Страж Порядка

Андрей Расторгуев, 2014

Мог ли представить оперативник уголовного розыска Павел Манин, что вполне расхожая, привычная фраза «страж порядка» приобретёт для него несколько иной смысл, более близкий по содержанию, чем её привыкли трактовать. Обладая умением видеть Мрак, засевший в душах одержимых людей, в стремлении изгнать обитателя потустороннего мира из человека, он станет настоящим Стражем Порядка, защищая Границу между мирами Хаоса и Упорядоченного.

(Д. Андреев «Роза Мира»)

© ЭИ «@элита» 2014

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

Глава 1

Он мчался с головокружительной скоростью, мгновенно перемещаясь из одного измерения в другое, не замечая резких переходов, когда приходилось пробивать зыбкие границы между мирами. Это так же отличалось от обычного бега, как сон отличается от яви. Он совсем не чувствовал тела. Представляя, что перебирает ногами, двигался вперёд, хотел бежать быстрее — и скорость увеличивалась. Обдавало то жаром, то холодом. Воздух то плотно укутывал, превращаясь в густой непролазный кисель, то резко разряжался, распахивая объятия. И тогда Павел летел, как выпущенное из пушки ядро. При этом дышалось свободно, словно прогуливался по парку, а не участвовал в головокружительной гонке.

Фантастические пейзажи мелькали, как в калейдоскопе, накладываясь друг на друга настолько быстро, что не давали возможность запомнить хотя бы одну пойманную взглядом картинку. А как менялись цвета! Не передать словами. Нигде в реальном мире не найти столь разнообразную гамму красок.

Однако ему не было дела до сказочной красоты незнакомых мест. Паша не выпускал из поля зрения спину улепётывающего со всех ног создания. Правда, то, что маячило перед глазами, назвать «спиной» можно лишь с большой натяжкой. Просто некий смазанный силуэт, постоянно меняющий очертания. Пару раз преследуемого удалось нагнать, но оба раза тот ускользал, пользуясь тем, что Павел не разобрался, как схватить и удержать прыткую субстанцию.

Врёшь, не уйдёшь! Он был полон решимости довести погоню до конца, и старался не отставать ни на шаг. Хотя какие шаги, если и самому непонятно, каким образом удаётся перемещаться.

Тень впереди метнулась влево. Последовав за ней, попытался повторить её манёвр, но заскользил вбок. Пока приноравливался, потерял скорость и отстал. Вот чёрт! Нет ничего хуже, чем ждать и догонять. Утешало то, что любое ожидание, в том числе и погоня, когда-нибудь да заканчивается, и чаще в пользу Павла.

А начиналось всё вполне обыденно, с простого телефонного звонка. Тот раздался в квартире, когда Павел наполовину расправился с обедом: съел суп на первое и готовился вкусить отбивную с варёной картошкой…

* * *

Звонил дежурный по РОВД.

— Алё, Манин! Хорошо, что ты дома, — начал он скороговоркой. — Тут у нас труп в твоём микрорайоне нарисовался. По «ноль два» позвонила какая-то женщина. Говорит, мужика её подрезали на квартире. До конца я не разобрался — она всё время рыдала, но адресок выпытал. Недалеко от тебя. Сходи, проверь, раз ты поблизости.

Манин поморщился. Сходить-то можно, но если там труп, да ещё криминальный, нужна опергруппа в полном составе. В одиночку он сможет разве место происшествия охранять.

— У меня группа в посёлок выехала на кражу, — продолжал тараторить дежурный, словно читая его мысли. — Сейчас поднимаю резервную. Пока не могу никого найти. Сам понимаешь, обед.

— Понимаю, — вздохнул Манин и бросил печальный взгляд на тарелку с остывающим пюре и отбивной, в которую он успел воткнуть вилку — и только.

— Водитель уже в гараж за машиной пошёл. В уголовном розыске пока нет никого, только до тебя и дозвонился. Когда выловлю кого-нибудь из ваших, сразу в помощь отправлю. Ты посмотри, что к чему, и отзвонись. А то вдруг не криминал, так и одного участкового хватит, чтобы материал собрать.

— Хорошо. Говори адрес.

Павел прекрасно понимал дежурного: перед тем, как отправить резервную группу, тот хотел удостовериться, с каким происшествием имеет дело. Чего зря машину туда-сюда гонять, сжигая драгоценный бензин, который и так выдают на смену мизерными дозами. Ведь если убийство, надо включать в состав опергруппы следователя из прокуратуры и судмедэксперта. Они хоть и обязаны выезжать по каждому сообщению о смерти, в действительности проводят осмотры только в тех случаях, когда трупы, что называется, криминальные. Все прочие отнесены законом к ведению органов внутренних дел, пусть милиция сама с ними и разбирается, а не отвлекает по пустякам.

Это в кино славные прокурорские следователи бегают, очертя голову, по улицам в поисках преступников, грозно размахивая пистолетом, и палят во все стороны почём зря. А на деле попробуй, заставь кого-то из них оторвать зад от кабинетного кресла. Тут же на твою голову выльется бурный поток злобного негодования. Практически все следственные действия за пределами прокуратуры они давно взяли моду перекладывать на плечи уголовного розыска, отписываясь отдельными поручениями. Зачастую задним числом. Работа оперативников, как правило, опережает рождение каких-либо светлых идей в голове бедолаги-следователя. А если труп по чьему-то недосмотру оказался вдруг живым (не дорезали, к примеру) либо умер по собственной инициативе или неосторожности (такое бывает даже с теми, у кого нож в спине торчит), тут будь готов выслушать всё по полной программе: сначала от самого следователя, потом от прокурора. Да и родное милицейское начальство, стремящееся дружить с надзорным органом, по головке не погладит, обязательно назначит тебя крайним. Ещё и выговор впаяет. Ладно, если не строгий.

А судмедэксперт в городе и вовсе один. Человек не от мира сего, уютно чувствующий себя только в морге, среди препарируемых трупов. При этом аппетитно вкушает чай с печеньем в перерывах между равнодушным ковырянием в человеческих внутренностях. Отрывать его от любимого занятия себе дороже. Неизвестно, что этот «анатомопотам» запихнёт в твоё тело вместо извлечённых органов, когда придёт время, и сам окажешься у него под скальпелем.

Минут через пять Манин быстро, почти на ходу проглотив обед, шагал по микрорайону. Дом, где, по сообщению дежурного предположительно находился покойник, он знал, и хорошо себе представлял. Сильно вытянутое в длину одноэтажное деревянное строение. Никаких общих подъездов, шесть квартир, у каждой отдельный вход с улицы. Барак, одним словом, который давно бы снесли, если бы эта одноэтажка не была самой сохранившейся из всех в округе. Другие дома (даром, что кирпичные) ещё Сталинской постройки стояли с облупленными стенами, в которых зияли трещины. Через них в квартиры проникал холодный воздух.

Потому барак был более тёплым, и, само собой, более пригодным для проживания. Вот и не торопились ломать.

Люди там обитали разные. С некоторыми Паша был знаком — по работе, и так. В последней квартире, к примеру, хозяева гнали самогон и щедро снабжали пойлом соседей. А употреблять его здесь любили все без исключения.

Кто именно из жильцов погиб, Манин пока не знал, но нетрудно догадаться, что без злого посредника, алкоголя, дело не обошлось.

У дома перед входом в нужную квартиру стояли двое мужчин и какая-то женщина. Не она ли звонила в милицию? Вряд ли. У этой на лице нет и следа переживаний, что излила на дежурного звонившая. Только еле уловимая тревога. Мужчины тоже незнакомые, но его узнали. Наверно, такова участь всех сотрудников уголовного розыска в небольших городах, где их знает в лицо практически каждая собака, поэтому представляться смысла не было.

Встретили его прохладно:

— Только вас одного, что ли, прислали?

Лёгкая ирония в тоне говорившего не смутила Манина. Он пришёл работать, а не с обывателями пререкаться.

Выяснив, что перед ним соседи убитого, коротко спросил:

— Что произошло?

Язвительный мужичок кивнул на приоткрытую дверь квартиры.

— Игорька зарезали, — ответил в тон Манину. — Сами зайдите, гляньте. Мы уж насмотрелись.

«Скептик, — подумал про него Паша. — Из тех, кто считает, что милиция ни на что не годится и всегда опаздывает».

Он направился к дверям, заметив, что женщина и второй мужчина идут следом. Скептик остался снаружи. Что ж, эти двое, возможно, более покладисты. При болтливом соседе предпочитают помалкивать. Значит, поговорим в квартире. Заодно понятыми побудут, одной заботой меньше: не надо бегать по округе и убеждать несознательных граждан в том, что им необходимо исполнить гражданский долг, поучаствовать в осмотре места происшествия.

Из прихожей сразу попали в кухню. Оттуда следующая дверь вела в зал, налево через который располагалась и спальня. Оригинальная своей компактностью планировка. Вроде и две комнаты тебе, и кухня отдельная, а тесно, как в купе вагона. Мебели почти никакой, в комнатах пусто: шкаф, пара кроватей и всё. Даже телевизора нет. На кухонном столе следы попойки: пустые бутылки, два стакана, две тарелки с остатками закуски, две вилки. Выходит, пили вдвоём.

И один из двоих лежал сейчас на спине в дверном проёме, ведущем из кухни в зал. Голова и плечи на пороге, ноги в комнате. Потухшие глаза приоткрыты. Кожа мертвенно-бледная. Тут и пульс щупать не надо, сразу видно, что покойник.

Предплечья изрезаны. Несколько колотых ран на теле в области груди под окровавленными дырами на одежде. Рядом с трупом на полу валяется нож. Ещё один, охотничий, воткнут в косяк двери. На рукоятке и на лезвии запёкшаяся кровь. Резали двумя ножами? Убийц было двое или просто поножовщина между собутыльниками? Сначала один схватился за нож, потом второй, и понеслась…

Ни к чему не прикасаясь, Манин походил по залу, высматривая и осторожно переступая следы. Заглянул в спальню. Везде порядок. Только разбитое вдребезги стекло в межкомнатной двери, осколки которого рассыпаны на полу. Похоже, расправа была скоротечной и длилась не больше нескольких минут.

Он вернулся к трупу, опять внимательно осмотрел лицо и руки. Ага, ему ещё и по физиономии врезали. Вон кровоподтёк на левой скуле. Сам тоже кулаками махал — кожа на костяшках сбита. Получается, поножовщине предшествовала драка, во время которой досталось и преступнику. Вывод: у злодея имеются следы побоев. Хорошо, одна примета есть.

— Это кто? — Манин кивнул на труп и упёрся взглядом в понятых, делая ставку в основном на женщину.

Не ошибся. Пожилая тётка оказалась на удивление словоохотливой. Начав говорить, выложила кучу сведений, полезных и не очень.

Покойника она знала довольно хорошо, хоть обитала не в этом доме, а в том, что напротив. Игорь был хозяином квартиры. Работал на расположенном поблизости предприятии, от которого сравнительно недавно здесь и поселился. Жил в согласии с окружающими: никого зря не обижал, с соседями не ссорился. С кем пил перед убийством, никто не видел, но, возможно, знает его подружка, которая часто сюда наведывается… Вернее, наведывалась. Что за подруга? Так Оленька же. Она тут, у соседей сидит, плачет. Оля-то и обнаружила труп, да в милицию позвонила.

«Почему бы сразу с этого не начать», — выругался про себя Манин и пошёл в названную квартиру.

Оля оказалась симпатичной молодой девушкой. Она сидела на полу соседской прихожки, судорожно всхлипывала и курила, не переставая, одну сигарету за другой. Рядом стояла набитая окурками пепельница. Очаровательную красоту девушки не могла скрыть ни размазанная по щекам тушь, ни растрёпанные волосы, неровными прядями спадающие на лицо. Видно, что следы туши она старалась вытереть, и непослушные волосы постоянно отводила назад, пыталась пригладить, нисколько не задумываясь над тем, что прихорашивается. Женщина в любой ситуации остаётся женщиной.

Молча усевшись рядом, Манин достал сигарету и тоже закурил. Сделав несколько затяжек, сочувственно глянул на Ольгу. Пальцы девушки мелко дрожали, во влажных, устремлённых куда-то в пустоту глазах застыло отчаяние. Паша вздохнул.

— Оль, я понимаю, что тебе тяжело. Но постарайся успокоиться и рассказать по порядку всё, что произошло в квартире Игоря. Это надо рассказать, понимаешь? Надо для дела… — «Что за чушь, какое дело! Уголовное? Дурак!» — …Для Игоря. Сделай это для него. Слышишь?

Девушка всхлипнула, готовая разрыдаться с новой силой. Манин по-настоящему глубоко сочувствовал девочке. Её бы обнять, прижать к себе, дать выплакаться…

Какого чёрта! Нашёл время для сентиментальностей. Надо как можно быстрее получить от неё сведения. Вот что сейчас важно.

Он терпеливо ждал ответа, борясь с гадливым ощущением того, что выглядит холодным бесчувственным чурбаном, тревожа человека, неожиданно для самого себя потонувшего в омуте страдания и горя. Человека, которому совершенно наплевать сейчас на весь мир, и особенно на сидящего рядом опера с его бестолковыми, никому не нужными вопросами.

Ольга всё-таки нашла в себе силы. Тонкими пальчиками завела за ухо непослушную прядь, и с трудом, глотая слёзы, заговорила хрипло:

— Я… не знаю… Вчера вечером он проводил меня домой. Сегодня я должна была прийти к нему… днём. А с утра… — она закрыла лицо руками, худенькие плечи затряслись в беззвучном плаче.

Манин положил ладонь на её сгорбившуюся спину. Ольга жалобно завыла в голос.

— Что было утром, Оля? — настаивал на продолжении Павел, не давая ей окончательно сорваться в пропасть собственных терзаний.

Не поднимая головы, девушка произнесла срывающимся голосом, едва сдерживая новый приступ истерики:

— Мне позвонил Харин Олег… его друг. Они часто вместе… Он сказал: «Я завалил Игоря. Вызывай ментов. Я их постреляю и сам застрелюсь». Я бегом сюда, а в квартире… Игорь… — и она снова зарыдала.

Подождав, когда Ольга немного успокоится, Манин принялся расспрашивать о Харине. Вопреки надеждам, девушка мало что знала. Даже адрес назвать не смогла, хоть и была там один или два раза. Помнила визуально, что у Олега собственный дом в районе с многообещающим названием «Перспективный», который когда-то и в самом деле был таким.

Частный сектор собирались застроить новыми многоэтажками, даже начали активно претворять идею в жизнь, соорудив на одной из расчищенных площадок две коробки современного шлакоблочного зодчества. Те так и остались недостроенными, поскольку денег на доведение проекта до ума не хватило. Но расселение жителей Перспективного шло полным ходом. А тут ещё спад производства нагрянул, оставив многие семьи без работы. Вот люди и разъехались, кто куда. Теперь в микрорайоне пустовал каждый второй дом. Оставшиеся обитатели, не в силах найти достойное применение своим способностям, заливали горе невостребованности алкоголем. А постройки без должного ухода ветшали и разрушались. Впору переименовать этот район в Бесперспективный. Тогда хоть название будет соответствовать.

Не был исключением и Харин, регулярно закладывающий за воротник. Весёлый парень, любитель шумных компаний, он часто заглядывал в гости к Игорю и сидел с ним допоздна за бутылкой-другой водки, травил анекдоты и неплохо пел под гитару. Ничего дурного сказать о нём Ольга не могла. Не помнит, чтобы Олег при ней хоть раз нецензурно выругался или позволил какую-нибудь непристойность. Такого, по её мнению, быть не могло. Потому она не поверила его страшным словам, и не верила до самого последнего момента, до тех пор, пока не вбежала в квартиру и не увидела мёртвое тело Игоря.

Манин тоже не помнил Харина, а уж местных-то дебоширов, склонных к разного рода нарушениям, он поневоле знал наперечёт. Но в тихом омуте, как говорится, не такие черти водятся. Стоит сунуть туда палку и немного помутить воду, они тут же повсплывают на поверхность. Похоже, избыток алкоголя и его чрезмерное употребление создали в мозгах Олега эффект такой палки, окончательно стерев барьеры между добром и злом. Какая собака пробежала между двумя старинными приятелями, заставив позабыть о дружбе и сойтись в смертельной схватке на ножах, знал теперь лишь один из них. Мысленно Манин поздравил себя и весь РОВД с тем, что они, возможно, заполучили на свою голову свихнувшегося убийцу-маньяка. И как прикажете докладывать об этом начальству?

Отыскав у соседей телефон, по которому Ольга звонила в милицию, Павел решил, что пора поделиться собранной информацией с дежурным, не давшим ему спокойно пообедать. Пусть тоже помучается головной болью, думая в каком виде подать всё это наверх.

— Кузьмич, это Манин, — сообщил он телефонной трубке, терпеливо дослушав до конца длинное представление дежурного.

— Фу ты, чёрт. А чего молчишь? Говори, что там у тебя?

— А что у тебя? Ты группу собрал?

— С обеда уже вернулись. Пока по кабинетам сидят, ждут. Не томи, рассказывай. Криминал или нет?

— Стопудовый криминал. Придётся ещё и прокурорских поднимать.

Вкратце Манин изложил суть дела, стараясь игнорировать восклицания на том конце провода, хоть и состоящие всего из двух словосочетаний «вот блин» и «ёлы-палы», зато повторяющиеся слишком часто и в разной последовательности.

— Ты группу-то дождись, — по-отечески посоветовал дежурный, когда Павел закончил «сливать» информацию. — Опроси пока подружку покойника, свидетелей найди…

— Не надо меня лечить, Кузьмич, — нетерпеливо перебил Манин. — Здесь делов на копейку, и участковый справится. А объяснения брать ни к чему. Прокуратура всё равно дело возбудит, вот и пускай сразу всё под протокол пишут. Я лучше за Хариным пригляжу. Запроси в паспортном его адрес, а заодно пробей по владельцам оружия. Если он собирается отстреливаться, то хотелось бы знать, из чего.

Спустя полчаса Паша направлялся в сторону Перспективного, зная место жительства подозреваемого, а также то, что у того в сейфе хранится охотничья двустволка и нарезной карабин с неизвестным количеством патронов. Как бы не пришлось облачаться в «броники» и устраивать маленькую войну со штурмом дома.

Табельный ПМ у Манина всегда при себе, оформленный на постоянное ношение, но оставалась надежда, что до стрельбы дело не дойдёт. Возможно, получится уговорить преступника сдаться. В нём сейчас ещё гуляет хмельной угар, смешанный с потрясением от содеянного, иначе не говорил бы о самоубийстве. А может, дело в другом? И всё совсем не так, как может показаться на первый взгляд, а гораздо сложнее?

Для того Павел туда и пошёл, желая во всём разобраться лично…

К дому подкрадывался осторожно, чтобы не заметили из окон. Сделать это было непросто. Вокруг жилья новоявленного «мокрушника» раскинулся пустырь, на котором не только растительности нормальной нет, но и более-менее пригодных для маскировки складок местности. Прикрыться удалось невысоким, с широкими просветами забором и расположенными за ним остатками сарая, наполовину разобранного на дрова.

Взобравшись на крыльцо, Павел прижался к перилам и постучал стволом пистолета в доски входной двери, давно не видавшие свежей краски.

— Олег! Ты дома?!

— Кто там? — послышался невнятный мужской голос.

Судя по заплетающемуся языку, Харин продолжал употреблять горячительные напитки. Плохо. Человека в таком состоянии тяжело в чём-либо убедить.

— Слушай, у тебя выпить есть? — игнорируя вопрос хозяина, прокричал Павел.

— Есть, да не про вашу честь! — нагло заявил собеседник. — Убирайся к чертям собачьим!

Похоже, ни в собутыльнике, ни в чьих-то свободных ушах он не нуждался.

— Да ладно тебе, Олег. Плесни сто грамм, а то трубы горят! — Манин придал голосу болезненные интонации.

— Пшёл вон, говорю!

Грохнул выстрел, пуля пробила дыру в верхней части двери, отколов несколько щепок. Стреляет из карабина, но метит над головой, чтобы припугнуть, если, конечно, спьяну не окосел. Вообще-то он собирался стрелять ментов, а не всех подряд. Не хочет ещё одну невинную душу загубить? Если так, то пока не совсем потерян для общества.

— Харин! Это Манин из уголовного розыска. Знаешь меня? Давай поговорим.

Ещё один выстрел, в этот раз на уровне груди. Стой сейчас Павел прямо перед дверью, пуля вошла бы точно в сердце. Он покачал головой. Преступник держал обещание насчёт ментов и не был расположен к беседе.

Дежурный грозился прислать группу захвата, но чем закончится штурм? Сколько выстрелов успеет сделать убийца и сколько из них попадёт в цель до того, пока сам не рухнет, сражённый ответными пулями? Ничего славного в такой смерти Манин не видел.

Дом окружала гнетущая атмосфера человеческого страха и безысходности, смешанная с демонической вакханалией. И с этим надо было во что бы то ни стало разобраться. Причём немедленно, до приезда группы.

Дёрнув дверь, Павел убедился, что она заперта (кто бы сомневался), тихо сошёл с крыльца; пригнув голову, подобрался к открытому окну и замер под ним, прислушиваясь. Изнутри доносился топот и звон пинаемых по полу пустых бутылок. Харин метался из комнаты в комнату, выкрикивая в пространство:

— Идите, суки, менты позорные!.. Ща я вас встречу!.. Ща я вам налью!..

Его пьяный голос то приближался, то уплывал в другую часть дома, чтобы через минуту снова раздаться над головой засевшего под окном Павла.

— Ну, вы где?! — это уже от входной двери.

Быстро перемахнув через подоконник, Манин оказался в доме. Тихо приземлиться не получилось. Грохнув подошвами по голым доскам пола, бросился к выходу из пустой комнаты. Нетвёрдые торопливые шаги за стеной отмечали путь пьяного Харина. Шатающейся походкой он ввалился в проём, держа карабин у пояса стволом вниз, и наткнулся осоловелым взглядом на пистолет, направленный ему в лоб. В какой бы сильной степени опьянения не пребывал преступник, опасность получить пулю промеж глаз оценил трезво и остановился, замерев.

— Бросай оружие! — потребовал Паша.

В ответ Харин лишь оскалил зубы в неживой полуулыбке и начал поднимать ствол. Но Павел смотрел вовсе не на карабин и даже не на человека, в чьих руках тот сейчас находился, а на нечто особенное, инородное, впившееся в преступника и тянущееся за ним. С появлением Олега он заметил клубящуюся вокруг него темноту, словно спина, плечи и особенно голова у того чадили густой копотью, будто в ауру Харина добавили изрядную долю несмываемых чернил.

Да, он мог видеть ауру, особенно такую тёмную, и кое-что ещё, намного более странное и… страшное. Чернота уходила назад, за её носителя, вытягиваясь хвостом, и закручивалась, образуя воронку. Этого Павел и боялся: Олегом управляла чужая сила, которую Манин называл Мраком, сознательно игнорируя более распространённые и, возможно, более точные термины — «демонизм» или «одержимость». Как убеждённый атеист, он охарактеризовал этим словом реально виденную им и понятную физическую величину. Хотя и понимал, что такие твари живут в совершенно ином, скрытом от взора людей мире, но время от времени прорываются сюда, где не могут существовать вне человека, овладевая его телом и сознанием.

Бывает, они навсегда остаются паразитировать в носителе, управляя его поведением. А иной раз набедокурят и уйдут обратно в свой неведомый мир, не стеснённый никакими правилами, оставив человека размышлять над странными поступками, о которых тот раньше никогда и думать не посмел, не то что позволить себе их совершить. Причём люди прекрасно всё помнят, и считают действия Мрака не чем иным, как проявлением собственной воли и своих скрытых желаний.

Нередко носители становятся клиентами психушек, а уж по тюрьмам да колониям только такие обычно и сидят. С лёгкой руки Павла его коллеги по уголовному розыску стали называть закоренелых преступников, не поддающихся исправлению, «мрачными типами». Сам же Паша подводил под это понятие тех людей, внутри которых Мрак прописался надолго, практически не оставляя человеческое тело ни на минуту.

* * *

Он давно перестал ломать голову над тем, откуда у него столь необычайные способности, и за какие заслуги или прегрешения они достались ему. Просто принял это как данность. Зато легко распознавал уголовников, действительных и потенциальных, едва на них взглянув, что в итоге и подвигло Манина пойти служить в милицию.

Преисполненный решимости покончить с преступным элементом, абсолютно уверенный в своих силах, он взялся за работу с особым рвением, не свойственным большинству служак этой категории. Хватал всех одержимых подряд, не взирая на то, успели они совершить какие-либо подлости или только собираются.

Коллеги часто подтрунивали над ним и теми курьёзными ситуациями, в которые попадал не в меру ретивый молодой опер. Однако вскоре Манин стал притчей во языцех, и легендой уголовного розыска, побив все рекорды раскрываемости, за что получил почётное прозвище Клещ. Ведь если он вцепился в кого-то, будьте уверены, тот человек обязательно скоро попадётся, и надолго уедет «отдыхать» в места не столь отдалённые.

Старания Манина начали давать результат во многом благодаря участию Сергея Ивановича, начальника криминальной милиции. Именно он помог Павлу развить и, главное, правильно использовать свой дар. Однажды начальник заглянул в кабинет, где неопытный лейтенант безуспешно пытался добиться признания в совершении преступления от очередного одержимого. Паша приволок того в отдел, просто заметив черноту в ауре. Едва взглянув на «подозреваемого», Сергей Иванович, тогдашний начальник уголовного розыска, сказал Манину:

— Отправь этого маньяка в обезьянник, а сам зайди ко мне, — и вышел, ничего больше не объясняя.

Надо было видеть реакцию «маньяка» на появление начальника. Нахальный взгляд резко изменился, стал затравленным. От дерзкого развязного поведения, вызванного тем, что Манин ничего конкретного предъявить не мог, не осталось и следа. Парень молча спустился в дежурную часть и безропотно дал посадить себя в клетку. А озадаченный Павел пошёл к начальнику в предвкушении очередной выволочки.

— Зачем ты его притащил? — спокойно поинтересовался Иваныч, подтверждая опасения Паши.

— Рожа не понравилась, — буркнул Манин.

Какую ещё причину он мог назвать? Не говорить же о Мраке и чёрной ауре. Чего доброго, попрут из милиции, как умалишённого.

— Знаешь, что мне нравится в твоей работе? — задал вопрос начальник и ответил сам: — Ты никогда не ошибаешься… — и вдруг спросил прямо в лоб: — Видишь в людях нечто особенное?

Удивлению Павла не было предела. Он с опаской покосился на Иваныча. Проверяет, или решил подколоть? Лицо у того было самое серьёзное. А может, у него такой же дар?

Неуверенно Манин кивнул.

— А в чём твоя ошибка, догадываешься?

На этот раз пришлось отрицательно мотнуть головой.

— В том, что многие из них не успели ничего совершить. Возможно, скоро совершат, а возможно, и не совершат вовсе. Ведь мы не можем привлекать людей к ответственности за то, чего не было. Согласен?

Снова кивок.

— Но никто не запрещает заниматься профилактикой преступлений, — продолжал наставления начальник. — Закон даже обязывает нас этому. Но делать её надо с умом, а не как ты, шашкой махать направо и налево. Возьми человека на заметку, установи связи, где-то проследи, где-то подслушай, узнай, чем дышит и чем занимается, подбери источники из его окружения, на то ты и опер. А дальше тебе станет известно, если он что-то совершит или замыслит. Вот тут и выходи из тени да хватай злодея, он полностью твой, поскольку ты знаешь о нём всё.

Нет, Сергей Иванович не мог видеть ауру преступников, но компенсировал это богатейшим опытом оперативной работы, чем и хотел поделиться с Маниным. Нюх у него был, что надо.

Задержанного «маньяка» пришлось отпустить, но чуть позже, расследуя одно дерзкое разбойное нападение, Павел вышел на его след, и задержал, безошибочно вычислив в нём того налётчика, что набросился с ножом на беззащитную женщину. Она же потом и опознала бандита…

За сравнительно короткий срок Манин заработал такой авторитет в отделе, что бывалые опера не считали зазорным советоваться с ним. А на летучках, где обсуждались нераскрытые преступления, иной раз, едва уяснив фабулу, он выдавал единственно правильную версию, отрабатывая которую, удавалось распутать самые сложные и, казалось бы, бесперспективные дела.

Однажды один из оперов, после возвращения из больницы, где опрашивал потерпевшего, пожаловался:

— Представляешь, терпила на улице попросил у совершенно незнакомого мужика прикурить, поблагодарил по-человечески, а тот ему ни с того ни с сего по морде саданул, и ушёл, не попрощавшись. В результате у нас в активе сломанная челюсть, а в пассиве — нераскрытое преступление против личности. Минимум средней тяжести вред здоровью. Ни свидетелей, ни следов, ни зацепок каких-никаких нет. Короче, очередной глухарь зависает…

— А как поблагодарил? — прервал Манин излияния коллеги.

— Чего? — не сразу понял тот, поскольку не собирался брать консультацию, а просто хотел высказаться. — Да обыкновенно, как все, «спасибо» сказал.

— Не вижу никаких проблем в раскрытии этого дела. Твой злодей судим неоднократно или на длительный срок за похожие преступления. Освободился недавно. Подними картотеку осуждённых по хулиганке или мордобою, выясни, кто на днях вышел на свободу. Думаю, наберётся от силы пять-шесть человек. Покажешь фотки потерпевшему, он и укажет на жулика. Дальше дело техники найти его в городе и задержать.

— С чего ты взял?

— А с чего бы доброму дяде, давшему прикурить прохожему, бить того по морде? Простой хулиган ударил бы сразу. Он же разозлился, когда мужик сказал «спасибо». Этим словом в колонии благодарят опущенного после совершения с ним сам знаешь чего. Следовательно, наш фигурант долго сидел в ИТК, откуда не так давно освободился, поскольку не обтёрся на воле и не избавился от зэковских замашек. А его реакция говорит о том, что он беспредельщик, баклан с приличным тюремным стажем. Вот и всё. Соображать надо.

Уже через три дня преступник был задержан, а опер, которому Манин дал дельный совет, презентовал Паше бутылку коньяка.

* * *

Нечеловеческая улыбка Харина никак не вязалась с выражением глаз, в которых застыл животный ужас. Карабин вот-вот закончит движение вверх, остановится и непременно выстрелит. Надо решаться. Однако Манин медлил. Казалось бы, перед тобой преступник с оружием, который не оставляет иного выбора, кроме как открыть огонь на поражение, поскольку если не ты его, то он тебя, но…

Им же управляют, словно марионеткой. Что толку, если сломаешь куклу, разозлившись на роль, которую она играет. Кукловоду-то ничего не сделается, а ведь это он дёргает за ниточки, заставляя марионетку вести себя именно так. И говорит она его голосом. Да вот незадача: не показывается на глаза кукловод, прячется за ширмой, откуда простой пулей его не выколупаешь.

За долю секунды до того, как полностью увидеть дульный срез карабина, Павел метнулся к Харину, выбрав целью не ополоумевшего Олега, а тёмное облако вокруг его тела. Именно в нём оперативнику виделся опасный и коварный враг, которого требовалось обезвредить. Он совершенно не представлял, как это сделать. Никакого конкретного плана в голове. Просто поддался внутреннему порыву, решив, что главное вступить в схватку, а там по ходу дела разбираться дальше, посчитав, что так будет правильно…

И в очередной раз угадал.

Прыжок получился лёгким и уж слишком стремительным. Черты Олега смазались, быстро приближаясь. Манин сгруппировался, готовый к жёсткому контакту, но неожиданно для себя не встретил сопротивления человеческого тела. Изумлённый он прошёл сквозь него, как через пелену тумана, и… столкнулся с Мраком.

Так ныряльщик погружается в воду, ударяясь грудью о дно. Но этот удар оказался гораздо сильнее, поскольку Мрак — не мёртвая речная галька с песком, пассивно принимающая пловца, а существо, способное к противодействию. Достоверно не зная, что ожидать от столь опасного для человека создания, Павел приготовился к любому подвоху, предвидя тяжёлую борьбу. Но вдруг почувствовал, что Мрак прогибается, отступая, словно испугался его решимости, пытаясь уйти, спрятаться в крутящейся за спиной воронке, через которую пришёл в этот мир.

— Страж! — показалось, или действительно послышался вопль убегающего Мрака?

«Нет, приятель, так просто ты от меня не отделаешься. Пора отвечать за свои грязные делишки», — и Паша, не раздумывая, бросился следом за клочьями чёрного марева, исчезающего в круговороте.

Не успел удивиться необыкновенной проворности, благодаря которой в одно мгновение оказался рядом со смерчем, как тут же был в него втянут. И вот теперь проносился через… Через что? Иные миры или измерения, где обитает Мрак?

Всё равно, лишь бы достать его и прижучить.

* * *

Впереди замелькал хвост преследуемого врага. Вот он! Можно дотянуться и схватить рукой.

В следующее мгновение Павел сжимал в кулаке склизкий чёрный отросток. Умопомрачительная гонка остановилась, окружающий мир перестал меняться, превратился в статичную картинку. И только толстое лоснящееся тело змеи, которую крепко держал Манин, металось во все стороны, раскидывая сухой песок.

«Надо же, здесь обыкновенный песчаный грунт»… — автоматически отметил Павел, прикладывая все силы, чтобы удержать змею.

Та отчаянно билась в конвульсиях, пытаясь уползти, выписывая широкие зигзаги, сворачиваясь в кольца и резко выбрасывая тело, как освобождённая пружина. Одна такая попытка едва не удалась, когда змея смогла-таки вырваться из цепкой хватки оперативника, но далеко уйти он ей не дал: короткое замешательство обошлось Мраку вторичной поимкой. На этот раз Манин успел обмотать хвост вокруг предплечья и держал гораздо надёжнее, не оставляя твари никаких шансов на освобождение. И, главное, он понял, как управлять собой в этом потустороннем мире. Надо попросту представить желаемое действие, и тогда оно произойдёт. Захотел схватить змею рукой — схватил, захотел держать её двумя руками — пожалуйста, держишь. Пожелай он добавить себе третью руку, появилась бы, наверное, и третья. Но необходимости пока не было, и так справлялся, только мешала бы.

Змеиная голова неожиданно повернулась к Павлу. Приблизилась почти вплотную, дыхнув ужасным перегаром, от которого брови затрещали, и запахло палёным. Из пасти раздалось шипение:

— Чего ты добиваеш-шься, Страш-ш?! Хочеш-шь сразиться?

— Хочу! — не задумываясь, коротко, на одном дыхании выкрикнул Павел, опасаясь, что на более длинный ответ может не хватить воздуха.

Рептилия издала демонический хохот, сотрясший всё мироздание, если можно так назвать клочок суши, на котором они боролись. По песку пошла рябь. И без того невысокие барханы осыпались, став ещё меньше.

— Не имееш-шь права! — с заметной весёлостью заявил осмелевший Мрак.

— Это почему? — Павел насторожился. Не хватало, чтобы всякие демоны ссылались на неприкосновенность личности или презумпцию невиновности.

— Ты не объявляеш-шь Поединка, а значит не собираеш-шься со мной драться. Так что отпус-с-скай!

В голове Манина словно щёлкнуло, запуская нужную программу. В памяти всплыли… воспоминания? Нет. Знания. Он теперь знал: чтобы не бегать за демоном, с ним надо сойтись в единоборстве. Для этого существует формула вызова. Очень простая формула, без заклинаний и мудрёных фраз. Одно слово «Поединок» заставит Мрак остановиться и вступить в схватку со Стражем. А он, Павел, и есть тот самый Страж, выпроваживающий демонов из своего мира. Значит, имеет право бросить вызов, проигнорировать который демон не в силах.

Быстро перебрав неожиданно пришедшие новые знания, Манин подумал, что Мрак оказался весьма любезен, объясняя неразумному Стражу допущенную им оплошность.

Паша не замедлил воспользоваться подсказкой:

— Тогда я объявляю Поединок! Здесь и сейчас!

За коротким ошеломлённым молчанием последовал громкий разочарованный вой змея, когда Мрак понял, что подставил себя сам. Ведь мог же догадаться про неопытность Стража и не умничать, хвастаясь перед ним знаниями местного этикета. Тогда и Поединка могло не быть. А теперь хочешь, не хочешь, а дерись.

Прервав душераздирающий вой, рептилия перешла к действиям, начав стремительно расти. За считанные секунды достигнув гигантских размеров, она стала похожа на дракона, изогнула шею и метнулась к человеку, щёлкнув мощными челюстями в том месте, где он только что стоял. Паша и сам не понял, как успел переместиться в сторону, выпустив из рук хвост, ставший настолько толстым, что не помещался в ладонях. И чёрт с ним. По логике вещей необходимость в удержании Мрака отпала после объявления Поединка. Теперь он никуда не денется. Эх, как бы ещё управиться-то с ним? Преимущество в силе явно на стороне змея. Если только витязем стать и снести голову мечом…

Боковым зрением Манин заметил движение слева. К нему на огромной скорости летел конец драконьего хвоста. Отскакивать поздно. Всё, что успел, это присесть и закрыться левой рукой. Страшный удар с металлическим звоном сотряс тело. В глазах на миг стало темно. Павел пошатнулся, но на ногах устоял. А когда выпрямился, увидел, что на его левую руку надет круглый металлический щит. Мало того, в правой руке он сжимает огромный меч. Озадаченный Манин оглядел себя, с удивлением заметив, что с головы до ног облачён в старинные блестящие доспехи.

Мрак в облике гигантского змея извивался невдалеке, судорожно хлопая хвостом по песку и трясясь от боли. Ага, получил, гадёныш! Ну, теперь мы с тобой по-другому поговорим! Павел уверенно пошёл на дракона, прикрываясь щитом и подняв меч.

«Сейчас я тебе башку-то снесу по старинке, и вся недолга».

Заметив приближение латника, Мрак перестал бесноваться, застыл на миг, и вдруг свернулся кольцами, пряча в них голову. Змеиное тело начало проваливаться внутрь колец, истончая их толщину, пока совсем не растворилось в образовавшемся чёрном вихре, смешанном с поднятыми в воздух песчинками. Когда взвесь из тёмного облака и песка осела, на месте змея оказался человек в длинном плаще и ковбойской шляпе. Он спокойно стоял с опущенными вдоль тела руками. Нижнюю часть лица не видно, её от переносицы до шеи скрывал повязанный платок, но в глазах клубилась чёрная бездна. Что и говорить, умеет Мрак до неузнаваемости менять обличья.

Ковбой раздвинул и отвёл назад полы плаща, выставляя напоказ два револьвера по бокам. Подрагивающие пальцами ладони замерли возле рукояток, готовые в любую секунду выхватить оружие из кобуры и выстрелить.

Быстро осмотревшись, Манин обнаружил на себе высокие сапоги со шпорами, костюм-тройку со звездой шерифа на лацкане пиджака, рубаху с платком на шее и широкополую шляпу. Новый прикид завершался поясом, который справа оттягивал единственный висящий в кобуре «Кольт».

Так, значит, предстоит дуэль в стиле американского Дикого Запада. Два пистолета против одного. Не вполне честно со стороны врага. Хотя о какой честности можно говорить, когда речь идёт о Мраке?

Минуточку! А как он это сделал? Ладно, себя преобразил. Но ведь и Павла смог изменить, превратив из рыцаря в ковбоя. В голову полилась новая порция знаний. Вон оно как! Можно, значит, влиять не только на свой внешний вид и вооружение, но и на чужой. Это вполне естественно, поскольку Поединок должен подразумевать равные возможности двух противоборствующих сторон.

«Ах ты, гнида позорная! Себе, значит, два пистолета, а мне только один?.. И тот без патронов. Ну, погоди!»

Манин был не просто зол, а взбешён. Сильно не нравилось оперу, когда его пытались дурить. Ответная реакция в подобных случаях была вполне адекватной, и никогда не заставляла себя ждать.

Он сосредоточился, пытаясь внести изменения в окружающий мир, чувствуя, как податливая, словно пластилин, структура принимает именно ту форму, которую Павел и стремился ей придать. Песчаный грунт под ногами Мрака потемнел, превратился в грязную жижу, расползаясь всё шире. Начав погружаться в неё, сапоги ковбоя выпустили несколько пузырей, с натугой лопнувших на поверхности. Сообразив, что тонет, Мрак выхватил оба пистолета и направил на Манина. Но было поздно. Ему бы заняться спасением интерьера и принятого образа. Нет же, решил довести начатую игру до логического завершения, покончив с надоедливым Стражем. Просчитался, как и предполагал Паша.

Не успев произвести ни единого выстрела, ковбой быстро исчез в грязной луже, нелепо взмахнув руками. Теперь можно поработать над его внешним видом, поскольку нет уверенности, что Мрак утонул окончательно.

И в самом деле, над пузырящейся поверхностью вскоре показалась чёрная голова. На берег выкарабкался перепачканный жидкой грязью человек. Он был по пояс голый. Из одежды лишь кожаные штаны с бахромой и мягкие индейские мокасины, если не считать обвислых и слипшихся перьев, когда-то украшавших голову. Из оружия один короткий нож в правой руке.

Манин, стоя на берегу, терпеливо дождался, пока Мрак выползет на сухое место, и лишь после этого взвёл курок своего револьвера. Услышав характерный щелчок практически над ухом, индеец поднял глаза, такие же тёмные, как стекающая с тела грязь. Посмотрел на ствол, направленный ему в голову, потом на свой нож. Поняв, что шансов нет, застонал:

— Это несправедливо!

— Кто бы говорил о справедливости, — усмехнулся Паша. — Ты забыл зарядить мой пистолет. Пришлось это исправить. Теперь настало время платить по счетам.

— Хорошо, начальник, твоя взяла, — не вставая, индеец бросил нож к ногам Павла. — Ты… ПОБЕДИЛ!

Последнее сказанное слово породило небывалое эхо, прилетевшее сразу со всех сторон. Песчаная опора под ногами завибрировала, в очередной раз подравнивая барханы. Созданная Маниным лужа затянулась, не оставив влажного пятна, а под стоявшим на корточках Мраком появилась рябь, концентрическими кругами разбегающаяся в стороны. Вдруг площадка под ним осыпалась, превращаясь в зыбучий песок, затягивая в себя грязное тело индейца, черты которого исказились, вытянулись книзу, безжалостно ломая правильные формы человеческой фигуры. Мрак принял первоначальный облик, став чёрным туманом, втянулся, закручиваясь, в утекающий песок, и полностью растворился в нём.

* * *

«Опять ушёл!» — отступивший Павел в отчаянии бросился к затягивающемуся песком провалу, готовый последовать за Мраком куда угодно, но наткнулся на неожиданное препятствие. Там, где только что исчез его враг, показалась каменная глыба. Вращаясь вокруг своей оси, она медленно поднялась до уровня человеческого роста, какое-то время покрутилась, точно волчок, и вдруг застыла, повернув к Паше единственную плоскую грань с высеченным на ней изображением лица.

Лицо выглядело гротескно: без носа и бровей, только рот с квадратными толстыми губами и пара глаз, один гораздо больше другого.

— Тебе сюда нельзя! — проскрежетал булыжник, шевеля квадратами губ.

Мёртвые каменные глаза следили за каждым движением, и с какой бы стороны Паша не пытался обойти глыбу, плоское лицо неизменно было повёрнуто к нему. Взвесив в руке «Кольт», он оценивающе уставился на камень. Нет, этот даже не почешется от пули. Тут надо что-нибудь внушительнее, вроде танка или «Стингера»… Но, как ни напрягал Манин воображение, внести какие-либо изменения в окружающее пространство больше не мог. Так и стоял перед камнем, сжимая в ладони рукоятку бесполезного револьвера.

Что случилось? Иссякла магическая сила? Вроде нет. Павел чувствовал, что энергии в нём предостаточно. Или воздействовать на мир можно только во время Поединка? Тогда надо его объявить этому истукану.

— Ты кто такой, и по какому праву встаёшь у меня на пути? — начал задираться Манин, чтобы иметь хоть какой-то повод для ссоры.

— Я Страж…

Вот это номер. Конкуренция?

— Это я Страж!

— Ты Страж Упорядоченного, а я Страж Хаоса.

— Выходит, ты защищаешь Мрак, который я преследую?

— Я здесь для того, чтобы не пускать в мир Хаоса никого из Упорядоченного.

— А я пытаюсь наказать того, кто побывал в Упорядоченном и навёл там полный хаос. Пусть получит по заслугам.

— Он уже наказан. Ты победил его в Поединке и навсегда изгнал из своего мира. Ему теперь никогда не выбраться из Хаоса.

Манин рассмеялся. Ну и ну, такого либерализма не найти ни в одном демократическом государстве, рьяно пекущемся о правах человека. Чтобы за умышленное убийство наказывали всего лишь домашним арестом… Это уж слишком! Вот тебе и Хаос.

— Мне этого мало!

— Большего ты не добьёшься.

— Тогда Поединок!

— Стражи не бьются между собой, — камень, казалось, тяжко вздохнул. — Да не переживай. Для твоего недавнего соперника нет наказания хуже, чем это. Существа из Хаоса не живут долго, если не могут хотя бы изредка проникать в Упорядоченное. Лучшего ты и сделать не мог. А твоё появление в Хаосе внесёт столько же сумятицы и бардака по меркам того мира, сколько происходит сбоев в обычной жизни Упорядоченного при проникновении туда минимум десяти созданий Хаоса. Соображаешь?

— Начинаю соображать, — примирительно бросил Манин, представив, что могут натворить в его мире десять таких Мраков, как этот. Решительный настрой на продолжение преследования начал потихоньку отпускать. Что ж, он освободил из-под власти демона хотя бы одного человека, оставив носителя один на один со своей совестью. Теперь можно и домой… — Подожди, а мы сейчас где?

Обожгла мысль, что он мог заблудиться в хитросплетении миров, которые пересекал во время сумасшедшей погони за Мраком, а теперь не найдёт обратной дороги и будет вечным скитальцем по запределью. К тому же сам способ, каким попал сюда Манин, остался для него загадкой. В момент, когда покидал свой мир, он не задумывался над этим, упустив из виду характер перемещения. А если дыру в пространстве пробил Мрак, а Паша всего-навсего воспользовался ею, просочившись следом, будучи сам не в состоянии проделывать такие проходы? Как же он вернётся?

— Это Зыбь, — монотонно прогудел каменный Страж, — граница между Хаосом и Упорядоченным. Нейтральная зона, где и хаос, и порядок уравновешены. Территория, подвластная Стражам, то есть нам с тобой.

— Хм. Странно. Почему-то я об этом ничего не знаю.

— Я тоже ничего не знал о тебе, пока не увидел. Сколько себя помню, со стороны Упорядоченного никогда не было Стража. Ты первый. До этого только лазутчики попадались.

Каменная глыба несколько раз дёрнулась, издав звуки, отдалённо напоминающие смех. А истукан-то с чувством юмора. Шутить изволит. Оно и понятно: тут в одиночку со скуки помрёшь, если не острить.

— С тобой всё ясно. А мне-то что делать? Как я отсюда домой попаду?

— Разве твой путь в Упорядоченном ещё не закончен? — высеченные в камне глаза удивлённо распахнулись, заняв добрую половину лица, делая асимметрию ещё заметнее. Страж Хаоса продолжал демонстрировать гамму доступных эмоций.

— Нет, знаешь ли, у меня полно дел, и сюда я заглянул на минутку, чтобы наказать одного зарвавшегося типа из твоего мира. Мавр сделал своё дело, Мавр может уходить. Как видишь, я вполне живой и здоровый, — для убедительности Павел помахал конечностями: руки-ноги, мол, целы, чего ещё-то надо.

Это, кажется, позабавило истукана, поскольку он снова рассмеялся.

— Здесь только твоя энергетическая сущность, Страж Порядка, — весело прогрохотал его голос. — Она может принять любую форму, какую пожелаешь, — в подтверждение слов каменная глыба резко сжалась, превращаясь в пятиконечную звезду, которая плавно перетекла в человеческую фигуру. Теперь перед Пашей стоял самый обыкновенный гомо сапиенс, единственным отличием которого были глаза разной величины. — Свою физическую оболочку ты оставил дома. Если хочешь в неё вернуться, пожелай это — и окажешься в том месте и в то время, где и когда её покинул.

И всего-то? Получается, он вышел из тела, чтобы иметь возможность на энергетическом уровне контактировать с Мраком, и сейчас оно, лишённое сознания и беспомощное, находится перед сумасшедшим Хариным. Тогда понятна причина, по которой удалось проникнуть в преступника и вышибить из него демона-убийцу. В таком случае не стоит тянуть с возвращением.

Манин немедленно вызвал из памяти последние моменты пребывания в теле, пробуждая желание вернуться. Это было несложно. Почти сразу он почувствовал, как мир уплывает из-под ног и размазывается по бесконечности.

— Постой! — громкий испуганный скрежет вернул его на висящий в пустоте песчаный остров с каменным человеком в центре.

Никак Страж Хаоса забыл поведать о чём-то важном. Павел белой полупрозрачной дымкой опустился перед его лицом, нетерпеливо спросил:

— Ну, чего тебе?

— Я хотел… — окаменевшие скулы сомкнулись, словно не решаясь произнести то, о чём думал Страж. Но ему удалось справиться с ними, разжать, хотя и с заметным усилием. — Давай поболтаем немного, а то я не припомню, когда с кем-то разговаривал по душам.

— С ума сошёл? Я не собираюсь бросать на произвол судьбы своё бренное тело, которому, между прочим, сейчас угрожает опасность.

— В Зыби не одно, как у вас, а несколько измерений времени. Здесь можно провести срок, сопоставимый с целой жизнью в реальном мире, а там пройдёт ничтожное мгновенье. Сказано же тебе, что вернёшься именно в тот момент, когда покинул Упорядоченное.

— Круто. А в прошлое попасть можно?

— Нет. Все временные потоки тянутся в одном и том же направлении, хоть и с разными скоростями. Мы сейчас в самом быстром из них, по сравнению с которым время твоего мира практически стоит на месте. И пока ты тут, можешь заодно пораскинуть мозгами, как лучше тебе действовать, когда снова попадёшь в тело.

Мысленно вздохнув, Паша принял обычный человеческий вид. Подумать действительно было над чем.

— Ладно, задержусь ради более близкого знакомства с иномирным коллегой. В шахматы играешь?..

С трудом Павлу удалось преобразовать небольшой участок песка в ровную площадку с чередующимися тёмными и светлыми квадратами. С фигурами пришлось провозиться немного дольше. Метаморфозы на себе самом давались куда легче. Очевидно, сказывалась близость Стража противоположного мира, хотя тот всё прекрасно понял, и отошёл подальше, чтобы не мешать, с интересом наблюдая со стороны за действиями Манина. Играть в шахматы он не умел, но быстро научился, схватывая на лету. Так что сыграли не только в шахматы, но и в шашки, не забывая вести при этом неторопливую светскую беседу.

Выходец из Хаоса пытался рассказывать о своём мире, но Манин, как ни старался, не смог проникнуться пониманием его устройства. Ему казалось диким и нереальным общество, где не существует не то что законов, а элементарных правил поведения. Причём не только в межличностных отношениях. Не было там никакого более-менее приемлемого для всех порядка ни в строительстве, ни в образе жизни, ни во внешнем облике обитателей. Населяющие этот бордель существа постоянно видоизменялись, перетекая в разнообразные формы, жили где придётся, и питались всем подряд, не брезгуя абсолютно ничем. Одним словом — Хаос!

Попытки Манина описать жизненный уклад своего мира на примере собственного городка тоже не увенчались успехом, встретив недоумение со стороны собеседника. Видя, что разговор не клеится, Паша закрыл тему и начал травить анекдоты. Большинство из них прозвучали впустую, разбившись о гробовое молчание истукана, однако над некоторыми особо пошлыми он изволил-таки посмеяться. Затем выдал парочку своих «весёлых» историй. Ничего смешного в них Павел не увидел (сплошные ужастики), но из вежливости улыбался.

Так бы Стражи и разошлись, не достигнув взаимопонимания, не догадайся Манин затронуть насущную для обоих тему: несение пограничной службы. Тут-то каменный коллега дал волю красноречию. На правах ветерана он решил поделиться опытом с молодым Стражем, а Павел привычно впитывал новую информацию, попутно вставляя уточняющие вопросы. Его интересовало всё связанное с Мраком: как часто и каким образом эти существа нелегально пересекают Зыбь, попадая в Упорядоченное, а главное — для чего им это?

Ответ оказался до одурения прост. Мрак таким образом питается. Не то, чтобы в Хаосе нечем прокормиться (иначе как бы они жили?), просто в мире Манина пища другая. Разрушаемая энергетика Порядка для созданий Хаоса сродни опиуму для наркоманов. Стоит попробовать раз — и больше не оторваться. И чем дольше этим промышлять, тем сильнее привязанность. Вроде и бегал-то не часто, а уже не можешь без этого. Тот Мрак, которого изгнал Паша, скорее всего, быстро умрёт в жесточайшей «ломке», поскольку попасть в Упорядоченное ему больше не светит.

— Что же вы наркоманов своих не сдерживаете, чтобы к нам не совались? — возмущался Павел, но на такие вопросы получал вполне лаконичный ответ: «Не могут Стражи против своих идти, либо путь им преграждать. Вот других не пускать — да».

И всё на этом, хоть тресни. Хоть с пеной у рта доказывай необходимость принятия кардинальных мер по усилению охраны Границы. Однако с природой не поспоришь, потому как и Павел в новой для себя должности Стража не в состоянии оградить соотечественников от их же безумного желания оказаться в мире Хаоса. Только полностью противоположные сущности ему подвластны. Как говорится, что на роду написано.

Остаётся горько взирать на потуги родных мирян, пересекающих Зыбь в стремлении покинуть отчий дом. Что их гонит из насиженных тел в чуждую неизвестность? На этот вопрос не знал однозначного ответа даже опытный истукан, многозначительно заметив, что наркотическая тяга к особой пище играет далеко не первую роль. А поток эмигрантов со временем лишь увеличивается.

Наговорились вдоволь. Страж Хаоса благодушно проурчал:

— Ну, приходи ещё поболтать, когда тебя снова в Зыбь занесёт. Меня только позовёшь, я сразу и появлюсь.

— Как же я позову, если даже имени твоего не знаю. Или его у тебя нет?

— У меня их много. Всё и сам не упомню.

— Скажи хоть одно, на которое откликаться будешь.

Каменный человек принял позу мыслителя, сразу напомнив Паше хорошо знакомую скульптуру, на которой смешно смотрелись ассиметричные глаза Стража.

— Мне понравилось имя «Балбес», которым ты назвал меня за игрой, — прогудел, наконец, он. — Вот на него и откликнусь.

— Ну, Балбес так Балбес, — посмеялся Манин. — А меня зови…

— Знаю, — перебил Страж Хаоса, — ты говорил, что Мавр.

Паша хотел было поправить коллегу, но пока вспоминал, когда успел столь экстравагантно представиться, прошло время, а с ним и желание что-либо менять. Ладно, пусть будет Мавр. Всё-таки место здесь настолько необычное, что лучше поберечься и вовсе не произносить подлинных имён. Отныне Зыбь, желает она того или нет, будет знать нового Стража под прозвищем Мавр.

— Вот и познакомились, — подвёл итог развеселившийся Павел. — Ну, бывай, Балбес.

Привычным движением он протянул руку Стражу Хаоса, но тот вдруг отскочил от неё, как чёрт от ладана, сохраняя безопасную дистанцию.

— Что с тобой? — удивился Манин, делая к нему шаг.

Балбес опять отпрыгнул назад, проскрежетав:

— Не делай так! Никто не может предсказать, что произойдёт, если Стражи Хаоса и Порядка соприкоснутся.

— О чём ты?

Видя, что Павел больше не двигается, Балбес вроде бы успокоился.

— А почему, по-твоему, мы не можем сходиться в Поединке или менять структуру Зыби, находясь друг возле друга? Да потому, что даже короткий контакт противоположных энергетических сущностей Стражей способен породить их слияние или полную аннигиляцию. В обоих случаях это приведёт к нашему уничтожению. А про последствия в твоём и моём мире и думать не хочется. Может, они и уцелеют, но вселенской катастрофы при этом не избежать.

Вот тебе и дружеское общение с коллегой. Разговаривай, играй, но трогать не смей. Ни за ручку поздороваться, ни по плечу похлопать, ни подзатыльник дать. На локотках с ним и то не поборешься, да на щелбаны не поиграешь. Доступны лишь мирные переговоры, а если вспыхнет ссора и дело дойдёт до дуэли, то и она может быть только словесной. Паша вспомнил, что с самого начала истукан сидел на приличном удалении от доски, а фигуры переставлял всегда после того, как убеждался: соперник не собирается тянуть к ним руку.

Ничего, приноровимся как-нибудь. Главное — соблюдать технику безопасности. В любом случае знакомство состоялось, имена прозвучали, пора и честь знать. Дома заждались родные жулики, которых ни в коем разе нельзя надолго оставлять, а то без надлежащего присмотра так и норовят распоясаться. А сколько Мрака в них сидит — непочатый край работы. Уж теперь-то он знал, как управляться с нелегальными паразитами.

— Ещё увидимся! — махнув на прощание Балбесу, Манин трансформировался в нечто бесформенное, оторвался от песка и стал удаляться от Зыби, цепляясь мысленно за своё тело, чувствуя нарастающую связь с физической оболочкой, находящейся где-то далеко, в совершенно ином измерении.

Сколько бы Паша ни раздумывал над тем, как разрулить возникшую с Хариным ситуацию, ничего путного в голову не приходило. Будь что будет, решил он, и нырнул в тело.

Страж Хаоса не соврал (даром, что Балбес): Павел действительно очутился в том же месте и времени. Ощущение лёгкости сменила неприятная тяжесть, отдающая, кажется, в каждой клетке человеческой оболочки. Стало неимоверно трудно держать пистолет в вытянутой руке. Опустить бы его, да и прилечь на какой-нибудь свободный диванчик, но из-за мушки на Манина бешено таращил глаза убийца, почти поднявший карабин. Ещё миг, и ствол упрётся в грудь. Потом плевок свинца — и конец.

Аура Харина едва светилась, однако черноты в ней больше не было. Перед Пашей стоял человек, свободный от влияния Мрака. Растоптанный, подавленный, но человек, способный принимать самостоятельные решения и полностью отдающий отчёт своим действиям. Манин понял, что не сможет выстрелить первым. Разве в ответ, когда будет поздно спасать свою шкуру. Вся надежда на то, что и Харин откажется стрелять.

«Ну же, Олег, в тебе ведь нет больше Мрака. Что ты будешь делать?»

Мгновения растянулись в минуты, секунды казались часами. А выстрела не было. Похоже, преступник раздумывал, стоит ли ему сыграть с судьбой в орлянку.

Оружие в руках убийцы задрожало. Выражение лица Харина стало меняться. Уголки губ поползли вниз, ломая зловещую полуулыбку, превращая в нечто бесформенное. Из приоткрытого рта вырвался хриплый стон. Наполненные влагой глаза уплыли в сторону. Загромыхал по полу выпавший из разжатых пальцев карабин. Продолжая стонать, Харин с силой ухватил кулаками себя за волосы, и, наклонив голову, медленно опустился на пол. Только теперь Манин, громко выдохнув, убрал онемевший палец со спускового крючка и позволил руке с пистолетом упасть вниз, чувствуя прохладу прилипшей к спине рубахи, насквозь мокрой от пота.

Перед ворвавшейся в дом группой захвата предстала удивительная картина. В одной из комнат на полу сидел Манин, держа между согнутых колен поставленный на приклад карабин, и отрешённо дымил сигаретой. Рядом привалился к стене Харин, задержанный им убийца, на котором почему-то не было наручников. Он откровенно рыдал, уткнувшись лицом в плечо опера. Такого финала поимки опасного преступника не могли припомнить даже самые старые служаки.

— Вот и неотложка за тобой приехала, — пробурчал Павел. — Пошли, Олег.

Он встал и, не оборачиваясь, первым направился к выходу из дома. Харин послушно, как запрограммированный робот, доплёлся за ним до милицейского УАЗика, залез на заднее сиденье и затих там, свесив голову на грудь.

После этого случая по райотделу поползли слухи, что Манин открыл и развил в себе талант гипнотизёра, с помощью которого одним взглядом способен превратить отъявленных бандитов и убийц в безобидных овечек, мирно бредущих за пастухом. Но никому, кроме Манина, не суждено было разглядеть за внешним обликом самого закоренелого преступника выпитую и раздавленную Мраком энергетическую сущность обычного человека, жалкие остатки которой, чудом уцелевшие, едва тлели в хрупкой, пусть иногда и очень сильной на вид телесной оболочке.

* * *

— Страж Света?! Откуда он взялся?

— Подозреваю, кому-то очень захотелось переломить ситуацию в Шаданакаре не в нашу пользу.

— Так растоптал бы его, и дело с концом!

— Нельзя.

— Почему? Сам же говоришь, он ещё не окреп.

— Вот именно. Значит, нам не страшен. А мне с ним биться не след, потому как, победив Стража, я неминуемо попаду в Упорядоченное. Знаешь, чем это грозит?

— О да! Шаданакар намучается, а мы пресытимся.

— И будем вынуждены искать другой обитаемый мир. Нет, не пойдёт. Здесь мы создали вполне устойчивый симбиоз. Нам никогда не удавалось так долго соседствовать со Светом. Всегда войны, всегда уничтожения. Зачем, если можно иметь постоянный источник силы? Достаточно чуть-чуть подправить его мировые законы.

— Так что со Стражем?

— Займись им сам. Все пути в Энроф теперь ведут через него. Вот и загрузи его работой, чтобы продохнуть не мог. Привлеки побольше младших братьев. Не жалей их, постоянно скармливай Стражу, да наблюдай. Ну, и я поучаствую по мере сил. Мне очень интересно: по чьей милости он вдруг объявился в Шаданакаре…