Защищая горизонт. Том 1

Андрей Соболев, 2020

Куда приводят мечты? Пытаясь спастись от ужасов погибающей планеты, остатки человечества прячутся под землю и запирают свои разумы в машину виртуальной реальности. Так люди хотят начать всё заново, построить новый идеальный мир и отречься от ошибок прошлого. На защиту мечты о светлом будущем встаёт специальная служба Cтражей, призванная следить за любым отступлением от идеалов, вплоть до устранения нарушителя. Но что если все мечты оборачиваются кошмаром, от которого уже не сбежать, как от покинутой когда-то реальности? Одному из Cтражей по имени Стил предстоит ответить на этот вопрос.

Пролог. Дом несбывшихся надежд

А вы видите сны? Цветные или блеклые отголоски далёких миров, забавных и опасных приключений, манящие истинных героев перинных замков. Что это? Другая Вселенная, планета, реальность или иная жизнь? Возможно, у каждого на этот вопрос готов свой ответ. Многие стремятся вырваться из серых и тоскливых будней, забыться ярким сном, мечтой, улететь как можно дальше от забот и невзгод, от вездесущей пыли дорог, злости и ненависти окружающих его людей, от офисного рабства и бытовой рутины, а может, от самого себя. В этой доброй для них Вселенной они находят то, о чём мечтали, о чём думали целыми днями, скрываясь в собственных мыслях от града давящих и злобных атмосфер. Возможность окунуться в детство, вспомнить свои игрушки, друзей, весёлые забавы. Вспомнить, как всё было легко и ясно, как солнце светило ярче, шутки были смешнее, а люди добрее. Вспомнить, к великому детскому разочарованию, и все свои несбывшиеся мечты.

В этой придуманной сказке можно стать капитаном быстроходного судна, грабить торговые караваны, смело идущие на верную погибель, смотреть одноглазо на мир и чувствовать полкилограмма щебечущей важности у себя на плече. Ах, вот были времена! И только сонное королевство позволяет, наконец, воплотить все наши детские мечты. Вот мы стоим на деревянной палубе, омываемой грозными и холодными морскими волнами, пена вздымается до самой кормы, а мачты жалостно скрипят, пытаясь удержаться на небольшой пиратской шхуне, которую безжалостно бросает по диким и своенравным волнам Карибского моря. Всё тогда в мечтах, в мыслях, казалось легко, прекрасно и естественно. Только успел представить, а шторм уже утих, как по велению Посейдона. Гладкая и тихая гавань теперь утопает в лучах заходящего солнца, в руках верная шпага, в крови целая бутыль отвратного рома, а перед кормой испанский фрегат грозно ощетинился парой десятков чёрных как смоль пушек. Вот оно, то мгновение, миг триумфа каждого ребёнка, когда он чувствует себя на вершине мира, центром Вселенной, богом своего нового мира. Взмах шпагой рассекает тягучий и солёный морской воздух, гремят одобрительный возглас верной команды и наполненный до краёв истинным счастьем, бравый и отважный крик семилетнего капитана: «На абордаж!», и…

Вот оно — чудо! Мы переносимся в земли великого дракона: злобного, огромного и по стечению обыденных обстоятельств чуточку слабее и ничтожнее, чем наш юный герой. Сны — великое изобретение природы, они позволяют не только уйти с головой в собственный выдуманный мир, но и прожить там свою истинную жизнь, ту, которую ты хочешь и выдумал сам, а не ту, что тебе навязывает порочное общество. Будь сильным, будь наглым, топчи любого, кто встал на твоём пути, — вот догмы нового мира. Тебе вторят: ты должен быть взрослым и подчиняться лишь безумному порядку вещей, делай то, делай это, подчиняйся, подчиняйся… А где же место для детской мечты, место для собственного справедливого мира? Оно, к сожалению, только там. Забыть весь мир, заботы и хлопоты, отринуть бесконечные проблемы… Здравствуйте, перина и плюшевый мишка, только здесь я могу снова побыть ребёнком и ощутить хотя бы до утра, что солнце снова стало ярче, а люди добрее. Вперёд, мой верный конь, принцесса не будет ждать слишком долго, дракон обязан быть повержен! Это мой мир и мои правила!

Люди постепенно превращаются в зомби, в полуживые ходячие тела со стеклянными и опустошёнными взглядами. Каждый день навязчивая невидимая длань ведёт нас по рельсам повседневности, разрушает разум, ломает психику, превращая нас в бездушные автоматы. Мы потеряли вкус к жизни, к творчеству и хотим только одного: чтобы блеклое солнце поскорее зашло за горизонт и можно было вновь сбежать в свой истинный дом и немного помечтать. Новый мир исполняет все заветные желания: ребёнку, что мечтал о море и драконах, вручает саблю, корабль и верного скакуна, а повзрослевший юноша получает свой первый опыт любви в компании той, о ком он грезит по ночам. Но этот дар доступен не всем.

Сны — это отражение нас самих, наших желаний, тайных помыслов и страхов. Этот мир, как изнанка сознания, выворачивает наружу и показывает человеку его истинное Я, которое он не ведает, усиленно прячет или не хочет знать. Это воодушевляет, удивляет, но в большинстве своём очень пугает человека. Все привыкли носить маски на бездушном карнавале жизни, скрывать за ними своё эгоистичное и мерзкое чудовище, что прячется за ширмой и разрывает изнутри, пытается прогрызть маску и стереть лицемерную улыбку с лица хозяина. Порой люди боятся самих себя, закрывают глаза на своё тщедушное нутро, неспособное обуздать звериные инстинкты, бегут от правды и рисуют маски на зеркалах. Для таких людей сон — это свой маленький ад, тёмный и жгущий душу личный кошмар, приходящий каждую ночь и рассеивающийся со спасительным горном заведённого будильника. Обычно в такие моменты сознание вытаскивает на свет все потаённые страхи и тёмные помыслы, скрытые в самых дальних уголках разума. Это своеобразное зеркало, справедливый суд, учиняемый сознанием, где главным мерилом для человека служит чистота его собственной души. Для одних — это бегство от ужасов жизни в лучший мир, а для других — это муки совести, пытки страхами и желание вырваться из оков правосудия в такую блаженную для них реальность, где они давно примирились с собой.

Вы спросите, а почему я столько думаю об этом? Возможно, потому, что отдал бы всё, чтобы ещё хоть раз взглянуть на этот дивный мир, испытать чувство всевластия, сладость полёта и наслаждение от безграничных возможностей. Я не боюсь ни мук совести, ни тайных желаний, ни потаённых страхов, пускай даже это, но хотя бы ещё одну ночь провести в этом мире. Я устал от небытия и темноты, что пожирают меня, медленно и усердно обгладывая до костей каждую ночь, стоит мне только закрыть глаза. Ужасное чувство. Полное непонимание, состояние прострации, тоски, ненависти, страха, скорби, всего сразу и ничего одновременно. Пустота окружает меня сейчас, вчера, всегда. Каждую ночь я опускаю голову на подушку и молю всех богов, Систему и Техников, что её поддерживают, сделать хоть что-нибудь, разорвать порочный круг погружения в бездну. Но что бы я ни делал, как бы ни молился, стоит мне только закрыть глаза, приходит она — Тьма.

Кромешная тьма окружала меня и в данную минуту. Тягучая, всепроникающая, она будто покрывала с ног до головы, проникала во все поры и ласкала каждую косточку и каждую клеточку тела. Я не знал, где нахожусь и что здесь делаю. Тьма была настолько густой и непроницаемой, что слепила своей чернотой, выжигала глаза. На секунду я подумал, что ослеп. В бесплодных попытках разглядеть себя я подносил руки к лицу, натужно напрягал глаза, но все старания были тщетны. Иногда мне начинало казаться, что я что-то вижу, какую-то тень, очертание самого себя, словно отражение в бездонном зеркале, но я не был полностью уверен. Здесь ни в чём нельзя быть уверенным. Я пытался ощупать себя, но не получалось. Невероятное чувство: я знал, что у меня есть руки, но не мог ничего поделать, как будто они существовали только в моём сознании. Но они есть, где-то там, передо мной, я знаю точно, просто не вижу их! Ведь так? Тихий шелест безумия подкатывался к моим невидимым ногам. И где я? Пытаясь осмотреться, беспомощно вращал головой или, по крайней мере, думал, что вращаю. Хм, странно. И, вообще, на чём я стою? И стою ли? Может, это бездонная пропасть, и я падаю вниз… Хотя нет, не похоже. Пола не было видно, но я мог поклясться, что ощущал, как твёрдо стою на ногах. Но в этом снова нет никакой уверенности, как и в том, что делать дальше. Идти страшно, да и куда? Вперёд? А вдруг там обрыв? Назад? А если я стою спиной к обрыву? Ну уж нет, останусь тут, скоро этот кошмар закончится, зазвонит будильник и вырвет меня из мглы бессмысленного страха.

Тишина. Как же здесь тихо. Такое чувство, что весь мир просто выключили на время и он замер в ожидании нового рождения. Может, проблема не во мне и не в моих снах? Вдруг вся Система просто отключается на ночь? Нет, я снова брежу. Боже, что творится с моим сознанием в этом месте, какие-то глупые мысли, несвязные действия, что происходит со мной? Да ещё эта невыносимая тишина, ну почему здесь так безмолвно? Ни единого звука или шороха, всё мироздание, похоже, застыло в мёртвой темноте безвременья. Даже слышно, как гудит сама тишина, неспешно протекая сквозь голову, или это Тьма говорит со мной? Я схожу с ума. Я пытался изо всех сил закричать, хотел впервые в жизни громко и грязно выругаться, но Тьма в ответ лишь немного вздрогнула, но не нарушила свой покой.

И вот так каждую ночь. Я закрываю глаза и исчезаю, буквально падаю в небытие. Что это? Какой-то своеобразный сон? Кома? Или, может, меня отключают от Системы на время, пока я сплю? Возможно, так делают с каждым, чтобы сэкономить ресурсы на обработку. Правда, гениально? Нет, мой разум снова уносит ветром бредовых мыслей. А вдруг это такое проклятие? Мы пытались уподобиться богу, уйти из-под его опеки, создать свой собственный мир внутри его творения, разрушить естественный ход жизни, бороться со смертью. Мы возжелали стать равными ему, и это наше наказание. Но почему он наказывает именно меня? Из-за моей профессии? Всё может быть, хотя Техники убеждали, что это естественные проблемы, которые бывают у многих после процедуры Отречения. Говорили, что это временно, всё само собой наладится, и сны обязательно вернутся. Надеюсь, что так. Не знаю, сколько ещё смогу терпеть эту Тьму в себе каждую ночь. В конце концов, я сам принёс эту жертву, когда решил взойти на высшую ступень служения Системе и согласился пройти Отречение. Интересно, а…

Кап.

Что это? Мне послышалось или…

Кап.

Вот опять. Звук падающих капель так резко и неожиданно громко ворвался в тишину, что я опешил, испугался и чуть не вскрикнул, хотя это всё равно не имело смысла. Я замер и прислушался. Такое на моей памяти было впервые. Прогресс! На короткий миг меня даже озарило внутренней теплотой от нахлынувшей радости. Может, вот оно?! Может, это сон пытается пробиться сквозь масленый покров темноты, как спасительный лучик доброго солнца после долгой полярной ночи?

Кап!

Я вдруг отчётливо почувствовал воду у себя на лице. Похоже, капает откуда-то сверху. Я принял волевое решение, всеми силами заставляя себя посмотреть наверх. Меня сильно тряхнуло, и я почувствовал, что куда-то проваливаюсь. Пол качнулся под ногами и опрокинулся, отбрасывая меня в темноту… и глаза открылись навстречу хлынувшему свету.

* * *

Зрение постепенно возвращалось, неохотно вырываясь из цепких лап темноты, свет становился менее ярким, объекты обретали всё более чёткие границы, а разум креп. Всё то, что совсем недавно во сне казалось чем-то важным, значительным, очередной гениальной идеей, в мгновение ока начинало таять и рассыпаться на сонм никчёмных и до жути смешных мыслей. С каждой секундой они продолжали растворяться и утекать обратно в скрытые уголки разума. Сознание пыталось пробудиться, вырваться из небытия, я практически ощущал, как постепенно включаются и разгоняются все участки мозга.

Вскоре свет окончательно померк, а в комнате воцарился серый, тоскливый и давящий в груди полумрак. Но первое, что я увидел, — это не привычный для меня серый бетонный свод потолка, что являлся каждое утро и напоминал о цветах реальной жизни, а из остатков сонного тумана выплыло до боли знакомое лицо. Оно склонилось надо мной, скорчило недовольную гримасу, полную злости и презрения, но в то же самое время источало некую дружескую ненависть, ненастоящую, так можно злиться на закадычного приятеля, снова забывшего вернуть тебе любимую вещицу. И, вообще, разве не здорово смотреть на прелестную девушку, пытающуюся строить из себя назидательную мать, которая с укором будит своего непутёвого сына в школу? Меня всегда умиляло, когда Кира злилась на что-то, она так очаровательно хмурила брови и закатывала глаза, что иногда хотелось специально разозлить её чем-то, покапризничать как дитя малое или подшутить над ней. Пускай мне уже много лет по меркам внешнего мира и давно пора завести собственных сыновей, водить их в школу, поучать жизни, но порой так хочется почувствовать себя ребёнком. Возможно, так мы пытаемся убежать от тяготеющих проблем, найти утешение там, в беззаботном и почти забытом прошлом, когда из всех забот была только одна: как заполучить очередную игрушку.

Даже сейчас, когда моя напарница пыталась выразить на лице всю гамму чувств и слов, что ей хотелось высказать мне, она всё равно не утратила своей женской красоты, детской непосредственности и внутренней энергии, а также невероятной притягательности. Никогда не понимал, как ей это удаётся. Другие стараются изо всех сил приблизиться к идеалу, который, похоже, известен и понятен только им одним, правят свою внешность, накладывают тонны макияжа, покупают дорогостоящие заплатки по коррекции виртуального образа, почти с нуля переписывают себя. Но ничто не способно заменить невероятного внутреннего тепла, что может исходить от человека, и оно дороже любых изменений. Кира — одна из таких уникальных личностей. Она не пользовалась косметикой и не особо следила за собой, прямые тёмные волосы всегда были небрежно подстрижены под каре, я бы даже сказал, обгрызены и нелепо уложены. Волоски то и дело пытались жить своей жизнью и топорщились в разные стороны. Но эта неряшливая причёска обрамляла вполне миловидное лицо: прямые и тонкие губы, обычно сложенные в приятную и мягкую улыбку, небольшой аккуратный носик, а самое главное, невероятно глубокие и притягательные голубые глаза, так укоризненно выглядывающие сейчас из-под томно свисающей чёлки.

Вдобавок Кира обожала наряжаться в мужскую одежду: джинсы, кожаная курточка поверх свитера с высоким воротом, а на ногах всегда помятые чёрные кеды. Как она любила говорить, главное, чтобы было удобно бегать! И правда, при нашей работе сложно от неё требовать хоть немного женственности, мы все равны, и Кира ни в чём не хотела отставать от мужского коллектива. Тем более она боец, Страж третьего уровня, а следовательно, прошла ту же подготовку, что и я когда-то. Так что, это далеко не хрупкая девушка, а настоящая машина для убийств. Трудно её представить в обычной жизни, в кругу семьи с заботливым мужем, детьми и уютными посиделками по выходным. Нет, от подобных мыслей у меня перед глазами всегда возникает одна и та же картина: Кира одной рукой переламывает горло своему мужу, что забыл помыть посуду. Я даже усмехнулся в душе. Хотя иногда жалею, что такая девушка, с такой внутренней энергией, тратит её на уничтожение Отступников. Наверное, она заслужила более спокойную жизнь. Эх, в робкие минуты слабости я тоже думал о том, чтобы оказаться свободным от клятвы Стража и прожить долгую счастливую жизнь с такой женщиной, как Кира. Но, увы, наш долг превыше всего. Сейчас я вижу перед собой не красивую женщину, а друга и соратника, верного напарника, кто всегда прикрывал меня на самых тяжёлых и опасных заданиях, обычно выпадающих на долю Палачей. Такова наша работа.

Мы смотрели друг другу в глаза, тихо, неподвижно, она прищурилась, пытаясь всем видом что-то сказать, но продолжала молчать. Я лежал на спине, смотрел на свою верную соратницу, согнувшуюся над моей кроватью, и пытался не шевелиться. Мне ужасно хотелось потянуться, поёрзать на месте, включить в работу заиндевевшие мышцы, а ещё у меня невыносимо ныли спина и шея, но это неудивительно, когда всю ночь спишь в неудобной позе, растянувшись прямо в одежде на диване. Да, своё ночное обиталище я иногда называл кроватью, хотя на деле это был скромный коричневый диванчик с потёртой обшивкой и невысокой спинкой. Меня это совсем не беспокоило, я не особо стремился к комфорту и не позволял себе расслабляться даже дома. Но обычно я не сплю в одежде, просто вчера… хм, честно говоря, не помню, почему не стал раздеваться перед сном.

Когда сонные круги перестали туманить мой взор, я заметил, что Кира вся промокла, пока добиралась сюда, но при этом выглядела крайне умилительно, как котёнок, которого хочется обнять и согреть. Волосы её тоскливо блестели на свету от покрывающей их водяной плёнки. Зато стало понятно, откуда у напарницы такой мрачный вид. В это время по её волосам пробежала резвая капелька, соскочила с кончика волоса и звонко плюхнулась прямо в мой левый глаз.

— Эй! — Мне пришлось разрушить затянувшуюся игру в гляделки.

Я вскочил, потирая глаз рукой. Кира отступила на два шага от дивана-кровати.

— Я что, по-твоему, должна каждый день с тобой нянчиться? Ты как ребёнок, ей богу. Неужели так трудно завести будильник?

Сегодня Кира была явно не в духе, хотя обычно сдержанно относилась к моим выходкам и пыталась не замечать во мне некоторую безалаберность и халатность ко всему, что не касалось работы. Но не сейчас.

— Так я заводил. — Я пытался искусно парировать её выпад, но подкравшееся сомнение уже совестливо смотрело в душу. — Вроде…

Кира в ответ всплеснула руками, потом подошла к круглому деревянному столу, скромно ютившемуся посреди практически пустой комнаты, и взяла с него подозрительно пустую бутылку из-под неизвестного содержимого.

— Это было до или после этого? — Она укоризненно покрутила бутылью в руках, внимательно изучила этикетку, понюхала горлышко и, скривившись от омерзения, резко отстранилась от неё в сторону. — Фу, что это ещё за дрянь? Ты что, это пил?

— В магазине сказали, что это средство поможет уснуть, — ответил я и ощутил остатки горечи во рту.

Что-то такое я вспоминал: и тоскливый вечер, и страх перед новыми объятиями Тьмы, и невероятно противное средство, от которого выворачивало наизнанку. Но потом в памяти только темнота и безмолвие.

Кира вздохнула, с печальным звоном поставила бутыль обратно на стол, отодвинула один из стульев и устало опустилась на него.

— И как, помогло?

Хороший вопрос. Я нащупал ногами пол, привстал с дивана и смачно потянулся, широко при этом зевая, а затем пригладил свалявшийся джемпер.

— Ага, понятно, можешь не отвечать, — Кира покачала головой. — Посмотри на себя, как так можно? Ты даже одежду не снял!

Я ворчливо скорчился, намекая, что мне не нравится её назидательный тон и, вообще, когда меня будят, к тому же я был не особо настроен на разговоры. Вместо этого медленно побрёл на кухню или, скорее, даже поплыл. Этим утром каждое движение давалось мне очень тяжело, и непонятное снотворное явно сыграло здесь не последнюю роль. Моя квартирка имела очень скромные габариты, даже по меркам спальной части города, и ничем не выделялась среди прочих, а скрытность и неприметность и вовсе считались главными достоинствами Стражей. Обычный серый дом на обычной «серой» улице, четыре этажа, бедное убранство и маленькие крысиные лачуги, которые по ошибке назвали человеческим жильём. Входная дверь сразу же вела в единственную небольшую комнату с деревянным полом и единственным окном на противоположной от неё стороне. Круглый деревянный столик грязно-коричневого цвета по центру, пара стульев и в самом углу моё ночное обиталище — его величество диван. Обычно в такие квартирки ничего больше и не влезало. Уберёшь что-нибудь — станет совсем пусто, добавишь — будет не пройти, так что, я считал свой набор мебели оптимальным. С краю помещения было выделено небольшое пространство под кухню, отделённое от основной комнаты лишь невысокой, в половину человеческого роста, перегородкой. Там же рядом располагалась дверь в ванную комнату. Всё рядом и на ладони, мне нравился такой аскетизм, что бы другие ни говорили.

По пути на кухню я внезапно передумал и заглянул сначала в ванную, немного смочил лицо и только потом направился к первоначальной цели.

А в это время напарница всё не унималась:

— Ты хоть понимаешь, что я добиралась сюда через полгорода под проливным дождём, когда это ты должен был заехать за мной?! А он тут спит и в ус не дует, и это в такой важный день, эх! Сегодня же нового руководителя отдела Стражей должны представить. Ещё не хватало мне явиться туда одной, без напарника. И это считается лучшая оперативная группа во всей Системе! Да уж. Ты что, забыл?

— Не забыл, прости. А кто нас считает лучшей группой?

— Я считаю, разве этого недостаточно?

— Многие бы с тобой поспорили, — хмыкнул я.

Мне сейчас действительно не хотелось разговаривать. Кажется, что сегодня Тьма выела слишком большую часть, оставив так мало воли плыть под серым светом нового дня. Я продолжал проживать своё мучительное утро на полном автоматизме: достал огромный бокал и банку кофе из настенного шкафа, полез за ложкой…

Кира вскочила из-за стола.

— Ты что там делаешь?

— Кофе себе готовлю, — безразлично ответил я.

— Какое, к чёрту, кофе? — Кира была возмущена до глубины души.

Она подскочила ко мне и одёрнула за рукав джемпера.

— Немедленно собирайся и поехали! Потом кофе попьём, заедем в кафе после совещания.

— А сколько сейчас времени? — ошарашенно спросил я и вдруг понял, что по-настоящему проснулся.

— Без пяти минут опоздали, одевайся быстрее, говорю!

Кира энергично развернулась на месте и пошла к двери. Она хотела выйти, но вдруг остановилась, оглянулась и недоумённо спросила:

— А где твой меч?

Я тоже пару раз окинул комнату беглым взглядом, почесал голову, пытаясь по крупицам восстановить в памяти вчерашний вечер.

— Хм, наверное, в машине оставил.

Кира красноречиво закатила глаза, покачала головой и выскочила в открытую дверь, бросив напоследок пару слов, но я их не расслышал, поскольку уже был занят выуживанием куртки из-за дивана. После удачной ловли я надел свои любимые и удобные туфли, ничуть не хуже, чем её кеды, накинул на себя куртку, одёрнул её и последовал к выходу. По пути пригладил растрёпанные волосы, потёр красные и сонные глаза, чтобы выглядеть не таким помятым после ужасной ночи, и нащупал колючую щетину на лице.

— Надо побриться… — пробормотал я.

Затем вышел в пустой и мрачный коридор, закрыл за собой дверь и направился к лестнице, ведущей в мир, полный надежд.

* * *

Дверь подъезда выходила прямиком на узкую улочку, заставленную по обеим сторонам точно такими же скромными и невыносимо серыми бетонными лачугами. Они жались друг к другу неприглядными копиями и стройными рядами уходили далеко в туманную изморось дождливого дня. Мимо проскальзывали небольшие кучки людей, прорастая целой грибницей разноцветных зонтов, суетливо обгоняли друг друга и скрывались в серой дымке над дорогой. Возможно, они спешили на свои рабочие места или в парикмахерские и магазины, а может, просто стремились поскорее уйти из-под вечного небесного наказания. Но, заглядывая в их полные ненависти и негодования глаза, я понимал, что, скорее всего, последнее. Больше повезло тем, кто смог каким-то неведомым чудом накопить на личный автомобиль. Пускай небольшой и лишённый бесноватых удобств, но даже такой становился истинным спасением, если часто приходилось отдаваться на волю неумолимой стихии.

Несмотря на прохожих и редкое шуршание проезжающих по дороге автомобилей, улица всё равно казалась пустынной, печальной и тоскливой. Захотелось сразу же вернуться домой, в тепло и уют крысиной берлоги. И плевать на собрания, бесконечную суету, на эти игры в догонялки и всех вокруг! Но я не мог так поступить: на нас возложена великая миссия. Мы защитники этого города, проводники к светлой мечте. Мы оберегаем покой и личное счастье каждого человека и творим будущее своими руками.

Я посмотрел в небо. Серые и тяжёлые облака клубились в причудливом танце под музыку дождливой симфонии, играющей уже второй месяц подряд. Кто заказал такую мелодию и как её остановить — неизвестно до сих пор. Облака угрюмо вздымались, сворачивались, набегая друг на друга, и продолжали изливать потоки холодного дождя, который и не думал заканчиваться. Я прищурился от того, что моё лицо окропило увесистыми каплями, и сразу вспомнилось пробуждение и милое лицо напарницы. Точно! Напарница! Уже и забыл, зачем вышел на улицу. Я демонстративно съёжился, поднял воротник куртки и лёгкой трусцой побежал к нашему автомобилю. Благо я припарковал его вчера на тротуаре всего в десяти метрах от дома.

Наш служебный транспорт не представлял собой ничего интересного: стандартная модель легкового автомобиля, самого популярного в Системе из-за невероятно низкой цены, отсутствия удобств и крайней скромности прочих технических характеристик. Главный принцип нашей работы всегда заключался в её незаметности для обывателя. Тем более этот автомобиль только снаружи казался типичным чёрным седаном с округлыми формами, тонированными стёклами и люком на крыше. Но внутри скрывался мощный и ревущий скакун, какой положен по статусу всем Стражам высших уровней.

Когда я подбежал к машине, Кира уже сидела на месте водителя, при этом нервно постукивая пальцами по рулю и озираясь в поисках пропавшего напарника. Я провёл указательным и средним пальцами правой руки по небольшой металлической пластине на дверце, и та, негромко пискнув, поспешила отвориться. После чего плюхнулся на сиденье рядом с водителем и торопливо захлопнул дверь.

— Брр, жуть какая!

— Почему так долго? — процедила сквозь зубы Кира.

— В пробку попал. — Я попытался разрядить обстановку, но заслужил только осуждающие косые взгляды от напарницы.

Кира потянулась к небольшой пластинке на приборной панели и, в свою очередь, провела указательным и средним пальцами правой руки. Мотор взревел.

— Пристегнись, Стил, поедем очень быстро. Надеюсь, успеем за десять минут промчаться через весь город. Как думаешь?

Впервые за всё утро Кира позволила себе небольшую улыбку. Вождение доставляло ей огромное и нескрываемое удовольствие, в отличие от меня, гораздо больше предпочитавшего роль пассажира и дорожного собеседника. Я лениво перекинул через себя ремень безопасности, хотя зачастую игнорировал его, полагаясь на самонадеянное авось. Потом обернулся на заднее сидение, где вчера по забывчивости или собственной глупости оставил свой меч, и с облегчением выдохнул — он всё ещё был там. Потеряй я служебное оружие — и меня бы немедленно лишили звания Стража, а то и вовсе записали бы в Отступники.

Машина медленно вырулила на дорогу и начала быстро набирать скорость. Она грозно рычала и взвывала каждый раз, когда Кира умело орудовала рычагом переключения скоростей. К счастью, салон был хорошо изолирован, и доносившиеся из-под капота звуки целого табуна лошадиных сил блекли, таяли и сливались в чуть слышимый, ровный и мягкий ропот. Дома за окном проносились с каждой секундой всё быстрее и быстрее, постепенно размазываясь в одну серую, невзрачную ленточку. Так мой бедный и тихий район выглядел совсем уж жалким и бесконечным туннелем одиноких душ. Набрав воздуха полные лёгкие, я с горестью выдохнул. Кира мельком посмотрела на меня и вернула взгляд на дорогу.

— Что, опять мучила бессонница? — Она выглядела немного взволнованной.

— Бес… сонница, какое точное слово… — задумчиво произнёс я, глядя в окно. — Да, всё ещё мучает. Честно говоря, я уже устал с этим бороться. Руки опускаются.

— А что говорят наши прохиндеи из технического отдела?

— Как всегда, ничего толкового. Ты, говорят, потерпи, само наладится, всякое бывает после процедуры Отречения: и память теряют, и разум, и овощами становятся. Тебе, говорят, ещё повезло. Повезло, представляешь?

— Да уж. — Напарница мило улыбнулась мне в ответ. — Может, тебе стоит ещё раз обследоваться, провести полное сканирование? Вдруг что новое узнают?

— Ну нет уж, хватит с меня обследований, больше я на стол к этим извергам не лягу. Сколько уже прошло? Почти пять лет, как я в рядах Стражей, а воз и ныне там. Иногда мне кажется, что я скоро начну сходить с ума.

— Только ещё начнёшь? — хихикнула напарница.

— Да ну тебя…

Кира засмеялась, потеряла контроль, и машину слегка повело в сторону.

— Ты за дорогой лучше следи, — обиделся я.

Затем поёрзал в удобном, мягком сидении, сел поглубже и принялся смотреть в окно. Дождь тихо и неугомонно стучал по крыше, умиротворял и уносил в мыслях далеко-далеко. Капельки проворными ручейками сбегали по лобовому стеклу, чтобы резво отскочить от настигнувших их щёток и навсегда исчезнуть из этого мира. В мокрой пелене от дождя мелькающие полоски домов размывались в совсем уж замысловатую и серую массу. Но вскоре их ряды поредели, а машина начала притормаживать, выезжая на оживлённую автостраду, ведущую в центр города — куда более красочные и живые районы, разительно отличающиеся от простого человеческого мира.

Я вновь сложил два пальца правой руки в знакомый жест и быстро провёл ими по воздуху перед собой, рисуя невидимую вертикальную линию. Здесь стоит поведать о самом важном: про нашу святая святых, главного друга и помощника на всю жизнь — Консоль. О, эта штучка стала единственным окном в мир для любого человека: через неё общались, покупали вещи, управляли домом, автомобилем; она служила ключом от всех дверей. Консоль содержала всю информацию о человеке: где он был, что приобретал и видел, о его здоровье и финансах и, конечно же, кредитной истории. Но, главное, она служила якорем, что удерживает цифровую оболочку внутри Системы и привязывает её к настоящему телу, пока оно хранится где-то там, далеко за гранью реальности, одиноко лежащее в специальной капсуле. По сути, вся жизнь человека заключена в маленький квадратный чип, вживлённый в запястье его правой руки. У каждого он свой, с разными возможностями, доступным набором функций и товаров. Естественно, что самым широким функционалом и немыслимыми способностями обладали Консоли Стражей. Простые люди и представить не могли, на что способны их защитники, фактически боги нового мира. Только жаль, что в последнее время нам существенно подрезали крылья и запретили использовать большинство возможностей до тех пор, пока наши Техники не разберутся с этой странной и затянувшейся проблемой с погодным модулем.

Консольный чип простых граждан почти не выделялся на руке, где оставались заметны лишь едва различимые линии, идущие от чипа в запястье и далее, по всей ладони, к кончикам двух пальцев: указательного и среднего. Там они заканчивались небольшими серыми кружочками контактов, выходящих на поверхность подушечек пальцев. Неудобств это не вызывало и совершенно не ощущалось на руке, чего не скажешь о самой процедуре установки или замены чипа, которая была до жути болезненной. Чип Стражей наоборот имел существенные внешние проявления: он будто изнутри выжигал на запястье поперечные линии, внешне напоминающие обычную татуировку, и чем больше линий, тем выше уровень Стража. В том числе это служило рабочим удостоверением и отличительным знаком нашей службы.

Итак, стоило мне провести двумя пальцами по воздуху, как передо мной развернулось полупрозрачное окно главного меню Консоли. Оно парило именно в том месте, где мои пальцы коснулись незримого пространства. От предложенного количества действий и пунктов меню разбегались глаза: тут тебе и покупки, и видеосвязь, и просмотр блока новостей, и многое-многое другое. Куда бы я ни повернул голову, квадратная плавающая панель сантиметров тридцати в высоту спешила вновь оказаться перед моими глазами. Но в данный момент ничего из того, что торопилось предложить передовое чудо инженерной мысли, меня не интересовало. Я только взглянул на циферблат, скромно приютившийся в правом верхнем углу, прямо над огромным пунктом меню «Покупки», и недовольно покачал головой. Ко мне начали подкрадываться подозрения, что этот пункт помещён именно сюда неслучайно. Я резко помахал указательным пальцем по виртуальному окну из стороны в сторону, как бы стирая его, и Консоль, моргнув на прощание, растворилась в воздухе.

— Времени уже почти десять, — обречённо сказал я. — Осталось пять минут до собрания, точно не успеем.

— Ну, если что, мы скажем, кто из нас двоих виноват, правда ведь? — улыбнулась Кира.

— Конечно, скажем. Ты! Слишком долго ко мне добиралась.

— Я тебе… — Напарница игриво ударила кулаком в моё плечо, чем вызвала у нас обоих довольные улыбки.

Настроение и у меня, и у неё улучшалось с каждой минутой. Я наклонился вперёд к лобовому стеклу и попытался посмотреть в небо.

— И когда уже этот дождь закончится? Как думаешь, Кир, что там случилось у Техников? Уже второй месяц починить не могут.

— Не знаю, все молчат, будто воды в рот набрали, — пожала плечами Кира. — Говорят, что-то с погодным модулем. Я пыталась расспросить подробнее, но в ответ получала только стандартные отговорки: «Сломалось», «Чиним». Чую, что-то неладное творится с нашей Системой. Вот ещё запретили Консоль нормально использовать — как бы вообще всё не развалилось. Мне, на самом деле, немного страшно.

— Да-а-а, дела…

— Хорошо, хоть смогли накопление воды на улицах отключить, а то в первую неделю чуть не утонули все, но теперь даже лужи не образуются. Вот бы ещё промокание отключили, но это, скорее всего, невозможно. Ходить каждый день мокрой как мышь, право дело, ужасно надоело. — Кира сморщилась от пренебрежения и покачала головой.

— Думаю, скоро должны починить. Как бы я ни относился к нашим Техникам, но вынужден признать: опыт по ремонту Системы у них большой, должны справиться. Но лучше бы они так людей чинить научились.

— Нам с тобой, Стил, ещё повезло, в отличие от Наблюдателей. Вот у кого сейчас работка — сущий ад.

И правда. Иногда вот так подумаешь, что кому-то сейчас хуже, чем тебе, и на душе сразу легче становится. Какая-то очень жуткая и вредная черта у людей.

— О, кстати, а вот и они, легки на помине. Смотри, наш друг Паша! — Кира заметно оживилась и указала на одиноко стоящую у края шоссе фигуру, которая стремительно приближалась.

— Кир, у нас совсем нет времени на…

— На Павла есть всегда! — отрезала она.

Напарница хитро улыбнулась и начала резко сбавлять ход, постепенно выруливая к замёрзшей и злой фигуре, что переминалась с ноги на ногу у правой стороны дороги. Человек в сером и мокром плаще заметил приближающийся к нему автомобиль и сделал несколько шагов назад от края. Машина остановилась почти вплотную к нему, и окно на моей дверце плавно опустилось, исчезая в специальном проёме. Молодой парень насупился и молча посмотрел в моё лицо.

— Эй, Паша, привет! Чего опять такой грустный? — воскликнул я.

Парень ещё больше нахмурился, но продолжал стойко молчать. Тогда напарница наклонилась к моему окну и добавила с едким ядом в словах:

— Как продвигается работа по отращиванию жабр? Давно пора, смотри, какой пухлый от воды стал.

— Что вы меня постоянно достаёте? — как обычно, не выдержал парень. — Не каждому повезло работать на вашем месте. Я пытаюсь приносить пользу любимому городу, как могу, а вы каждое утро глумитесь надо мной…

Человек в плаще проглотил последние слова, надул губы и всем видом продемонстрировал своё негодование.

— Павел, ты что, успокойся, не стоит так нервничать! Подумаешь, вспух немного, зачем на это обижаться? — поддержал я немного жестокую игру Киры.

Напарница в это время сделала серьёзное лицо и снова выглянула в окно.

— Наблюдатель Павел, вы как разговариваете со старшими по званию? Хотите лишиться полоски на руке?

Кира явно была довольна происходящим. Она снова уселась за руль и начала задорно перебирать пальцами.

— П-п-простите…

— Наблюдатель Павел, сколько Отступников вы успели выявить за сегодня? — Я тоже решил сделать свой голос как можно более официальным.

— Ни одного, господин Страж. — Парень совсем поник и еле слышно бубнил под нос. — Разрешите продолжить наблюдение за порядком?

— Разрешаю, и в следующий раз соблюдайте субординацию.

— Слушаюсь, господин Страж.

Я закрыл окно, довольно хмыкнул и кивнул напарнице:

— Поехали уже.

Машина взревела и резко тронулась с места.

— Э-эх, я уже жалею, что отключили лужи, — с садистским желанием протянула Кира, быстро набирая скорость. — С ними было гораздо веселее проезжать мимо Паши.

— Сегодня мы, похоже, совсем достали парня. Как он сорвался, ты видела? Такое лицо состроил, ненависть так и лилась рекой. Я ненароком подумал, что он мне в рожу даст.

— А надо было! — Кира засмеялась.

— Эх, теперь мы точно опоздали на собрание.

— Ну согласись, Стил, оно того стоило!

— Угу, вероятно. Поднажми, Кир.

Напарница вдавила педаль газа до упора, и машина ещё быстрее рванула вперёд, нарушая все мыслимые ограничения скорости. А я всё не переставал думать о том жалком и промокшем насквозь Наблюдателе, над которым мы любили подшучивать, каждый раз встречая его по пути на службу. Хотя другие назвали бы это издёвками, смотря с какой стороны посмотреть. Столько в нём было мужества, сил и благородных порывов, а главное, терпения, что иногда его становилось действительно жалко. Однако парень умел мечтать, как никто другой, и неуклонно двигался к заветной цели. Несмотря на все удары судьбы, он продолжал выполнять свои обязанности, замерзая, промокая до нитки, но не прекращая исправно платить свой личный долг перед обществом.

Наше поколение уже давно разучилось мечтать: нет ни смыслов, ни целей, ни амбиций. Мы безвольные листики с одного и того же засыхающего дерева, что сорвались однажды с материнских веточек и теперь плывём по реке жизни, ведомые в неизвестном направлении. Тогда зачем так стараться? Ради чего? Ради похвалы, денег или всемирной славы? Что находит этот юноша в погоне за мечтой? По-моему, наш мир — уже давным-давно проложенная колея, по которой приходится бездумно плыть, а лишние движения только быстрее погружают нас в пучину забвения. Но в наивных детях ещё горит огонь свершений и желаний, они хотят быть лучше, сильнее, умнее других. В них ещё теплится это незабываемое чувство, что ты живёшь не зря, что пришёл в этот мир ради некой важной миссии, что обязан её исполнить. Ты избранный! Возможно, именно это чувство продолжает воодушевлять Павла на личный подвиг каждый день. Интересно, как скоро этот дождик смоет все его порывы, сломит его волю и сможет затушить внутренний огонь? Неизвестно, но чем скорее, тем лучше. Чем раньше он столкнётся с реальностью и познает вкус разочарования, тем большего сможет добиться. А пока он просто продолжает стоять там, на обочине, и по-человечески мечтать, что в один прекрасный день его заметят, оценят и заслуженно одарят второй заветной полоской на запястье. Эх, знал бы он, как бывает мучительно больно, когда сбываются все мечты!..

Павел был типичным Стражем низшего пятого уровня: молодым, активным и очень целеустремлённым. Обычно именно таких мечтательных парней любили брать на эту неблагодарную и рутинную работу. Эти юноши с переполняемым чувством собственной важности, долга, ощущения того, что они выполняют великое дело, отдавали себя полностью, посвящали всё время и прикладывали все силы, чтобы послушно исполнять возложенные на них обязательства. Несмотря на то, что низшим уровнем считался именно пятый, у них было всего по одной полоске на запястье, чем они, безусловно, сильно гордились. Юношам для мотивации к работе вообще очень часто хватает какого-нибудь отличительного знака, простой безделушки, которая выделяла бы его среди сверстников, даже если её нельзя никому показывать, и стала бы для него предметом личной гордости.

Стражей пятого уровня чаще всего называли просто — Наблюдатели. Как ясно из названия, на них возложена единственная роль — быть незримыми наблюдателями, сливаться с толпой, следить за жизнью в городе и незамедлительно сообщать о любом подозрительном факте или нарушении. Они — это глаза и уши Системы, главный связующий элемент для всей службы Стражей, и неудивительно, что у этих парней столько напыщенной значимости в крови. Главная мечта для любого Наблюдателя — возможность стать Стражем четвёртого уровня, подняться на важную жизненную ступень, получить заветную вторую полоску на запястье и превратиться, наконец, в полноценного жителя башни, обители Стражей. Чтобы их заметили, пригласили пройти учёбу и аттестацию на повышение уровня, им приходилось выворачиваться наизнанку, загонять себя работой и выкладываться по полной. Ну и, как это часто бывает, многие слишком рьяно пытались показать себя, докладывая обо всём подряд, даже придумывали нарушения и занимались наветами, но таких слишком активных мечтателей быстро ставили на место. Наблюдателями служило большое количество человек: около тысячи на миллионный город. Поверьте, это очень много. Они равномерно покрывали собой почти весь город, и при этом жители даже не подозревали об их присутствии.

Следующую ступень нашей иерархии порядка — Стражей четвёртого уровня — называли Ищейками, и они выполняли уже куда более важную, сложную и ответственную работу. В их основные обязанности входили: обработка поступающей от Наблюдателей информации и реакция на неё, расследование преступлений и поиск Отступников. Ищеек было значительно меньше, чем Стражей низшего уровня: всего пятьдесят человек. Но этого вполне хватало, и свою работу они выполняли исправно. Такая должность стала пределом мечтаний для Наблюдателей, причем всего по одной простой причине: это максимальная ступень, на которую мог подняться обычный человек. Стражи высших уровней отбирались особым образом, и естественно, что для рядовых служителей Системы это было совсем недостижимой мечтой. К счастью или горю, но мне повезло стать на ступеньку выше всех остальных.

Стражи третьего уровня — вершители чужих судеб, исполнители приговоров, которые для всех Отступников звучали одинаково и стыдливо скрывались за словом «отключение», но всегда означали лишь одно — смерть. Именно поэтому нас не очень благозвучно, зато устрашающе назвали Палачами. Нас боялись, уважали и проклинали. Но обычно не слишком долго, потому что мы служили посланниками и ангелами правосудия, карающей десницей всего народа и порой о нашем появлении узнавали всего за пару минут до собственной смерти. Именно мы очищали от поразившей скверны наш хрупкий мир, в котором существовал всего один принцип: «Живи по правилам нового мира или умри и дай жить другим». Таков был закон. Наш Основной закон. Чувствовали ли мы вину за казни людей? Нет. По крайней мере, Отречение избавило нас от последних сомнений. Чувствовали ли мы важность нашей миссии? Да. Эта работа стала основой для существования нашего идеального дома, на который создатели возлагали очень большие надежды.

Тем временем, пока я разглядывал неприглядные пейзажи за окном, кружась в водоворотах собственных мыслей, впереди, из завесы сырого тумана, стали медленно и вальяжно выплывать очертания огромных небоскрёбов, загруженных улиц — наш вечно кипящий, огромный город. Это две грани одной реальности. С другой стороны праздного мегаполиса — серые, невзрачные спальные районы, место обитания основной массы обычных людей, простых рабочих и рядовых жителей города, тех, кто хотят лишь малого счастья и спокойной жизни. Здесь не звучит громкая музыка, нет ярких всполохов цветных огней и призывных вывесок красивой жизни. Здесь нет дорогих магазинов, вычурных салонов и вечного кислого смога, нависающего над улицами из-за смешения сотен видов разнообразного парфюма.

В моём районе всегда тихо, уютно и немного тоскливо по вечерам. Бывало, сидишь у открытого окна, смотришь на забавное разноцветное мельтешение вдали и думаешь, что ведь мог жить там, веселиться, прожигать жизнь по вечерам после работы и соблазнять красивых девушек. Всё было в моём распоряжении, но я отказался. Я сам выбрал серый спальный район, свою тесную и разбитую конуру и этот соблазнительный вид из окна. Неплохо иметь красивую жизнь, быть в центре внимания, вести этот сумасбродный танец жизни и сгорать в круговороте похмельных дней. Но ещё лучше тешить своё самолюбие, быть в стороне от назойливого шума тесных улиц, спокойно проводить вечера с чашечкой кофе у раскрытого окна и просто смотреть на горизонт. На то, как люди в центре сгорают в пламени животных страстей, как выжигают в себе всё человеческое ради минутной слабости и отдаются в плен всепожирающему дурману. А ты наблюдаешь, как рождаются и умирают новые огни, как возносятся и гибнут безликие звёзды, и самодовольно улыбаешься, гордый собой, а затем делаешь очередной глоток крепкого кофе и своей незаметной жизни.

Что может быть лучше, чем осознавать, что у тебя был выбор и ты ступил на иной путь — простого человека, возможно чуточку умнее и скромнее остальных. А на тот мир, сотканный из дорогих тканей красивой жизни, лучше всего смотреть издалека и лишь изредка совершать короткие визиты, чтобы лишний раз почувствовать, как же ты любишь свою дряхлую, но уютную лачугу. Иногда, чтобы тебя заметили, чтобы нести свет людям, не нужно провоцировать настоящий пожар и сгорать, раздувая под собой пламя, сжигая всех и всё вокруг, достаточно научиться светить. Спальные районы стали именно таким местом, пристанищем для тех, кто хочет найти в себе этот незамысловатый, но тёплый свет. Пусть тут царила тоскливая всепроникающая обыденность, которой насквозь пропитался воздух, но именно она заставляла стремиться к свету. Сначала я удивлялся, зачем город разделили на две части: обычную и мир рекламы и небоскрёбов, — соединили их широкой автострадой и отгородились от основной части населения, но потом я понял, что так было гораздо лучше. Намного приятнее жить подальше от суматохи улиц и какофонии огромного мегаполиса.

По этой автостраде, соединяющей два мира, мы и ехали всё это время. Вдоль шоссе, почти по всей его длине, тянулась мрачная и пустынная равнина из грязного травяного настила. И почему Павел выбрал именно его как место для наблюдения? Непонятно. Вероятнее всего, его туда просто назначили, сослали за какую-то провинность.

Две части одного города, противоположные друг другу, но составляющие единое целое, — это наш новый идеальный мир, который мы назвали Системой. Пожалуй, только в её центре можно ощутить всё величие этого творения: большое количество людей, высокие и красивые дома, исполинские небоскрёбы и активно бурлящая жизнь. Сейчас мы как раз въезжали в окрестности такого шумного района. По обеим сторонам дороги всё чаще стали появляться дома, какие-то небольшие заведения, которые уже давно были открыты в столь позднее утро, но при этом оставались неестественно безлюдными. Дождливая и прохладная погода в последнее время распугала всех клиентов. Кире пришлось значительно сбавить ход из-за обилия машин на дороге и наглых пешеходов, перебегающих проезжую часть перед самым бампером. Лавировать в столь бурном потоке становилось сложнее с каждой минутой. Всё это сильно не нравилось Кире, она заметно нервничала и бормотала что-то себе под нос.

— Проклятье! Через эти дебри мы теперь и к обеду не доберёмся, — прошипела напарница, потом обогнала очередной автомобиль и снова дала газу.

В это время на приборной панели что-то запищало и в её центре развернулось окно собственной Консоли автомобиля. Моё сердце на мгновение замерло, а в голове взорвался целый ворох различных оправданий. По всей видимости, Кира разделяла мои смешанные чувства, так как смущённо посмотрела на полупрозрачное окно перед собой, стараясь при этом никого не задеть в жутко будничном потоке автомобилей. Мы были уверены, что нас вызывают не для сладких речей, а чтобы сделать выговор за опоздание на важное собрание. Но всё оказалось гораздо хуже. День начинался очень прескверно…

— Отряд «Феникс», это Башня. Приём. — Женский голос оператора звучал неестественно, будто пропущенный через несколько специальных фильтров. — Отряд «Феникс»…

Я посмотрел на Киру и решительно прикоснулся к экрану Консоли.

— «Феникс» на связи.

— «Феникс», поступил тревожный сигнал по адресу: улица Южная, дом двадцать, квартира шестнадцать. Наблюдателем замечена группа вооружённых лиц, скрывшихся в квартире по указанному адресу. Численность Отступников точно установить не удалось. Группа вооружена и очень опасна. Также поступила информация, что к этому, скорее всего, причастны Кукловоды. Граждане обвиняются в нарушении Основного закона Системы и приговорены к отключению. По нашим данным вы ближе всего к месту происшествия. Отряд «Феникс», немедленно привести приговор в исполнение! Как поняли? Приём.

— Башня, вас поняли, выполняем. Конец связи.

Пока дама-оператор сухим голосом чеканила стандартную информацию, на экране Консоли вырисовывалась карта города с указанием нашего местоположения, откуда красной змейкой побежала линия к месту назначения. Как только я подтвердил получение приказа, полупрозрачное окно дрогнуло и испарилось. На тот случай если мы вдруг забудем адрес — а такое случалось, — информация всегда дублировалась на наши личные Консоли.

Мы недоумённо посмотрели друг на друга и не знали, радоваться нам или нет такому, внезапно свалившемуся, способу избежать выговора.

— Нет, ты слышал? — Кира вышла из ступора и хмыкнула. — Вы, говорит, ближе всех к месту! Ага, ближе, если считать, что все остальные отряды уже в башне на собрании. Они ещё и издеваются!

— Вот теперь мы точно не успеем.

— Зато всегда можем успеть на тот свет. Мне кажется, это намного интереснее скучных собраний. Правда ведь, Стил?

— Это точно, — усмехнулся я. — Давай, Кир, поворачивай, не хватало нам ещё и туда опоздать.

* * *

Название улицы было выбрано неслучайно: она находилась на самой южной стороне города. Конечно, я имею в виду его центральную часть, въезд в которую также располагался на юге. Поэтому неудивительно, что мы оказались ближе всех к назначенному адресу, всего в паре кварталов от места, где нас настиг сигнал вызова. Кире пришлось свернуть с первоначального маршрута, проехать по паре узких закоулков и выехать на тихую, неприветливую улочку. Неприметные и невысокие дома, пустынные серые дворы и до боли знакомый дух обречённости. Всё выглядело так, будто мы снова вернулись в мою родную спальную часть города, что закономерно. Это словно изнанка нашего мира. Снаружи глянцевый налёт, улыбчивые лица, отражённые в красивых витринах бесполезной роскоши. Но стоит копнуть глубже, свернуть за угол, пройти немного дальше — и окунёшься в реальный мир, где толпы безликих винтиков и огромный слой механизмов питают это иллюзорное великолепие. Ты увидишь множество задумчивых и печальных лиц, чьи утомлённые образы отразятся в океане отчаяния и разочарования жизнью. Разве об этом мечтали наши создатели и идеологи нового мира? Разве этого хотели люди? Быть вечными титанами, Атлантами, держащими на своих плечах несоизмеримую ношу, лучезарное небо, где они никогда не будут… Небо, что создано не для них…

Чтобы не привлекать лишнего внимания, Кира остановила машину за углом нужного нам дома. Во дворах мы никого не встретили, и все они выглядели одинаково опустевшими, но трудно ожидать другого. Эти улицы всегда служили приютом для обездоленной тишины, а тут ещё дождь грозно пузырился на асфальте, отпугивая последних смельчаков. К счастью, нам это только на руку, лишнее внимание совсем ни к чему. Мало того что высока вероятность вспугнуть Отступников, так ещё и обычные граждане могли увидеть нас с оружием в руках, а значит, снова выслушивать осуждения и привлекать к работе Техников. Для такого ужасного утра неприятностей и так уже было в избытке.

Я потянулся на заднее сиденье за своим мечом.

— О господи, ты не мог выбрать себе мясорубку покороче? К чему такая длинная шпала? — с разочарованным придыханием спросила Кира. — Вот поэтому ты его везде забываешь. Сколько с тобой работаю, столько и удивляюсь. Оружие нужно носить с собой, иначе могут быть серьёзные последствия. Вот как я, смотри!

Кира распахнула левую сторону куртки, где оказался спрятан огромный нож, пристёгнутый к подкладке. Скорее, это был даже не нож, а настоящий тесак с большим и широким клинком, плавно переходящим в рукоять, но при этом всё равно удобно скрытый под одеждой. Как только Палачи могут носить их постоянно? Не понимаю.

— Это у тебя мясорубка, а у меня старинный меч славных воинов одной островной цивилизации, были такие в древности. Как только я увидел их в Главном Музее Прошлого, так сразу и влюбился, — сказал я с небольшой обидой, вылезая из автомобиля и захлопывая дверцу.

— В кого влюбился? В этих самых островитян? — Кира захихикала и чуть было не ударилась головой, пока выходила из машины.

— Очень смешно! Не в них, а в их мечи. Настолько они меня заворожили, что я заказал себе один для работы. Шикарная вещь!

Я запрокинул меч за спину и удостоверился, что ремешок, который цеплялся к ножнам, крепко держится поперёк груди. Чёрные рукоять клинка и ножны отлично сливались с моей кожаной курткой. Сначала мне тоже выдали тесак, как у Киры, ведь это стандартный нож для Палача, но мне он совершенно не понравился. Не было в нём какого-то особого изящества, тонкости работы и чувства важности от выполняемой миссии. С ним я действительно ощущал себя мясником на скотобойне.

— И ещё… — Я дождался, когда Кира захлопнет дверцу и обратит на меня внимание. — Он не длинный, он элегантный!

— Ага, элегантный. Только потом ничего не говори, когда тебе элегантно воткнут нож в спину, пока ты будешь вытаскивать свой элегантный меч. Я уж молчу про то, что он как две капли воды похож на стандартное оружие, сам знаешь кого. Уже мечтаешь о лаврах Хранителей, да?

— Я не виноват, что мне нравится их оружие, точнее, нам нравится одно и то же, — пробубнил я.

— С этого и нужно начинать, а то элегантный, элегантный.

Кира победно улыбнулась и пошла в направлении домов, а я лишь нахмурился и обиженно побрёл следом. Вскоре на бетонной стене мы заметили небольшую и невзрачную табличку с номером двадцать — это определённо нужный нам дом. Правда, мы нашли его не сразу: он хорошо прятался в глубине тенистых улочек, скрываясь подальше от людских глаз.

Подойдя к углу дома, я осторожно выглянул. Весь двор пустовал, район будто разом вымер.

— Никого. — Я заметил, как непроизвольно перешёл на шёпот, почти заглушаемый шорохом дождя. — Думаю, оружие можно создать прямо здесь.

— Забыл, что недавно говорили Техники? Они же запретили использовать Создание, пока не разберутся в сбоях Системы. — Кира, секунду назад кричащая на всю улицу о моей любви к островитянам, сама неожиданно поддержала игру в шёпот.

— Издеваешься? Ты слышала, что сказал оператор? Хочешь со своим тесаком кидаться на толпу вооружённых людей? — Я приглушил голос, как мог, но так, чтобы Кира расслышала меня. — Тем более я абсолютно уверен, что запрет не касался использования служебного оружия. Со своей погодой они будут разбираться ещё тысячу лет, а у нас тут такое творится, что похуже дождика станется.

Кира не собиралась продолжать этот спор, да и сама не любила всевозможные запреты. Но почему-то именно сейчас ей захотелось погеройствовать, показать себя прилежной законницей, а скорее всего, просто представился хороший шанс упрекнуть меня в нарушении правил. На словах она часто проявляла свой бунтарский дух, но на деле никогда не упускала возможности прочитать мне парочку нотаций и нравоучений. Я привык к этому и даже научился ценить её показное лицемерие.

Привычным жестом я провёл пальцами по воздуху, и передо мной раскрылось окно Консоли. Кира послушно последовала моему примеру. Недолго думая, ткнул пальцем в раздел «Доступная амуниция». Изображение на призрачном экране сменилось, и появилась всего одна строчка, где был указан мой служебный пистолет. Красивое и мощное оружие с удлинённым стволом и великолепной пробивной силой. Мне всегда нравилось, как он лежал в руке, его отдача и вес. За всё время службы я настолько привык и породнился с ним, что при одном только воспоминании уже начинал ощущать его тяжесть и холодную чёрную сталь в руках. Рядом со строчкой, где светилось название моего пистолета, красовалась небольшая кнопка с надписью «Создать», а следом иконка патронов, позволявшая добавить дополнительные магазины.

Я прикоснулся к нужной кнопке, и окно Консоли мгновенно схлопнулось, а воздух вокруг этого места заметно задрожал, возмущённый нашим вероломством. Больше всего это похоже на своеобразную рябь на безмятежной водной глади, когда кто-то кидает в неё камень. Внезапно в воздухе появилась тёмная точка, затем резко дёрнулась и полетела, оставляя за собой след из чётких и правильных линий. Будто карандашом, она вырисовывала мне контуры оружия, его внутренностей, механизмы, которые складывались и собирались в единое целое, кружась в затейливом вихре. Весь процесс занимал не так много времени, как могло показаться, всего пару секунд, но каждый раз моё сердце замирало от восхищения. Одно мгновение — и в воздухе возник мой служебный вершитель правосудия. Что-то в нём слабо щёлкнуло, и он начал падать, обретая свой вес, значимость и подчиняясь физическим законам нашего мира. Я был готов к этому и привычным ловким движением успел его подхватить, как только он устремился вниз, подгоняемый безразличными каплями дождя. Тяжёлое и родное оружие вернулось к своему хозяину, приятно оттягивая руку, но давая понять, что все двадцать четыре патрона на месте.

Я повернулся к Кире, но она уже стояла наготове со своим любимым пистолетом-пулемётом, который однажды выбила у начальства взамен стандартного тяжёлого орудия, что для девушки, пусть и Стража, было слишком громоздким. Её оружие больше походило на небольшой автомат: две рукоятки, чтобы снизить отдачу при выстреле, и очень длинный магазин между ними. Он отличался колоссальной скоростью стрельбы, для чего и предназначался такой длинный магазин, иначе весь боезапас израсходовался бы за считаные секунды.

— Пошли, — кивнул я напарнице.

Она ответила тем же.

Мы выскочили из-за угла здания и посеменили к подъезду, подгоняемые противным дождём, при этом постоянно оглядывались и старались как можно ближе держаться к стене, чтобы нас не заметили. Из-за всей этой возни с оружием и прочей моральной подготовкой в подъезд мы вошли уже насквозь промокшими. Отряхнулись немного, переглянулись и начали осторожно подниматься по лестнице, держа оружие наготове. Дом был небольшим, бетонным, четырёхэтажным и напоминал мой собственный, поэтому мечтать о лифте тут даже не приходилось.

— Какая квартира? — спросил я шёпотом, когда мы были на втором этаже.

— Шестнадцатая…

Я осмотрелся на этаже и на тесном пространстве обнаружил только четыре двери, отстоящих друг от друга на равном удалении. Судя по знакомой планировке здания, здесь были такие же крошечные квартирки, как и в моём доме.

— Нам на самый верх, — заключил я и зачем-то посмотрел на потолок.

В подъезде было очень тихо. Мы ступали осторожно, стараясь не издавать лишнего шума. Когда достигли последнего этажа, то услышали приглушённую музыку, играющую в одной из квартир. Но вскоре выяснилось, что она звучала как раз из-за нужной нам двери с номером шестнадцать. Мы медленно приблизились, прислушались, но, к сожалению, ничего, кроме музыки, оттуда не доносилось.

— Специально врубили, чтобы никто не слышал, чем они там занимаются и какие планы строят, — прошептала Кира.

— Сейчас выясним, — ответил я, затем улыбнулся, спрятал пистолет за спину и громко воскликнул: — Это не музыка, это грохот какой-то! Это возмутительно, я буду жаловаться!

Напарница примкнула к стене слева от входа и взяла оружие наизготовку, а я убедился лишний раз, что вокруг никого, и пару раз сильно постучал кулаком по двери. Потом опомнился, снял с себя меч и отдал Кире, но та лишь пренебрежительно посмотрела в ответ и только потом забрала его, демонстрируя явное недовольство. Вообще, входная дверь выглядела очень хлипкой, и мне бы не составило большого труда выбить её ногой, но вот так врываться неизвестно куда было очень рискованно. Так мы простояли некоторое время, прислушиваясь к малейшим шорохам и напряжённые до предела, но реакции не последовало. Музыка продолжала резвиться за дверью, и никто не спешил встречать дорогих гостей.

Мы переглянулись. Кира выразительно пожала плечами, после чего я снова и ещё сильнее ударил по двери. Казалось, приложи я немного больше усилий — пробил бы в ней кулаком огромную дыру. Но в этот раз музыка внезапно оборвалась, и послышалось неясное бормотание.

— Хозяин! — призывно крикнул я.

К нашему счастью, на двери не было специального глазка, и сомневаюсь, что здесь установлена какая-либо система видеонаблюдения, иначе весь мой гениальный план мог провалиться в тот же момент, а меня бы давно изрешетили пулями сквозь хлипкую преграду.

После некоторого затишья дверь медленно отворилась, и мне навстречу шагнул бритоголовый мужчина среднего роста, но с внушительной комплекцией и лицом, выражающим крайнее презрение ко всему на свете. Я сразу подметил, что он полностью одет и всё ещё мокрый от дождя, а значит, совсем недавно пришёл с улицы. Мужчина со злостью взглянул на меня и немного прикрыл за собой дверь.

— Кто ты? Чего тебе надо? — рявкнул он.

Как и планировалось, он не заметил Киру, стоящую сбоку от двери, а был увлечён только мной. Я замер, не переставая прожигать его взглядом, и в ожидании держал правую руку за спиной, с готовностью сжимая свой пистолет.

— Здравствуйте! Я ваш сосед сверху. Что за паршивую музыку вы тут врубили? Вы мешаете спать моему ребёнку, выключите её немедленно!

Я был настолько увлечён, пытаясь разглядеть через оставленную щель, что происходит в комнате за спиной у громилы, что допустил роковую ошибку. Я не сразу вспомнил, что мы находимся на последнем этаже и уж точно не могли жить на крыше. Слава богу, этот громила тоже на время призадумался, обрабатывая сложную для себя информацию. Он явственно ощущал фальшь в моих словах, но никак не мог сообразить, в чём именно. Этого времени хватило, чтобы рассмотреть в помещении человека с пистолетом, который разместился за перегородкой кухни и наблюдал за происходящим. Я сразу узнал в квартире до жути знакомую планировку, что видел сквозь сонную пелену каждое утро.

Бритоголовый закончил обдумывать мой дешёвый спектакль и сначала открыл рот, желая что-то сказать, но потом резко рванул в квартиру, пытаясь закрыть за собой дверь. Моя реакция была невероятно быстрой. Со всей силой и яростью я пнул по закрывающейся двери, и та с громким шлепком ударила громилу по лбу, от чего тот отлетел вглубь комнаты. Резким взмахом я вытянул руку с пистолетом из-за спины и уже хотел с криком «Всем бросить оружие!» ворваться в маленькую комнатушку, как заметил, что прямо напротив двери на красном потрёпанном диване восседал помпезного вида мужчина с увесистым дробовиком наперевес. В мгновение ока он оказался на ногах и с наставленным на меня дулом. Всего за долю секунды до того, как прозвучал выстрел, я успел отскочить назад, спрятаться справа от входа и прижаться к стене. Вспышка, громкий хлопок — и картечь со свистом пронеслась мимо, с грохотом ударяясь в противоположную от двери стену. За первым ударом последовали звук перезарядки и новый выстрел. Железными зубами он выгрыз и раскрошил часть косяка рядом со мной.

— Ого, похоже, я им чем-то не понравился! — попытался я сохранить хладнокровие и оптимизм. — Как думаешь, может, я был слишком груб в гостях?

— Скорее, их разозлило то, что ты назвал их музыку паршивой. На, держи свой кусок элегантности! — сказала Кира и бросила мне меч.

Раздались заливистые пистолетные выстрелы. Вероятно, людей в комнате спровоцировал неизвестный предмет, пролетающий через дверной проём. Их можно понять: парни на взводе, не каждый день к ним приходят Палачи, тем более они только узнали, что я не один. Я поймал свой меч и снова закинул за спину.

— Приказываю вам сложить оружие и сдаться! — крикнул я, прекрасно понимая, что такого исхода для них не предусмотрено.

— Умри, Страж! — донеслось из комнаты яростным громовым раскатом.

Для пущей уверенности прозвучал ещё один выстрел картечью и снова в направлении моего косяка.

— Вы обвиняетесь в нарушении Основного закона Системы, а приговор для Отступников — отключение! — устрашающе выкрикнула Кира.

После этих слов она сразу же высунула руку с мини-автоматом из-за угла и вслепую нажала на спусковой крючок. Оружие дёрнулось, изрыгая длинный поток огня и целый град пуль. Скорострельность была настолько высока, что звук стрельбы сливался в один протяжённый вой озлобленного зверя. Кира выпустила длинную очередь, покрывая свинцовым градом всю площадь перед дверью, и затем убрала оружие. Гильзы от пистолетных патронов сверкающим потоком осыпались на пол, где звонко отскакивали и сразу же исчезали, испаряясь прямо в воздухе. Подобные вмешательства в фундаментальные законы Системы совершались намеренно, чтобы оставалось как можно меньше следов насильственных действий как Отступников, так и Стражей. После того как Кира выпустила целый рой маленьких смертей, она быстро заглянула в квартиру, оценивая ситуацию, и снова вернулась в укрытие.

Я вопросительно посмотрел на напарницу, и та, немного подумав, на пальцах показала, что в комнате находится три человека. Наступила тишина. Я тоже выглянул в дверной проём и увидел всё тот же красный диван, но теперь испещрённый небольшими отверстиями от смертельного ливня. Впрочем, и вся площадь вокруг теперь больше напоминала решето. Краем глаза удалось заметить за спинкой дивана небольшое шевеление. Бывшие вооружённые смельчаки теперь трусливо прятались за ней и боялись высунуться, напуганные шквалом огня от Киры. К сожалению, её оружие хоть и страшное по действию, но совсем неэффективное и не способно пробить даже обычную мебель. Но всё, что касалось устрашения, действовало отменно. К счастью, это не относилось к стандартному оружию Палачей. Может, оно не внушало животный страх, но по мощи превосходило многократно.

Я смело ворвался в помещение, вскинул оружие и нажал на спусковой крючок. Пистолет сильно дёрнулся, раздался громкий звук, больше смахивающий на выстрел из пушки, ствол грозно выдохнул струю огня, откатывая затвор и посылая неудержимый крупнокалиберный снаряд на встречу с судьбой. Со свистом рассекая воздух, пуля вонзилась в истлевшее тело квартирной мебели и пробила его насквозь, чтобы окончить свой путь в бетонной стене позади. Я спускал курок раз за разом, попадая в диван в разных местах, и с каждым выстрелом подходил всё ближе. Нервы у Отступников не выдержали, и два человека ринулись из-за укрытия в разные стороны, надеясь найти безопасное место за другой квартирной утварью. Отточенные движения рукой, доля секунды, два быстрых выстрела — и оба безуспешных беглеца, раскинув руки, начали падать на пол. Но, к моему большому изумлению, их тела так и не достигли пола. Они испарились: распались на тысячи мелких кусочков и растворились в воздухе за считаные секунды.

Я немного замешкался, наблюдая за ними, как вдруг из-за спинки дивана вынырнул тот самый тип с дробовиком. В последний момент я рванул в сторону и повалился на пол всего за миг до того, как картечь настигла бы меня. Вслед за его выстрелом снова зазвучал знакомый протяжный вой, и новый рой свинцовых пчёл кровожадно впился Отступнику прямо в грудь. Мужчина уронил дробовик под напором десятка маленьких, но очень точных ударов, отшатнулся к стене, прижался к ней и безжизненно осел на пол. Глаза и рот при этом остались широко открыты. Похоже, он не ожидал, что сегодня умрёт так рано.

Кира вошла в комнату, опустила дымящийся ствол автомата и посмотрела на свою недавнюю цель, которая застыла в неестественной позе у стены. Потом перевела взгляд на меня.

— И не благодари, — сказала она, подмигнув одним глазом.

Я встал на ноги и задумчиво взглянул на то место, где должен был лежать один из моих подстреленных трофеев.

— Призраки… — подсказала Кира, подойдя ближе.

— Что они тут забыли?

Только Кира хотела что-то ответить, как до нас донёсся резкий и сдавленный кашель. Мы мгновенно обернулись на источник звука и направили на него оружие. Кашель доносился из-за кухонной перегородки. Мы бросили друг другу многозначительные взгляды и медленно пошли к источнику, постоянно удерживая его на прицеле. Так же, как в моей квартире, здесь не было стены между комнатой и кухней, их разделяла только невысокая перегородка, одновременно служившая разделочным столом.

Мы осторожно за неё заглянули и увидели нашего старого знакомого. Он сидел спиной к этой самой перегородке и держался за простреленный живот. Ему сегодня точно не везло. Сначала получил дверью по лицу, от чего у него оказался сломан нос и кровь заливала весь подбородок, а потом, судя по всему, он не успел спрятаться от свинцового шторма. Сейчас громила смотрел на нас, гордо захлёбываясь кровью, но всё с той же ноткой презрения в глазах. У него не было с собой оружия, он лишь обречённо ждал своей участи, пытаясь зажать руками зияющую рану в животе. Пальцы сильно дрожали, пока сквозь них хлестала бурая жидкость, стекающая в огромную лужу под ногами.

Я убрал пистолет за пояс и присел рядом с ним.

— И как мы могли забыть нашего милого швейцара? Как твоё имя, Отступник?

— П-пошёл к чёрту… — Бритоголовый еле шевелил губами, боясь захлебнуться собственной кровью, и каждое слово ему давалось с большим трудом.

Я молча взял его правую руку и провёл своими пальцами по запястью, где был вшит чип Консоли. Передо мной открылось небольшое окно со всеми его данными.

— Так, что тут у нас? Ага, гражданин Алекс Китов, сорок два года… Кто же вы, и что тут забыли? — задал я, скорее, риторический вопрос.

В ответ на это мужчина смог изобразить только гримасу боли, совмещённую с натяжной улыбкой, а потом снова закашлялся. Его дыхание стало тяжёлым и прерывистым, и я понял, что времени у него почти не осталось. Кира же предпочла наблюдать за всем этим со стороны и старалась не вмешиваться.

— Алекс, что здесь делали Призраки? — Я сделал свой голос как можно серьёзнее и старался говорить очень чётко. — Что это за встреча, о чём вы с ними говорили?

— С-скоро ты умрёшь, Страж. — Китов говорил из последних сил, каждое его слово становилось всё натужнее и тише. — Скоро вы все сдохни…

Последнее слово он проглотил, глаза устало закатились, и он весь обмяк, завалившись набок.

— Думаю, нам надо скорей вернуться в башню и обо всём доложить, — сказала Кира.

— Да, пожалуй, ты права, давай покончим с этим, — ответил я и поднялся на ноги.

Я достал меч из ножен и резким движением рубанул по правой руке Алекса чуть выше запястья. Рука отскочила и моментально исчезла в воздухе, а на пол приземлился только крошечный квадратный чип. Тело, оставшись без своего якоря в этом мире, также поспешило разбиться на множество мелких кусочков и навсегда покинуть этот тихий уголок нашего рая. Я наклонился и поднял чип, а Кира тем временем умело орудовала тесаком, извлекая такое же устройство из тела своей жертвы с помповым ружьём.

— А это будет мой трофей, — сказала она с недоброй улыбкой, показывая мне чип, и положила его в карман.

Мы быстро обследовали квартиру, заглянули во все уголки и шкафчики, но ничего не обнаружили, даже холодильник оказался пустым, грязным и поросшим слоем забвения. Здесь уже давно никто не жил, и, скорее всего, эту квартиру использовали для тайных встреч или собраний. Нужно будет направить сюда отряд Ищеек, пусть получше всё обыщут, и, возможно, нам удастся найти хоть какую-нибудь лазейку.

Наконец мы направились к выходу, где я задержался у двери, ещё раз окинул взглядом израненное жилище и вдохнул запах недавней смерти, густо перемешанный с порохом.

— Надо вызвать кого-нибудь для зачистки, а ещё целую кучу Техников после всего шума, что мы наделали, — сказал я вдогонку уже покидающей помещение Кире.

Затем и сам вышел в коридор, закрыв за собой покосившуюся дверь.

Можно представить, что ничего и не было. Обычное утро обычного города и обычной жизни. Но не о такой жизни мечтали люди, строившие наш новый мир. Все мечты когда-нибудь разбиваются, разочаровывают тебя, обманывают ожидания, являясь не в том виде, в каком рождались малой искоркой в наивном детском сознании. Мечта сбывается, но превращается в извращённое отражение своей чистой первоначальной сущности. Они не должны сбываться, а лучше и вовсе никогда не мечтать.