лично давал Оттору, и у командующего не осталось выбора.

— Пока не смогли. Я не помню, чтобы Корона отменила приказ о его поимке, — поправил Магнус командующего. — Мне так же сильно, как и прежде хочется поговорить с магом Сэлуром, чье имя вы так старательно пытаетесь не упоминать, и поставить на полку своего тайника его черную книгу.

— Да, я бы тоже не отказался, — не сдержавшись, добавил Геннер, довольный оплошностью оппонента в минувшем споре, и тут же пожалел об этом.

— Господин ректор, желать вы должны лишь одного — чтобы ваши маги преуспели в штурме этой железяки больше бойцов лорда-протектора, иначе я пришлю гончих в академию, чтобы проверили, на что уходит то золото, которое вы с такой легкостью тратите на ее нужды, — Магнус дал понять своим наставникам, что время для споров прошло и их бывший ученик Магнус в очередной раз преобразился в Носящего Корону, чьей воле подвластны все люди Альта.

— Я уверен в успехе, сир. Скоро маги Тиля докажут, что захватить землеход возможно. Прикажете начинать?

Ректор королевской академии давно служил при дворе и с легкостью улавливал желания монарха. Дождавшись кивка, Геннер обратился к Яну:

— Лорд-протектор, прикажите вашим людям готовиться к обороне. А я прослежу, чтобы лекари были наготове.

Оба наставника Короны отправились готовиться к предстоящему учебному штурму землехода. Магнус видел, что результаты штурма не радуют и, не особо надеясь на успех очередной попытки, вернулся к чтению почты. Одно из писем оказалось именно тем, которого он ждал несколько долгих месяцев.

«Дорогой Магнус, если ты думал, что я, как все подданные Короны буду слепо исполнять твои прихоти, то ты ошибался. Я сама сделаю то, что за два года не могла сделать твоя любимица (та, что с коровьими глазами), как бы там ее не звали. Ее выпроводили из Ограда.

Я решила у тебя кое-что одолжить из кладовой. Думаю, что ты даже и не заметил, как и то многое, что я для тебя успела сделать. Я проверю твою теорию и напишу о результатах, а ты пока подумай и реши, кто я для тебя. Оставляю за собой полную свободу.»

Всякий подданный

— Вот зараза…, — Только и смог выругаться Магнус. Отношения с его подругой юности никогда не отличались простотой, но в этот раз она перешла все мыслимые границы дозволенного. — Опять бесконечные «Я» через слово…

Магесса никак не могла смириться с недосягаемым статусом Магнуса и всеми трудностями, связанными с его высоким положением. После очередной ссоры она исчезла из Кевеллы, а, учитывая, что Магнус посвятил ее в один из самых больших секретов, ее исчезновение являлось угрозой Короне.

Подруга объявилась в академии Ограда — единственном городе на равнине, в котором власть Магнуса была слаба. По древнему мирному договору, Оград получил независимость и платил Короне лишь малую долю налогов с торговли, став единственным местом, где без дозволения Короны могли вольно селиться гномы. Послабление в сборах подати и технологии, которые появились в Ограде вслед за гномами, сделали его самым крупным и богатым городом Альта. Со временем люди научились уживаться с гномами, и древняя вражда сменилась сдержанной дружбой — Оград действительно стал общим. Власть Короны в Ограде представлял Наместник Короны, но каждое решение он был обязан согласовывать с представителями Совета мастеров. В Ограде появились свои законы, и они довольно успешно соблюдались. Магнус был уверен, что Оград не случайно стал одной из основных причин напряженности между Короной и Кланами. Богатый город умело манипулировал как Советом мастеров, так и знатными подданными Короны. Кроме того, Оград настойчиво просил разрешения Магнуса на прокладку железного пути через земли Короны от Рукояти серпа до самого Ограда. С сожалением Магнус стал замечать, что все больше его советников предлагают согласиться с этим предложением, а значит, либо они глупы, либо подкуплены гномами и Оградом. Начнись война сейчас, Оград мог бы поддержать как Корону, так и кланы, но как только гномы проложат железный путь, перевес сил в их сторону станет настолько велик, что почти треть земель Короны со временем перейдет под влияние кланов. Наглость, с которой гномы начали прокладывать железный путь по своим землям в сторону Ограда, говорила о том, что они уверены, что получат разрешение или не станут ждать его вовсе. А это равносильно объявлению войны. Корона будет вынуждена ответить.

Самоуверенности гномов должно было найтись простое объяснение. Магнус видел несколько возможных причин такого поведения, но более вероятной считал, что они совершили очередной прорыв в механике и создали оружие, которое обеспечит необходимый перевес в войне. Он полагал, что скорее всего это сверхновый землеход, иначе они не стали бы так спешить с железным путем. Вторым наиболее вероятным вариантом Магнус считал предательство. Магия — исторически сложившаяся опора власти Короны, и научись гномы пользоваться ей так же, как маги людей, то у человечества не осталось бы шансов на достойную жизнь на Альте. Носящий Корону не доверял ректору общей академии Ограда Касилю. Наместник Короны в Оргаде Решас недвусмысленно дал понять, что ректор ведет какую-то свою игру. Магнус несколько лет пытался сместить Касиля, посадив в кресло ректора верного ему человека, но не преуспел. Агент Короны, магесса с изрядным талантом в эгомагии, была раскрыта и очень аккуратно выдворена из Ограда.

— Сир, все готово к штурму, — доложил вернувшийся лорд-протектор.

— Сир, маги Тиля готовы продемонстрировать превосходство магии над этим недостойным порождением Тени, — Геннер, брезгливо указал на макет землехода.

— Начинайте, — распорядился Магнус. — Почему их всего двое?

— Не судите по числу, сир. В синей мантии сам ректор Бувиль, — Геннер, относился с явным уважением к ректору академии Тиля. Магнус тоже. Он встречался с ним в юности, и тот произвел на будущего монарха сильное впечатление. Носящий Корону справедливо считал Бувиля очень опасным и хитрым человеком.

— А второй кто? — спросил Магнус, прислушиваясь к Великому эфиру. Землеход двинулся вперед, его позорным образом приводили в движение десятки лошадей и сотня солдат. Иначе никак не удавалось привести в движение такую махину.

— Бувиль не представил свою помощницу. Молодая магичка. Известно, что она довольно давно живет в Кевелле под вымышленным именем. За ней следят, но ничего необычного не заметили. Так, пустяки одни. Доставить досье на нее, сир? — предложил Ян, в обязанности которого входило отслеживать судьбы всех сильных магов Альта. А их было немало!

— Да, пожалуй. Началось. Давайте посмотрим на ректора Бувиля в действии, — Магнус прислушался к эфиру.

Двое тильцев готовились к атаке защищенного магией и сотней гвардейцев землехода. Они накинули капюшоны обычных синих мантий магов Тиля. Бувиль разбил у своих ног какую-то склянку, и магов окутали клубы густого дыма. Его струи начали кружиться, вскоре образовав непроницаемый для взгляда шар. Землеход приблизился, солдаты начали стрелять из луков и арбалетов через узкие окна-бойницы землехода. Стрелы, словно заговоренные, огибали дымный шар и вонзались в землю ипподрома. Тогда за дело взялись знаменитые пиромаги Королевского полка. Шар со всех сторон объяло магическое пламя, огненные стрелы пронзали его насквозь. Магнус уже был готов дать команду прекратить бой и выслать лекарей к явно слишком самоуверенным магам, но вдруг землеход замер. Лошади продолжали тянуть канаты, но стальной исполин не двинулся с места. Из его окон повалил густой дым, а затем раздался негромкий хлопок. Из отсека, в котором укрывались гвардейцы, послышались крики. Двери землехода со скрипом распахнулись, давая свободу задыхавшимся гвардейцам. Дымный шар, в котором укрывались Бувиль с помощницей, раздулся и лопнул, словно мыльный пузырь.

— Геннер, что случилось? Что он сделал? — Магнус был поражен, но старался не показать своего удивления. Все предыдущие попытки показывали, что землеход неприступен, словно настоящая крепость на колесах. Магнус встал и быстрым шагом направился к полю боя. Спустившись с трибуны, он увидел гвардейцев, из глаз которых ручьем текли слезы. Корона поднялся по невысокой лестнице в кабину, где застал четырех магов, лежащих на полу без чувств. Демонстрация впечатляла. Магнус поспешил к Бувилю, которого осторожная охрана взяла в плотное кольцо.

— Поздравляю, господин ректор. Не расскажете, как вам это удалось? — Магнус знал, каким будет ответ, но все равно задал его.

— Сир, академия Тиля с радостью примет на обучение выпускников Королевской академии, и через три-четыре года они смогут повторить увиденное вами. — Бувиль, казалось, вовсе не устал от проделанного трюка, он был спокоен и крайне учтив. Магнус не заметил ни грамма показного самодовольства, которому так любили придаваться большинство знакомых ему магов. Однако удержаться от шпильки в адрес ректора Геннера Бувиль так и не смог, но тут же постарался сгладить острые углы. — Знания священны, но тильцы верны Короне и готовы поделиться ими во имя всеобщего блага.

Магнус не выказал раздражения, но ему очень хотелось прямо сейчас подвесить Бувиля на дыбу и попросить его еще раз более подробно ответить на заданный вопрос. Старые законы были мудры, и только они спасали от бунтов земли Короны. Начни Корона открыто выбивать из каждого его секреты, и королевство снова развалится на два десятка графств и королевств. Бувиль как будто смог почувствовать недовольство монарха и поспешил добавить:

— В вашей гвардии недооценивают эгомагию, сир. Воздействие на само естество разумного — крайне перспективное направление. Мне удалось усыпить тех магов, что изображали гномов-механиков. А тех, кто изображал хирд, нам удалось отравить «Плаксиной росой», ее я купил в лавке в Ограде у одного гнома. Когда дым от этой травки попадает в глаза, сдержать слез невозможно — и гномы, и у люди плачут, словно младенцы. Как видите, все довольно просто получилось. Так что, сир, магия может помочь обратить оружие врага против него самого.

При Геннере, Магнус не стал уговаривать Бувиля поработать на благо Короны в академии Кевеллы, но потребность Короны в знаниях этого мага была очевидной. С досадой Магнус пообещал себе вернуться к этому вопросу в самое ближайшее время, так как их беседу прервал порученец, что во весь дух мчался через ипподром.

— Сир, только что на небоходе в Кевеллу прибыл советник Оттор, вы приказывали доложить немедленно…, — С неприязнью разглядывая полного, совершенного непригодного к строевой службе Бувиля, доложил Ян, приняв донесение у порученца.

— Срочно доставьте его в мои покои. Извините, господин ректор, продолжим разговор позже, — Магнус учтиво кивнул Бувилю и советникам, показывая, что его, к сожалению, ждут более срочные дела. Сделав пару шагов по коротко скошенной траве ипподрома, Носящий Корону остановился. Всплеснул руками, словно вспомнив, что забыл что-то важное, добавил, обращаясь к ректору Геннеру:

— Чуть не забыл, Геннер, отберите десяток толковых магов для обучения в Тиле, а средства извольте взять из своей казны!

Носящий Корону решил поспешить в свои покои, чтобы не наговорить грубостей советникам. Учебные бои с землеходом наглядно, раз за разом доказывали, что потери при штурме такой крепости на колесах будут огромны. И вот появляется Бувиль и берет землеход, играючи, даже не вспотев. Вскоре кто-то должен будет ответить Носящему Корону на множество неудобных вопросов. Превосходство над Королевской Академией допускать было нельзя. Магнус скрылся в коридорах дворца, как только двери были закрыты, он, не стесняясь стражи, побежал через череду залов, не позволяя своим ногам потерять силу. Затем, скрывшись за портьерой, протиснулся в узкую дверь тайного хода, чтобы, миновав два этажа, оказаться в своих личных покоях. Оттор — вот, что сейчас важно. И сам советник, и те новости, что прибыли в Кевеллу вместе с ним.

***

Дверь в просторную парную открылась неохотно, со скрипом. Еще не сгорбленный беспощадным временем старик подошел к стене и касанием активировал светильник со свет-кристаллом. Его тусклого света едва хватало, чтобы разглядеть толстые бревенчатые стены, гладкие лавки да пучки трав, свисавших с низкого потолка.

— Пар костей не ломит, — устало усаживаясь на широкую скамью, усмехнулся старый Фирл — глава артели каменотесов. — Отдохни, достопочтенная Кейла, погрейся — замерзла, небось. Уж поверь, в наших краях знают толк в гостеприимстве, так что не стесняйся: ешь, пей, отдыхай да грейся. Нам нужно немного подождать Кира, он скоро должен вернуться, да поговорим всерьез. Он хороший мальчик, и станет тебе верным попутчиком, а там, глядишь, и другом.

Фирл, сухими жилистыми руками с жутковатым узором крупных вен не по годам ловко подбросил дров в большую, во всю стену каменную печь. Плотнее укутавшись льняной простыней, он выплеснул ковш душистого отвара на горячие печные камни. Под низкий потолок тут же поднялось облачко горячего пара. Прежде чем проводить в эту необычную комнату пытавшуюся протестовать Кейлу, её переодели, оставив лишь исподнее и такую же, как у Фирла, простыню. В то мгновение, когда сильные руки здоровенного охотника помогли ей выбраться из планера, девушку словно кто-то заворожил, лишив последних сил. Сперва, едва державшейся на ногах пилотессе показалось, что её просто-напросто заперли в темнице. Однако, вскоре к ней присоединился этот странный веселый старичок с озорными смеющимися морщинками в уголках глаз, и страх постепенно отступил. На низком столике перед Кейлой появился горшок с ароматным жарким, заплетенный в косичку хлеб и какие-то крупные коренья в меду. Вместо привычного для островитян вина и сока Фирл предложил Кейле воду, медовое пиво и напиток из северных ягод, особенно полюбившийся девушке. Согревшись и утолив первый голод, она медленно приходила в себя. Фирл с расспросами не спешил. Поняв главное — что перед ним не кто иной, как посол Вольных Островов. Фирл, лишь многозначительно вздохнув, шутливо жестикулируя, изобразил крайнюю степень восхищения отважной девушкой, а потом велел быстренько отвести ее куда-то в баню. Теперь отчего-то развеселившаяся девушка, вспоминая пережитые приключения последних дней, с трудом могла поверить, что все случившееся выпало именно на её долю. Поверить, что она, недавняя ученица, смогла перелететь Синие горы и теперь сидит, замотавшись в простыню, в самой настоящей деревне северян, представляя интересы Островов, для нее оказалось весьма сложно. Уж слишком все случившееся казалось невероятным. Глаза её быстро привыкли к полутьме, а жар, идущий от печи, словно пробирал до самых костей. Фирл снова плеснул на камни пару ковшей душистого отвара, наглядно объяснив, почему эту комнату называли парной. Пилотессу окутал душистый аромат незнакомых трав. Усталость, накопившаяся за последние дни, уходила, испарялась из разомлевшего тела девушки, уступая место легкости и спокойствию. Сидеть полуголой в одной комнате с незнакомцем и потеть было по крайней мере странно, но Фирл заверил, что здесь, на севере, баня — это первое средство против болезней и холода. Поэтому каждого дорогого гостя сперва провожали в баню отдохнуть с дороги, угощали нехитрой едой и лишь потом говорили о делах. Оказалось, что Фирл уже много лет был главой этой деревни — артели, как северяне сами называли свое поселение, а еще он был отличным собеседником. Он, то внимательно слушал девушку, то сам рассказывал забавные истории, заставляя Кейлу смеяться до слез. На неосторожные вопросы неопытного посла островов он отвечал охотно и, как казалось Кейле, по-деревенски прямо и откровенно. Так продолжалось, пока дверь снова не открылась и в парную не вошел крепкий молодой человек.

— Длинного пути тебе, Фирл. И тебе, гость.

— Гостья, Кир, гостья! Зажги свет поярче. Темно, ты же знаешь, что я не люблю эти штуки, — Фирл пересел дальше от печи, уступая место вошедшему охотнику. Кир не заставил себя ждать, коснувшись свет-кристалла, он легко добавил света. — И дверь открой. Проветрить нужно, а то еще не хватало угореть на старости лет. Нужно все-таки топку в сенях утроить, как у рыбарей ставят, а то огонь воздух жрет…

Вошедший Кир, прежде чем сесть у печи, опрокинул на себя ведро воды, нисколько не заботясь, о том, что она залила дощатый пол. В зеленоватом сиянии кристалла девушка заметила на крепком торсе мужчины множество старых шрамов и несколько свежих ссадин. Кир был невысок, но в нем угадывалась сила и природная ловкость охотника. Вообще, насколько Кейла могла судить, северяне не особо отличались от людей юга. Кира, например, вполне можно было принять за гвардейца, хотя из-за обилия шрамов и крепких жгутов мышц он больше напоминал ей бойца тайного полка. Только он был слишком стройным, каким-то сухим что ли, а в остальном — человек как человек: густые темные волосы были коротко острижены, прямой нос, без заметных переломов, которыми щеголял чуть ли не каждый второй гвардеец, карие глаза и располагающая белозубая, точь-в-точь как у Фирла, улыбка.

— Когда он был помоложе, наверное, был красавчиком, — подумалось Кейле. — Вот только скулы немного грубоваты.

— Знакомься, Кир. Это посланница островитян Кейла. Кейла, это Кир, мой ученик, — он только совсем недавно встал на путь вслед за мной, и вот, он уже так далеко ушел от меня, что скоро я потеряю его спину из виду. Это я к тому, что он очень умный мальчик, — Фирл незаметно для Кира подмигнул Кейле. — И я горжусь, что иду рядом с ним.

— Фирл, хватит. Здесь достаточно жарко, чтобы кровь прилила к моему лицу, — охотник скрылся за дверью, чтобы вернуться с подносом с едой и кувшином какого-то напитка. Прикрыв дверь плотнее, он наконец-то устроился на скамье ближе к печи.

— Рад видеть тебя в наших краях, Кейла. Ты красивая. У вас на островах все такие? — глядя прямо в глаза девушке, осведомился охотник. — Так что привело тебя в земли артелей? К нам, кровожадным некромантам?

— Кир, не следует смущать гостью! Разве не видишь, она очень устала с дороги и может не понять твоих шуточек. Кейла, дочка, не обращай внимание на этого лоботряса.

Дверь снова скрипнула — в парную просунулась голова девчонки лет десяти. Безжалостно теребя косу, девчонка с порога сообщила, что кто-то рожает, и Фирлу нужно спешить. Старик, сразу все поняв, поднялся, виновато разведя руки, словно извиняясь перед гостьей.

— Прости, Кейла… Такие дела… Как говорят, «родить — нельзя погодить». Дела есть дела. Новая жизнь спешит вылезти на холод, так что не стоит терять времени, Кейла, а то путь станет еще короче намеченного.

Фирл отошел ближе к двери. Точно так же, как Кир, что-то пробормотав, он опрокинул на себя ведро холодной воды. Задорно крякнув, он отставил ведро и пересказал разговор с Кейлой, уместив всего в пару фраз её долгий сбивчивый рассказ:

— Островитяне просят камень и дают взамен еду. Много еды, которую они готовы нам возить через Синие горы.

— В Синих горах всегда снег — там не пройти. Ты же знаешь, я пробовал трижды. Сомневаюсь, что этот год лучше прочих.

— Да, мой мальчик, через Синие горы, но не через перевалы, а по воздуху. Небо — это хорошо… — Фирл мечтательно устремил взгляд в низкий потолок, словно видел за ним бескрайние высоты голубого океана. — Я уверен, что нам по пути с островитянами. Жизнь у них тоже не яблоки в меду, но с нами попроще станет. Там, за горами, людей поболе живет и гномов до кучи. Тесно, стало быть, им стало. Война вот-вот начнется — гномы с людьми того и гляди зарубятся. Есть там Магнус, Носящим Корону еще кличут, он, вроде, над людьми юга старший — над всеми артелями юга голова. Как только управляется? Тут за одной-то догляда не хватает… Есть там еще два клана гномьих, что в горах, да вдоль западного моря живут. Над ними, вроде, как и у нас совет своих мастеров стоит. Ну и есть острова вольные, которым Магнус, стало быть, не указ. Они в аккурат где-то за Шумным проливом торчат — вот с них наша красавица к нам и прилетела. Чтобы, значит, против остальных стоять проще было, с нами дружить островитяне хотят. Посмотри, что мы можем для них сделать. Ладно? Там еще Кейла бумагу от их старших привезла — посмотри, а то мне глаза ломать не в радость.

— Как все просто. Нам историю и хитросплетение связей знатных родов годами вдалбливали, а этот старичок, стоя на пороге, все на пальца» объяснил. А ведь, если отбросить лишнее, все верно выходит. Кейла, поражаясь, как этот простоватый старик выудил из её рассказа главное, пыталась припомнить, не сболтнула ли чего-нибудь лишнего. Она постаралась собраться, чтобы впредь вести себя как подобает настоящему послу Вольных Островов. Но сил на политические игры решительно не было. Единственное, что ей удалось, так это лучше укутаться в простыню и сесть прямо, приготовившись к разговору с Киром. — Как жаль, что этому всему нас в академии не учили. Инструктор Юрас столько раз повторял, что политика — удел опытных торговцев, и что к торговле тоже дар должен быть… Почему нас этому не учат?

Выглянув за дверь, Фирл обернулся, озорно сощурив глаза, он плеснул на горячие камни печи остатки отвара. В парной немедленно стало невыносимо жарко и душно, так что Кир жестом предложил Кейле выйти на воздух, но оказалось, что дверь снаружи уже подпирала визжащая ватага детворы. Некромант, смеясь, с трудом переборов сопротивление шалопаев, заставил сорванцов сверкая пятками выбежать из предбанника.

— По воздуху? — развеселившийся Кир протянул гостье сухую простыню. В его, заблестевших веселым огоньком, карих глазах легко читалось сомнение. — Это что же за магия такая?

— В ваших краях никто не видел воздушных шаров? — улыбнулась в ответ пилотесса, по-новому разглядывая Кира в дневном свете, ведь за плохим человеком дети гурьбой не ходят. После парной она действительно чувствовала себя чудесно, словно и не было памятного перелета. Сейчас Кейла уже сама сгорала от любопытства, надеясь побыстрее узнать все, что можно о быте и обычаях этой странной артели.

Поняв, что гостья отдохнула, в предбанник вернулась хозяйка дома, которая тут же вытолкала Кира в соседнюю комнату, позволяя девушке одеться в чистую, но непривычную одежду северян. Из-за приоткрывшейся двери, ведшей в дом, послышалось множество голосов. По отголоскам Кейла поняла, что там собралась чуть ли не вся артель. Послышалась музыка, стук расставляемой посуды, смех и песни. Хозяйка пояснила, что сегодня в артели праздник — праздник в её, Кейлы, честь и что всем не терпится побольше узнать о чудесной жизни по ту сторону Синих гор.

***

Магнус быстрым размашистым шагом вошел в свой кабинет, где, преклонив колено, его ожидал воин с рубиновой брошью на плаще. Носящий Корону пересек комнату, усевшись на любимое мягкое кресло, взял с низкого столика спелое яблоко и, жестом отпустив охрану, дружески улыбнулся гончему Короны.

— Заканчивай с этикетом, Оттор, ты слишком усердно служишь мне, чтобы попусту гнуть спину. Садись и рассказывай! — он указал другу на низенький табурет. Гончий терпеть не мог этот образец искусства древних мастеров, так как на нем невозможно было усесться достаточно удобно. Он был уверен, что Магнус нарочно мучает его, но противиться его воле не мог: привилегия сидеть в присутствии Короны была дарована не многим.

— Сир, есть крайне важные новости с Серпа, — Оттор физически не мог откладывать важные дела на потом и сразу приступил к докладу. Он специально не называл Серп гномьим, зная, как Магнус относится к утрате любых земель его далекими предками. Для Короны Серп — лишь временно утерянная провинция. Действительно, Носящий Корону любил и умел мыслить широко, возможно, именно поэтому за время его правления ни одна провинция не взбунтовалась. — Достоверно известно, что гномы удерживают посланницу Островов, некую Кейлу. Она несла бумаги особой важности и неудачно приземлилась в предгорьях.

— Гномы осмелились перехватить послание Короне? Что о нем было известно? — небрежно осведомился Магнус. Оттор не раз слышал, как Носящий Корону отправлял людей на свидание с палачом именно таким безучастным тоном.

— Нет, сир. Но известно, что послание было не Короне, а северянам, — Оттор поерзал, пытаясь удобнее устроиться на проклятом табурете.

Магнус отложил яблоко и внимательно посмотрел на гончего:

— Дальше продолжай все очень и очень подробно, а потом потрудись запечатлеть все на бумаге. Она пыталась перелететь через Синие Горы?

— Да, сир, ее поймали в предгорьях после продолжительного перелета.

— Она смогла перелететь через Шумный пролив и добраться до гор? Весьма похвально для новенькой, — Магнус постарался запомнить имя девушки, как делал всегда, когда дела касались талантливых магов, — Как ты сказал, Кейла?

— Кейла, сир, — Оттор едва заметно улыбнулся. — Она летела не на север, а с севера, и с ней был посланец северян. Гномы не смогли его задержать, впрочем, как и я.

Оттор сделал паузу в рассказе предоставляя возможность монарху принять услышанное. Магнус поднялся и начал прохаживаться взад-вперед по комнате, так ему легче думалось.

— Продолжай, продолжай, я заинтригован.

— Он оказался сильным некромантом, в ваших землях, сир, я не встречал таких людей. Он сумел обмануть меня и с помощью моего же имени, артефактов и денег скрылся по реке. Позже я напал на его след в Тиле, но ему опять удалось ускользнуть. Кстати, в Тиле мне попался еще один интересный маг — Райз, мне показалось, он придумал что-то важное и умудрился не только скрыть это от милорда Бувиля, но и не поведать об этом судному камню. К сожалению, у меня не было времени разбираться… Также есть хорошие новости: нам удалось задержать разведчика Островов, некого Теомира. Именно он встречал Кейлу и северянина в месте посадки, и, так как его подстрелили гномы, мне удалось обменять его на девчонку. Он доставлен во дворец, чтобы вы его лично допросили.

— Я помню твое донесение, если его вообще так можно назвать. Ты писал, что отправил мне какой-то подарок… Я не понял, о чем это и что с северянином?

— Северянин меня ранил. В принципе, мог и убить, наверное, — Оттор посмотрел прямо в глаза Короне, давая понять, что не видит в этом ничего из ряда вон выходящего, хотя сам, конечно, еще не смог примириться со случившимся. — Он, по всей вероятности, будет пробиваться к Островам, раз уж прилетел к нам с их пилотессой. С вашего позволенья, я хотел бы отправиться в Общий город, чтобы, наконец-то, достать его. Похоже, он станет крайне важной фигурой в игре за север… Ну, а «подарок» прибыл с опозданием. Доставлять его небоходом было безумием. Гномы бы завернули прямиком на Рукоять Серпа… Ну, а лошадки не так быстры, как я. Он ждет аудиенции, сир.

Магнус подошел к окну, из которого открывался вид на цветущий внутренний сад и подвел итог своим недолгим раздумьям:

— Оттор, завтра же ты тайно летишь в Оград. Прокатишься за мой счет в лучшей каюте небохода. Сегодня ты мне нужен здесь. Сейчас идешь прямо к моему лекарю. Затем напишешь подробный отчет обо всем. Пиши, не выбирая выражения — береги время. Вечером зайдешь ко мне еще раз, я передам тебе личное послание одной безумной гордячке. Доставишь его ей в руки, — монарх хлопнул в ладоши и в кабинет вбежала стража. — Помогите господину Оттору не забыть посетить моего лекаря и проследите, чтобы ему никто не мешал отдыхать до вечера.

***

На вид посланнице островов было от силы лет двадцать пять, скорее даже около двадцати. Почему островитяне послали только ее, без мужчин, Фирлу было совершенно непонятно. А на это, как и на все остальное в жизни, должны были быть простые, если не разумные, то хотя бы понятные причины. Фирл все же сам прочел верительные грамоты чужеземки. Благо, по ту сторону гор так же, как и на севере, разговаривали на общем языке. Когда к нему привели ослабевшую, замерзшую девушку, гордо скрывавшую страх перед нашедшими её охотниками, глава артели сразу понял, что там, откуда она родом, она была не из последней семьи. Попасть в артель случайно она в любом случае не могла, да даже и упади она на голову Фирла вместе со своей деревянной птицей, Фирл всё равно был бы ей рад, как дочери. Как и полагалось, глава артели каменотесов распорядился приготовить гостевые покои, затопить баню и устроить праздник, не жалея запасов мяса. Зная Кира, Фирл был уверен, что уж он-то вернется с богатой добычей. Как-никак случилось настоящее чудо. Оказалось, что по ту сторону гор тоже живут люди. Сам же Фирл занялся приготовлением отвара — его гордости, который он окрестил «отрадой путников». Вдыхавший его пары, быстро переставал чувствовать усталость, становился добрее и, что немаловажно, сговорчивее. Возможно, эта немудреная хитрость хозяина и помогла Кейле почти сразу довериться Фирлу, рассказав о реальном раскладе сил по ту сторону гор. Ну а главная цель чудесного появления девчонки тоже проста и понятна. О чем и было витиевато, но доходчиво написано в переданных пилотессой бумагах. Глава артели жил долго и уже прошел по пути так далеко, что не стыдился оглянуться назад перед его концом. Он помнил пересказы историй прадеда о том, каким был мир до того, как вода поднялась и все стало другим. Поэтому он очень ясно увидел тропинку, по которой за ним пойдут если не все, то многие из вверенной ему артели.

Путь Фирла петлял по просторам тайги, по склонам гор и даже волнам Студеного моря, но ни разу так и не вывел его к жарким землям. На суше горы стеной отделяли артели от остального мира, а в морях северный ветер не давал даже самым лучшим рыбарям пройти через россыпи рифов. Вернее, ни один из храбрецов не смог вернуться назад. Ветра, что бушевали возле Северных ворот — самого узкого пролива, отделившего безжизненные северные островки архипелага Вольных островов от высокого берега материка, — никогда не позволяли северянам узнать, что скрыто за частоколом Синих гор. Все изменилось не так давно, в тот день, когда к артели вышли гномы. Тогда-то Фирл и узнал, что к более богатым землям теперь можно пройти через «Гномий лаз» — длинную чреду пещер и тоннелей, проложенную подгорными мастерами. Вход в Лаз гномы стерегли пуще собственного глаза. Они охотно торговали с артельным людом, но наотрез отказались пускать кого-либо через горы, не объясняя причин. До недавнего времени Фирл никак не мог понять, почему. Но теперь-то он знал наверняка. Знал, и поэтому злоба к слишком сытому югу росла в нем, расцветала, словно ведьмин цветок на болотах, а это было не дело. Фиолетовый мир не любит мрачных мыслей, а принимать роды с тяжелым сердцем уж точно совсем никуда не годилось, поэтому Фирл «выхаживал» злобу, слоняясь по двору. С каждым шагом его разум становился немного чище и яснее. Успокоиться окончательно Фирлу удалось только после того, как он осознал, что со вполне сносного вчерашнего дня ровным счетом ничего не изменилось к худшему. Напротив, глава артели теперь был уверен, что скоро, через год-другой, артельный люд заживет по-новому. Всем обязательно станет легче и теплее: и Северу, и Островам. А вот жадность тех, кто не отдает малого, имея многое, должна быть наказана по законам Севера. Гномы слишком долго жировали за счет северян, да и, Тень их возьми, у артели рыбарей до сих пор умирают дети из-за нехватки овощей и фруктов в то время, как эти недомерки смеют торговать так, как будто у самих дети голодают…

— Решено, артель каменотесов отвернется от гномов. Будем разговаривать, если только они сами стукнут в дверь с низким поклоном. Голод целого края из-за жадности сытых? — Фирл успокоился как всегда быстро. Его мысли обрели стройность и ясность, и он усмехнулся:

— Правы были предки… Сытый голодному не товарищ. Может, они действительно никогда не испытывали настоящий голод?