По прозвищу «Самурай»

Андрей Царев, 2021

Кто я? Как меня зовут? Почему я очутился в лесу с самурайским мечом в руках, а за мной охотятся средневековые бандиты? Все просто, ты преступник, и у тебя был выбор, или отбывать длинный срок в тюрьме, или попасть в Игру. Смерть уже идет за тобой по пятам, вот только по зубам ли ей такая добыча? Ведь ты – капитан легендарного подразделения «В», да к тому же мастер клинка и победитель турнира «Битва наций».Содержит нецензурную брань.

Глава 7. Добровольно в рабство.

Дальше все происходило будто во сне. Я сидел за столом, мимо меня ходили дружинники, унесли труп этой проститутки, других женщин увели, а со мной остались четверо стражников, двое из которых смотрели за мной, а двое других обыскивали комнату. Потом меня вывели в зал, где я только что пил пиво и ел шашлык. Таверна опустела, всех любопытных выгнали, у двери стояли дружинники с мечами и в кольчугах. Мой меч и кинжал сразу отобрали, хорошо ещё, что руки не связали. Я так и сидел, ловя на себе осуждающие взгляды стражников и работников заведения. Потом в дверь зашел мой знакомый дружинник Ваня и тут же вылетел, как ошпаренный. Наверное, не хотел со мной встречаться. Значит, город он мне завтра не покажет. Да и вообще, вряд ли я увижу город. Вот городской эшафот точно увижу, провезут по темным улицам и тихо вздернут. Почему мне не связали руки? Почему так напряжены дружинники? Наверное, это очередной эпизод безумной игры, по идее, я должен попытаться бежать. Мой меч лежит далеко, до него добежать не успею. Он у входа в таверну на столе, вместе с моей кольчугой и деньгами.

Хватит раскисать, мы ещё повоюем. Рядом со мной на стене висит щит с гербом, красно-синий. Чуть в стороне к стене прибит меч, можно попытаться схватить его, должен оторваться. Рядом со мной двое, они не бойцы, от стражников я ощущаю запах страха. Вон тот, жирный, с редкими усиками, потеет и воняет, и рука у него немного подрагивает. Еще бы, это тебе не беззащитных рабов резать. Есть ли тут, кстати, рабы? Может, меня не повесят, а продадут в рабство? Надо сейчас начинать, пока есть возможность. Двое около меня стоят, двое у двери. Окно большое, я легко могу в него пролезть. Ударить того, жирного, потом второго, он тоже явно не атлет, среднего роста и костлявый, с осунувшимся лицом. Они даже мечи вытащить из ножен не успеют, только вскочить, одного бью рукой в подбородок, другого ногой в пах. Я уже напрягся, но в этот момент дверь в таверну открылась, и вошли те самые трое господ чехов, которые час назад требовали правосудия для меня. Что ещё за на…

— Ага, попался! — радостно проговорил тот самый старший из них, с бородкой, — теперь ты не уйдешь от правосудия.

Он о чем-то тихо поговорил со своими спутниками, а потом обратился к сторожившим меня дружинникам.

— Его нужно отвезти в городскую тюрьму, завтра на ратушной площади в северном районе проведем расследование, суд и казнь!

Я приготовился, чуть привстал со стула, опираясь на носки ног, но в это время дверь опять открылась, и в зал вошел высокий лысый человек, в длинной синей рубахе и красных штанах, пояс из дорогой кожи опоясывал его, и на перевязи на поясе висел длинный меч, рукоятку которого украшали драгоценные камни. Оружие явно декоративное, которое должно больше заявлять о статусе его владельца, чем рубить и колоть. Сзади шли дружинники, среди которых я краем глаза увидал того самого Ивана. Вот не везет, так не везет, теперь все насмарку, теперь точно не сбежишь.

— Мы забираем этого преступника, — снова на ломаном русском проговорил чех, тыкая в меня пальцем и обращаясь к вошедшему в таверну лысому здоровяку.

— С хера ли? — улыбнувшись, ласково пробасил лысый. Скорее всего, это и есть тот самый местный князь, великий и ужасный, собственной персоной прибыл.

— Он убил женщину в таверне, это дело подсудно городскому суду, — заявил господин с козлиной бородкой и топнул ногой в сапоге с острым носом по деревянному полу таверны.

— Он сегодня как прибыл в город, написал заявление на вступление в мою в Дружину, и я его принял, — невозмутимо ответил чеху лысый, и слова его эхом прогромыхали в ставшем тесным от такого количества народа зале таверны, — а судить моих дружинников могу только я сам, таков Закон.

Чех снова зашептался со своими двумя спутниками, наверное, переводя им слова Князя, а у меня появилась надежда. С одной стороны, какая разница кто тебя повесит, с другой, этому князьку тоже без разницы. Не стал бы суетится из-за пустяка. Скорее всего, тут в другом дело.

— Я сам завтра тщательно все расследую и вынесу ему приговор, вы можете быть свободны, — гаркнул князь, отмахиваясь от стоявших особняком чешских гостей.

— Покажите заявление в Дружину? — неожиданно сказал чех. Видимо, кто-то ему посоветовал не уходить а настаивать на своем, кто-то из спутников.

— Ща, — рассмеялся ему в лицо князь, — ща метнулся и принес тебе все. Не наглей, Антонин, забирай своих хохлятских шкурок и вали отсюда. Ты на нашей территории не хозяин. Где они? — сверкнул глазами Князь на своего подручного.

Странно, но рядом с высоченным лысым начальником и командиром был невысокий кудрявый, черноволосый толстячок в очках. В руках у толстяка была… Нет, не сабля, а папка. Красная папка с документами и ручка под гусиное перо.

— Они опрошены, все с Северного форта, в чешском анклаве живут. Все с Украины, добровольно прибывшие, несколько дней назад, — отчитался кудрявый толстячок, — и все говорят, что Антонин заплатил им. Вольнонаемные трое, из Украины. Подосланы проститутки к нам, не иначе. Можно продолжить дознание, но тут придется с пристрастием допросить, товар попортится однако, — вздохнул очкарик и причмокнул языком, — а жалко, такие крали…

— Довольно, — оборвал его лысый. А потом обратился к чеху, — слышал? — и поднял вверх указательный, — Антонин, вали, говорю, я сам разберусь и сообщу вам о своем решении, иначе придется твоим шкуркам попортить шкурку, — улыбнулся своей шутке лысый гигант.

Чехи, как один, ушли из таверны с гордо поднятой головой, снова громко хлопнув дверью. Князь оглядел присутствующих, сделал жест рукой, чтобы все вышли, в том числе и стоящие около меня стражники, дождался, пока за последним дружинником закрылась входная дверь, и пристально поглядел на меня. Морщинистое лицо, лет можно дать и пятьдесят, и шестьдесят. Рост около ста девяноста сантиметров, широкоплечий, мощная шея. Скорее всего, бывший борец. Чёрные густые брови, усы, как у Чапаева, глаза смотрят холодно и с прищуром. Массивный раздвоенный подбородок будто высечен из камня, и только уголки губ будто улыбаются немного.

— Я слышал, ты из «Вымпела»? — спросил меня Князь.

Я кивнул, и он продолжил:

— Меня зовут Сергей Юрьевич, я тут главный в русском гадюшнике. Сам бывший начальник УБОП, статья двести восемьдесят шестая, девять лет. Полтора года как здесь, сам все это начинал, — князь шлепнулся на стул, и тот заскрипел под таким весом. Потом он увидел кого-то за стойкой бара и погрозил кулаком.

— Я сказал всем выйти, тебе особое приглашение нужно? — грозно пробасил он на кабатчика, — по кой хрен баб пустил?

— Так это, они же, — залепетал хозяин таверны, — это же как бы…

— На хрен пошёл! — рявкнул Сергей Юрьевич и махнул рукой, — одни долбо@бы вокруг, пока кулаком не дашь, так и будут мямлить, Сергей Юрьевич, бля, Сергей Юрьевич… Будем надеяться, что ты не такой, — и он снова пристально посмотрел в мои глаза.

Я взгляда не отвел, смотрел будто куда-то за дверь, сквозь сидящего напротив меня Князя.

— Вася, — гаркнул Сергей Юрьевич, не отрывая взгляда, и в зал с улицы тут же прибежал тот самый толстый писарь с красной папкой, — дай бумагу, — протянул Князь руку, и очкастый достал из папки лист формата А-4 почему-то жёлтого цвета.

— Подписывай, — положил лысый лист передо мной, а Вася услужливо протянул ручку.

Я взял гусиное перо, которое, на самом деле, было обычной шариковой ручкой, только издалека его можно было принять за перо. Интересно, а почему нет чернильниц? Могли бы тоже поставить для антуража. Что у нас тут написано?

Я, Антон Владимирович Сандунов, или «Самурай», под этим именем зарегистрирован при переходе на территории Западного Форта, прошу принять меня в Дружину Князя Русского Сергея «Медведя» Косолапова. Обязуюсь стойко переносить все тяготы и лишения службы, строго и прилежно исполнять все приказы и распоряжения Князя и вышестоящих командиров, защищать и беречь все то, что нам дорого в нашем городе и в русском анклаве, обязуюсь с честью и гордостью носить имя Дружинник. Я понимаю, что нарушив свое слово, я стану изгоем и буду всеми презираем. Слава Великому Князю Сергею «Медведю» Косолапову! Дата, фамилия. Осталось только подписаться и вступить в добровольное рабство. Я на секунду замешкался и оторвал глаза от документа.

— Воля твоя, — усмехнулся Косолапов, — или идешь ко мне в Дружину, или я могу позвать Антонина, и он тебя увезет на суд. Ну а там суд будет недолог и исход, думаю, нам с тобой понятен.

Пауза повисла в таверне, только был слышен стук моего сердца. Размеренный, тук-тук-тук. А потом заскрипело перо, это я выводил свою подпись под текстом на желтой бумаге. Князь Медведь взял бумагу, посмотрел, кивнул головой, передал её Василию, который сразу убрал в папку и вышел. Тут же в таверну зашли ещё с десяток человек, а князь встал, потянулся, будто у него болела спина, поправил свой меч на поясном ремне и, обращаясь к кому то из дружинников, сказал.

— Отведите его в казарму, нечего тут околачиваться. Оружие и вещи пока не давайте, завтра я свой суд чинить буду, — и, повернувшись ко мне, подмигнул.

Когда Сергей Юрьевич шел к двери, я поймал себя на мысли, что он немного косолапит, чем в действительности напоминает медведя. Руки слегка свисают вперед, голова смотрит вниз, идет так неторопливо, но шаги большие, поэтому кажется, что идет человек быстро. Да, непростой князь тут, к чему все это? Для чего я ему понадобился, и что за суд он завтра устроит?

В казарму дружинников мы шли как бы под конвоем, а как бы и нет. Впереди двое бойцов, сзади двое, вокруг темнота непроглядная, только посторонние звуки, ворчание, ругань где-то вдалеке, лай собаки, храп лошади. Рядом семенил Ваня, и постоянно что-то трещал мне на ухо.

— Да, Тоха, я еле успел. Хорошо, что Сергей Юрьевич на месте оказался и выслушал меня, сейчас бы увезли тебя в городскую тюрьму, а оттуда уже не вытащить. Как увидел, что тебя приняли, сразу побежал к нему.

Я шёл, молча кивая и глядя по сторонам. Мы подошли к крепостной стене, но в башню не зашли, рядом стояло деревянное строение, похожее на армейскую казарму. У входа стоял часовой с алебардой, далее по коридору — двое с топорами, как будто дневальные.

— Новенький, под судом, — пояснил им ведущий впереди нашей процессии бородатый дружинник, и дневальный с рябым худым лицом кивнул.

Видимо, такое было не впервой. В казарме стоял запах пота, конины, слышался чей-то храп из дальнего угла. Собственно, все как обычно. Мне даже это напомнило мою срочную службу, ничего не поменялось ни в средние века, ни в наше время, и не поменяется в будущем. Мне показали кровать у стены, подальше от окон.

— Сюда падай, завтра определимся, — буднично сказал старший у дружинников, зевнул и удалился.

Другие стражники походили немного, а когда я, сняв ботинки, лег на жесткую деревянную кровать, тоже отошли к окну, сели на свободные кровати и начали о чем-то шептаться. Внезапно, в полумраке казармы, передо мной появился Ваня с бумажным пакетом в руках, придвинул табурет к себе и сел на свободную кровать рядом.

— Не спится? — подмигнул он, выставляя на стол кувшин с непонятным пойлом и нехитрую закуску — луковица, помидор, кусок ржаного хлеба и шмат сала.

Я поднялся и присел на кровати напротив него. Тут же на импровизированном столе появились две железные стопки, и Иван быстро набулькал в них коричневую жидкость.

— Мне сказали, крепкие напитки под запретом, — покачал я головой, — только пиво умеют производить.

— Под запретом, — кивнул Иван, — а то нажрутся и давай драться на железках, — хлопнул он себя по боку, на котором висел короткий меч, и ехидно хихикнул.

— Понятно, — вздохнул я и добавил, — накосячил много сегодня.

— Все косячат, особенно по перваку, — усмехнулся Иван, — мы все тут не просто так, все за свои косяки. Нет, хватает и дураков, кто добровольно лезет, вот как те шлюхи, что тебя убить хотели. И Кабатчик с ними в доле, как пить дать, вот Сергей Юрьевич тебя сюда и отправил, от греха подальше.

Подводят этого Ваню ко мне, к гадалке не ходи, подводят, типа другом сделать хотят. В принципе, Иван мне приятен, он какой-то искренний, без наигранности. Интересно, как он тут оказался?

— А ты, Ваня, за что тут? — спросил я, косясь на стопки.

— В казарме пить нельзя, конечно, — понял мой взгляд Иван-дружинник, — но сотник сказал, тебе лучше стресс снять, не повредит. Первый и последний раз, как говорится.

Проигнорировал мой вопрос? Ладно, подождем и повторим через некоторое время. Те двое, что привели меня в казарму, уже храпят на своих койках, прямо в кольчугах, оружие — длинные мечи — на полу валяется. Если я захочу сбежать, то сейчас самое время. Но бежать отсюда я не собираюсь. Мне некуда бежать, я второй день в этом новом мире, попаданец, сука, хренов.

— Я двоих осбэшников застрелил, — Иван махнул стопарик, закусил кусочком хлеба, достал нож и мелко нарезал сало на табурете, — вот такие дела, братуха. Кстати, за что ты эту бабу-то завалил? — как бы невзначай, между делом, задал он вопрос.

— Да не специально вышло, — я тоже протянул руку, взял стопку и махнул.

Пропади всё пропадом, почему-то подумалось мне, сгорел сарай, гори и хата. Глупо все вышло, непрофессионально, по-дурацки. Вот она, медовая ловушка. Во всей красе. Сколько о таком говорили нам? А я хорош… Сначала баб пустил, теперь пью с Ваней в казарме самогон. Ах, хорошо пошла! Не горькая, почти как вискарика хорошего стопку хлопнул. Я в Чехии сливовицу местную попробовал, так дерьмо дерьмом, на мой взгляд. Хотя чехи хвалят же и пьют. А это виски, ей богу, Ваня принес нам виски, Джек Дениэлс, ну точно, его вкус. Сразу потеплело внутри, будто натянутая струна, готовая вот-вот лопнуть, расслабилась. Я взял кусочек сала, нарезанного моим собутыльником, и отправил его в рот.

— Шлюхи красивые, засмотрелся, думал, посижу, поговорю, может, что интересного про это место расскажут, — прожевав, начал я свой рассказ, — ну сидим, вино попиваем, смотрю — мне в стакан что-то сыплют, за руку схватил и влил этот стакан ей в рот, чтобы неповадно было. Думал, снотворное, а вон как вышло, — я вздохнул и потер горевшие виски.

Вообще, всё лицо горело, будто обветрилось. Появилось ощущение, что всё это происходит не со мной, будто кто-то другой играет вымышленным персонажем в ролевой игре, а я со стороны наблюдаю и радуюсь или огорчаюсь. Сделал что-то хорошее персонаж — отлично. Накосячил — сейчас перезапустим игру, и по новой!

— Понятно, — буркнул Иван, — завтра на суде Юрьичу так и скажи, думал, снотворное — и точка.

Ваня разлил по второй, я уже хотел было отказаться, много пить не входило в мои планы, неизвестно, во сколько тут подъем, но новый знакомый опередил меня.

— По последней и будет, мне на дежурство бежать надо, на стены сейчас полезу, через тридцать минут.

Интересно, откуда у него часы? Вроде бы на руке нет ничего, а время знает. Будто из кармана что-то доставал и смотрел.

— Слушай, Вань, — решился я поддержать разговор, — а за убийство любого человека тут смертная казнь?

— Ваще нет, — покачал головой дружинник, — только за бабу сразу вешают. Баб очень мало, а шлюхи в цене. Нужны они тут всем, понимаешь, — подмигнул мне собеседник и сладко улыбнулся, — убил бабу — тебя повесили, как-то так.

Выпили молча, Иван убежал, забрав с собой бутылку и закуску, а я прилег на кровать. Как ни странно, выпитое подействовало, как раз «сонная доза». Только моя голова коснулась подушки, как я провалился в глубокий сон. Снился мне почему-то собор Архангела Михаила. Лес вокруг, гора и этот собор. К чему такой сон, непонятно, но команду «Подъем» я не прозевал. Четко, как когда-то в армии, вскочил и понял, что одеваться мне не нужно. Я спал в одежде, второй день подряд.

Конец ознакомительного фрагмента.