Сталтех

Андрей Ливадный, 2010

Он попал в отчужденные пространства по воле злого рока. Он хотел выжить любой ценой, но ему предстояло пройти все круги техногенного ада, познать, сколь глубока человеческая подлость и сколь беспощадна равнодушная к людям сила техноса. Начинающий сталкер Максим не подозревал, что попал в неумолимый водоворот событий. Кому есть дело до инфицированного скоргами, погибающего новичка, когда военные и Орден Сталкеров стоят у порога разгадки тайны Узла, а армии механоидов сходятся в решающей битве? Но не все решают сильные мира сего. Только Максим и группа легендарной Титановой Лозы способны повлиять на неумолимый ход событий, открыть зловещие замыслы техноса, заглянуть за черту жизни и смерти, чтобы разгадать тайну мрачного здания с логотипом «DRG».

Глава 2

Руины Новосибирска. Два месяца спустя…

Редко кому из мотыльков удавалось продержаться в Пятизонье больше месяца — неимплантированные старатели либо погибали, либо решались на вживление необходимых устройств, переходя в когорту вольных сталкеров-одиночек.

Макс и тут стал исключением из правила. Некоторые считали его отчаянным храбрецом, другие — трусом.

Удивительно, но он сочетал в себе оба эти качества. Отчаянно рискуя при каждой вылазке, он так же отчаянно боялся инфицирования скоргами. То серебристое пятнышко на запястье, которое держало его в рабской зависимости у Греха и Пингвина, не разрасталось, напротив, оно потускнело, въевшись в кожу, и больше не беспокоило фантомными ощущениями жжения. Максим каждый вечер исправно ходил на прием к мнемотехнику, мысленно обещая себе убить Пингвина, как только… Дальше мысль начинала буксовать. Он чувствовал, что движется по замкнутому кругу.

Имплантация.

От самого термина Максима бросало в дрожь. Он не доверял Пингвину, сомневался в его способностях, и даже пример других мотыльков, которым тот успешно вживил метаболические импланты, выращенные из колоний скоргов, не убеждал Максима.

Шел день за днем. Выживать становилось все труднее. Окрестности лагеря техноартефактами не изобиловали, а удаляясь на два-три километра, Максим каждый раз рисковал пропустить обязательный ежедневный сеанс облучения.

Он то проклинал себя за нерешительность, то тупо злился на Греха и его приспешников, эксплуатирующих нехитрую схему сверхдоходного бизнеса. Жизнь мотылька ничего не стоила. Один самый захудалый техноартефакт с лихвой окупал все затраты на транспортировку потенциального сталкера через Барьер, его экипировку и проживание в герметичных убежищах.

Если бы не серебристое пятнышко на запястье, Максим давно бы ушел в руины, став вольным, но рабская зависимость, завязанная на инстинктивном страхе перед неконтролируемым размножением скоргов, каждый раз заставляла одуматься, снова и снова рисковать, доказывая свою «ценность».

…Сегодня Максим вышел пораньше. В сумерках еще клубился туман, когда он обошел стороной памятную многоэтажку. Адский Клондайк за последние несколько недель погубил уже с десяток искателей легкой наживы. Здание, оккупированное скоргами, действительно таило немало техноартефактов — исследуя его в бинокль сквозь проломы в стенах, можно было с легкостью разглядеть, как на втором и третьем этажах среди серебрящейся паутины распластанных по стенам металлорастений скорги выращивают различные узлы и агрегаты. Кажется, только войди, протяни руку, и богатство само упадет в твои ладони.

Ага… Максим неприязненно покосился на здание, с которым были связаны самые страшные минуты его недолгого триумфа. В последний раз рассматривая Клондайк, он заметил троих сталтехов, накрепко пришпиленных к стенам впившимися в них побегами автонов. Лица бедолаг посинели, плоть уже начала отслаиваться от металлизированных черепов, но в оптику еще можно было узнать, кто именно попался в огромную ловушку. Всех троих Максим мельком видел в лагере, только имен и позывных не знал. Какая-то залетная группа, временно остановившаяся у Греха. Слухи о Клондайке распространялись быстро, и находилось достаточно рисковых ребят, кто был не прочь испытать удачу.

Теперь их удел — бродить по Пятизонью, став исчадиями техноса.

Максим пробирался через руины в туманном мареве занимающегося рассвета. Он постоянно контролировал окружающую обстановку, подмечая множество мелких деталей.

Справа серебрились заросли автонов. Накануне их еще не было. Через проспект у перекрестка протянулась свежая цепочка воронок — ночью, ворочаясь с боку на бок, он слышал звуки боя между механоидами, не поделившими тропу, ведущую к ближайшему энергополю.

Дрожь медленно ползла вдоль спины.

Он остановился, словно зверь, внимая мгновенно обострившемуся восприятию.

Здесь все построено на контрастах, а чувства не допускают полутонов. Любое впечатление, будь то торжество одержанной победы либо смертельная опасность, проходят на волне крайнего нервного возбуждения, потому и приобретенный опыт отпечатывается в сознании раз и навсегда.

Максим покинул лагерь раньше других, в надежде что на проспекте после ночного столкновения механоидов еще никто не побывал.

Сканеры экипировки работали со сбоями. Обилие металла мешало восприятию. С имплантами, наверное, куда проще. Они мощнее стандартных сканеров, да и информацию передают непосредственно в рассудок, не надо ловить строки сообщений на проекционном забрале, отвлекаясь, когда каждое мгновенье может стоить жизни.

Думая о неизбежной имплантации, Максим почему-то сразу же представлял образ сталтеха. Как заклинило. Страх перед неконтролируемым размножением скоргов подступал к горлу, мешая дышать, мысли вдруг начинали путаться, и в такие минуты он ничего не мог поделать с собой. Знал, что рискует подцепить проказу зоны в любой из вылазок, мучился, тщательно подавляя гнев и отвращение при ежедневных посещениях лаборатории Пингвина, но принять волевое, осмысленное решение о добровольной имплантации до сих пор так и не отважился.

Пингвин лишь мерзко ухмылялся, глядя на его муки, торговцу и его банде было все равно — Максим давно уже окупил вложенные в него деньги и теперь приносил чистую прибыль. Выживет в очередной вылазке — хорошо. Погибнет, сгинет среди кишащих механоидами руин — особо горевать никто не станет. Найдутся другие, кто займет место погибшего мотылька.

Так и тянулись дни.

Максим короткой перебежкой пересек проспект, вжался в стену здания.

За цепочкой воронок в текучем мареве тумана сканеры фиксировали затухающую сигнатуру.

Подбитый механоид. Точно…

Максим осторожно двинулся вдоль стены. Железное правило: с одной стороны всегда лучше иметь надежную преграду. Он и так контролировал одновременно три направления, успевая осматривать тыл, постройки, расположенные по другую сторону улицы, слева от него, и при этом постоянно удерживал в центре внимания зафиксированное сканерами пятно слабой энергетической активности, расположенное впереди, по ходу движения.

Каждый нерв натянут в струну.

Тишина ватная.

Воронки, наискось перепахавшие проспект, вздыбившие старый асфальт, кое-где выбившие из-под земли ржавые трубы коммуникаций, уже не дымились.

Максим присел под защитой оползня битого кирпича, протянувшегося от бреши в стене здания до середины проспекта, и вытянул шею, стараясь рассмотреть: что же там отсвечивает?

Подбитого примитива он заметил не сразу. Слабый сигнал, исходящий от энергосистем механоида, стушевывался старыми корпусами ржавеющих у перекрестка машин, по какой-то причине не захваченных скоргами и оставшихся там, где их настиг удар Катастрофы.

Максим не спешил покинуть укрытие. Фокусируя сканирующие устройства, он постепенно выделил контур опрокинутого набок, изрешеченного снарядами механоида. Его основу составлял примитивный механизм, из тех, что предназначены для ремонта дорожного покрытия улиц. Маленький, верткий, оснащенный устройством резки асфальта, расположенным за кабиной, и небольшим бульдозерным ножом впереди.

Скорги, захватившие его в качестве носителя, существенно модернизировали и усложнили устройство мини-трактора, теперь по бокам кабины выступали два лазерных излучателя, навесное устройство для резки асфальта превратилось в грозное оружие ближнего боя, скошенный бульдозерный нож был усеян острыми шипами, способными при столкновении пробить корпус другого механоида.

Максим медленно двинулся вперед.

Компьютерная схема его не устраивала. Нужно взглянуть собственными глазами, понять, что за повреждения получил механоид.

Вскарабкавшись на гору битого кирпича, он залег. Теперь в разрывах тающих полос тумана ему был виден корпус примитива. Опрокинувшийся набок механоид получил несколько снарядов в борт, один из армганов^[7] снесло начисто, второй, похоже, уцелел, но добраться до него будет нелегко, приподнять в одиночку тяжеленного техномонстра нереально, а делать подкоп долго. Что в остатке? Сканеры фиксируют «Сердце зверя» — компактный накопитель энергии. Уже удача. Внутри развороченной снарядами кабины отблескивают непонятные устройства — наверняка элементы выращенного скоргами бортового компьютера. Обычно среди них попадается немало ценного: чипы мью-фонов, блоки памяти, процессоры, которые особо ценятся мнемотехниками.

В общем, есть смысл рискнуть.

Максим привстал, собираясь короткой перебежкой добраться до механоида, как вдруг со стороны Адского Клондайка раздался полный боли и невыносимой муки вопль.

В стылой тишине раннего утра крик прозвучал особенно жутко.

Следом вдруг зачастили выстрелы, затем одна за другой сверкнули две вспышки, снова раздался крик, словно внутри здания неведомые твари рвали на части еще живого человека…

Максим застыл как вкопанный.

Ударная воздушная волна от взрывов двух гранат разметала полосы тумана, пронеслась вдоль проспекта, внезапно открыв взгляду Максима ловушку, в которую он едва не угодил. В нескольких метрах от подбитого механоида с фонарного столба, свиваясь в спирали, подергиваясь, будто живые, свисали несколько обрывков провода. Хищная колония скоргов безуспешно пыталась дотянуться до перевернутого на бок примитива, а вот человека, приблизившегося к нему, схватила бы обязательно, но это было еще не все, метрах в двадцати от перекрестка в руинах промелькнули и исчезли несколько фигур, облаченных во все черное.

Боевики Ковчега! Охотники, уничтожающие механоидов, а заодно не щадящие и сталкеров, не принадлежащих к их группировке.

Правильно все рассчитали, сволочи. Штурмовать лагерь мотыльков им не по силам, а вот подкараулить кого-то из сталкеров, используя подбитого механоида как приманку, — милое дело.

Максим понял, что его заметили, причем не сейчас, а гораздо раньше. Неожиданные события уберегли его от верной гибели — если бы не хищная колония скоргов, маскирующихся под оборванные провода, то боевики Ковчега точно пристрелили бы его, или еще хуже, взяли бы живым.

О том, что случается со сталкерами, попавшими в плен к егерям, Максим был наслышан. Их используют в качестве подопытного материала в лабораториях Хистера — лидера Ковчега, грезящего идеей создания универсального солдата.

Метнувшись назад, Максим избежал выпущенной по нему автоматной очереди — пули лишь вздыбили султаны кирпичной крошки по гребню оползня.

Быстро сориентировавшись и оценив обстановку, он понял, что дела у него — хуже некуда. Егеря разделились и уже успели обойти его с флангов, двигаясь под прикрытием руин. Открытым оставался лишь путь назад, к лагерю, мимо Адского Клондайка, внутри которого происходили какие-то странные события.

Прорвусь!..

Максим огрызнулся несколькими выстрелами по мелькнувшим среди руин фигурам, больше для острастки, надеясь привлечь внимание сталкеров, охраняющих подступы к лагерю, и что есть сил припустил назад, пока боевики Ковчега не взяли его в кольцо.

В Пятизонье несколько сот метров — уже расстояние. Два-три километра — почти дневной переход. Бывает так, что из здания в здание пробираешься часами, особенно в разрушенных мегаполисах, где техники, захороненной в руинах, не счесть, а хищные колонии скоргов таятся повсюду, в ожидании шанса на получение носителя и дальнейшее развитие.

Пространство улиц для передвижения более удобно, но не менее коварно.

Максим, успев освоиться на небольшом пятачке отчужденных территорий, непосредственно примыкающих к лагерю мотыльков, неплохо ориентировался в окрестных руинах. По проспекту до здания Клондайка он пробежал, низко пригибаясь, петляя от одного укрытия к другому. Отсюда до лагеря метров четыреста. Как назло — путь к спасению вел через проулок. Снайперы, охраняющие периметр «Греховного Пристанища», Максима пока не видели и помочь, при всем желании, ничем не могли.

Перепрыгнув через широкий разлом, пересекающий проспект, Максим хотел нырнуть в спасительную, примыкающую к проспекту улицу, но не успел сделать и шага, как возникшая из сумрака руин фигура заставила его забыть о проверенных маршрутах, резко метнуться назад, скатиться по осыпи бетонного щебня, затаившись в нескольких шагах от подъезда зловещей высотки.

Силуэт, который он разглядел, принадлежал сталтеху.

Нет в Пятизонье противников опаснее, чем люди, инфицированные и захваченные скоргами в качестве носителей. Для обычного оружия они практически неуязвимы. Крупнокалиберный «ИПК» или армейский лазерный излучатель еще способен причинить ущерб сталтеху, а воевать против нежити с короткоствольным «Штормом» в руках — дело гиблое. Игольчатые пули только рикошетят от металлизированного эндоостова, не причиняя вреда человекоподобному исчадию.

Максим в отчаянье огляделся вокруг.

Дрожь рванула по спине. В паре метров — вход в жуткое здание, по другую сторону проспекта, в боковой улице — сталтех. Справа — боевики Ковчега, слева — полная неизвестность. Там простирались кварталы руин, богатые энергополями, эти места справедливо считались непроходимыми из-за обилия механоидов и густых зарослей металлокустарников.

Что же делать?!

Сталтехов Максим не просто боялся, они нагоняли на него мистический ужас. Сталкиваться в открытом бою с нежитью ему еще не приходилось, но различных рассказов о непобедимости и коварстве этих тварей он наслушался достаточно, да и разглядывая в бинокль металлизированные фигуры, различимые на втором этаже оплетенной автонами высотки, он испытывал лишь отвращение, его начинала колотить нервная дрожь, стоило лишь подумать о вероятности встречи с подобным исчадием.

Все когда-нибудь случается впервые. Отчужденные пространства играют судьбами, словно кот с полузадушенной мышью, — то отпустят, дав немного пробежать, вкусить иллюзию свободы, то придушат, вмиг возвращая цену каждого вздоха, каждого удара сердца…

Максим, выбирая между боевиками Ковчега и сталтехом, мысленно решил, что уж лучше померится силами с егерями, чем стать добычей нежити.

Он лег на живот, ползком поднимаясь к гребню осыпи, по которой в панике скатился минуту назад.

Сканеры экипировки работали на пределе слабеньких возможностей. Сознание разрывалось между информацией, поступающей на проекционное забрало, которую следовало еще и осмыслить, и привычными для человека поставщиками сведений об окружающем — зрением, слухом, осязанием.

Жизнь мотылька полна неудобств, которые в критический момент оборачиваются настоящим проблемами. Без метаболического импланта, без расширителей сознания человек в Пятизонье похож на связанного по рукам и ногам смертника, брошенного в клетку с тиграми, на корм.

Максим залег на вершине оплывшей кучи гравия.

Мрачное здание Клондайка за спиной напоминало о себе на уровне подсознания, давило, источая смертельную угрозу. Крики, доносившиеся оттуда несколько минут назад, до сих пор стыли в ушах.

Он осмотрелся. Сталтех куда-то исчез, визуально путь к лагерю вновь был свободен, но Максим, помня рассказы о коварстве нежити, не обольщался. Сталтех наверняка затаился где-то поблизости. Ждет, пока я рвану.

Нет уж…

Туман окончательно рассеялся, солнце вставало над иззубренными руинами, и проспект просматривался хорошо. Егеря, потеряв из вида прыткого мотылька, двигались по противоположной стороне улицы. Их логика подсказывала, что насмерть перепуганный охотник за артефактами ни за что не сунется к зловещему зданию. Судя по уверенным действиям боевиков, сталтеха они пока не засекли.

Максим немного воспрял духом. Дел-то — лежать, не шевелясь, сканеры отключить, чтоб не выдавали, и все уладится само собой. Сейчас егеря выйдут прямиком на человекоподобного механоида, и мало им явно не покажется. «Может, еще и с добычей вернусь», — подумал Максим. Мгновенная смена настроений — дело обычное. Секунду назад думал — все, крышка, а нет, живой пока, вот уже и мысли о хабаре вернулись…

Из здания за спиной послышался слабый стон.

Он вздрогнул, но лишь плотнее вжался в щебень. Нет меня тут.

— Помогите… — Едва слышный голос на самом деле доносился из зловещей постройки.

Максим опять никак не отреагировал. Ледяной пот выступил по всему телу, но он даже не повернул головы. Кем бы ни оказался бедолага, рискнувший пробраться в здание, ему уже никто не поможет. Да и вообще, тут каждый сам за себя.

Егеря тем временем поравнялись с позицией Максима, но к лагерю мотыльков сворачивать не стали, видимо, знали о его существовании и справедливо опасались снайперов, несущих посменное дежурство в окрестных руинах. Да и сталтех куда-то запропастился. Может, действительно — померещилось со страха?

Ситуация вновь становилась критической. Боевики Ковчега уходить не собирались — двое заняли укрытия, контролируя проспект, трое принялись осматривать руины.

— Сталкер, помоги!.. — Голос из здания прозвучал громче.

Проклятье!.. Егеря ведь услышат!..

Максим инстинктивно отполз чуть ниже, оглянулся.

Вход в Адский Клондайк, еще утром прочно замурованный сплетением металлокустарников, сейчас зиял черным провалом проделанного в автонах отверстия, похожего на беззубый рот, раскрывшийся в немом крике.

Так лихо разделаться с металлорастениями способен лишь мнемотехник. Макс, конечно, знал о «Фриче» — аномальной субстанции, не разрушающей органику, но зато превращающей металлы в подобие хрупкого стекла, крошащегося от малейшего усилия, но тут явно работали не артефактной жидкостью — автоны, запиравшие вход, как будто сами раздались в стороны, плавно изогнувшись.

Нет, туда я не полезу…

Он категорически отвергал столь необоснованный риск.

Заросли металлокустарников Максим старался обходить стороной, и на то были веские причины. В утолщениях ветвей металлических растений зрели н-капсулы. Своеобразные плоды, содержащие ртутную жидкость, являлись не чем иным, как колониями скоргов, ждущими лишь своего часа, чтобы внезапно раскрыться, разбрызгивая металлические плевки. Одно пятнышко, попавшее на дешевую экипировку, и мотылек обречен. Без главного метаболического импланта, содержащего колонию скоргофагов^[8], любое инфицирование фатально.

Егеря, к счастью, не услышали слабых призывов, доносившихся из многоэтажки. Они по-прежнему были заняты прочесыванием руин.

На что я им сдался? — с тоской подумал Максим. Было непонятно, почему боевики Ковчега проявляют упорство.

Через пару минут он понял — искали не его.

Вот отморозки! — промелькнула в голове почти восхищенная мысль, когда один из егерей внезапно вскинул руку в предупреждающем жесте, а затем, видимо, передав информацию через мью-фон, резко отпрянул в сторону, с хода открыв огонь по окнам здания, расположенного на углу т-образного перекрестка.

В ответ огрызнулся армган, а через пару мгновений в одном из окон вновь промелькнула фигура сталтеха. Тот двигался стремительно, не обращая внимания на град пуль, осыпавших стены полуразрушенного офиса, с выцветшей, уже нечитаемой табличкой, закрепленной у входа.

Пространство улицы мгновенно превратилось в зону боевых действий. Двое боевиков Ковчега, прикрывая товарищей, держали сталтеха под постоянным огнем тяжелых импульсных пулеметов: цепочки разрывов, испаряющих бетон, превращающих фрагменты кирпичной кладки в рыжую пыль, бежали по фасаду здания, преследуя серебристую тень, не позволяя исчадию техноса открыть ответный огонь.

Максим инстинктивно подался вперед.

Забыв о призывах, звучавших из недр Клондайка, он напряженно следил за скоротечной схваткой.

Сталтех попался матерый, из старых. Очереди крупнокалиберных «ИПК» его не впечатлили. По крайней мере, отступать он не собирался — стремительный силуэт внезапно рванулся вверх по иззубренной, наполовину разрушенной стене, образующей своеобразную шаткую лесенку.

Разрывы гнались за ним по пятам, но он благополучно достиг второго этажа, на секунду приостановился, резко разворачиваясь, и с его рук сорвались два лазерных разряда.

Один из боевиков Ковчега выскочил из-за укрытия.

Максим с немым ужасом заметил, что в шлеме егеря зияет огромная оплавленная дыра. Выронив «ИПК», тот инстинктивно пробежал несколько шагов и рухнул как подкошенный.

В следующий миг из руин хлопнули несколько выстрелов. Гранаты, выпущенные из подствольников, пролетев по короткой баллистической траектории, взорвались за огрызками стен второго этажа, как раз там, где только что исчез сталтех.

Нестерпимые вспышки плазменных разрывов ударили в теснине полуразрушенных помещений, все здание как будто подернулось рябью, вдруг начав рассыпаться, — раскаленные кирпичи взрывались, арматура плавилась внутри столбов бетонных опор, и те покрывались трещинами, осыпались угловатыми глыбами, казалось, что на месте двухэтажных руин вдруг начал извергаться вулкан — клубящееся облако пыли мгновенно расползлось по улице, но егеря не обращали внимания на резко ухудшившуюся видимость — их импланты передавали достаточно информации, позволяя двигаться уверенно и стремительно.

Пыль еще не успела осесть, когда вне поля зрения Максима коротко рявкнула очередь «ИПК», затем на минуту все стихло, и вдруг на краю движущегося дымопылевого облака появились егеря — трое шли в охранении, четвертый волок за ногу обезглавленный, оплавленный, изуродованный эндоостов сталтеха.

Поравнявшись с погибшим товарищем, боевики остановились. Один из них быстро подобрал оружие и снял уцелевшие части экипировки, оставив тело лежать на середине улицы.

Максим, все время лежавший без движения, пошевелился, коснувшись виска, где под плотно прилегающей к голове тканью защитного костюма располагался чип мью-фона.

Автоматически подстроившаяся частота донесла обрывок переговоров:

–…да, не повезло. Сожги тело, чтобы скоргам не досталось.

Боевик, только что снявший экипировку с погибшего товарища, отложил в сторону окровавленную броню, достал какой-то баллончик, щедро опрыскал из него изуродованное тело и, отступив на шаг, выстрелил.

Посреди улицы вспыхнул чадный факел.

Зачем им сталтех? Почему они его не сожгут, как тело погибшего товарища? — промелькнула в голове Максима недоуменная мысль. Похоже, боевики Ковчега не собирались уничтожать жуткий трофей…

Устройство связи, опрометчиво активированное Максимом, продолжало работать.

— Сканер фиксирует чужой мью-фон, — внезапно резанула слух Максима фраза одного из боевиков. — Подстроен на нашу частоту.

— Откуда сигнал?

— Да вон, от высотки.

— Разберись.

У Максима все похолодело, сжалось в груди, но боевик, получив приказ, не стал рисковать, приближаясь к зловещему зданию. Он отцепил от пояса плазменную гранату и метнул ее прямо в Максима, притаившегося за грудой оплывшего щебня.

Ноги сами спружинили, поднимая тело.

Бежать по большому счету было некуда, но граната, стукнувшись о кучу бетонного гравия, покатилась вниз, преследуя Максима, бросившегося прочь.

От плазменной вспышки не убежишь.

Мозг работал на удивление быстро, ясно, а субъективное восприятие времени словно начало растягиваться: он видел, как подскакивает на камнях небольшой цилиндр, как часто взмаргивает световой индикатор, отсчитывая секунды задержки, установленной на взрывателе…

Ему не оставалось ничего иного, кроме как метнуться в черную прореху, зияющую в плотном сплетении автонов, уводящую внутрь жуткого Клондайка.

Он едва успел заскочить в подъезд и кубарем вкатиться под пролет лестничного марша, как снаружи полыхнул ослепительный взрыв.

Спустя секунду Максим, открыв глаза, понял, что все еще жив, и тут же с ужасом заметил, как металлокустарники, раскалившиеся от адской температуры плазменной вспышки, поникли, оплавились, медленно стекая по стене.

Прямо на его глазах округлый проем начал стремительно уменьшаться, затем и вовсе закрылся: раскаленная, размягчившаяся масса металлорастений, оплетавших стены здания, осела, наглухо замуровав вход.

Теперь только зловещее красноватое сияние слегка разгоняло мрак, царящий внутри Адского Клондайка.

* * *

Как и в прошлый раз во время пульсации, оказавшись перед лицом неодолимых обстоятельств, Максим хоть и испытывал ужас, но не поддался панике, не опустил руки, проклиная судьбу. Ему действительно стало очень страшно: вокруг в багряных сумерках шевелились неясные тени, температура внутри захваченного скоргами здания намного превышала уличную, приборы экипировки фиксировали, что источник аномального тепла расположен где-то под землей, скорее всего в подвалах.

Горячий сквозняк ощущался в районе лестниц — тут потоки нагретого воздуха устремлялись вверх, набирая силу ветра.

После первых секунд отчаянья шоковые ощущения понемногу отпустили, и он, включив фонарик, осмотрелся.

Вход замуровало, вязкая масса нагретых металлорастений теперь медленно остывала, но не беда — Максим часто изучал зловещее здание в бинокль и точно знал, что на уровне второго-третьего этажей в стенах зияют огромные бреши. Металлорастения оплетали их лишь по краям, и при желании через обвалившиеся участки фасада можно выбраться наружу.

Вопрос: как подняться наверх? Лестничные марши, по которым он тогда продвигался бегом, теперь представляли собой сплошную ловушку, на каждой ступеньке хищно отблескивали пятна металлизированных поверхностей, по стенам и перилам вились замысловато сплетающиеся между собой автоны, кое-где виднелись тонкие усики молодых побегов и утолщения, таящие уже созревшие н-капсулы.

Для отчаянного сталкера — действительно Клондайк артефактов, а для неимплантированного мотылька, неспособного дышать в отравленной ядовитыми испарениями атмосфере здания, не имеющего возможности защитить себя от скоргов, каждая ступенька — почти неодолимый барьер.

Что делать?

Максим постепенно терял решимость. Он видел, как по стенам что-то движется, легкие волны искажений, сопровождаемые сполохами зеленоватого мерцания, напоминали о катастрофических событиях, той памятной пульсации. Внутри здания все выглядело более чем зловещим. Стены, покрытые металлической коркой, вспучивались узловатыми выступами — так из земли порой выпирают корни деревьев, — поверхность, расположенная между утолщениями, казалась разнородной, ее образовывали участки, шелушащиеся от окалины и окислов, кое-где из-под коросты проступали пятна светло-стального оттенка, именно по ним и струились искажения. Металл закручивался спиралевидными завихрениями, тек в разных направлениях, медленно, вязко; различные «течения» сталкивались, смешиваясь, и в таких местах на стенах образовывались потеки, капли серебристого вещества отблескивали лужицами на полу, а сполохи зеленоватого мерцания концентрировались, принимая вид медленно скользящих разрядов, возникающих в воздухе, соединяющихся с поверхностью стен и медленно движущихся вдоль преград, как будто энергетические усики, ощупывающие текучий рельефный рисунок…

Не смея шевельнуться, Максим продолжал озираться.

Постепенно к зрительному восприятию добавлялись иные детали, шумный ток крови, породивший гул в ушах, истончился, исчез, и теперь он слышал легкое потрескивание, тихий протяжный скрежет, неприятно царапающий по нервам, какие-то скрипы, подвывание ветра.

Здание казалось огромным организмом, абсолютно непостижимым для человека, и ощущать себя находящимся внутри было настолько жутко, что мышцы цепенели.

Но мнемотехник как-то прошел, поднялся наверх… — промелькнула в голове мысль.

Он прислушался.

На фоне леденящих душу звуков сверху опять донесся слабый стон.

Нужно лишь решиться, сделать первый шаг. Он посветил фонариком в сторону лестницы. Присмотревшись, Максим нашел то, что искал: некоторые участки металлизированных поверхностей потускнели и потрескались, словно на них недавно воздействовала сила, парализовавшая или вовсе умертвившая скоргов.

Вот он — путь, проложенный мнемотехником!

Максим осторожно шагнул на растрескавшуюся поверхность ближнего к нему пятна. Ничего не случилось, лишь металлическая корка неприятно захрустела, словно неокрепший ледок, крошась под весом сталкера.

Поселившиеся в здании скорги как будто почувствовали движение. Энергетические щупальца застыли, прекратив свой жутковатый танец, вязкие металлические ручейки, текущие по стенам, вдруг начали покрываться вздутиями, из них проклюнулись ростки, а в следующий миг с оглушительным треском в теснине лестничного марша от стены до стены ударили тонкие, похожие на проволоку, натянутые, будто струны, побеги автонов.

Максим замер.

Окажись он на ступеньку выше — его бы пронзило насквозь!

Липкий, холодный пот выступил на лбу, но смахнуть его не позволяла ткань защитного костюма, плотно прилегавшая к телу.

Молодые побеги автонов преградили путь наверх, но у Максима просто не осталось иного выхода, другого пути. Пространство за спиной полнилось жуткими тенями, там все шевелилось, извивалось: от стен, пола, потолка медленно вытягивались гибкие металлизированные щупальца, жадно, но слепо ищущие жертву. Металлорастения сочились ядовитыми, токсичными для человека испарениями, запаса химических реагентов в устройстве защитной дыхательной маски надолго не хватит — оставаясь внизу, он рисковал вскоре задохнуться. «Нет, — подумал Максим, — только вверх, к пятну блеклого дневного света, прочь от красноватых сумерек, наполненных зловещими тенями!..»

Работать лазерным ножом в толстых перчатках было неудобно. Тонкая рукоятка не ощущалась в пальцах, Максим дважды промахнулся мимо кнопки активации, затем все же нащупал ее, и невидимый луч инфракрасного спектра наискось резанул по молодым побегам автонов.

Тонкие серебристые нити лопались с глухим звоном, пружинили, свиваясь в спирали, хлестали по стенам, высекая искры. Улучив момент, Максим рванулся вперед, стараясь наступать только на тусклые, потрескавшиеся участки ступеней.

Два лестничных марша он преодолел почти бегом, но мгновенья, затраченные на прорыв, показались ему едва ли не вечностью.

На втором этаже из покрытых коростой окислов стен выпирали уже не просто стволы автонов, а их сложные сплетения, образующие нечто, отдаленно похожее на грубые отливки деталей различных механизмов.

Бегло осмотревшись, Максим увидел цепочку серых потрескавшихся пятен, уводящую в одну из квартир.

Не задерживаясь на лестничной площадке, он ринулся туда, и едва не упал, споткнувшись о труп.

Сталкер, облаченный в тяжелую, оснащенную сервомускулами боевую броню лежал в безвольной позе. Его армган, закрепленный поверх бронепластин правой руки, был разряжен, о чем свидетельствовал тусклый индикатор красного цвета, крохотной искоркой тлеющий в сумраке небольшой прихожей.

Максим, с трудом удержав равновесие, осмотрелся. Вездесущая металлическая корка на стенах светилась язвами попаданий лазерных разрядов, в нескольких местах виднелись цепочки крупных свежих выщербин — следы очередей, выпущенных из крупнокалиберного «ИПК». Создавалось впечатление, что два или три человека вели в теснине небольшого помещения беспорядочный огонь из разных типов оружия, пытаясь уничтожить какую-то шуструю тварь, метавшуюся по стенам и потолку.

Из соседней комнаты раздался едва слышный, глухой стон.

Максим склонился над мертвым сталкером. Разряженный лазерный излучатель он трогать не стал, не до добычи сейчас, а вот пластиковую колбу с «Фричем», найденную в одном из подсумков, забрал.

Чуть отпустив ремень автомата, чтобы можно было стрелять, удерживая «Шторм» одной рукой, он шагнул в смежное помещение.

В глаза ударил холодный, серый дневной свет.

Угол здания, где располагалась квартира, снесло еще во время катастрофы, стены и пол уцелели лишь фрагментарно, между отдельными островками бетонных конструкций плавно прогибались ржавые, кое-где сплетенные с побегами металлорастений прутья арматуры.

Максим застыл как вкопанный.

Проклятье!..

Он мгновенно узнал это место. Перед ним простирался тот самый участок здания, где в бинокль были отчетливо видны тела трех сталтехов, густо оплетенные автонами, распятые на уцелевших фрагментах межкомнатных перегородок!..

Он резко повернулся и обомлел. Действительно, две смыкающиеся углом стены, между которыми сохранился изрядный фрагмент пола, покрывали толстые, узловатые ветви металлокустарников, но сталтехи куда-то исчезли, вместо них в сплетении металлических ветвей виднелись прорехи, еще сохранившие контур человекоподобных фигур.

Неподалеку от окна, пронзенный сквозь бедра и предплечья, нанизанный на острые, запятнанные кровью металлические шипы, был распят… сталкер! По его тяжелой броне змеились серебристые прожилки, лицо закрывало дымчатое забрало боевого шлема, по которому расползлось несколько уродливых серебристых клякс.

Максима, словно в лихорадке, била нервная дрожь. Этот мертв, без вариантов… Кто же тогда звал на помощь?

Он обернулся.

В противоположном углу разрушенного помещения застыла еще одна человеческая фигура, пронзенная побегами металлорастений.

Мнемотехник! Определить специализацию сталкера не составляло труда — даже оказавшись в безвыходном положении, он некоторое время продолжал борьбу, — сложные сплетения автонов, пленившие добычу, темнели пятнами омертвевших участков, на полу скопились лужи серебристой жидкости, но по ним не змеились искажения, ртутные кляксы уже подернулись мутноватой пленкой, так и не сумев дотянуться до ног мнемотехника.

Максим думал, что тот мертв, но несчастный вдруг конвульсивно содрогнулся, приходя в сознание, и с трудом приподнял голову. На нем был надет лишь бронежилет из активного пластика, лицо и руки мнемотехника казались черно-пепельными, глаза красные, губы пухлые, нос приплюснутый…

Африканец?!

Максим уже ничему не удивлялся.

— Сзади… — совершив неимоверное усилие, сипло выдавил мнемотехник.

Максим резко обернулся, увидел стремительную несущуюся на него тень и вдруг понял: жить осталось доли секунды.

В таких ситуациях мысль не поспевает за действием. Не важно, мотылек ты или битый, не раз испытанный превратностями Пятизонья имплантированный сталкер, — когда на тебя несется исчадие техноса, робость или разумная осторожность теряют смысл, ты либо сопротивляешься, либо нет.

Максима спасла колба с «Фричем». Он не сунул ее в карман экипировки, а все еще сжимал в руке. Заметив силуэт сталтеха, стремительно бегущего по прогибающимся прутьям арматуры, Максим машинально метнул в него хрупкий пластиковый контейнер. Колба, ударившись о грудь сталтеха, разлетелась на осколки, густо испятнав исчадие техноса пузырящейся зеленоватой субстанцией. Там, куда попали капли «Фрича», металлизированные кости мгновенно теряли прочность, на короткое время становясь ломкими. Сталтех по инерции выскочил на уцелевший фрагмент перекрытия, рухнул на одно колено, и в этот миг Максим, реакция которого не поспевала за стремительностью событий, открыл наконец огонь, разрядив по человекоподобной твари весь магазин «Шторма».

Эндоостов перерубило пополам, игольчатые пули, попадая в места, пораженные «Фричем», крошили в пыль металлизированные кости — сталтеху снесло половину туловища, оторвало руку, пробило череп, вышибая управляющую колонию скоргов серебристыми брызгами.

* * *

Тяжело дыша, еще не веря, что сумел уничтожить сталтеха, Максим обернулся.

Мнемотехник смотрел на него. В глазах сталкера читалось невыносимое страдание.

— Помоги… — теряя последние силы, прошептал он.

Эти мгновенья стали для мотылька решающими в его новой жизни. Какой-то десяток метров отделял его от спасения, бегство казалось наилучшим выходом из ситуации — пробраться по балкам, спрыгнуть на кучу щебня, исчезнуть в спасительном сумраке улицы, навсегда раствориться в руинах, и больше никогда не вспоминать о жутком здании, обходить проклятое место…

В душе не шло никакой борьбы. Мысли о спасении и бегстве породили лишь сосущую пустоту.

После неимоверного напряжения моральных и физических сил внезапно навалилась оглушающая апатия, все казалось бессмысленным, ненормальным…

А где она, нормальная жизнь? Осталась далеко в прошлом, за порогом Катастрофы?

Максим никогда не страдал склонностью к самоанализу. Особенно сейчас, после череды смертельных опасностей, которых удалось избежать лишь чудом.

Он лишь вскользь подумал о фатальности происходящего, в мыслях внезапно возник образ Пингвина, к которому вечером идти на очередной сеанс стабилизации, и жизнь, за которую он так отчаянно цеплялся, вдруг показалась бессмысленной, мрачной, безысходной.

Он и сам затруднился бы ответить, что толкнуло его на отчаянный, рискованный поступок. Вместо того чтобы бежать, воспользовавшись моментом, он перезарядил автомат, закинул его за спину и начал осторожно приближаться к мнемотехнику.

Тот следил за ним движением зрачков. Губы стакера кривились, он пытался что-то сказать, но не находил сил.

Внезапно в сознании Максима возник тихий голос:

«Наступай… Только на серое…»

Он вздрогнул, замер, но тут же сообразил, что таинственный голос исходит от чипа мью-фона. Мнемотехник, не найдя сил прошептать нужные слова, воспользовался другим способом общения, требующим от него лишь мысленных реакций да адекватной работы имплантов.

«Срежь лазером шипы, что меня держат. Не бойся…» — вновь раздался тот же тихий голос, когда Максим приблизился вплотную к жуткой барельефной стене, где среди сплетения автонов виднелись контуры выращиваемых скоргами деталей непонятного механизма.

Максим судорожно сглотнул.

— Где еще два сталтеха? — спросил он, доставая лазерный резак.

«Мы их уничтожили», — ответил голос, по-прежнему передающийся в рассудок через чип мью-фона.

— Ты не жилец.

«Я справлюсь… Мои скоргофаги ведут борьбу…»

Максим включил резак. Шипы, пронзившие предплечья мнемотехника, поддались легко, вот только действовал он неточно, руки дрожали, зацепил экипировку и, кажется, прижег кожу, но мнемотехник стоически терпел боль, не издав ни звука.

Еще два шипа с хрустом подломились, из ран на ногах мнемотехника выступили капельки крови, он рухнул на пол и лежал, не шевелясь.

«Тебе придется меня тащить…»

— Как мы выберемся из здания? — Максим понемногу приходил в себя, начиная осознавать, что вдвоем им ни за что не вырваться из стен Клондайка. — Там по балкам нужно идти и прыгать, высота метра четыре, не меньше!

«Только не бросай меня… Мы выберемся… Не пожалеешь…» — голос мнемотехника звучал все тише, словно его начали покидать не только физические, но и моральные силы.

— Эй, ты не вздумай терять сознание!

Несколько секунд мью-фон глухо молчал, затем слабый голос возник вновь:

«Вниз по лестнице…»

— Там нет выхода!

«Разрежешь автоны лазером…»

Максим промолчал. А какие варианты? Сбросить раненого мнемотехника со второго этажа?

«Мое убежище неподалеку… Подвал… Метров двести от проспекта… Дотащишь?..»

— А куда мне теперь деваться? — Максим тяжело вздохнул. Героем он себя не чувствовал, скорее глупцом, поддавшимся минутному порыву сострадания. Еще не факт, что мнемотехник совладает с атаковавшими его скоргами. Возьмет да и начнет вдруг трансформироваться в сталтеха. Что тогда делать?!

От подобных мыслей мороз драл по коже, но Максим уже взвалил грузное тело на плечи. Ноги мнемотехника волочились по полу, но по-другому не получалось, слишком тяжелый…

Спуск вниз, в сумеречную утробу первого этажа, казался долгим и мучительным.

Максима бросало то в жар, то в холод, он едва тянул мнемотехника, отчаянно страшась облепивших перила металлорастений, но все обошлось. Спасенный сталкер сознания не терял, и во многом благодаря его мысленным усилиям автоны даже не шелохнулись.

— Тебя как звать? — Максим едва выдавливал слова побелевшими от напряжения губами, но молчать было невыносимо, звуки, издаваемые гигантской колонией скоргов, оккупировавшей здание, казались обжигающим шепотом, от которого цепенел рассудок.

«Антрацит…» — прозвучал в сознании ответ мнемотехника.

— И зачем ты сюда полез? — Максим хрипло дышал, стараясь не пошатнуться, не задеть металлизированное кружево, густо облепившее перила.

«Потом… расскажу…»

— Ладно. Не напрягайся. — Максим меньше всего хотел, чтобы мнемотехник потерял сознание, так, поддерживая диалог, он хоть знал, что тащит на плечах сталкера, а не нежить.

* * *

Проделать отверстие в оплавившейся массе замуровавших выход металлорастений удалось не сразу, а когда фрагмент спекшейся массы все же вывалился наружу и через дымящуюся по краям дыру внутрь здания щедро хлынул дневной свет, Максим вновь воспрял духом.

Снаружи таились сотни иных опасностей, но они не шли ни в какое сравнение с металлизированными этажами Адского Клондайка.

— Ну, ты как? Живой? — Он склонился над мнемотехником.

Антрацит не отвечал. Раны, нанесенные автонами, вспухли по краям, внутри сквозных разрезов плоти притаились испачканные запекшейся кровью металлические частицы, и это обстоятельство пугало Максима до крайности.

Он с трудом вытащил мнемотехника наружу, оставил его лежать на остекленевшей поверхности, в которую после взрыва плазменной гранты превратилась куча щебня, а сам осмотрелся.

Уже перевалило за полдень. Проспект и окрестные руины полнились механической жизнью, даже слабые сканеры экипировки мотылька фиксировали полтора десятка различных механоидов…

«Отключи… сканеры… — неожиданно передал мью-фон голос пришедшего в сознание Антрацита. — Внимание… привлекаешь… Я сам теперь… справлюсь…»

Максим обернулся к нему.

Глаза мнемотехника были открыты, но в них не читалось проблеска мысли, лишь боль плескалась в расширенных зрачках.

— Куда идти-то?

«Отсюда… на север… по прямой… метров двести…»

— А как быть с механоидами?

«Справлюсь…»

Максим лишь пожал плечами, но сканеры все же отключил.

— Ты, это, разговаривай со мной! — Он вновь взвалил Антрацита на плечи. — А то откуда мне знать — вырубился ты или нет?

«Не… отвлекай…»

Максим разозлился. Теперь, оказавшись в более или менее знакомой обстановке, он, надрываясь, тянул грузное тело мнемотехника в указанном направлении, мысленно ругая себя за глупость. Давно бы уже был в лагере, сидел бы в герметичном убежище, а не тащил бы по руинам непонятно кого.

Двести метров — расстояние немалое. Хорошо хоть окрестные руины он успел изучить и двигался оптимальным маршрутом, вдоль одной из улиц, уводящей в нужном направлении.

Вокруг простиралась мрачная реальность разрушенного мегаполиса. Множество ловушек подстерегало на пути. Участки зыбучего асфальта, способные в доли секунд поглотить человека или механоида, попадались особенно часто, но их было достаточно легко определить по отсутствию трещин. Увидел гладкий фрагмент тротуара или дорожного покрытия, чистый, не усеянный мусором и обломками, — знай — ловушка. Серьезную опасность представляли собой столбы уличного освещения, особенно те, с которых свисали провода. Почти все они были оккупированы скоргами, хищные колонии микроскопических обитателей Пятизонья таились в обрывках проводов, научившись имитировать их естественный цвет и фактуру. Охотились такие колонии на всех, кто проходил или проезжал мимо, будь то сталкер или механоид. Безвольно обвисшие провода внезапно приходили в движение, извиваясь, словно змеи, они жалили жертву энергетическими разрядами, а затем прочно приторачивали к бетонному столбу, чтобы неторопливо расправиться с ней.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

7

Армган — сленговое название лазерного излучателя.

8

Скоргофаги — особые колонии скоргов, созданные мнемотехниками. Базируясь в метаболическом импланте, они реагируют на попытку проникновения в организм сталкера «чуждых» микрочастиц. Используя кровеносную систему человека, скоргофаги быстро локализуют очаг поражения, уничтожая зародыш колонии своих «диких» собратьев.