Брачо

Андрей Павлович Житенёв

Книга-«броманс». История двух бро, их дружбы, проходящей различные испытания – временем, деньгами, женщинами, – и своего рода срез современного общества. Книга светлая, весёлая и искренняя, что в современной литературе – явление редкое. Откровений в книге искать не стоит, она не про это, а вот чистого удовольствия – хоть отбавляй. На мой взгляд (небеспристрастный), получилась интересная книга для младшего взрослого возраста. Читайте на здоровье!

Сволота

Вам никогда не приходило в голову, как воспитанные мальчики из приличных семей порой становятся отборными ублюдками и сволотой?

Происходит это так: до определенного возраста таким, как мы с Брачо, усиленно капают на мозг родители и школа, что де надо исполнять заповеди и придерживаться правил социума. Стандартный набор: не убий, не укради, не ковыряй в носу, нож — в правой, вилка — в левой, красный — стой, желтый — жди, на зеленый свет иди и прочие «стойте справа», «проходите слева лицом по направлению движения». И мы исполняем все эти предписания. Придерживаем дверь после себя в метро, подаем дамам руку при выходе из транспорта, переводим старушек через дорогу — этакие великовозрастные тимуровцы, гордость нации, всем детишкам пример. И вроде бы все хорошо, но в какой-то момент каждый приличный мальчик начинает замечать, что его положительный образ резко отрицательно сказывается на его сексуальной жизни. Конечно, он добивается тактильного контакта, когда подает даме руку, или удостаивается улыбки, уступая место, но в наш циничный век лодыжкой никого не возбудишь. Мальчику хочется сексу (а кому его не хочется, говоря откровенно, все наши поступки продиктованы сексом и голодом), но все девочки предпочитают ему каких-то упырей с траурным маникюром и замашками извозчика. И тут воспитанный мальчик понимает, что где-то его очень жестко кинули через известный орган. Мальчик штудирует литературу, но там все такие правильные, за то, чтобы девушка подарила свой сопливчик, драконов сражали, а тут вот буквально на его глазах горилла в трениках облапала его Дульсинею и, победно ухая, утащила в свою пещеру. Нестыковочка-с.

Именно поэтому такие экземпляры, как Брачо или я, крайне нравились мамам девушек, тогда как девушки вздыхали по джазменам и прочей алкашне. Я нравился мамам еще и потому, что был похож на секс-символ их юности — Гойко Митича (длинные волосы, острые скулы). Брачо же брал тем, что по памяти цитировал Бродского и Стендаля, Горина и Сэлинджера, Библию и Ленина. И хотя мамы были куда опытнее своих безголовых дочурок, в сексуальном плане нас манили именно вторые.

Когда воспитанные мальчики начинают замечать, что мир вокруг совсем не похож на тот, что знаком им по книжкам галантного века, что мытье рук после туалета, умение держать кишечные газы при себе в присутствии посторонних и обильный культурный багаж, который они прут на себе, вовсе не является залогом успеха у противоположного пола, внутри них что-то ломается. Пружина, державшая животное под контролем, лопается, и из приличных мальчиков начинает лезть всяческая мерзость и непотребство. Мальчики отхаркивают себе под ноги всю свою воспитанность, чтобы заполнить освободившиеся от нее легкие цинизмом и злобой. Мальчики встают на путь пошлости и инстинктов, оставляя воспитанность в качестве дополнительного арсенала, на передний план выдвигая нигилизм.

Стендаль меняется на сайты интернет-сволоты, высокопарные стихи изящных поэтов — на рифмы трешеров от рэпа, а абонемент в библиотеку — на спортзал.

Наши пути с ним были разные, но определенное сходство все же было. Он провел свою юность в военном училище, а я в тусовке неформалов. Судьба увела его в казармы от дурных компаний, меня же с точностью до наоборот — в дурную компанию, подальше от казарм.

Тренировка закончилась, и теперь в зале стоял запах мужского пота, куража и дерматина. Разгоряченные румяные тела стягивали с себя насквозь мокрые футболки, от стены к стене летало эхо тридцати мужских глоток, добродушного смеха, расстегивающихся сумок. Я без сил сел на скамейку и прислонился к стене — сегодня по вине Брачо тренировка была выматывающей. Сначала он не шел на построение, увлекательно рассказывая кому-то, насколько модно сейчас у богемы отбеливание ануса. За это тренер заставил всю группу отжиматься перед разминкой. Во время разминки Брачо взбрело в голову поговорить со мной — как результат, после разминки мы на пару отжимались дополнительно. Когда пришло время работы в партере, Брачо не нашел ничего лучше, как вскочить верхом на партнера и, хлопая того по ляхам, кричать: «Кто твой папочка, сучка?». Стоит ли говорить, чем вся группа заплатила за выходку Брачо, когда в зале поднялся смех.

Я присосался к клапану бутылки с водой, но не успел я сделать и пары глотков, Брачо вырвал у меня бутылку со словами: «Я тоже хочу пить».

Я в сердцах со всей силы зарядил ему по жопе, назвав падлой. Он же в ответ брызнул в меня из моей же бутылки, за что выхватил пендаль уже от тренера:

— Все никак не уймешься, варвар? — спросил тренер.

Тренер представлял собой тот тип мужчин, глядя в свинцовые глаза которых, хотелось инстинктивно упасть на спину, задергать ногами и описаться. Во взгляде жил зверь, с которым не хотелось встречаться никогда в жизни. При всем этом он был очень приятным в общении, вежливым и внимательным.

Рукопашка, секцию которой мы посещали дважды в неделю, имела весьма интересную историю. Называлась она крав-мага и брала свое начало из еврейского гетто в Словакии. В начале прошлого века, когда быть евреем было особенно не модно, юноши, жившие в этом самом гетто, немного устали от постоянных набегов на родные улицы крепких блондинов, которые под бодрый «Зиг хайль!» громили все, что попадалось им под руку. Тогда один из молодых людей придумал совместить техники различных боевых искусств, чтобы в кратчайшие сроки обучить своих ровесников основам самообороны. Впоследствии, когда евреи обзавелись собственным государством, тот юноша стал преподавать крав-магу в вооруженных силах. Уже к концу века система распространилась за пределы святой земли, а в начале нулевых пустила ростки и у нас. Вот так додики со скрипочками променяли смычки на ножи. Знакомо, не правда ли?

Но вовсе не зов крови и не романтическая легенда привела нас с Брачо в зал. Нам просто подходило время и место занятий, да и тренер располагал к тому, чтобы заниматься у него. Несмотря на то, что от него на расстоянии пяти метров веяло опасностью, в нем чувствовалось то, что называется офицерской честью. А порядочность и уверенность в том, что на человека можно положиться — это в наши дни дорого стоит, знаете ли.

После душа мы оделись, сложили форму и снарягу в сумки и, попрощавшись с тренером и ребятами, пошли к метро.

— Чего ты сегодня как с цепи сорвался? — спросил я у Брачо.

Тот шел рядом, румяный и пышущий жаром, и невинно улыбался, будто не по его вине я сейчас вымотался до потери сознания.

— Да просто так, надо было дать выход.

— Жениться тебе надо, барин!

Брачо в ответ скорчил рожу и заржал. В этой дебильной ужимке, между прочим, было больше смысла, чем в куче слов, которые произносятся людьми ежедневно.

— А что бы почитать, Андрэ? — резко съехал с темы Брачо.

— Я бы ответил тебе, не будь ты моим книжным дилером.

— Не, ну то, что ты быдло — понятно. Вдруг, думал, удивишь меня…

— Брачо, даже если я что-то и прочитал, наверняка, ты это уже давно успел забыть. Читаю я медленно и обстоятельно. Это ты книги глотаешь, как баклан. Странно, что ты еще умудряешься запоминать цитаты.

— Мозг, мой дорогой друг, — Брачо постучал пальцем по лбу, — его с детства развивать надо. Ух, ты! — Брачо увидел палатку с чебуреками. — Ты хочешь чебурек?

— Нет. Чебурек я не хочу. Я пить хочу — ты выпил мою воду.

— Во-первых, ты слишком мелочен. Во-вторых, ты обязан попробовать здесь чебуреки. Они полностью сломают тебе парадигму.

— Если ты о том, что я завтра не слезу с горшка…

— Нет, дурак ты, человек. Я о том, что это одни из лучших чебуреков в городе!

И все же от чебуреков, как, впрочем, и от деконструкции парадигмы я отказался. Брачо купил себе сразу два чебурека, которые с невероятной прытью съел. Я купил бутылку минеральной воды, которую с упоением выпил почти в одиночку. В конце своей трапезы Брачо ловким движением извлек из кармана упаковку влажных салфеток и начисто вытер жирные руки и лицо.

— Смотрю, ты запасливый, — заметил ему я.

— А то. Слушай, а не устроить ли нам с тобой рейд по книжным магазинам?

Я посмотрел на часы — было начало десятого.

— А не поздновато ли?

— Так на Тверской магазин до ночи работает. Поехали.

И мы рванули. По пути в метро рядом с нами стояла девушка. В одной руке сумочка — стандартный женский вариант, килограммов десять — в другой — книжка. Дочитав страницу, девушка оказалась в очень забавном положении: она хотела перевернуть страницу, но той же рукой, в которой была книжка, она этого сделать не могла, а во второй она держала свой элегантный баул — готов поклясться, что наши спортивные сумки были легче.

Брачо смотрел на нее с плохо скрываемой нежностью. И в самом деле, что за прелесть — белое личико, чуть вздернутый носик в редких веснушках, большие глаза и, подумать только, читает. Читает книжку, а не очередной глянец, где на страницу связного текста приходится семь страниц рекламного мусора. Понаблюдав за ее мучениями секунд десять для приличия — девушка то дула на страницу, то взмахивала рукой в попытках перевернуть ее, — Брачо медленным королевским жестом протянул к ней руку и перелистнул злосчастную страничку. Девушка подняла на него глаза, он благосклонно кивнул ей, она улыбнулась такой застенчивой улыбкой, будто той у нее было совсем чуть-чуть и она боялась растратить остатки понапрасну, и, покраснев, отвела глаза.

— Андрэ, ты видишь это чудо или мне это все снится?

— Не будь высокопарен, тебе не идет.

Девушка вышла. Брачо тоскливо посмотрел ей вслед.

— Эх, надо было телефон спросить. Уж больно хороша, — подвел он итог встречи.

В магазине, несмотря на поздний час, было многолюдно. Мы не спеша ходили по отделам, обсуждая книги, авторов, тенденции в литературе. Взяв с полки книгу одного современного автора, мы заспорили об определении подвига. Я придерживался мнения, что подвиг — это нечто с автоматом в руке, на передовой, в грязи и пыли. Брачо же утверждал, что подвиг — это оставить все это позади и строить семью так, будто не было у тебя ни автомата, ни грязи, ни передовой.

Так мы и стояли, наводя ужас на продавцов, два осволотившихся интеллигента, с разбитыми кулаками, спортивными сумками и высокими идеалами.