Толкинхэд или похождения Стеньки Разного

Андрей Полецкий, 2022

Похожденияя Стеньки – это книга о самой жизни, посаженая на оболочку приключенческой саги. В общем, роман! Роман о простом казаке Стеньке Разном на деревню и страну которого напал бес по имени Дуремар. Вместе со слугами он пытается установить свой темный порядок на Руси. Стенька принял бой. Его оружие это музыка и искусство. Он двинул в светлый поход. Впереди поезда, Москва, город Лувр, возлюбленная Стелла и песни… Содержит нецензурную брань.

Жареное солнце

В такси. В аэропорт. Огоньки! Шашки льют зелёным. Взмах руки:

— Два счётчика! В аэропорт.

— Чеего? Какие счётчики, какой эропорт? Нет порта тут. Деревня мы.

— Дааа… и таам… нет… Вокзал, вагоны, поезда… Да и не спеши, в принципе…

— Ща прогреем и поедем, — засмеялся шофёр, свернул с шоссе и, переулками, закоулками и дворами помчал к заданной локации.

10 минут езды прошли продуктивно. Казак думал обо всём. О зелёном винограде, об орехе в облаке, про аэропорт и про таксиста, про ночную свадьбу. За окном мелькали подсвеченные билборды, деревья, под колёса прыгали праздные гуляки. В мысли лезли макаки… Но! Тише!… В деревне ночь, гуляет люд и набекрень мозги, пудрит, дурит Дуремар, повсюду вижу я пожар. Впереди Зелёный город. Я точно знаю, что он молод.

— Сквозь рощу и дома! — подвёл итог таксист

Вокзал спал. Но на перроне стояла, освещённая лунным светом электричка. Открыты двери. Стенька пошёл к расписанию на столбе, посмотрел на локомотив, понял номер и, ведя пальцем по буквам, по строкам списка, нашёл рейс.

— Час…

Прошёл в первый вагон и завалился спать.

З-з-з… z-z… Колёса стучали. И музыка в голове… Та… С Театра… Звучит фальшиво. Он открыл глаза. В вагоне людно. У тамбура ряженые монахи с гитарами и аккумулятором что-то поют в шуме вагона, и аплодисменты, и храп… Сморкнулся кто-то… Стучат колёса. Эхом гонга… Ну… Звукорежиссеры знают это, как эффект реверберации… Радиоприемник, влитый в стену над закрытым душным окном, хрипит и голосит о свободе выбора, о выборах в Думу Выборга… Сзади нервы сдали. Там, в конце вагона, какая-то возня… То-ли за торт, то-ли за рыбу. Крики. Монахи несут руки вверх и аллилуйю… Выдох-вдох, вдох-выдох… Стенька поднялся и забаррикадировал себе место у окна.

— Добре утречко! — ржаво-весёлый голос напротив что-то сказал. Стенька смотрел в поле, сквозь забор вдоль дороги, туда… В горизонт. На линии горизонта оно статично, постоянно и константа, у забора мелькает бешено, и, по мере бега глаз плывет, как ночь Ван Гога

— Турбощётки для дома, электровентиляторы! Аккумуляторные батарейки! — это открылся тамбур и кто-то вошёл

— А Гамбург? Извините, а Гамбург это… где Мюнхен?

Стеньке всё же пришлось повернуть голову и посмотреть на ржавый голос.

— Сосиски там и пиво! Гамбург! Косы, груди, кружки, блонды…

На что Стенька подумал о чём-то непонятном и в голове у него заиграла та самая, та самая его мелодия. И он затянул походную песню, естественно, не открывая рта. Горизонт.

— Горизонт! — вдруг совершенно неожиданно для себя самого и, для окружающих и, довольно громко, произнес он.

— Что? Гори… — со следующего ряда сидений раздался дрожащий, но быстрый и бодрый голос. Такой… Как старик с бородой седой, танцующий брейкданс

— ЗОНТ! — рявкнул Стенька, с большим трудом боря большое желание прорваться мимо баптистов, открыть двери, тамбур… Дальше что?….“Не прислоняться”, окна грязные, закупорены форточки… “Тепло ли тебе, Девица? Тепло ли, Красная?…” И улыбка скрасила мгновение…

Пекло и жарило. Спёртый, запашистый, томный и жгучий воздух. Смрадит Людовик, Франции король. Жжешь! Жесть! Жи есть… Хочешь есть? Окорок? Отрок. Оброк. Ибн Хоттаб. Ты-ты-ты… В сердце моём! Ты-ты-ты… Под кроватью гном. Ты золото, бриллиантик, прелесть, Велес, волос, воск, свеча. Вссё! Фемида.

“Я всё так и не пойму… Это был сон или не сон? Херсон!” — и улыбка снова одарила Стеньку глотком воздуха. — “Я нюхал кровь, жевал свинец, я рвал цветы в полях и на полянах, и подорожник лечил рану на коленке, прополис, мёд, малина, молоко. Я буду петь!”

Паспортный контроль, шинели, погоны. Громкая связь. Карманник-вор скинул кошелёк, зазвенела мелочь. У Стеньки затекла нога и он дёрнул ей, меняя позу на жёстком сиденье, задев непроизвольно пустую консервную банку из-под сгущённого молока. Словно скрежет рации разнесся по вагону и, даже как будто бы ревером отразился в громкоговорителях над спёртыми окнами. Карманника-вора, элиту — ужас охватил, он напугал хозяйку кошелька. А солнце жарило полуднем.

— Электросковородки! Вай Фай! Аккумулятор встроен!

— А право на торговлю в пригородном транспорте? И личность. И билет.

— Би.. Билета нет…

— Пройдёмте. Станция.

Спать невозможно и нечем дышать. Аккумулятор, комбик, струны, провода… Тааак… Электричка…

И мысль понеслась нескончаемым потоком, нет возможности фиксировать и ставить отметки. Ядро и космос, небо и земля, и ветер, воздух, струны и эфир… Таак… Башня! Молот бронзовый и серп. Труба! Нет дыма без огня. Струны, ветер, ДНК, константа гибкая, берёзы ствол, корней система, сок весной, серёжки летом…

— Ну здравствуй, это я! Не сон то был… Гулял ты по земле, а небеса давили плечи. Ты вспомни. — этот голос был до боли знаком, — Я буду звать тебя Разным. Ты — Разный!

Стенька поднял глаза и там, где недавно пели и искали свой билет баптисты, подле стены, на фоне пожарного щита висело облако с зелёными глазами

— Толки! — и неподдельная детская радость. Радость!

— Семёныча, Маринку помнишь? Как яблоки он воровал… Как бегал ты и как играл с волною… Вспомни