Неумолимый рок духа времени

Александр Журба, 2023

В книге «Неумолимый рок духа времени» представлены две фантастические повести. Герои обеих повестей – обычные люди, которые ведут обычный для своего времени образ жизни. Но обстоятельства складываются так, что они вдруг оказываются в круговороте грозных и порой смертельно опасных для них и их близких людей событий. Смогут ли они с достоинством выйти из обрушившихся на них испытаний? Что им для этого потребуется кроме физической силы и ловкости? На эти и другие вопросы читатель узнает ответ только после прочтения книги.

© Журба А., 2023

© Оформление. ООО «Издательско-Торговый Дом “Скифия”», 2023

Неумолимый рок духа времени

Фантастическая повесть

I. 2010: Кольцо времени

1. Приглашение

Олег сидел на старом, с залоснившимися подлокотниками диване, расслабленно откинувшись на его изрядно продавленную спинку, и задумчиво потягивал светлое пиво из высокой стеклянной кружки. После развода с женой неприятности ни на минуту не оставляли его в покое, почти ежедневно нарушая размеренный порядок его холостяцкой жизни, растянувшейся уже почти на пять лет. Постепенно он к ним привык, как привыкают к надоедливому шуму из соседней квартиры, в которой неугомонные хозяева, не останавливаясь, неделями и годами перетаскивают с места на место тяжеленную мебель. Однако последнее неприятное происшествие совершенно выбило Олега из накатанной колеи. Накануне он случайно встретился со своей уже совсем взрослой дочерью, которая шла по улице под ручку с каким-то молодым человеком и весело и беззаботно смеялась. Свернуть незаметно в сторону было уже невозможно, поэтому, поравнявшись с красивой парой, Олег приветливо кивнул головой и уже за спиной услышал как бы извиняющийся голос дочери: «Да это мой двоюродный дядя». От равнодушного, небрежного тона, которым были произнесены эти слова, Олега бросило в жар, который он напрасно пытался потушить заученными приемами аутотренинга и светлой йоги. Тогда он решил прибегнуть к самому надежному, многократно проверенному способу исцеления от особо тяжких ударов судьбы — солидной порции пива в сопровождении оглушающего тяжелого рока.

И вот теперь Олег сидел на своем любимом, повидавшем многое на своем нелегком веку диване с крепко зажатой в руке пивной кружкой. Прямо перед ним стоял почтенный ровесник дивана — покосившийся от времени журнальный столик с небрежно брошенным на него развернутым рекламным листом формата А3, напечатанным на плотной, качественной бумаге. Над цветной глянцевой поверхностью листка гордо, как монумент, возвышалась наполовину опустошенная полторашка, со всех сторон заваленная рыбьей чешуей и кусками беспощадно разодранной воблы. На самом краю столика лежал черный дистанционный пульт управления акустической системой. Вся комната холостяцкой хрущевки Олега, давно и прочно забывшей о последнем ремонте, была заполнена мощным водопадом сочных звуков, производимых группой «Лед Цеппелин». Хозяин квартиры уже долго сидел вот так, в одной и той же позе, ни о чем не думая и тщетно пытаясь слиться воедино с рваным ритмом барабанщика, как вдруг сквозь напор грохотавшего на всю квартиру рока он услышал назойливое дребезжание звонка входной двери.

Олег досадливо поморщился, взял пульт и отключил звук, безжалостно прервав на самой середине стремительное арпеджио Джимми Пейджа. Он никого не ждал, поэтому с большой неохотой поплелся в прихожую. Не спрашивая, он распахнул входную дверь и увидел на пороге Андрея — своего старинного, а в последние годы единственного друга. Андрей, как всегда, выглядел великолепно и излучал всем своим существом цветущий, нескончаемый успех, помноженный на неунывающий оптимизм. Одет он был в подобающие погоде просторные летние брюки, светлую легкую рубашку с короткими рукавами без воротничка. На загорелом лице Андрея была запечатлена улыбка, выражавшая нежнейшее дружелюбие.

— А-а, это ты! — хмуро произнес Олег. — Ну что же, очень рад, заходи. — И вяло махнул рукой в сторону комнаты.

— Что-то ты не в духах, — заметил наблюдательный Андрей. — Ты меня извини, но твой телефон не отвечал, — начал было оправдывать свое внезапное появление Андрей, но Олег его тут же перебил.

— Нет, это ты меня извини, опять я забыл его включить.

Заметив, что Андрей пытается снять обувь, Олег протестующе закрутил головой:

— Брось, это лишнее, у меня не разуваются!

Андрей деликатно кивнул головой, прошел в комнату и встал посредине, не решаясь присесть на диван, до крайности измочаленный долгой, многотрудной, преданной хозяину службой.

— Пиво будешь? — учтиво предложил Олег и, заметив некоторую брезгливость во взгляде нежданного гостя, когда тот оценивающе посмотрел на диван, быстро придвинул к нему свободный стул. Андрей вежливо отказался от пива, но на стул присел. У Олега вдруг внезапно вспыхнуло острое желание поделиться со своим единственным другом своим отцовским горем, но Андрей его опередил.

— Я к тебе с новостью, — начал Андрей, продолжая так же доброжелательно улыбаться, — и думаю, что она тебя заинтересует.

— Ну давай, рассказывай, что у тебя случилось, — призвав на помощь всю свою галантность, бодрячески ответил Олег, успешно подавив при этом свое неожиданно всплывшее желание. Тяжело брякнувшись на безропотный диван, Олег с показной готовностью приготовился слушать старого товарища.

Олег с Андреем подружились еще в институте, на первом курсе. Потом вместе по распределению попали в один НИИ, но в разные отделы. Олег женился рано — в конце пятого курса. Вскоре у них с женой появилась дочь, в которой отец души не чаял, отдавая ей все свободное время. Встречаться они тогда с Андреем стали значительно реже. Потом грянули девяностые — мизерная зарплата в институте, к тому же нерегулярно выплачиваемая, стремительно превратилась в жалкие крохи. Так же стремительно, как и зарплата, падало материальное благополучие молодой семьи. Олег, стараясь всеми силами сохранить прежний достаток и в первую голову обеспечить растущие потребности дочери, бросил институт и по примеру многих своих коллег из инженера превратился в «челнока». Однако бизнес у него не заладился — то ли закупал он в странах Востока не то, что было нужно поизносившейся публике, то ли способности к торговле у него совершенно отсутствовали, но его планам сказочного обогащения не суждено было сбыться. Затрачивая уйму денег, времени и нервов за кордоном и каждый раз возвращаясь в родные пенаты доверху загруженный прочными клетчатыми сумками, он в конце концов перепродавал свои баулы с китайским и турецким барахлом ловким перекупщикам, едва покрывая собственные затраты. Промаявшись таким образом года полтора, Олег в конце концов бросил спекуляцию и попытался найти приличную работу в качестве наемного работника. Он менял одну контору за другой, не задерживаясь ни в одной из них более полугода, его трудовая книжка пухла от новых вкладок, но работы по душе и по карману он так и не нашел. Пять лет назад от него ушла жена. Расставание с дочерью было для него добивающим ударом. И хотя жена не чинила никаких препятствий для свиданий с дочерью, он сам физически не мог предстать перед ней в виде раздавленного червя, поэтому встреч с самыми близкими ему людьми пугливо избегал. Теперь, когда дочь стала совсем взрослой и оканчивала университет, она сама изредка забегала к нему, чтобы проведать папку, который в последнее время трудился сортировщиком на мусороперерабатывающей фабрике.

Судьба Андрея сложилась иначе. Он работал в НИИ до последнего дня его существования, а после закрытия НИИ перешел преподавателем в университет, где вскоре защитил докторскую диссертацию и успешно продвигался по карьерной лестнице. Женился Андрей относительно поздно, но имел крепкую, обеспеченную семью. Несмотря на значительную разницу в социальном положении, Андрей по старой традиции время от времени заглядывал в холостяцкую квартиру Олега, чтобы поддержать товарища и вспомнить былое.

— Ну так вот, — неспешно продолжил Андрей, — насколько я помню, ты в институте был очень увлечен эзотерикой: Блаватская, Успенский, Рерихи, Сидоров, а также прочие достойные гуру, — и их учения у тебя постоянно были на уме и на языке.

— Да-да, как же, четвертый путь, — разом слегка расслабившись, подтвердил Олег, — было такое дело. Я даже у кришнаитов одно время курьером служил. Задаром.

— Что же тут поделаешь, филантропия — это стиль твоей жизни, — сочувственно сказал Андрей, но тут же неожиданно и уже намного жестче добавил: — А если говорить нашим языком светлой йоги, то это и вовсе твоя карма — не доводить дело до конца, разбрасываться по мелочам и бросать все на полдороге, так и не дождавшись заслуженного вознаграждения.

Испытующе взглянув на промолчавшего Олега, Андрей пожалел о высказанном старому товарищу упреке и тут же попытался разрядить обстановку бесстрастным деловым тоном:

— Но к делу. Так вот, завтра в четыре часа в актовом зале нашего университета состоится лекция на тему: «Шамбала: новый взгляд», — сообщил Андрей и испытующе поглядел на Олега.

Олег снова воздержался от комментария и только неопределенно хмыкнул.

— А знаешь, кто лекцию читает? — невозмутимо спросил Андрей.

— Кто же? — подыгрывая Андрею, задал вопрос Олег.

— Некто господин Успенский, — торжественно и с некоторым вызовом ответил Андрей.

— Это что же, родственник самого? — внезапно взволновавшись, снова спросил Олег.

— Нет, однофамилец, — уже буднично ответил Андрей. — Ну так что же, придешь?

Олег ответил не сразу, задумчиво разглядывая большое темное пятно на выцветших обоях, удачно расположившееся как раз между двумя звуковыми колонками. Он боялся сознаться вслух, но приглашение Андрея вдруг всколыхнуло в нем давно забытые волнующие ощущения, которые он переживал в молодости и которыми тогда всецело было занято его сознание.

Интерес к Востоку у Олега рос постепенно, но постоянно и устойчиво, прочно овладевая его мыслями и пристрастиями. Все началось с музыки, точнее — с музыкальной школы, где Олег учился играть сначала на флейте, а позже перешел в класс кларнета, чтобы подрабатывать в эстрадных ансамблях. Харрисон, психоделический рок пробудили в нем интерес к восточной мистике. Потом были «Семь дней в Гималаях» Сидорова, валом посыпались «открытия» перестройки — Блаватская, «Бхагавадгита», Рерихи. Это массовое наступление Востока на неокрепшие умы не слишком убежденных в основах марксизма-ленинизма юных атеистов, как клочок бумаги, смяло его прежнее представление о мироустройстве, сделало смешными и никчемными изречения прежних авторитетов о первичности материи и вторичности сознания. Сознание для него стало огромной, бесконечной, всеохватывающей и всеведающей силой, а материя сжалась и сократилась до невзрачного куска глины, до расплющенной, ржавой консервной банки.

Прочно и насквозь проникшись идеями эзотерических учений, Олег принялся тогда активно искать эзотерических собратьев и, к своему немалому удивлению, очень скоро их нашел. Он стал посещать очень узкие собрания последователей восточных учений, руководствоваться принятыми там духовными практиками, еще больше читать и обдумывать заковыристые пассажи «тайных учений». Но встать обеими ногами на путь восхождения к вершинам «просветленной личности» он так и не осмелился, благоразумно сохраняя одну ногу уверенно стоящей на твердой почве материализма. Часто бывая по службе в командировках, он, по просьбам своих новых друзей-кришнаитов, развозил по стране перефотографированные «священные тексты» в виде толстых пачек черно-белых фотографий карманного формата, но от посещения коллективных медитаций всегда вежливо отказывался, ссылаясь на занятость.

Погрузившись с головой в прошлое, Олег совсем забыл о присутствии Андрея. Из глубокой задумчивости его вывел повторенный Андреем вопрос.

— Да-да, — заторопившись, ответил Олег, — конечно приду. — И тут же, язвительно ухмыльнувшись, с насмешкой спросил: — А с чего это храм науки опустился до оккультизма?

Андрей пожал плечами и невозмутимо ответил:

— Гуманитарная наука обязана хорошо знать и внимательно изучать все возможные проявления человеческого интеллекта, в том числе самые мракобесные, иначе она перестанет быть наукой и не сможет вовремя диагностировать массовые нарушения когнитивных функций.

Перебросившись еще парой малозначащих реплик, Олег проводил Андрея к выходу и, продолжая думать о чем-то своем, медленно закрыл за товарищем дверь. Сообщенная Андреем новость и приглашение на лекцию подействовали на Олега эффективнее, чем пиво и тяжелый рок, и он тут же на короткое время избавился от тяжелых переживаний несостоявшегося отца и мужа.

* * *

Утром на работе Олега поджидал неприятный сюрприз: вместо его старшего мастера, с которым у Олега с самого начала его работы сложились уважительные и даже приятельские отношения, сменным мастером на их участке заступил незнакомый мужик сурового вида из соседнего цеха. Отпрашиваться Олегу теперь приходилось у него. Не откладывая дело в долгий ящик, Олег сразу обратился к новому мастеру с просьбой пораньше уйти с работы. Сделал это Олег не очень уверенно, поэтому с ходу получил решительный отказ.

Разозлившись, Олег более решительно повторил свою просьбу. На вопрос начальника о причине преждевременного ухода Олег не нашелся, что ответить, и прямо заявил о своем желании присутствовать на лекции в университете.

— Поздновато вам, батенька, на лекции по университетам бегать! — едва не рассмеявшись в лицо Олегу, ответил мастер и, посуровев, добавил: — Идите к конвейеру и выполняйте, как положено, сменное задание, запасных игроков у меня нет.

Олег ничего не сказал в ответ, отвернулся и пошел на свое рабочее место, твердо решив его покинуть до окончания смены, чтобы успеть съездить домой, переодеться и вовремя попасть в университет.

Проработав еще час после обеда, Олег демонстративно посмотрел на высоко висевшие электронные часы, медленно повернулся к работающему конвейеру спиной, не торопясь одну за другой снял резиновые перчатки и также не торопясь направился в раздевалку. Спиной он почувствовал прожигающий взгляд начальника, но не обернулся и скрылся за дверью. Он ожидал, что мастер ворвется в раздевалку с громкими угрозами, но ничего этого не случилось, и Олег благополучно вышел за проходные.

Собственного автомобиля у Олега не было, а общественный транспорт, которым он обычно пользовался, его в этот раз подвел — он оказался дома, когда времени до начала лекции в университете у него оставалось в обрез. Недолго думая, он заказал такси по мобильнику на ближайшее время, запрыгнул под душ и, вытершись в пожарном темпе полотенцем, лихорадочно начал переодеваться. Зазвонил мобильник. Просовывая левую руку в рукав свежей сорочки, другой рукой Олег подхватил телефон и поднес его к уху. Трубка приятным женским голосом ему сообщила, что в настоящий момент свободных машин нет, и предложила подождать еще с четверть часа. Олег с раздражением отказался от заказа и тут же позвонил другому оператору, повторив заказ. Уже полностью одетый, он сел на диван и уставился ненавистным, гипнотизирующим взглядом на свой мобильник. Минуты тянулись, как часы. И только через десять минут мобильник вновь ожил. Таким же приятным голосом диспетчер ему предложила подождать те же четверть часа. Вне себя от ярости, ясно понимая, что он уже опоздал к началу лекции, Олег рявкнул в трубку «нет!» и бросился вон из квартиры, намереваясь на улице «поймать» случайного бомбилу.

Автомобили мчались по пыльному проспекту сплошным потоком, и ему никак не удавалось привлечь внимание хотя бы одного счастливого обладателя собственного транспорта. Олег, потрясывая вытянутой рукой, поминутно поглядывал на часы. Наконец на его энергичные сигналы всем проезжающим легковушкам среагировал какой-то потрепанный «жигуленок». Олег прыжками бросился к нему, рывком распахнул дверцу и без приглашения уселся на переднее сиденье.

— Куда едем? — полюбопытствовал, крепко вцепившись в руль, пожилой лысый мужичок, явно ошеломленный поведением пассажира.

— В университет! — почти прокричал Олег.

Сохраняя невозмутимое спокойствие, мужичок так же невозмутимо произнес:

— Это будет вам стоить…

Но Олег водителя не слушал, погруженный в свои скачущие мысли обо всех тех неудачах, которые его преследовали все это время и весь этот день.

2. Лекция профессора Успенского

Расплатившись с хладнокровным автолюбителем и добросив ему на чай с увесистым куском торта, Олег взбежал по ступенькам университета. Охранник не хотел было его пускать, но в конце концов дрогнул под неистовым напором, обрушившимся на него, и Олег помчался к актовому залу. Высокие двухстворчатые двери зала были закрыты. Постояв в нерешительности несколько секунд и прислушиваясь, он потянул за дверную ручку. Массивная дверь предательски скрипнула, и Олег осторожно вошел в зал. На него тут же гневно обернулось с десяток голов разнообразных форм и окраски, излучавших один и тот же испепеляющий взгляд. В следующий момент не поддерживаемая Олегом дверь громко хлопнула на весь зал. К Олегу повернулось еще большее число голов, и к их одинаково ненавистному взгляду добавилось ядовитое змеиное шипение. Лектор, стоявший за кафедрой, также с неудовольствием посмотрел на Олега и жестом предложил ему сесть на место. Олег с готовностью кивнул лектору и тут же, сгорбившись, плюхнулся на ближайшее свободное место в предпоследнем ряду. Рядом с ним на соседнем кресле оказалась молодая женщина, к счастью, не обратившая на него никакого внимания. Олега это успокоило, и он сосредоточенно приготовился слушать.

— Таким образом, — возобновил свою прерванную речь лектор, — Шамбала, известная нам по древним текстам классического индуизма, работам Рерихов, Блаватской, Алисы Бейли, так и не была обнаружена многочисленными, хорошо оснащенными экспедициями, возглавляемыми даже такими многоопытными авантюристами, как, например, террорист Яков Блюмкин или нацист Эрнст Шефер. И хотя поиски велись в верном направлении — на стыке Гималайских хребтов и Тибета, — никаких следов присутствия «чудесной страны», хранительницы «сокровенных знаний», в которой бесконфликтно, гармонично и счастливо проживают бессмертные Махатмы, обнаружено не было. — Лектор откашлялся, сделал пару глотков из стоявшего рядом стакана с водой и продолжил: — После безуспешных поисков обители мудрости и сокровенного знания в западном обществе утвердился миф о существовании Шамбалы вне материального мира, в неких высших вибрациях, невидимом эфире, доступ в который открыт только просветленным личностям, беззаветно верящим в ее существование. Появилась даже весьма туманная формула: «Верите вы в Шамбалу — значит, она реально существует; не верите — значит, ее нет».

На этих словах лектор прервался, поднял голову от текста и с торжествующим видом оглядел зал. Все присутствующие почувствовали, что наступает решающая минута доклада, и, затаив дыхание, приготовились наконец-то услышать точный адрес царства всеобщего счастья, мудрости и первозданной истины.

— И все-таки она есть, — дрогнувшим от волнения, но твердым, уверенным голосом объявил докладчик.

В зале установилась мертвая тишина. Нисколько не удивленный напряженным вниманием аудитории, лектор в полном спокойствии перевернул очередной лист доклада и приступил к изложению его основной части. Она неожиданно началась с утверждения, что в современной науке не существует единой, общепризнанной теории, исчерпывающе описывающей и объясняющей понятие «время». Далее он перешел к пересказу основных положений научной гипотезы о многомерном времени.

Согласно ей, с одной стороны, допускается существование параллельных миров для одних и тех же предметов, течение времени в которых происходит с разной скоростью. Другими словами, в каждом «другом» мире время равно времени в исходном мире плюс дельта.

— Или минус дельта! — выкрикнул кто-то из зала.

— Совершенно верно, — авторитетно подтвердил докладчик и продолжил разъяснения. Но тут же оказалось, что, с другой стороны, гипотеза многомерности времени создает неопределенность для всех физических законов, что явным образом противоречит современным представлениям о физических системах и о мироустройстве в целом, а потому данная гипотеза не может иметь практического значения.

— Но, — и, выдержав выразительную паузу, докладчик снова торжественно посмотрел в зал, — если мы представим себе, что каждый такой обладающий собственной временной шкалой автономный мир никак не пересекается с другими временными мирами, то определенность физической системы у нас тут же восстанавливается без каких-либо изъятий.

В зале раздалось несколько одобрительных хлопков. Не совсем довольный реакцией зала на свое последнее сообщение, лектор продолжил свою речь с удвоенной энергией.

Олег в этот момент отвлекся от лекции и внимательнее взглянул на свою соседку. Это была дама средних лет с короткой стрижкой времен чарльстона, в черной юбке и черных туфлях на низком каблуке. Ее старомодная светлая блузка с пышным бантом на лебединой шее и короткими рукавами фонариком напомнила Олегу образ барышень с фотографий позапрошлого века. Все внимание дамы было устремлено к трибуне докладчика. Еще раз, с нескрываемым удивлением оглядев соседку, Олег тоже обратился в сторону сцены.

— Вполне естественно, — продолжал докладчик, — что каждая отдельная временная система просто обязана обладать и своим собственным пространством, автономным от пространств других временных систем, образуя таким образом собственный, единственный и неповторимый пространственно-временной континуум. В этом случае возникают, по меньшей мере, два вопроса. Первый — какую форму могло бы иметь каждое такое автономное пространство, и второй — какое место во вселенной оно должно занимать в физическом смысле. — И лектор снова взглянул поверх своих очков в зал, как бы призывая слушателей вместе с ним ответить на поставленные вопросы.

В этот момент соседка в странном ретронаряде обернулась к Олегу, чтобы обменяться с ним восторженным взглядом. У нее оказались очень выразительные серо-зеленые глаза, которые горели от восхищения и предвкушения немедленного приобщения к почти божественному откровению. Олег согласным кивком головы с готовностью подтвердил и свой огромный интерес к предстоящему важному открытию, и они оба снова дружно повернули свои головы к кафедре.

— По нашему мнению, — негромко, но очень увесисто начал раскрывать суть своей революционной идеи докладчик, — все возможные временные пространства имеют одну и ту же форму почти закрытого тора, то есть бублика с бесконечно малым центральным отверстием, через которое проходит ось вращения образующей тор окружности или эллипса. При этом для различных временных пространств радиусы образующих их окружностей и эллипсов тоже разные.

После произнесения этих слов лектор вновь обратил свой испытующий взор на аудиторию, видимо, ожидая бурные проявления восторга, но зал безмолвствовал. Стараясь скрыть свое разочарование, докладчик достал из кармана платок и громко высморкался.

— Что же касается расположения этого бесконечного множества пространств, то, по нашему убеждению, они все нанизаны на одну и ту же ось вращения. Совпадает у них и их центральная плоскость — «экватор» тора.

Кто-то в зале не вытерпел и спросил:

— Это что же, бублик один в другом располагается, как матрешка?

— Точно так, — подтвердил лектор.

В зале наконец-то раздались шум и удивленные восклицания.

— Дорогие друзья, как мы договаривались — вопросы потом, — попросил лектор, — а сейчас позвольте мне продолжить.

Докладчик откашлялся, выпил немного воды и приступил к ознакомлению аудитории с дальнейшими положениями его открытия. Они напрямую касались геологии Земли. Оказалось, что земной шар как раз и является центром пересечения продольной плоскости бубликов с осью их вращения. Другими словами, матрешка, состоявшая из множества бубликов, имела в самом центре этих бубликов крохотный голубой шарик — нашу планету, которую, по словам лектора, округлые поверхности бубликов в месте пересечения их с Землей пронизывали ее насквозь, образуя таким образом в нашей планете входные и выходные виртуальные отверстия.

Из этого непреложно следовало, что отверстия входа-выхода всех временных пространств были собраны в двух противоположных точках Земли, представлявших собой два участка земной поверхности, имеющих сравнительно небольшую площадь.

Лектор на мгновение замер и торжественно объявил:

— Точкой, или зоной входа временных пространств в тело нашей Земли является гора Кайлас — единственная вершина мира, на которую никогда не ступала нога человека и которая до сих пор остается непокоренной. Ее высота над уровнем океана имеет знаменательные 6666 метров, а находясь у ее подножия, люди с тонкой психикой с древних времен ощущали божественное просветление и чувство совершеннейшего счастья. Точкой выхода образующих поверхностей торов, по нашему мнению, является остров Пасхи.

— Да, сильный ход, — изумленно выдохнув, наконец-то произнес вслух Олег и с любопытством посмотрел на соседку.

— Да, замечательно, — с готовностью согласившись, ответила она, не оборачиваясь в его сторону.

Тем временем докладчик с явным удовольствием доложил, что временные пространства одно от другого вполне могут отличаться ходом исторического развития из-за множества случайных событий и факторов. В качестве примера он привел покушение на Гитлера в Мюнхене в ноябре 1939 года. Погода в Берлине вполне могла не испортиться, время вылета самолета осталось бы прежним — и тогда Гитлер нашел бы свою смерть уже в тот момент, не успев разжечь пожар Второй мировой войны. С абсолютным убеждением докладчик далее сообщил, что все именно так и произошло в некоторых временных пространствах. Приведя еще пару примеров из истории, лектор продолжил безжалостно сокрушать слушателей все новыми идеями и открытиями, умело нанизывая одно на другое.

— Как известно из работ моего однофамильца Петра Успенского, каждый из нас представляет собой не одно-единственное «Я», а, напротив, состоит из множества «Я», связанных напрямую с нашими различными чувствами, желаниями, опытом, навыками и прочими обретениями нашей жизни. Поэтому наше «Я» не является постоянной, неизменной величиной, а может в значительной степени меняться под воздействием многих объективных и субъективных факторов. Больше того, эти многочисленные «Я» могут и бороться между собой, и эта борьба составляет нашу внутреннюю жизнь. Можно утверждать, что отряды этих наших «Я» и борьба между ними в конечном итоге формируют наше единственное и неповторимое сознание, которое, отметим, также с течением времени может меняться. Поэтому мы вправе представить наше личное «Я», которое одновременно является и нашим коллективным «Я», как определенный интеграл, конкретная величина которого меняется со временем.

Несколько озадаченный последним пассажем, Олег сидел в некотором замешательстве, силясь понять, в какую сторону гнет докладчик. Его соседка, похоже, тоже была немного смущена прозвучавшим утверждением.

Но профессор Успенский невозмутимо продолжал свой доклад и вслед за своим однофамильцем стал утверждать, что человек имеет четыре состояния сознания, но обыкновенно живет только в двух из них — в состоянии сна и в состоянии бодрствования. Третьего состояния сознания, по утверждению докладчика, возможно достичь только в результате неустанной работы над собой с целью самопознания, которое завершается приходом третьего состояния — самосознания. И только с его появлением возможен переход к высшему состоянию сознания — объективному сознанию, которое одно только и способно наделять человека высшей интеллектуальной функцией.

— Именно высшая интеллектуальная функция, — бесстрастно добавил профессор, — открывает в человеке способности к парапсихологии, в том числе возможности по расширению его сознания во времени и пространстве, дарит ему радость трансцендентного общения с иными духовными мирами.

На этих словах докладчик перевел дух и, не дожидаясь реакции зала, возобновил свою речь, обращаясь к известным большинству публики примерам телепатии, телекинеза, ясновидения, спиритизма, наблюдения астральных тел, телепортации и прочих загадочных проявлений человеческого сознания.

— Таким образом, мы подошли к заключительной части моего доклада, — сказал заметно подуставший лектор и снова сделал пару глотков воды. Аудитория напряглась, стараясь не пропустить ни одного слова. — Интеграл нашего коллективного «Я», нашего тренированного самосознания, находящегося на высшей ступени его развития, после обретения им высшей интеллектуальной функции способен покидать наше тело по нашей же воле и блуждать по всем временным пространствам в поисках идентичного ему интеграла. Обнаружив такой интеграл, интеграл нашего «Я» сливается с ним, вбирая в себя все те интеллектуальные возможности и тот уровень сознания, которыми этот второй интеграл обладал на момент слияния. При этом физическое тело двойника становится для объединенного сознания общим. — Докладчик еще раз перевел дух и негромко добавил: — Однако мы полагаем, что некоторые ячейки сознания, связанные, например, с долговременной памятью интеграла-хозяина, при этом слиянии могут оставаться недоступными для сознания интеграла-гостя. Но вполне возможно, что скрытая, имплицитная память все же частично переходит в распоряжение «гостя».

Зал замер в полном оцепенении. Наконец-таки довольный вниманием слушателей, профессор Успенский, взглянув на часы, решительно завершил доклад:

— Отсюда следует, что многие загадочные явления истории, появление из ниоткуда гениальных личностей, на столетия обогнавших свое время, внезапное рождение из небытия великих цивилизаций, легенды о реинкарнации, нетленных мощах, удивительные возможности индийских йогов, точные предсказания прорицателей и многое другое имеют в своей основе не чудеса и не основанные на небылицах фантазии, а, напротив, имеют под собой вполне объяснимую реальную основу, базирующуюся на бесконечных размерах нашей вселенной и на безграничных возможностях нашего самосознания. Все до сих пор загадочные явления нашей жизни и нашей истории теперь мы можем легко объяснить как закономерный результат свободного перемещения во времени и в пространстве высшего человеческого разума.

Мы убеждены, что гора Кайлас и остров Пасхи — это и есть загадочная Шамбала, то место на Земле, где перемещение просветленного сознания во времени и пространстве легче всего осуществляется, поскольку максимальная энергия пространств-торов как раз и концентрируется на их поверхности. Эти две сакральные географические точки, почитаемые жителями Земли с древних времен, являются своего рода чакрами нашей матушки-Земли. Именно там возможны и происходят интенсивный обмен знаниями и постоянное накопление вселенской мудрости, которые иногда обходятся и без переходов в иное временное пространство. Мне остается только добавить, что особо выдающиеся формы развитого сознания вполне способны коммуницировать с сознанием других эпох и временных пространств без перемещения по ним и даже находясь на значительном удалении от нервных узлов нашей планеты. Ну а теперь можно переходить к вопросам.

Несколько мгновений зал продолжал находиться в оцепенении, но затем разом ожил, зашевелился, поднялся возбужденный гул, и тут же со многих мест вверх взметнулось несколько рук.

Олег задумался над последними словами профессора и случайно взглянул на свою соседку. Она, как отличница на уроке, держала поднятой вверх правую руку с вытянутой ладонью. Олег про себя усмехнулся и прислушался к первому вопросу из зала. Очень волнуясь, говорил какой-то молодой человек из другого конца зала. Из-за всеобщего гула его было плохо слышно, но Олег разобрал, что молодого человека очень интересовал вопрос о возможности или невозможности одновременного присутствия в одной и той же точке пространства нескольких физических тел, которая прямо утверждалась в докладе профессора и которая так же прямо противоречила материалистическим представлениям о мире.

— Спасибо за вопрос, — иронично улыбнувшись, ответил профессор Успенский и тут же продолжил в стиле вопрошавшего: — Да, действительно, мы материалисты и утверждаем, что пространственно-временные сферы могут находиться одна в другой, при этом не соприкасаясь и не мешая друг другу. Надеюсь, что вы лично не являетесь противником теории «большого взрыва». Так вот, точно так же мы, материалисты, утверждаем, что за мгновение до «большого взрыва» вся Вселенная, включая будущих нас с вами, занимала микроскопический объем, и в нем тоже никто никому не мешал. Вы, как современный материалист, ведь не станете отвергать общепринятую нынче космологическую модель происхождения нашей Вселенной? — И лектор обратился прямо к молодому человеку, который, совершенно смутившись, сел на свое место. — Да, мы материалисты, — торжественным голосом произнес профессор, уже обращаясь ко всему залу: — И мы утверждаем в том числе наличие темной материи, из которой, по последним исследованиям, более чем на девяносто процентов состоит наша Вселенная, но которую никому до сих пор не удалось зафиксировать обычным научным методом. Вполне возможно, что эта темная материя и представляет собой огромное скопление других временных пространств.

Оглядев зал, профессор изящным жестом предложил задать вопрос пожилой даме, сидевшей в первом ряду и уже долгое время непрерывно потрясавшей своей вытянутой вверх рукой с огромным перстнем на указательном пальце.

— Уважаемый профессор, — начала дама, — означает ли возможность нашего сознания обрести новое тело также и возможность радикального омоложения, то есть обретения более юного тела, чем то, в котором оно находилось до момента слияния? Спасибо за ответ заранее.

— Спасибо за вопрос, — широко улыбаясь, поблагодарил профессор Успенский, — но, к сожалению, должен вас огорчить: радикального омоложения никак не получится, хотя бы потому, что интеграл нашего сознания способен сливаться только с интегралом равного ему сознания, обладающего тем же опытом, той же степенью зрелости и так далее. Так, например, заметный скачок в нашем сознании делает невозможным даже теоретически наше возвращение в наше прошлое тело, хотя со времени этого скачка могло промчаться всего лишь несколько секунд. Надеюсь, я вас не слишком разочаровал.

Снова пробежавшись взглядом по залу, лектор жестом указал в его середину. Поднялся статный мужчина с копной длинных седых волос и такой же седой окладистой бородой.

— Господин Успенский, — начал он, — позвольте мне задать сразу два вопроса. — Профессор Успенский кивнул головой в знак согласия. — Мы знаем, что, согласно индуизму, реинкарнация возможна с любыми живыми организмами, в том числе и растительного происхождения. Как это классическое понимание реинкарнации может быть объяснено и представлено в вашей гипотезе? И второй вопрос. Вы, между прочим, упомянули о том, что ваша гипотеза объясняет происхождение нетленных мощей. Поясните, пожалуйста, вашу мысль.

— Спасибо, садитесь, пожалуйста, — вежливо попросил лектор и, откашлявшись, продолжил: — Понятно, что сознание муравья или тем более баобаба в значительной степени уступает сознанию большинства представителей homo sapiens, хотя и насекомые демонстрируют иногда высочайшие образцы организованности и смекалки, — начал свой ответ профессор, иронично усмехнувшись, — однако я не хотел бы вступать в преждевременный спор с глубоко чтимым мной индуизмом, поэтому мой ответ будет таким. Да, мы утверждаем возможность переселения, но только того сознания, которое уже находится на четвертой, высшей стадии его развития и имеет большой опыт духовных практик. Надо понимать также и то обстоятельство, что мы сейчас пребываем всего лишь на пороге революционных открытий, и какие тайны мирозданья откроются перед нами в ближайшем будущем, в данный момент предсказать невозможно. Вполне вероятно, что утверждаемый нами сегодня принцип переселения сознания является всего лишь частным случаем какой-то более общей теории.

Ну и второй вопрос. Мы все, без исключения, с младенческого возраста блестяще владеем вторым состоянием сознания — сном. В этом состоянии мы можем с помощью нашего сознания легко перемещаться во времени и пространстве, встречаться с нашими давно умершими родными и близкими, видеть какие-то апокалипсические картины будущего, воспринимая все представленные нашим сознанием картины как реальность. В противовес активности нашего сознания, находящегося в этой фазе, в это же самое время наше тело пребывает в состоянии очевидной пассивности — в нем замедляются все жизненные процессы, приостанавливается частота биений сердца, задерживается дыхание и тому подобное. Но это все происходит инстинктивно, без участия нашей воли и нашего бодрствующего сознания.

Индийские йоги, достигшие третьего состояния сознания, в отличие от нас, сами, усилием собственной воли способны замедлять и даже на некоторое время останавливать работу сердца, тормозить частоту дыхания и погружаться в состояние, похожее на наш сон или пребывание в коме. При этом они утверждают, что в такие моменты их нетленная душа совершенно отделяется от тела и способна по их воле перемещаться во времени и в пространстве на любые расстояния и с любой скоростью, встречаться и общаться с другими, свободно воспарившими душами. В эти достаточно долгие промежутки времени их физическое тело становится совершенно безжизненным и его легко принять за труп умершего человека.

Точно так же выглядит тело, сознание которого его покинуло и переместилось в другое пространственно-временное измерение. При этом сознание может пропутешествовать в ином измерении (разумеется, с новым, обретенным там телом) долгие годы, тогда как для оставленного им тела этот промежуток времени может составить пару минут или даже секунд. И внешне все будет выглядеть как небольшой случайный обморок.

Если же сознание, оставив свое бренное тело, больше к нему не возвращается, то как раз в этом случае мы и имеем феномен нетленных мощей. Этот феномен мы можем объяснить тем, что хорошо тренированный организм способен замедлять или совершенно избегать обычный процесс отмирания тканей, надолго консервируя их в режиме «ожидания». Именно по этой причине низшие животные — насекомые и бактерии, — которые вроде бы настойчиво и неустанно должны делать свою работу по утилизации умерших останков, такой организм просто не видят, и таким образом он становится «нетленным».

На этих словах профессора Олег снова перевел свой взгляд на соседку и подумал, что ее организм вполне был достоин того, чтобы стать нетленным. Соседка уже опустила руку, видимо, услышав в пояснениях профессора ответ и на свой вопрос. И вдруг в Олеге пробудилось непреодолимое желание познакомиться с этой старомодно одетой молодой женщиной, и он без всякой подготовки, неожиданно для самого себя, ее спросил:

— А каким вопросом вы хотели огорошить нашего бедного профессора?

— Это уже не имеет никакого значения, — строго взглянув на Олега, с холодным спокойствием ответила она, видимо, точно почувствовав в тоне, которым был задан вопрос, куда больший интерес к ней самой, а вовсе не к содержанию лекции. Олег, смутившись, снова повернулся к кафедре. Профессор Успенский, уже чаще поглядывавший на часы, продолжал терпеливо отвечать любопытствующим слушателям на их каверзные вопросы, но Олег его плохо слушал. Его мозги теперь были заняты совсем другим — он напряженно искал повод познакомиться с незнакомкой, но никак не мог его найти.

Тем временем лектор объявил об окончании лекции, и благодарная аудитория дружно ему зааплодировала. Многие особо восторженные слушатели, продолжая аплодировать, поднялись со своих мест. Легко прихлопывая своими узкими ладошками, поднялась со своего кресла и соседка Олега. Он тут же тоже встал в знак солидарности рядом с ней и сделал пару увесистых хлопков. Застучали откидные сиденья кресел, народ стал покидать актовый зал. Соседка повернулась к Олегу и вежливо ему улыбнулась, попросив обворожительным взглядом серо-зеленых глаз пропустить ее к выходу. Олег набрался было духу предложить своей соседке продолжить знакомство, но вдруг услышал раздавшийся совсем рядом громкий голос Андрея:

— Олег, подожди меня!

Олег повернулся на голос и при этом машинально вжался в кресло. Соседка тут же изящно проскользнула мимо него, обдав его напоследок легким ароматом тонких духов. Олег взглянул ей вслед и почему-то сразу вспомнил все неприятности этого дня, пополнив их еще одним эпизодом. Загадочная незнакомка через мгновение смешалась с толпой выходившей из зала публики и скрылась из виду. В этот момент Олег снова услышал голос Андрея — старый товарищ уже стоял в проходе у самых дверей и нетерпеливо подавал знаки на выход. Олег кивнул ему головой и послушно стал выбираться из своего ряда. Покинув зал, два друга отошли в сторону от устремившегося к университетскому фойе потока людей и начали обмениваться впечатлениями от лекции.

Начавшееся обсуждение внезапно прервал Андрей:

— А что мы тут стоим? — и тут же предложил: — Давай пойдем в кафе и там не торопясь потолкуем.

— Давай, — сразу согласился Олег.

3. Беседа в кафе

Посетителей в кафе было немного, и друзья заняли удобное место за столиком у окна. Мгновенно подошедшей официантке они заказали кофе и по небольшому кусочку «Киевского» торта.

— Ну и какую ты дашь оценку докладу профессора Успенского? — первым спросил Андрей.

Олег ответил не сразу — в мыслях он продолжал прокручивать свою осечку с загадочной незнакомкой. После значительной паузы и задумчивого разглядывания запыленного оконного стекла он вдруг неожиданно сказал:

— Андрей, ты, конечно, мне не поверишь, но я точно знаю, где находится Шамбала — этот незакрытый пуп земли.

— А чего тут знать, профессор ясно указал: гора Кайлас, да это и без него было известно, — с удивлением пожимая плечами, ответил старый товарищ. — Однако дело тут совсем в другом… — И Андрей приготовился было начать длинную изобличительную речь, но Олег его резко перебил.

— Нет, ты ничего не знаешь, а профессор сильно ошибается, — с горячей воодушевленностью произнес Олег. Пылкость, с которой были произнесены эти слова, и особенно вмиг преобразившийся облик друга изумили Андрея до такой степени, что он смог только произнести вслух «ну-ну» и откинулся на спинку стула, приготовившись услышать от товарища невероятное сообщение. И оно незамедлительно последовало.

— Я понимаю, ты можешь мне не поверить, — уже спокойней повторил Олег, — но я там был.

— Где? — оторопело спросил Андрей, начиная серьезно опасаться за психическое состояние друга.

— Да там, на Шамбале, — настойчиво заявил Олег и тут же продолжил: — Ты ведь знаешь, что мы с ребятами из городского географического общества несколько раз устраивали в феврале-марте зимние экспедиции в Горный Алтай. Так вот, в одной из таких экспедиций у нас, по нашему недосмотру, часть продуктов сожрали лисы, и нам пришлось значительно сократить первоначально запланированный, хорошо знакомый нам обратный путь. Новый наш маршрут пролегал по неизвестному нам на тот момент нагорью. Преодолев пару затяжных перевалов, мы спустились в протяженную, глубокую седловину и пошли вдоль нее. Мороз стоял крепкий, сильный встречный ветер беспощадно выдувал снег до скальных пород. На лыжах идти было невозможно, поэтому мы шли по склонам сопок, у самой границы леса. Там же мы делали привалы, топили снег, ночевали.

Как-то под самый вечер, когда мы уже расположились на ночлег, ветер вдруг затих, и из внезапно расступившихся облаков выглянуло давно забытое нами солнце. Этот подарок природы нас чрезвычайно взбодрил, и мы тут же решили налегке взобраться на лысую вершину сопки, под которой был разбит наш лагерь, чтобы запечатлеть в памяти и на пленке кинокамеры всю величественную красоту Горного Алтая в ярких красках заката. За сопкой мы ожидали увидеть ущелье, зажатое мощными горными хребтами, но перед нами, чуть ниже покоренного нами гольца, расстилалась огромное, плоское, как стол, плато овальной формы. Вся эта ровная плоскость со всех сторон замыкалась остроконечным частоколом верхушек окружавших ее невысоких гор, светившихся ровным розовым цветом в лучах заходящего солнца. Плато было покрыто густым лесом из пихты и кедра, плотно укутанным ослепительно-белым, с синевой, снегом. По снегу уже протянулись вечерние тени от окруживших плато горных вершин. Эта была незабываемая картина, а чистейший воздух позволял нам рассмотреть все мельчайшие детали, поэтому в самом центре плато мы легко заметили какое-то непонятное черное пятно, похожее на провал. Нас это пятно сильно заинтересовало, и, поскольку солнце еще не зашло, а заблудиться было невозможно в данных условиях, мы, не откладывая, единогласно решили рассмотреть это пятно поближе. Когда мы оказались у границы загадочного пятна, то с удивлением обнаружили, что снег в этом месте совершенно отсутствовал. Кругом обнажилась замерзшая почва, плотно укрытая хвоей, и вокруг, насколько хватало взгляда, ее пересекали хрустальной чистоты ручьи, превратившиеся в стекло. Стало быстро темнеть, и мы поспешили к самому центру пятна…

— Я тебя понял, — прервал повествование Андрей, — ты хочешь сказать, что это место и есть та точка пересечения оси тора времени-пространства с Землёй, о которой говорил Успенский?

Олег утвердительно кивнул головой, на что Андрей стал возражать:

— Но, дорогой мой, широта Алтая намного выше широты острова Пасхи, какая же это ось?

— А почему ты решил, что ось тора должна обязательно пересекать центр Земли? — вопросом на вопрос ответил Олег и добавил: — Но ты лучше меня не перебивай.

И Олег продолжил свой рассказ. Наконец путешественники вышли к самому центру пятна, в котором действительно оказался сравнительно глубокий провал удивительно совершенной цилиндрической формы диаметром в полсотни метров. Со всех сторон краев цилиндра в провал обрушивались замерзшие, сверкающие хрусталем горные ручьи, превратившиеся в кристально прозрачный лед с различной минерализацией, окрасившей неподвижно застывшие вертикальные потоки воды во всевозможные цвета, начиная от нежно-бирюзового и кончая темно-рубиновым. Дно провала образовывала промерзшая до дна зеркальная поверхность совершенно круглого озера, светившаяся в последних отблесках заходящего солнца глубокой синевой ультрамарина. Это удивительное образование дикой природы напоминало огромный глаз, окаймленный причудливо изогнутыми длинными разноцветными ресницами, неподвижный взгляд которого был устремлен в бесконечность Вселенной. Открывшаяся сказочная картина до такой степени заворожила туристов, что они долгое время стояли как вкопанные, не в силах оторваться от созерцания волшебного зрелища. Наконец кто-то из них сказал: «Мы обязательно должны сюда вернуться вечером с факелами и кинокамерой, и спуститься вниз, к озеру». Все разом согласились с этим предложением и стали подробно осматривать края провала, чтобы найти наиболее подходящее место для спуска. Наконец такое место было найдено, и они вернулись в лагерь. Плотно поужинав, приготовив факелы и необходимое для спуска снаряжение, энтузиасты ночного похода двинулись в путь к чарующему капризу горной природы.

— Занятное приключение, — наконец-то откликнулся на подробный рассказ друга Андрей. — Я уже жалею, что тогда не вступил в вашу компашку. Но все же пить талый снег, ночевать в ледяной палатке или кормить озверелых комаров — это не для меня. Извини, это мысли вслух, продолжай, пожалуйста.

Олег примирительно кивнул головой и охотно продолжил:

— С зажженными факелами мы спустились в провал. Эффект освещения живым огнем этих застывших хрустальных сталактитов произвел на нас потрясающее впечатление, которое словами не передать. В свете факелов они заиграли и засверкали всеми цветами радуги, без конца отражаясь и преломляясь в каждой застывшей капле и в каждом квадратном сантиметре зеркальной поверхности промерзшего озера. Мы как оглашенные носились по льду озера, непрерывно хохоча, и во все горло орали матерные песни — другого, более сильного способа выразить свой восторг мы, видимо, тогда не нашли.

— Да, так оно у нас чаще всего и бывает, тут я тебе верю на все сто, — отозвался Андрей.

Олег с некоторым разочарованием взглянул на друга, но тут же продолжил:

— Побегав вволю и наоравшись вместе со всеми, я вдруг решил передохнуть, отошел к одному из замерших водопадов, прижался к нему спиной, опустился на лед и закрыл глаза. Медитировать я не хотел, но это получилось само собой и очень быстро, я думаю, мгновенно. Я сразу почувствовал растворение в пространстве и уже не слышал даже самых громких криков моих товарищей. Все мое сознание заполнил какой-то монотонный гул, как будто надо мной разом повисли тысячи высоковольтных проводов. Потом вдруг стали проявляться удивительно четкие, ясные, цветные картины каких-то огромных пирамидальных строений, бесконечных аллей, пышных садов, лазурных морских берегов с фантастическими дворцами, огромными кораблями и зависшими над ними летательными аппаратами самых необыкновенных форм. Картинки быстро сменяли одна другую, как в калейдоскопе, — я не успевал их толком рассмотреть. Но они все представлялись мне настолько натуральными и реальными, что мне казалось, что при желании я мог легко в них войти и прикоснуться ко всем тем предметам, которые так неожиданно появлялись и тут же исчезали передо мной. Не могу сказать, сколько времени я пребывал в этом состоянии, но вывели меня из него толчок в плечо и громкий вопрос: «Ты что, замерз?» Я тут же открыл глаза, и все картинки мигом улетучились. Ребята уже собирались в обратный путь. Телячий восторг от невиданного сказочного зрелища их уже покинул, и ему на смену пришло тихое восхищение от могущества и бесконечного совершенства этого мира. Поминутно зачарованно поглядывая на искрящиеся сочными красками разноцветные стены провала, чтобы надолго сохранить их в памяти, ребята готовили снаряжение для подъема и возвращения в лагерь.

— А съемку-то у вас кто-то вел? — заинтересованно спросил Андрей.

— Да, конечно, — утвердительно кивнул Олег, — но по возвращении домой пленка с этим эпизодом нашей экспедиции оказалась пустой.

— Что за чушь? — возмутился Андрей.

— Чушь или нет, но это медицинский факт, — пожав плечами, сказал Олег и продолжил: — Когда мы позже дошли до первого селения и рассказали там местным жителям о нашем посещении этого провала, у одного из старожилов, присутствовавших при нашем рассказе, глаза из узких щелочек вдруг превратились в два совершенно круглых теннисных шарика.

— И что этот парень с круглыми шариками вместо глаз вам поведал об этой хрустальной чаше? — полюбопытствовал Андрей.

— А ничего, — усмехнувшись, сказал Олег, — когда мы начали его расспрашивать, он спрятался за спинами односельчан и тут же выскочил в дверь. Мы его догонять не стали. Другие по поводу найденного нами провала молчали как рыбы и никаких эмоций не выражали.

— Интересно, — закачав утвердительно головой, прокомментировал сообщение Олега Андрей и тут же заинтересованно спросил: — И что из этого следует?

— Я пока сам не знаю, надо обдумать.

После этих слов Олега друзья подозвали официантку, расплатились и вышли из кафе.

— Ну давай, как чего надумаешь — позвони, — попросил Андрей.

— Угу, пока, обязательно позвоню, — утвердительно кивнул головой Олег, и друзья разошлись в разные стороны.

4. Дорога к Шамбале

Весь путь домой Олег напряженно размышлял и над докладом профессора Успенского, и над внезапно всплывшими в памяти собственными воспоминаниями. Глубоко погруженный в эти мысли, он не помнил, как добрался до своей квартиры. Закрыв за собой входную дверь, он первым делом полез в книжный шкаф, где, перерыв кучу старых альбомов, он наконец-то нашел то, что искал, — карту Горного Алтая с его пометками, которая находилась с ним во время той памятной экспедиции. Олег зажег весь свет в большой комнате, освободил журнальный столик от пустой посуды, смахнул с него на пол оставшийся мусор и аккуратно развернул на нем свою драгоценную карту. Затем, медленно опустившись на свой неизменный истрепанный диван, он наклонился над картой и жадно впился глазами в знакомые коричневые зигзаги горных хребтов, пронизанные тонкими синими извилистыми линиями горных рек. Недремлющая память с новой силой всколыхнула события прошлого. Чибит, Акташ, урочище Баратол — одни только эти географические названия на карте будили в нем бурю тех чувств и переживаний, которые он испытывал в этих местах много лет назад. Олег откинулся на спинку дивана, давно и безвозвратно утратившую малейшие признаки приятной упругости, и не мигая, задумчиво уставился на темное пятно между звуковыми колонками, ставшее так же, как и диван, неизменным атрибутом убранства его квартиры.

Казалось, он сидел в состоянии полного отрешения от внешнего мира, совершенно утратив чувство времени и пространства, но мозг его при этом непрерывно и напряженно работал. Наконец, тряхнув головой, он сбросил охватившее его оцепенение и снова взглянул на карту. И тут он явственно почувствовал, что им окончательно овладела непоколебимая решимость во что бы то ни стало оказаться на краю того загадочного цилиндрического провала с хрустальными ручьями и круглым озером вместо дна. Это его желание было настолько сильным, что противиться ему даже физически он уже не мог. Он не мог определить, чего в этом желании было больше: возможности хоть на пару дней вернуться к чистым юношеским порывам безвозвратно ушедшей молодости, жажды первооткрывателя или же банальной усталости, стремления бросить все и уехать куда-нибудь подальше от суеты большого города, от неудач в личной жизни. Но в любом случае его решение было окончательным и не подлежало никакому пересмотру. И тут же на смену тревожному состоянию и мучительным размышлениям пришло ясное осознание цели, а с ним — полное успокоение и моментально созревший план действий.

Олег решительно взял в руки смартфон и набрал запрос на железнодорожный билет в один конец Екатеринбург — Бийск на следующий вечер. Купив билет в прицепной вагон, следовавший без пересадок до Бийска, он бросился к секретеру и выгреб из него все наличные деньги. Затем он влез на антресоли и вынул оттуда два старых походных рюкзака, в которых до сих пор хранились его туристические вещи и принадлежности. Разложив их на полу, он выбрал самое необходимое и по всем правилам опытного туриста сложил отобранные вещи в один рюкзак оранжевого цвета. Остальное он снова втолкнул на антресоли. Проделав эту работу, он сел на диван и задумался. Да, конечно, перед отъездом ему нужно будет сделать как минимум два звонка — на работу и Андрею. Бывшей жене он решил не звонить — если с ним что-то случится, Андрей всем сообщит. Окончательно определившись, Олег твердым шагом направился в ванную и, уже не торопясь покончив с вечерним туалетом, заснул в своей постели сном младенца.

* * *

Он проснулся ранним утром, и ему пришлось подождать до начала наступления его смены, чтобы сообщить на работу о его решении. Трубку взял его начальник.

— Привет, Егорыч, — начал разговор Олег, — я вчера немного набузил, но извиняться и возвращаться я не буду. Так что увольняйте по статье, за расчетом как-нибудь загляну.

— Не дури, Олег, тебе не пятнадцать лет, — твердо, по-наставнически произнес Егорыч, — приходи, все разрулим и наладим, будешь работать дальше.

— Нет, Егорыч, ты меня не понял, — досадливо ответил Олег, — тебе огромное спасибо за заботу, но я окончательно решил менять свою жизнь, поэтому дороги назад мне нет.

— И что же ты такое интересное решил? — участливо спросил Егорыч.

— Пока не могу сказать, может быть, позже.

— Олег, не глупи, возвращайся! — уже чисто по-товарищески заговорил мастер. — Начнешь работать, а там продолжай свои поиски.

— Нет, Егорыч, дело решенное, увольняй, — твердо заявил Олег.

— Ну, будь здоров, придешь за расчетом — заглядывай, — разочарованно послышалось в трубке.

— Обязательно, Егорыч, будь и ты здоров, пока.

И Олег прервал связь.

С Андреем разговор поучился долгим и невнятным. Старый товарищ настойчиво, но безуспешно пытался отговорить Олега от задуманной поездки и от спонтанного увольнения, но в конце концов сдался на условии поддержания регулярной связи — разумеется, по возможности. На этом друзья тепло распрощались.

Весь день Олег пробегал по магазинам, запасаясь необходимым снаряжением и продуктами, и только под вечер вернулся домой. Днем по почте он отправил дубликаты ключей от квартиры бывшей жене и теперь мучительно пытался составить ей объяснительную записку с распоряжениями на случай собственного исчезновения. Изорвав в клочки несколько вариантов, он наконец составил короткий, но совершенно удовлетворивший его документ, в котором все завещал своей единственной дочери. Взглянув на часы, он положил записку на журнальный столик и прижал ее высокой вазой. Затем, критически осмотрев свою наспех прибранную комнату, он бросил прощальный взгляд на пятно на обоях и, подхватив рюкзак, вышел из квартиры, тихонько закрыв за собою дверь.

Железнодорожный вокзал встретил его обычной вечерней суетой. Имея запас времени, Олег не спеша прогулялся по киоскам, и когда по радио во второй раз пригласили пассажиров его поезда на посадку, он неторопливым шагом двинулся к нужной платформе. Все пассажиры уже заняли свои места, и только проводница вагона одиноко стояла на перроне. Олег ей широко улыбнулся и поднялся в вагон. Дверь в его купе была наполовину приоткрыта, и он, набрав было воздуху и широко распахнув рот, чтобы с порога поздороваться и пожелать своим попутчикам доброго вечера, тут же обалдело застыл в полном изумлении: на него с интересом смотрела та самая незнакомка с лебединой шеей, с которой он сидел рядом на лекции в университете.

— Добрый вечер, — приветливо сказала незнакомка и после небольшой паузы добавила: — ну и как долго вы намерены стоять в дверях с открытым ртом? Вам что-то здесь не понравилось?

Почувствовав моментальную сухость в горле, Олег судорожно сглотнул и с трудом прохрипел в ответ: «Добрый вечер», продолжая неподвижно, как вкопанный, стоять перед полуоткрытой дверью. Проходивший в это время по вагону пассажир остановился перед рюкзаком Олега и вежливо в него постучал. Олег резко к нему повернулся, буркнул извинение, распахнул дверь и вошел в купе. В этот момент он уже овладел собой.

— Ура! — сказал он, снимая рюкзак и даже не пытаясь сдерживать в рамках приличия радость от неожиданной встречи. — Теперь-то мы обязательно познакомимся — положение попутчиков нас к тому обязывает. Меня зовут Олег, а вас?

— Людмила, — улыбаясь, ответила попутчица.

— Какое хорошее имя! — присаживаясь на полку напротив, с удовольствием проговорил Олег. — Вы тоже решили немного попутешествовать, или в командировку направляетесь?

— Не угадали, я отправляюсь на оздоровительный отдых, — продолжая улыбаться, ответила Людмила, — а вы, судя по рюкзаку, отправляетесь покорять горные вершины?

— Да, почти, — немного смутившись, ответил Олег и замолчал. Он никогда не был ловеласом, и высокие технологии обольщения женских сердец были ему неведомы. Привлекать внимание, вызывать горячее участие, говорить срывающимся голосом о тонких переживаниях и любовных чувствах он не умел. Не умел он и увлекательно рассказывать фривольные анекдоты, поэтому, прервав свое молчание, он, как всегда топорно, предложил для разговора шаблонную тему, послужившую поводом их первой встречи в университете:

— Как я заметил, у нас много общего. Хотелось бы знать: что привело вас на лекцию профессора Успенского?

— О, это длинная история, — посерьезнев, ответила Людмила, — и вряд ли она вам будет интересна.

— Нет, вы ошибаетесь, мне это очень интересно! — И Олег всем своим видом изобразил жгучий интерес к собеседнице и одновременно благоговейную готовность слушать ее до скончания века.

— Ну что же, извольте, — просто и без намека на высокопарность сказала Людмила. — Все началось в Ленинградском университете, где я училась и жила в общежитии в одной комнате вместе с девочкой из Бирмы.

Олег слушал рассказ Людмилы очень внимательно, иногда уточняя некоторые детали. Оказалось, что путь к Шамбале у них был во многом схож: оба были хорошо знакомы с трудами Блаватской, Гитой, оба пробовали заниматься духовными практиками, медитацией. За разговором они не заметили, как тронулся поезд, почти не заметили проводницу, разносившую постельное белье, непрерывно продолжая вести оживленную беседу. И только тогда, когда они перешли к обсуждению лекции профессора Успенского, Олег вспомнил, что проводница предлагала им чай. Прервавшись, Олег поделился с Людмилой идеей выпить по стаканчику чая с лимоном. Людмила снова согласилась без всяких возражений. Олег раскрыл рюкзак, достал из него припасенные им кексы и бодро отправился к проводнице за чаем.

Чай оказался душистым, добротно заваренным и прекрасно способствовал продолжению волнующей беседы. Когда зашла речь о «пупах» Земли, у Олега вдруг сошла с лица восторженная улыбка голливудской звезды, и он на минуту о чем-то глубоко задумался. Людмила моментально заметила в нем эту перемену и тоже замолчала, ожидая от Олега комментария к резкому изменению его настроения.

— А знаете, Людмила, — усмехнувшись сам себе, наконец произнес вслух Олег, — я ведь по этому поводу и еду на Алтай.

— По какому поводу? — с детским любопытством спросила Людмила.

Олег было смутился, опасаясь напугать собеседницу своим полусумасшедшим планом путешествия, но после небольшой паузы, подавив внутренние колебания, он рассказал ей все начистоту — и про свой значительный опыт в познании четвертого пути, и про хрустальный провал, и про те видения, которые предстали перед ним на самом дне провала. Людмила слушала затаив дыхание, не перебивая. Когда горящий от волнения Олег закончил свой длинный, захватывающий рассказ, он невольно заметил, что его воодушевление частично передалось и его благодарной слушательнице.

— А я еду в Белокуриху, для поправки здоровья, — сказала вдруг Людмила несколько отстраненно, обыденным голосом, явно пытаясь сбить пылающий накал эмоциональной исповеди Олега и одновременно за показным равнодушием скрыть свою собственную восторженность его открытием.

Рассказчик сразу опомнился, быстро взял себя в руки и, подыгрывая Людмиле, сказал совершенно бесстрастным тоном:

— Замечательно! Это самое лучшее место и для поправки здоровья, и для обретения душевного равновесия!

В этот момент он уже сожалел, что открыл своей попутчице самые потаенные уголки своей души. Желая как-то сгладить свою досаду на неожиданно вырвавшуюся из него предельную откровенность, он тут же предложил укладываться спать и, продолжая злиться на свое простодушие, сам заснул первым под убаюкивающий стук колес.

Ночью его разбудил стук в дверь купе. Поезд стоял на станции Тюмень, и к ним в купе проводница завела еще двух пассажиров — двух молоденьких старших лейтенантов бронетанковых войск. Ребята, забросив вещи наверх, скинув кители и увидев, что Олег не спит, присели к нему на краешек полки у столика. Один из офицеров тут же достал из кейса бутылку коньяка, нарезанный лимон в полиэтиленовом пакетике, сложенные одна в другую серебряные стопки и тихо предложил Олегу выпить за компанию. Олег отказался и отвернулся к стене.

Проснувшись наутро, он обнаружил, что находится в закрытом купе один. Достав умывальные принадлежности, он вышел в коридор вагона. У окна, недалеко от двери купе стояла Людмила и задумчиво смотрела на убегающие вдаль села и перелески.

— Доброе утро! — лучезарно улыбаясь, поздоровался Олег. — Как спалось?

— Доброе утро! Спалось отлично! — также улыбаясь, ответила Людмила, явно не намереваясь продолжать разговор. Олег еще раз приветливо кивнул ей головой и направился к очереди в туалет.

День выдался пасмурным и прошел незаметно — лейтенанты постоянно бегали туда-сюда, не пропуская ни одной стоянки, Людмила непрерывно читала какую-то толстенную книгу. Олег, уставившись на бегущие по окну струйки мелкого дождика, выглядел погруженным в глубокие раздумья, но на самом деле почти весь день пребывал в отрешенной полудреме, и в его голове за весь день не появилось ни одной новой мысли.

Вечером в Новосибирске энергичные жизнерадостные старшие лейтенанты, тепло распрощавшись с попутчиками, покинули вагон. Людмила и Олег снова остались одни. Когда их вагон перецепили и новый поезд набрал ход, Людмила вдруг твердо заявила:

— Я тоже хочу пойти с вами к хрустальному провалу.

Олег, который в этот момент стоял в проходе между полками, после этих слов, как оглушенный, присел на краешек полки.

— Но это невозможно, — ошалело ответил он, — это два дня пешего перехода по горам в один конец, по дикой безлюдной местности. Без подготовки и навыка это смертельный номер.

— Но вы ведь опытный путешественник, а я вполне здорова и с выносливостью у меня все в порядке.

— Но нужно иметь соответствующее снаряжение, одежду, обувь…

— В Белокурихе я намеревалась не на диване возлежать, а ходить по окрестным местам, участвовать в туристических походах, — перебила возражавшего Олега Людмила, — поэтому все необходимое у меня есть. А все лишнее мы оставим в камере хранения в Бийске.

Олег на минуту призадумался и уже другим тоном осторожно спросил:

— А муж, дети у вас есть? Что они скажут?

— Ни мужа, ни детей у меня нет, — резко сказала, как отрезала Людмила. — Есть старенькая мать, но ее разрешения я давно не спрашиваю.

Олег снова задумался. Наконец он примирительно произнес:

— Ну-ка покажите мне вашу походную экипировку.

Людмила, как будто ожидая этого вопроса, мигом достала свой чемодан, раскрыла его и один за другим выложила на спальную полку предметы верхней одежды, вынула завернутые в пакет кроссовки. Олег внимательно осмотрел брюки, куртку, повертел в руках кроссовки.

— Куртка и кроссовки не годятся — курка должна быть сшита из более плотного материала, и вместо кроссовок нужны горные ботинки, — выдал свое заключение Олег.

— Хорошо, я думаю, что это можно купить в Бийске, — сразу согласилась Людмила.

Олег задумчиво промолчал и вдруг спросил:

— А как же с путевкой в Белокуриху?

— Я позвоню туда и скажу, что задерживаюсь на неделю. Наверное, договоримся.

— Нет, — снова твердо заявил Олег, — Вы просто не представляете всей сложности похода. Это ведь четыреста километров по Чуйскому тракту до Акташа, потом через Улаганский перевал, и везде клещ, дикие звери, полное отсутствие цивилизации в течение четырех дней. Все может случиться, а скорой помощи там нет — там вообще нет ни жилья, ни людей, ни связи. Я не могу взять на себя такую ответственность.

— Но вы ведь идете? — снова возразила Людмила. — И я точно так же пойду.

— А если кто-то из нас оступится, сломает ногу, упадет в расщелину — что тогда?

— Мы будем очень осторожны и станем передвигаться только в светлое время суток.

Олег снова надолго замолчал. Было видно, что в нем происходит нешуточная борьба. Наконец он сдался.

— Хорошо, раз вы так настаиваете, я возьму вас с собой, — утвердительно сказал Олег, — но только один уговор: в походе вы беспрекословно исполняете все мои рекомендации и распоряжения. Согласны?

— Да, — радостно улыбнувшись, ответила Людмила, — но можно одно деловое предложение?

— Слушаю вас, — тут же с готовностью отозвался Олег.

— Давайте перейдем на «ты», — с той же улыбкой проговорила Людмила.

— Давайте, — впервые улыбнувшись за время всего разговора, ответил Олег.

* * *

В Бийске было так же пасмурно, как и весь прошлый день. Олег и Людмила походным маршем пробежались по спортивным магазинам, выбирая подходящую амуницию, дополнительно запаслись необходимыми продуктами и легкой двухместной палаткой оранжевого цвета. Попутно Людмиле удалось дозвониться до ее санатория и предупредить о своей задержке. Затем, плотно упаковав второй рюкзак для Людмилы, они отправились на автовокзал. Сдав в камеру хранения отпускной чемодан с ненужными для похода дамскими вещами, они тут же бросились к кассам автовокзала. Автобус до Акташа отправлялся только на следующее утро. Еще раз пробежав глазами по расписанию, Олег выбрал ближайший автобус по Чуйскому тракту, который следовал до станции Онгудай и отходил через пятнадцать минут. Не раздумывая ни секунды, Олег купил два билета, и они бегом помчались к платформе. Затолкнув рюкзаки и палатку в багажник автобуса, Людмила и Олег запрыгнули в тесный салон и облегченно уселись на свои места. Автобус был заполнен под завязку, от повышенной влажности в нем запотели окна, и было очень душно. Олег с неудовольствием почувствовал, как у него по спине пробежала первая струйка пота, и немного приоткрыл форточку. Наконец автобус тронулся, и в салон тут же ворвался поток свежего воздуха, взбодривший путешественников.

Низкая облачность, плохая видимость, непрерывная морось не позволяли Людмиле, ехавшей впервые в жизни по Чуйскому тракту, в полной мере любоваться строгой, но в то же время величественной природой Алтая. Тем не менее в появлявшихся иногда разрывах белой туманной пелены открывались мощные склоны крутых гор, глубокие ущелья, беспокойный бирюзовый поток Катуни, что все вместе производило ощущение мощной, сверхъестественной силы, глубоко проникавшей в сознание.

За калейдоскопом менявшихся величественных пейзажей незаметно пролетело время, и пассажиры автобуса без приключений прибыли в Онгудай. Забрав свои рюкзаки и палатку из автобуса, Людмила и Олег спрятались от падавшей с неба сырости под ближайшим навесом. Олег пристально осмотрел станционную площадь и заметил на противоположном ее конце белую «хонду» — джип, возле которого прохаживался молодой мужчина, поигрывая ключами от машины, а в открытом багажнике машины копошилась женщина, одетая в яркий спортивный костюм. Олег попросил Людмилу его подождать, а сам прямиком направился к белой «хонде».

Переговорив с водителем, он радостно бросился обратно к Людмиле.

— Нам сказочно повезло! — запыхавшись, проговорил он. — Они едут на турбазу Алатау — это рядом с Красными Воротами — и согласились взять нас с собой. Едем!

Людмила, забросив за плечи рюкзак, тут же предложила:

— Нужно позвонить на эту турбазу — может быть, там и для нас места найдутся!

— Сделаем по пути! — бодро ответил Олег, и они без промедления устремились к белой «хонде».

Телефонный оператор турбазы дежурным голосом сообщила, что свободные места в данный момент отсутствуют, поэтому Олег попросил водителя высадить их в Акташе, где он надеялся найти ночлег в одной из местных гостиниц. В начале пути завязался оживленный общий разговор, из которого выяснилось, что выручившие их мужчина и женщина, оказавшиеся супружеской парой, давно и прочно покорились суровому обаянию Алтая и каждый год старались побывать в любимых местах. Вначале они ездили сюда с детьми, но дети подросли, и теперь они посещали свой заповедный уголок «налегке» — вдвоем. В середине пути оживленная беседа постепенно перешла в редкий обмен репликами и вскоре совсем затихла — видимо, начала сказываться усталость, накопившаяся за весь день. Было уже совсем темно, когда туристы прибыли в Акташ. Водитель остановил машину в самом центре села. Расплатившись с ним и тепло попрощавшись, Людмила и Олег направились к большому одноэтажному дому с освещенным крыльцом, на стене которого красовалась вывеска «Гостиница». Дежурная по гостинице, смотревшая сериал по телевизору, с видимой неохотой оторвалась от своего занятия, прошла за небольшую конторку и потребовала документы. Развернув паспорта, она тут же нарочито наигранно изобразила всем своим видом крайнее изумление по поводу разных фамилий вновь прибывших гостей и подняла свой тяжелый прокурорский взор сначала на Людмилу, затем на Олега.

— Мы очень близкие родственники, — коротко ответил Олег на немой вопрос строгой администраторши, — нам можно вместе.

Молча оформив документы, дежурная выдала ключи от двухместного номера с удобствами в коридоре.

Комната, в которую зашли Людмила и Олег, не блистала изысками и в своей незатейливой скромности обстановки вполне могла поспорить с неприхотливостью комнат студенческого общежития периферийного районного центра. Обе кровати стояли вплотную друг к другу. Заметив настороженный взгляд Людмилы, Олег задорно воскликнул: «Это мы сейчас же поправим!» и, молодецки подскочив к одной из кроватей, в два приема оттащил ее в сторону. Проделав это, он огляделся по сторонам, взял стул, поставил его между кроватями и с удовольствием на него уселся.

— Итак, мы находимся уже недалеко от нашей цели, — начал подводить итоги дня Олег. — Надеюсь, что завтра погода улучшится и мы до полудня доберемся до Улагана. А там начнется главная часть нашего путешествия.

— А если дождь усилится? — обеспокоенно спросила Людмила.

— Тогда наше путешествие затянется, — задумчиво ответил Олег, но тут же, встряхнувшись, жизнерадостно заявил: — Однако раньше времени не будем унывать, а будем действовать по обстоятельствам, и сейчас наши обстоятельства заставляют нас коротко перекусить и лечь спать. Есть возражения?

— Нет, — улыбаясь, ответила Людмила, и они бросились распаковывать свои рюкзаки.

Вернувшись из душа, Олег застал Людмилу за накрытием на облезлой тумбочке их скромного туристического ужина, состоявшего из двух бутербродов, пары нарезанных огурцов и двух кружек чая.

— О! У нас шикарный банкет! — восторженно с порога проговорил Олег и тут же добавил: — Теперь я ясно вижу неоспоримые преимущества путешествия вдвоем.

— Садись, Олег, и приятного аппетита, — отозвалась Людмила.

После ужина Людмила попросила Олега выйти в коридор и, переодевшись в спальный костюм, быстро влезла под одеяло, накрывшись с головой. Через пару минут Олег осторожно постучал в дверь и после полученного разрешения тихо вошел в комнату, повернув за собой ключ двери. Забравшись в свою постель, он лег на спину с открытыми глазами и уставился в темный потолок, на котором, слегка покачиваясь, беззвучно маячил продолговатый светлый отблик уличного фонаря. Пролежав так неподвижно какое-то время, Олег как бы невзначай повернулся в сторону кровати Людмилы и тоже как бы случайно, ненароком через стоявший стул опустил свою руку в сторону ее постели, слегка коснувшись края ее подушки. Людмила моментально съежилась под одеялом в комок и отодвинулась к противоположному краю своей кровати. Олег, устыдившись своего неуклюжего трюка, тихо убрал руку, повернулся на другой бок и через некоторое время крепко заснул.

Проснулись они очень рано и, коротко перекусив, покинули гостиницу. Какое-то время Олег испытывал стыдливую неловкость за свой вчерашний отважный донжуанский подвиг, но волнение от предстоящего непростого путешествия вскоре заглушило все остальные его эмоции.

На автостанции стояло несколько микроавтобусов. На ветровом стекле одного из них изнутри была прикреплена бумажка с надписью «Улаган». Оставив Людмилу под козырьком, Олег, не снимая рюкзака, подошел к микроавтобусу и спросил водителя. Тот в ответ утвердительно несколько раз кивнул головой. Олег повернулся к Людмиле, махнул рукой и показал на автобус. Багажника у автобуса не было, поэтому рюкзаки и палатку пришлось втащить за собой в салон. Усадив Людмилу и сам устроившись на свободном месте, Олег, уставившись в окно, принялся внимательно разглядывать небо. Удовлетворенно хмыкнув, он сообщил Людмиле приятную новость:

— Похоже, к нашему приезду в Улаган погода наладится.

— Хорошо бы, — одобрив прогноз, отозвалась Людмила, и через пару минут полупустой микроавтобус тронулся в путь.

Приехав на место и выбравшись из села, путешественники сделали первый привал, чтобы привести амуницию в полный порядок перед долгим дневным переходом. Они расположились на отроге невысокого хребта и огляделись. Олег оказался прав: в сплошной облачности уже появились разрывы, в которых проступала синева чистого неба. На горизонте стали просматриваться «белки» вечных снегов дальних высоких хребтов, и день обещал быть приветливым и погожим. Для начала они должны были преодолеть подъем, поросший густым хвойным лесом, и ступить на протяженное плоскогорье, которое должны были пройти к концу дня. А к вечеру они должны были выйти к подножию следующего, более высокого хребта, за которым и находилась цель их путешествия. Выпив по паре глотков воды, Олег и Людмила отправились в дорогу, время от времени подбадривая друг друга веселыми шутками.

К обеду Олегу и Людмиле удалось оставить за собой тяжело проходимую сырую таежную чащу. Густые заросли закончились, лес посветлел, деревья стали отстоять друг от друга на почтительном расстоянии, мох почти исчез. Полностью освободившееся от назойливых облаков солнце жарило землю во всю мощь, и если бы туристы не попадали периодически в тень могучих пихт и кедров, то их сил не хватило бы на запланированный переход. Изрядно устав, они сделали второй привал. Обед был очень скромный, и, отдохнув с полчаса в тени высоченного кедра, путешественники продолжили свой путь по плоской степной высокогорной равнине.

День подходил к концу. Неутомимое солнце уже клонилось к закату, и поднявшийся ласковый ветерок успешно изгонял с раскаленного плоскогорья полуденное пекло. Туристы уже хорошо видели границу леса на вздымавшейся прямо перед ними горной грядой сравнительно высокого хребта, который им предстояло преодолеть на следующий день. Пришло время для выбора места для ночлега. Олег приложил к глазам висевший на его груди бинокль и стал медленно осматривать окрестность. Вдруг он воскликнул:

— Эврика! Нам снова сказочно повезло — у самой кромки леса я наблюдаю заброшенный аил! — И Олег рукой указал направление, в котором он сделал свое открытие.

— А что это такое — аил? — с удивлением спросила Людмила.

— Это деревянная алтайская юрта, которая может служить как жильем, так и местом для проведения религиозных обрядов, — ответил Олег.

— А если мы к ней приблизимся, мы, случаем, никаких духов не побеспокоим? — как бы в шутку, но все же с заметной тревогой в голосе спросила Людмила.

— Нет, — уверенно ответил Олег, — мы будем очень аккуратны, вежливы и предупредительны.

И они зашагали напрямик к чуть видневшемуся у самого леса крохотному деревянному сараю.

Сараем оказалось необитаемое жилище, вокруг которого, насколько хватало взгляда, на нижних ветвях деревьев были густо развешаны белые ленточки. Олег с трудом открыл перекосившуюся деревянную дверь и заглянул внутрь. Аил был совершенно пуст, а его земляной пол был укрыт толстым слоем сена.

— Неплохо, — прокомментировал увиденное Олег и стал внимательно осматривать крышу строения изнутри и снаружи. — Нашу ночевку выдержит! — наконец сделал уверенное заключение он и тут же шутливо скомандовал: — Объявляю привал с ужином и ночлегом. Развернуть походные коврики и спальные мешки. Палатку не разворачивать!

— Так точно, — отозвалась Людмила и энергично приступила к подготовке ужина. Олег направился в ближайший лес за сушняком для костра, где очень кстати обнаружил родник с чистейшей водой.

Стемнело быстро. После ужина они долго сидели у горящего костра, загипнотизированные вспыхивающими язычками пламени и мерцающими переливами прогоравших углей, неторопливо обмениваясь при этом малозначимыми репликами. На горы надвигалась прохладная безлунная ночь, мириады необычно ярких и крупных звезд щедро обсыпали черный купол неба, дурманящие запахи степного разнотравья причудливо смешивались со стойкими ароматами хвойных деревьев, щедро расточавших на всю долину бесценные фитонциды.

Людмила, вдруг оторвав свой взгляд от костра, взглянула на Олега и озабоченно спросила его о диких зверях, наверняка обитающих в местных лесах, и об опасности встречи с медведем. Олег сухо, как говорящая энциклопедия, доложил свои не слишком обширные знания по местной фауне и успокоил Людмилу насчет медведя, клятвенно заверив ее, что в середине лета медведи и близко к человеку не подходят. Однако задушевного разговора у них никак не получалось. Посидев еще немного, они поднялись и, обезопасив догоравший костер, направились к своему временному пристанищу. Олег, подсвечивая путь фонариком, первым нырнул в открытую дверь аила и подал руку Людмиле, которая ловко проскочила вовнутрь. Олег тут же плотно прикрыл дверь, и при свете фонарика они влезли в разложенные на почтительном расстоянии друг от друга спальные мешки. Пожелав Людмиле спокойной ночи и услышав в ответ то же пожелание, Олег выключил фонарик. Сон после трудного дня пришел мгновенно. Ночью какой-то мелкий зверек начал было скрестись в стену аила, но проснувшийся Олег, громко фыркнув, насмерть его перепугал, и остаток ночи прошел спокойно.

К утру туристы хорошо выспались и почувствовали мощный прилив свежих сил. На небе не было видно ни облачка, и солнце вот-вот должно было подняться из-за гор. Нужно было поторапливаться. Наскоро перекусив и напившись приготовленного накануне чая из термоса, путешественники распрощались с аилом и двинулись в путь. На этот раз подъем оказался более крутым, а значит, более сложным, ветра почти не было. Мох иногда предательски проскальзывал под подошвой ботинка, срывался со скальной поверхности горы и падал вниз, поэтому приходилось идти галсами, избегая подъема «в лоб», часто при этом хватаясь для поддержки за худенькие смолянистые стволы хвой ной поросли.

Изрядно устав и пропотев, верхолазы к обеду наконец-то взобрались на вершину хребта, где тут же были вознаграждены порывами свежего прохладного ветра. Олег замер от восторга — он снова увидел знакомое ему овальное плато, на этот раз густо покрытое зеленым ковром, ярко освещенным стоявшим в зените солнцем. На ровной глади ковра он не смог разглядеть даже намека на памятное ему черное пятно в самой его середине. Теперь они стояли с противоположной стороны плато, и Олег затруднялся определить точное направление надежно спрятанного под зеленым ковром провала. Но выбора не было — ориентируясь по компасу, нужно было продвигаться к центру плато, а там, нарезая круги, постепенно сужать район поиска.

Приняв такое решение, путешественники спустились на плато и на крохотной ближайшей опушке леса сделали последний привал перед решительным штурмом вожделенной цели. После преодоления крутого подъема и не менее крутого спуска идти по ровной, как бильярдный стол, поверхности плато было одно удовольствие, но путь туристов стали часто пересекать журчащие ручьи, обтекающие поросшие мхом камни. Олег решил, что самым правильным будет путь вдоль ручья, по его течению, который неминуемо должен был привести их к цилиндрическому провалу. Олег выбрал самый полноводный ручей, и они зашагали вдоль него. Глядя под ноги и почти непрерывно наблюдая за бесконечной игрой ручья с оказавшимися на его пути камнями, они не заметили, как поредели деревья, и только шум падающей воды заставил их взглянуть вперед. В какой-нибудь сотне метров от них, сквозь редкие стволы высоченных кедров и пихт светились и переливались в лучах склонявшегося к закату солнца сразу несколько ярких радуг, маня путешественников своими чистыми, насыщенными цветами.

— Ну вот, мы и на месте, — сказал Олег совершенно обыденно, без подобающего случаю пафоса, и они подошли к самому краю провала. Открывшееся волшебное зрелище заворожило обоих путешественников. Хрустальные потоки воды почти вертикально обрушивались вниз, где их гостеприимно принимала волнующаяся глубокая синева совершенно круглого озера.

— Да, это здесь, — еще раз совершенно умиротворенным голосом повторил Олег. — Ну что же, сложим нашу поклажу и для начала просто посидим и полюбуемся этой красотой.

После этих слов Олег, показывая пример, скинул под ближайшую пихту свой рюкзак, положил на него палатку, плотно упакованную в ярко-оранжевый чехол, и сел прямо под дерево, опершись на него спиной и обратившись лицом к сверкающему хрустальными брызгами провалу. Глядя на Олега, Людмила проделала то же самое под ближайшим к пихте Олега кедром. Не сговариваясь, они оба закрыли глаза.

5. Первая петля времени

Как показалось Олегу, всего мгновение спустя он открыл глаза, но увидел перед собой уже не пляшущие радуги, а свои родные звуковые колонки, висевшие на прежнем месте на стене его квартиры. Однако привычного темного пятна между ними не было. Машинально приглядевшись повнимательней, Олег определил, что и сами обои были несколько другого оттенка, и их рисунок был совершенно непохож на прежний. Ничего не понимая и продолжая неосознанно оглядываться, он нагнул голову и посмотрел на диван, на котором он сидел. Форму и обивку дивана он тоже видел впервые. Пораженный увиденным, он откинулся на спинку дивана и на некоторое время застыл в полном оцепенении. Просидев в таком состоянии неопределенное время, он вдруг соскочил с дивана и бросился на кухню, где у него над кухонным столом обычно висел постер-календарь. Крупными цифрами на календаре значился 2010 год, но картинка на постере была совсем другой: вместо броского горного пейзажа на ней красовалась Спасская башня Кремля с рубиновой пятиконечной звездой. Как зачарованный он смотрел на кремлевскую звезду и ничего не понимал. В этот момент вдруг проснулся дверной звонок и настойчиво замурлыкал. Олег кинулся в коридор и, не спрашивая, распахнул входную дверь. На пороге, улыбаясь, как ни в чем не бывало, стоял Андрей. Олег ошалело на него посмотрел и с трудом выдавил из себя приветствие.

— Привет-привет, — скороговоркой ответил Андрей и, не разуваясь, без приглашения прошел в комнату. Олег машинально последовал за ним. Смачно усевшись на диван, Андрей, продолжая приветливо улыбаться, спросил: — Ну рассказывай, как живешь?

У Олега голова шла кругом. Наконец он попытался собрать в кучку скачущие мысли и, не отвечая на вопрос Андрея, сам спросил первое, что пришло ему на ум:

— Ты меня на лекцию пришел пригласить?

Теперь наступила очередь удивляться Андрею:

— Какую лекцию? С чего ты взял?

В глазах Андрея и в его тоне звучало неподдельное удивление, и Олег сразу все понял. Оглядевшись, он притянул к себе стул и медленно опустился на него. Какое-то время старые товарищи молча смотрели друг на друга, не произнеся ни слова. Наконец первым заговорил Андрей.

— Ну да, в общем-то, я пришел, чтобы тебя пригласить, но не на лекцию, как ты того хочешь, а в субботу на пикник, который имеет быть состояться на нашей дачке. Придешь?

— Спасибо, — принужденно выдавил из себя Олег и снова надолго замолчал.

— Что-то ты странный какой-то сегодня. Что случилось? — уже озабоченно спросил Андрей.

Олег не сразу нашелся, что ответить. Немного подумав, он неуверенно произнес:

— Ты знаешь, сегодня с утра я себя нехорошо чувствую, что-то с головой…

— Вот тебе раз! — удивился Андрей. — Ты что, вчера крепко перебрал?

— Ну нет, конечно, — поморщился Олег и, наигранно посерьезнев, решительно добавил: — Все гораздо хуже, наблюдаются какие-то критические провалы в памяти.

— Это что, как у доцента в «Джентльменах удачи»: тут помню, тут не помню? — пытаясь свести слова Олега к шутке, насмешливо спросил Андрей.

— Ну да, навроде того, — утвердительно и так же нарочито-обреченно закивал головой Олег.

— Интересно, и что это ты успел за ночь подзабыть? — настойчиво продолжал допрос Андрей.

— Ну, к примеру — какое количество народа проживает сейчас у нас в стране? — осторожно задал вопрос Олег и испытующе взглянул на Андрея.

Тот удивленно пожал плечами и ответил:

— Да я и сам этого не знаю, но по последней переписи 2008 года в СССР проживало триста двадцать миллионов человек.

При этих словах Андрея у Олега непроизвольно отвисла челюсть, и он откинулся на спинку стула. Затем он вдруг вздрогнул и, ни слова не говоря, бросился к своему секретеру. Раскрыв его, он выдвинул заветный ящичек и вынул из него жидкую пачку купюр. На красных червонцах и сиреневых четвертных гордо красовался профиль вождя мирового пролетариата. Олег задумчиво положил деньги обратно в ящичек, закрыл секретер и вернулся на место. Андрей все это время с любопытством за ним наблюдал.

— И это все, что ты позабыл? — снова усмехнувшись, спросил Андрей и хотел было снова поинтересоваться мнением хозяина квартиры по поводу его приглашения на пикник, но Олег перебил неожиданного гостя новым вопросом:

— А сколько народу проживает теперь в первопрестольной — небось, миллионов тридцать?

Андрей уже с нескрываемым интересом посмотрел на друга и осторожно, с откуда-то неожиданно появившимися нотками из репертуара психотерапевтов медленно и нараспев начал подробно излагать проблематику жизни в мегаполисах. Для начала он заявил, что всякий урбанизм имеет свои пределы и, по расчетам специалистов, оптимальное число жителей в городе не должно превышать полмиллиона. Переступив эту границу, жизнь в городе начинает дорожать в геометрической прогрессии, одновременно перегружая природу плодами своей активной жизнедеятельности и погружая психику человека в постоянный стресс.

— Сложность воздвигаемой в этом случае инфраструктуры, интенсивность ее износа, включая покрытия дорог, растут неимоверно. Горы отходов, потоки химических реагентов, изливаемые на те же сотни километров улиц, невозможно уловить и в надлежащем порядке утилизировать. Окружающая природа при этом неизбежно губится и в конечном итоге гибнет, цветущая прежде земля за короткий срок превращается в безжизненную, пропитанную насквозь и источающую яд пустыню, где живому существу находиться опасно. Для полного восстановления от испытанного шока природе потребуются сотни, а то и тысячи лет, и человек, чтобы элементарно выжить, вынужден покидать отравленную им самим местность в поисках нового, подходящего для его жизни региона. Таким образом, человек двадцать первого века, якобы взобравшийся на вершины интеллектуального могущества, на самом деле рухнул в первобытные времена кочевников, имевших обыкновение после окончательного загаживания места своего пребывания отправляться на поиски новых, еще не загаженных краев и областей. Однако земной шарик, как мы знаем, не бесконечен, поэтому практика строительства многомиллионных городов является вредной глупостью, и с ней, слава богу, у нас давно покончено, — заключил свою речь Андрей. Но тут же извиняющимся тоном добавил: — Но сам понимаешь, ошибки прошлого нельзя быстро исправить, поэтому в Москве сейчас что-то около шести миллионов жителей, а в Ленинграде — около трех.

При слове «Ленинград» Олег встрепенулся и задал следующий вопрос:

— А кто у нас в данный момент является руководителем страны?

Андрей уже озабоченно взглянул на Олега, но невозмутимым тоном назвал несколько фамилий руководителей, которые Олегу ничего не говорили.

— Собственно, руководителя как такового нет, есть сбалансированное коллегиальное управление страной, — спокойно и непрерывно глядя на Олега, проговорил Андрей, — и я тебе назвал фамилии так, навскидку. Руководители часто меняются, и очень мало таких людей, которые стараются запоминать имена больших начальников.

— А Горбачёв, Ельцин, Рыжков — тебе такие фамилии известны? — волнуясь, спросил Олег.

Андрей пожал плечами и уверенно ответил:

— Нет, не слышал.

«Стало быть, комбайнер так и сгинул где-то в борозде, а всенародно избранный на этот раз не так удачно треснул молотком по гранате, и она вместе с двумя пальцами безжалостно прихватила и его буйную голову», — подумал Олег, а вслух, скорее обращаясь к самому себе, сказал:

— Выходит, что ни ускорения, ни перестройки у вас не было, а идиотский клич «Доведем хозрасчет до каждого рабочего места!» у вас никогда не звучал.

— Почему у «вас»? — уже настороженно спросил Андрей.

— Хорошо, у нас, — тут же примирительно сказал Олег и снова спросил: — А как себя чувствуют партия и правительство?

— Да нормально себя чувствуют, — продолжая внимательно приглядываться к другу, как-то не совсем уверенно произнес Андрей и тут же твердо добавил: — Партия перестала быть руководящей и направляющей, а преобразилась в некий идейно-философский, аналитический мозговой центр, имеющий отделения по всему Союзу. Народные депутаты низового уровня избираются из трудовых коллективов, далее из самых достойных из них формируются высшие органы власти. Вместе с идейным центром они формируют правительство, ставят перед ним задачи и контролируют исполнение…

— А как у вас… сорри, у нас, с коррупцией и взяточничеством? — не дав договорить Андрею, перебил его следующим вопросом Олег.

— Полный порядок, за полным отсутствием таковых, — ответил Андрей.

— Поясни, — попросил Олег.

— Пожалуйста, — с готовностью ответил Андрей, продолжая пристально смотреть на Олега. — Во-первых, все безналичные деньги имеют электронную метку, и их путь при желании можно проследить вплоть до окна выдачи зарплаты. По сути дела, вместо хождения огромных сумм по стране в ней повсеместно используется клиринг — система безналичных взаимозачетов, — при этом подлинными свойствами денег обладает только зарплата. В результате рубль стал самой стабильной мировой валютой, а экономика устойчиво развивается без всяких финансовых пузырей, спекуляций, кризисов и инфляций. Во-вторых, армия чиновников является полувоенным образованием с произнесением торжественной клятвы, за нарушение которой чиновник сразу становится клятвопреступником и без долгих судебных разбирательств моментально лишается всех своих немалых прав и доходов. И это помимо уголовной ответственности. А в-третьих, постоянная ротация чиновников, переезд их через каждые четыре года на место нового назначения, которое определяется по жребию, надежно препятствуют образованию преступных сговоров и преступных групп.

— Так что же, у вас тут натуральная красная Шамбала образовалась, и капитализма нет и в помине? — настойчиво продолжал свои расспросы Олег.

— Ну почему же, в разумных пределах и это есть, — увлекшись, как ему казалось, предложенной Олегом занимательной игрой, уверенно ответил Андрей, — финансы, системы жизнеобеспечения, транспорт, добывающие, стратегические отрасли находятся в руках государства, а в отраслях группы Б помимо государственного имеется и частный сектор…

— Так-так, — перебил Олег и задумчиво, обращаясь в пространство, продолжил: — Стало быть, на самом деле именно сознание руководителей определяет бытие народа, а не наоборот, как нас тому учили в школе.

— Ошибаешься, дружище, — с вызовом в голосе ответил Андрей, — нас в школе и в институте учили не догмам и не метафизике, а диалектике, по которой качества и свойства материальных и духовных предметов неизбежно меняются в зависимости от условий. Никто тебя не заставлял зубрить догмы и безголово следовать им. Тебя учили прежде всего работать собственной головой, опираясь на проверенные знания, руководствуясь настоящим моментом, ну и учитывая кое-какие аксиомы, конечно, — не без того.

Олег хотел было возразить, что он-то как раз менее подвержен догмам и даже более инициативен, чем сам Андрей, и это наглядно доказывают хотя бы его резкий уход из института и своевольное обращение в челнока, правда, потерпевшего на этой увлекательной стезе сокрушительный крах. Раскрыв было рот для возражения, Олег все же успел вовремя прикусить себе язык. Он находился в данный момент в другом времени, где его жизнь, очевидно, сложились иначе, и теперь, в условиях процветающего государства, экономики и науки, Олег должен был оставаться в институте и сделать при этом головокружительную карьеру, может быть, даже лучшую, чем та, которая удалась Андрею. Однако, мельком оглядев комнату еще раз, никаких признаков высокого социального положения обитателя этой квартиры он не обнаружил. Комната, в которой они находились с Андреем, скорее напоминала приют неудачника, холостяка-отшельника, чем выдающегося светила прикладной науки. Не дав себе времени поразмыслить над этим несоответствием, Олег продолжил беседу.

— Хорошо, по части диалектики согласен, — одобрительно закивал головой Олег и тут же снова спросил: — А что у нас с международным положением?

— Тоже полный порядок, — невозмутимо продолжил Андрей, — СССР в тесном экономическом союзе с Китаем и Индией являются общепризнанными мировыми лидерами, на которых равняются все развивающиеся страны. США постоянно пыжатся, пытаясь изобразить из себя сверхдержаву, но это у них плохо получается после того, как доллар перестал быть резервной валютой. Старушка Европа, потеряв всякое политическое значение и политическую самостоятельность, а заодно и экономический вес, превратилась в мировые задворки и нынче имеет значение только как музей под открытым небом, куда народ ездит для поедания жареных сосисок и запивания их баварским пивом. Хотя это можно успешно делать и дома.

— Но если доллара нет, то как осуществляется мировая торговля? — неутомимо продолжал пытать Андрея Олег.

— С помощью экю, — пожав плечами, но уже с некоторым раздражением ответил Андрей — ему эта игра в вопросы и ответы уже начинала надоедать. Но он, взяв себя в руки, невозмутимо ответил и на этот раз: — Экю — это такой условный эталон, средство расчета в торговых операциях между разными странами. Раз в полгода национальные валюты стран, желающих торговать на международных рынках, приводятся к экю с учетом покупательной способности местной валюты, состояния экономики, валового продукта и прочего.

Выдержав небольшую паузу и не услышав новых вопросов, Андрей сказал:

— Надеюсь, на этом допрос закончен и наконец-то я услышу ответ на свой скромный вопрос.

Олег очнулся от задумчивости и вопросительно уставился на Андрея. В этот момент терпение у Андрея лопнуло:

— Ну, хватит дурачиться, Олег, еще раз спрашиваю: пойдешь ты к нам в субботу на дачу или нет?

— Я не знаю, — растерянно сказал Олег и взглянул на стену, на которой висела фотография жены с дочкой, почему-то взятая в черную рамку. Задумчиво посмотрев на фотографию, он неуверенно произнес: — Может быть, жену надо спросить, отпустит ли она со мной дочь?

У Андрея округлились глаза, и он медленно откинулся на спинку дивана, совершенно потрясенный услышанным. Поймав ошалелый взгляд Андрея, Олег снова взглянул на фотографию на стене. Он хорошо помнил эту фотографию — ее он сделал в 2002 году, когда дочери исполнилось 14 лет. Андрей продолжал подавленно молчать. Наконец он твердо произнес:

— Да, на дачу ты точно не пойдешь, а пойдешь к психиатру, и немедленно.

Стараясь отогнать страшную догадку, Олег запальчиво спросил:

— А в чем дело, дружище?

Не скрывая гневного негодования, Андрей встал с дивана и вплотную подошел к сидящему на стуле Олегу.

— Дело в том, что твои жена и дочь погибли в Пхукете во время страшного цунами 2004 года, и ты сам их туда отправил на отдых, — рассерженно отчеканил свой приговор Андрей.

Несколько мгновений Олег непрерывно смотрел в переполненные возмущением глаза Андрея, затем он отвел свой взгляд в сторону, и его голова сама собой медленно опустилась на грудь.

После долгой паузы он тихо сказал:

— Знаешь Андрей, прямо сейчас я не смогу пойти к врачу…

— К психиатру, — раздраженно поправил друга Андрей.

— Да, к психиатру, — так же тихо и безропотно согласился Олег, — мне нужно побыть сейчас одному, пойми правильно. А завтра я обязательно туда пойду.

— Только без глупостей, — наконец смягчившись, сказал Андрей и дружески похлопал старого товарища по плечу.

— Да-да, конечно, — глухо отозвался Олег и встал со стула. Друзья снова посмотрели друг на друга.

— Хочешь, я пойду с тобой? — спросил Андрей.

— Нет, не нужно, спасибо, я сам, — уже тверже ответил Олег.

— Ну давай, сам так сам. — И еще раз хлопнув друга по плечу, Андрей направился к выходной двери, но тут же повернувшись, добавил: — Но как побываешь у психиатра, обязательно мне позвони.

Олег несколько раз утвердительно кивнул головой, и они расстались. Закрыв за Андреем дверь, Олег вернулся в комнату, снял фотографию со стены, подошел к окну и стал ее внимательно рассматривать. Фотография была очень похожа на ту, что он сделал восемь лет назад, но была снята в другом месте, прически и наряды женщин тоже несколько отличались от тех, что помнил Олег. Постояв у окна, он прошел к дивану и сел на него, не выпуская фотографию из рук.

Он понимал, что его окружал другой мир, и мир гораздо более счастливый, чем тот, который он покинул. Но при всей соблазнительной прелести и манящей привлекательности этого мира он почти физически почувствовал, что не может принять этот мир. Сверлящая мысль о том, что самых близких ему людей здесь больше нет и он сам был тому виной, погружала его сознание в беспросветный мрак и страдание. Олегу вдруг стало трудно дышать и больно думать о чем-то другом, чем о том, что здесь он задыхается и чем дольше он здесь находится, тем больше теряет смысл его жизнь. Отчетливо осознав, что он ни минуты не может далее находиться ни в этой квартире, ни в этом мире, Олег аккуратно повесил фотографию на место и прошел к секретеру, где переложил половину денег во внутренний карман своей куртки. Затем быстро прошел в коридор, открыл входную дверь и вышел из квартиры. Сбежав по лестнице и ни разу не обернувшись, он выскочил из дома и направился к вокзалу.

Он плохо помнил, как добрался до Бийска, и только тогда, когда он вошел в магазин, чтобы купить необходимое для похода снаряжение, он начал понемногу приходить в себя.

Дорога до Улагана на этот раз заняла намного меньше времени и тоже обошлась без приключений. Выбравшись поздним вечером из комфортабельного автобуса, Олег заночевал на одной из многочисленных туристических баз. Наутро, еще до восхода солнца, он уже был на ногах и поднимался на первый хребет. Весь день он ни о чем не думал и только упрямо и без устали шел к единственной цели — ко второму горному хребту. Погода этому способствовала: солнце не вылезало из-за тяжелых туч, но дождя, даже мелкого, не пролилось ни капли. К отрогу второго хребта Олег подошел чуть раньше запланированного времени и хотел было сходу броситься на его штурм, но, немного поразмыслив, выбрал сухое место под огромным кедром, достал палатку и сосредоточенно начал ее устанавливать.

Ночь прошла спокойно, но пару раз принимался моросить мелкий дождик, и крупные капли, скатывавшиеся одна за другой с тяжелых ветвей кедра, громко ударяли по крыше палатки. Сырость следующего утра подхлестнула Олега, и он, без привалов и только время от времени меняя ритм движения, вышел вскоре после обеда на овальное плато. При приближении к хрустальному провалу его вдруг охватило быстро нараставшее волнение, тесно переплетавшееся с чувством приближающегося освобождения от давившей его тяжести безвозвратной утраты.

Выйдя на самый край провала, он внимательно огляделся. Ничего нового и необычного он не заметил. Он заглянул в провал. Многочисленные ручьи как ни в чем не бывало продолжали щедро одаривать своими нескончаемыми потоками кристально чистой воды ненасытное круглое озеро. Еще раз оглядевшись, Олег выбрал ствол самого могучего кедра, бросил возле него рюкзак с палаткой и присел на сырую траву, прижавшись к стволу кедра спиной. Затем он закрыл глаза и по всем правилам светлой йоги приступил к активной медитации.

II. 1393–1404: Пленник Тимуридов

6. Обитель мира

Оглушительный звериный храп и резкий толчок в спину внезапно вывели Олега из трансцендентного состояния. Он мгновенно открыл глаза и в ту же секунду увидел мертвящий взгляд огромной черной королевской кобры, блестящая плоская головка которой медленно покачивалась прямо перед его носом. Инстинктивно, как от удара электротоком, Олег молниеносно отпрянул от жуткого видения. И эта чуждая ему обычно проворность стала его спасением — последовавший тут же резкий кивок кобры в его сторону опоздал на долю секунды. От неожиданного прыжка назад Олег откинулся навзничь, растянувшись во весь рост на твердой, каменистой земле, но тут же приподнялся, опершись на нее локтями, и быстро подтянул под себя ноги. В следующее мгновение пространство вокруг Олега заполнил взрыв человеческого хохота всех диапазонов — от высоко заливистого до хриплого, густо перемешанного с тяжелым туберкулезным кашлем. Продолжая непрерывно коситься на кобру, Олег осторожно огляделся.

Его, беспомощно лежащего на пыльной базарной площади, со всех сторон окружала моментально набежавшая толпа людей со смуглыми лицами, судорожно хватавшихся за животы и презрительно показывавших на него корявыми грязными пальцами. В перекошенных от непрерывного хохота ртах хорошие зубы были большой редкостью; чаще всего вместо зубов торчали гнилые редкие пеньки, криво выпирающие из воспаленных десен, изуродованных болезнями и непосильным жвачным трудом. Над гогочущей толпой горделиво возвышалось несколько невозмутимых морд флегматичных верблюдов, косивших одним глазом на Олега. Люди были одеты в разноцветные полосатые халаты, подпоясанные широкими матерчатыми кушаками, легкие цветные накидки и широкие шаровары. Их головы были украшены разнообразными тюрбанами, фесками, куфиями с черными обручами. Некоторые головы были просто повязаны головными платками на пиратский манер. В толпе имелись и женские головки в платках, хиджабах, чадре и парандже, которые звонче других потешались над неуклюжим броском Олега. Женщины хохотали с полной самоотдачей, намного превосходя разноцветные тюрбаны в восторженном злорадстве.

Олег как можно медленней, избегая при этом резких движений, осторожно отодвинулся на безопасное расстояние от круглой корзины с продолжавшей угрожающе раскачиваться коброй. Этот маневр Олега вызвал еще больший прилив хохота в толпе, и к нему добавился лающий хор ядовитых комментариев, смысл которых, к своему несказанному удивлению, Олег очень хорошо понимал.

— Этот факир сам уснул от звуков своей флейты, и кобре пришлось его разбудить!

— Нет, он просто плохо делился с коброй вином, и она решила ему отомстить!

— Да нет же, он перепутал концы флейты и дунул не в ту дырку!

После каждого комментария, понравившегося окружавшему Олега разношерстному сборищу людей, происходил очередной взрыв непрекращавшегося хохота, временами переходившего в ржание с икотой и воем. Олег опустил голову и с откровенным удивлением осмотрел себя. У самой корзины с коброй на земле валялись два странных, изрядно стоптанных шлепанца с остатками бисера на заношенном до невозможности синем бархате и с острыми, загнутыми наверх носами. В эти шлепанцы, видимо, мгновение назад, до его резвого прыжка, были обуты его босые, удивительно худые ноги, смуглая кожа которых была щедро покрыта слоем густой высохшей пыли. Рядом с ним на земле валялась, очевидно, принадлежавшая ему чалма, сорвавшаяся с его головы при его удачном приземлении. В его правой руке была зажата какая-то трубочка. Одет он был в полосатые короткие шаровары тонкого сукна, а на голом, почти черном от загара торсе была накинута расшитая расписными узорами короткая безрукавка-распашонка. Несказанное изумление от созерцания самого себя не осталось незамеченным толпой, и радостная публика, окружавшая растерянного Олега, загоготала еще пуще.

— Да он не только кобру, он и самого себя от страха узнать не может!

И снова все закатились безудержным лающим и воющим хохотом.

Кобра, которая все это время озабоченно покручивала своей любопытной головкой в разные стороны, наконец, потеряла всякий интерес к происходящему и тихо опустилась в корзину. Тут же какой-то проворный малый, выскочивший из толпы, ловко накинул на корзину лежавший рядом грязный темный платок. Главная опасность миновала, и Олег решил оставаться неподвижным до тех пор, пока толпа утратит к нему интерес. Это случилось довольно быстро — плотно окружавшая Олега людская масса быстро рассосалась, приступив к своим прерванным занятиям. И хотя вокруг сновало множество людей, на Олега уже мало кто обращал внимание. Неожиданно сбоку к Олегу подскочил тот самый малый, который умело прикрыл корзину с коброй. Он оказался сухим, поджарым, мускулистым и очень бойким молодым человеком с желтой кожей, без усов и бороды.

— Досточтимый чужеземец, — начал он, — не мог бы ты мне недорого уступить свою дрессированную змею? Я дам тебе за нее приличную цену!

Олег посмотрел в глаза юноши — в них горела неугасимым страстным пламенем безмерная жажда наживы, густо перемешанная с отчаянной надеждой на удачную сделку.

— Забирай даром, — машинально ответил Олег и тут же снова безмерно удивился тому, что из его собственного рта раздалась совершенно незнакомая ему речь. Но особенно он удивился легкости, с которой эта фраза вылетела из его уст. Прищуренные глаза незнакомца распахнулись в радостном изумлении, и он, не веря своим ушам, осторожно спросил:

— Можно вместе с корзиной?

— Да, конечно, — кивнул головой Олег и опять поразился своим уникальным лингвистическим дарованиям.

— Возблагодарит тебя всемилостивый Аллах за такую щедрость, чужеземец! — И с этими словами молодой человек в два прыжка оказался перед корзиной, расправил платок и плотно им обернул верх корзины, затем аккуратно ее поднял и тут же скрылся в непрерывно снующей вокруг толпе.

К Олегу понемногу стала возвращаться способность здраво мыслить. Он поднял голову и медленно осмотрелся. Вокруг, насколько хватало взгляда, простиралась территория какого-то огромного восточного базара, границ которого, находясь в полулежащем положении, он не мог определить. Над базаром стоял непрерывный гвалт людских криков, хрипения верблюдов, икания ослов, скрипа телег. В разлитом по базару нестерпимом зное, без намека на малейший порыв ветерка, причудливо смешивались крепкие запахи специй, жареной рыбы и конского навоза.

Несколько проходивших мимо него людей едва о него не запнулись, обдав его крепким запахом человеческого пота. Олег поневоле поднялся, подобрал шлепанцы, чалму и инстинктивно побрел в направлении ближайшей, видневшейся перед ним высокой стены без окон, продолжая в правой руке крепко сжимать тонкую трубку.

Вдоль стены тянулись бесконечной лентой крытые столы-прилавки, ломившиеся от всевозможных фруктов, овощей, пряностей, дразнящий запах которых с каждым шагом приближавшегося к ним Олега становился все гуще и навязчивей. Раскаленная солнцем земля больно жгла подошвы ступней, поэтому Олег быстро натянул шлепанцы, которые оказались ему впору, и решительнее двинулся вдоль нескончаемых рядов лавок в поисках места, где бы он мог сесть и обдумать случившийся с ним непредвиденный кошмарный сюрприз. Наконец он нашел такое место в углу ряда, где продавались гончарные товары. Между горами горшков и прочей глиняной утвари оказалось небольшое пространство возле самой стены, свободное от горшечных пирамид и даже частично укрытое падающей на него от ближайшего навеса тенью. Олег, оглядевшись, осторожно пробрался к свободной стене и, не услышав предостерегающих окриков, так же осторожно уселся на теплую пыльную землю, сложив ноги калачиком и опершись спиной на стену.

От стены Олегу передалась приятная прохлада, которая окончательно привела его в чувство. Было ясно, что его вторая попытка покорения времени и пространства завела его слишком далеко, но причину произошедшего, и в особенности никак не ожидаемого, но очевидного совпадения его сознания с сознанием средневекового заклинателя змей он никак не мог постичь. Видимо, теория профессора Успенского во многом остается недоработанной. Он еще раз с надеждой утопающего взглянул вокруг себя, пытаясь обнаружить хоть какие-то признаки современной цивилизации — рекламу кока-колы, электрическое освещение, припаркованные автомобильные прицепы или хоть что-то в этом роде, — но ничего подобного его взгляд не находил. Да, это был типичный средневековый восточный базар необъятных размеров, располагавшийся, вероятнее всего, за крепостной стеной огромного города. Олегу приходилось бывать на восточных базарах в Бухаре и Самарканде, но базаров таких огромных размеров прежде он никогда не видел.

Устав от бессильных попыток понять и осознать происходящее, Олег переключился на анализ собственного сознания и физического состояния. Вне всякого сомнения, его новое тело было чужим для него. Он еще раз внимательно осмотрел свои смуглые, почти черные и необычайно худые руки и ноги с тонкими длинными пальцами, пощупал свои короткие, жесткие, смолянисто-черные волосы. Его новое тело явно принадлежало какому-то индусу неопределенного возраста. Видимо, тот кивок кобры, от которого Олег так удачно увернулся, был для индуса последним мгновением жизни. Олег начал копаться в глубинах своего сознания, инспектировать все наличные мысли и чувства, но никаких признаков посторонней интеллектуальной деятельности в собственном мозгу он не обнаружил. Все мысли и эмоции были его собственные — никаких следов чужого ума или скрытых до сих пор желаний и страстей он не заметил. Олег облегченно вздохнул, но тут же его сознание обожгла мысль, что он пару минут назад свободно разговаривал и понимал сказанное ему на неизвестном ему языке, и он даже не знал каком: арабском, персидском или тюркском. Олег снова задумался и тут же вспомнил, что на своей лекции профессор Успенский предупреждал о возможности этого феномена, который таится в свойствах скрытой, неосознанной памяти человека.

Олег задумчиво посмотрел на трубку, которую он по-прежнему сжимал в руке. Это была флейта, изготовленная с несомненным мастерством из неизвестной Олегу породы дерева. И у него тут же мелькнула ужасная догадка о причине зловещего слияния его сознания с сознанием средневекового заклинателя змей. Видимо, помимо схожести интегралов сознания, совпадения геномов, происходивших, очевидно, из единого индоевропейского корня, в этом случае сыграли решающую роль его навыки игры на флейте и его прежняя одержимость восточной мистикой.

Однако это открытие никоим образом не могло успокоить начавшего впадать в отчаяние Олега, находившегося в сотнях, а может быть, в тысячах километров от спасительного лифта времени — алтайской хрустальной чаши. Он плотнее прижался спиной к прохладной крепостной стене, и отяжелевшие от безрадостных дум веки его глаз сами собой опустились.

Вдруг сквозь вековечный, неумолкаемый гул базарной жизни он услышал торопливый, приглушенный разговор, доносившийся от лавки ближайшего горшечника. Олег слегка приоткрыл глаза и максимально напряг свой слух, стараясь не пропустить ни одного слова. Скороговоркой, захлебываясь от волнения, говорил низкорослый, желтолицый азиат, обращаясь к небольшой разношерстной группе слушателей, стихийно собравшейся вокруг горшечника.

–… пыль, которая поднимается от копыт лошадей его неисчислимого войска, застилает солнце, и день превращается в ночь!

— О Аллах милосердный, за какие наши грехи ты посылаешь на жителей Багдада это ужасное несчастье? — воскликнул один из внимательных слушателей, обладатель тонкого высокого голоса. Другие слушатели тут же на него громко зашипели.

— Тише! — заговорщицки предупредил другой голос низким басом. — Город наводнен шпионами Тамерлана, как чрево дохлого барана могильными червями.

— Что же делать? — уже тише, почти шепотом воскликнул тот же тонкий голос и тут же жалобно спросил: — Может быть, бежать из города?

— Бесполезно и смертельно опасно, — авторитетно возразил обладатель сочного баса и пояснил: — Передовые отряды эмира Тимура уже рыщут вокруг Багдада, и любые караваны и одинокие путники становятся их легкой добычей. Пощады воины Тимура не знают.

По всей видимости, после уверенных слов знающего человека его тонкоголосый собеседник впал в полную прострацию.

— Но есть надежда на наших толстосумов, — уверенно продолжил бас. — Собрав все свои несметные сокровища вместе, они смогли бы откупиться от ненасытного завоевателя.

— У наших толстосумов глаза больше, чем их желудки, — возразил третий собеседник, — их жадность не позволит им расстаться даже с частью их богатств…

В этот момент неподалеку из базарной толпы неожиданно вынырнул отряд вооруженной охраны с высоко поднятыми пиками, воины которого были одеты в одинаково алые накидки и остроконечные шлемы. Их легкие доспехи ослепительно сверкали в лучах полуденного солнца. Патрульный отряд остановился, и его предводитель стал внимательно оглядываться по сторонам. Недавние разгоряченные дискуссией участники стихийного собрания распрямились, повернулись друг к другу спинами и неслышно растворились в толпе.

Ошеломленный услышанным, Олег долгое время сидел все в той же позе, с полузакрытыми глазами. Теперь, располагая настолько важной, насколько и ужасающей информацией, он старался вспомнить все, что было ему известно о Тамерлане. Но, несмотря на все его усилия, он ничего, кроме вскрытия могилы великого завоевателя за день до начала Великой Отечественной войны и чудесного разворота его войск от столицы обессиленной, обреченной на окончательный разгром Древней Руси, он не помнил.

Смертельно устав от тщетных усилий его перенапрягшегося мозга, через какое-то время он вернулся к действительности.

Вокруг, как ни в чем не бывало, продолжал шуметь восточный базар. Убедившись, что никто не обращает на него никакого внимания, Олег всеми силами пытался отвлечься от мрачных мыслей. Не задумываясь, почти инстинктивно он поднес флейту к своим губам и осторожно в нее дунул. Инструмент чутко отозвался чистым и нежным звуком. Ближайший торговец-зазывала резко обернулся и удивленно взглянул на Олега. Олег быстро прижал флейту обеими руками к животу и какое-то время просидел неподвижно в этом положении. Но затем он снова упрямо поднес флейту ко рту и, уже не обращая внимания на окружающих, в отчаянном порыве опробовал ее звуковые качества во всем диапазоне. Они оказались вполне удовлетворительными. Но самым главным было то, что никаких криков недовольства со стороны торговцев и сновавших вокруг него по своим делам покупателей он не услышал.

Тогда, осмелев, он, поднапрягшись, вспомнил свой репертуар из детской музыкальной школы и заиграл «Ты, соловушко, умолкни» Глинки. Сначала перестал расхваливать свой товар и замолчал, повернувшись к Олегу, ближайший торговец. Затем один за другим смолкли крики других зазывал, и они все, как и их покупатели, сначала обернулись в сторону Олега, а затем стали подходить к нему все ближе и ближе, образуя вокруг него плотный полукруг. Олег закончил исполнение, и моментально со всех сторон раздалось требовательное «еще!». Олег, не заставив себя долго упрашивать, тут же заиграл «Сурка» Бетховена. После первой фразы, проигранной Олегом с особым чувством, о камень громко звякнула первая монета и скатилась к ногам музыканта. Вслед за первой монетой все чаще и чаще стали позвякивать и другие брошенные в его сторону медяки.

Олег играл долго, вспоминая другие вещи и повторяя через некоторое время те, которые особенно понравились публике. Люди, слушавшие игру Олега с самого начала, давно ушли, их заменяли другие, на смену другим приходили третьи — таким образом, толпа перед ним не собиралась редеть, а горстка монет, лежащая у его ног, непрерывно росла.

Поглощенный своим невиданным успехом у благодарной средневековой аудитории, Олег на какое-то время отвлекся от тяжелых дум о своем бедственном положении и не заметил, как торговцы стали один за другим покидать базарную площадь. Скрип уезжавших с площади телег наконец вернул его к действительности. Толпа, стоящая перед ним, понемногу начала расходиться, и он увидел сквозь поредевшее полукольцо его слушателей небольшую группу людей в высоких колпаках конической формы, внимательно наблюдавших за ним.

В это время из-за стены города раздался громкий призыв муэдзина, приглашавшего всех правоверных принять участие в предвечерней молитве. Остатки толпы перед Олегом мгновенно исчезли, и все остававшиеся на базаре люди обернулись на юг, у большинства из них, откуда ни возьмись, появились небольшие коврики. Люди стелили коврики прямо на землю и быстро опускались на четвереньки. Команда в высоких колпаках тоже, как и все, опустилась на колени. После молитвы остававшиеся на базарной площади одинокие фигуры поспешили покинуть ее, но высокие колпаки почему-то остались стоять на месте. Вдруг от их группы отделилась статная фигура в темно-синем халате, подпоясанном широким золотистым поясом. Фигура неторопливым, уверенным шагом направилась прямо к Олегу. Это был человек высокого роста, крепкого телосложения, с открытым, мужественным лицом кавказского типа, обрамленным небольшой ухоженной смолянисто-черной бородкой и усами. Вплотную приблизившись к привставшему Олегу, кавказец в красном колпаке заговорил приятным баритоном:

— Мир тебе и милость Всевышнего, искусный чужеземец!

Олег, не зная, что ответить, почтительно склонил перед незнакомцем свою голову.

Незнакомец продолжил:

— Твое искусство благословило само небо, и твой талант ты должен использовать во славу Аллаха, а не менять его пошло на горстку меди!

Олег не знал, что сказать в ответ, и продолжал молчать. Истолковав по-своему молчание Олега, незнакомец продолжил:

— Мы, дервиши, беззаветно служим Аллаху, без колебаний отрекшись от всех земных благ и соблазнов собственности. У нас ничего своего нет, но есть щедрость и гостеприимство, которыми мы всегда готовы делиться с неимущими и страждущими. — Взглянув прямо в глаза Олега своими пронзительно-черными глазами, кавказец вдруг тихо спросил: — Ведь у тебя, как я вижу, нет ни дома, ни семьи?

Олег понял, что после этих слов незнакомца он уже обязан отвечать, и, продолжая удивляться своему невесть откуда свалившемуся на него таланту полиглота, он так же тихо произнес:

— Да, ты прав, незнакомец, у меня действительно, кроме флейты, ну и вот этой горсти монет, ничего нет.

— Это очень хорошо, что ты так же искренен, как и искусен в игре на флейте, — торжественно объявил незнакомец, — и я предлагаю тебе, чужеземец, пройти с нами. — И он жестом указал на стоявшую в отдалении кучку дервишей. — В нашу ханаку, где в моей келье найдется место и для тебя. Имя мое Джафар.

— Да благословит тебя Аллах за твое великодушное предложение, Джафар! — воскликнул неожиданно для самого себя Олег. — Я с радостью готов поселиться в твоей келье у твоего очага и надеюсь, что не стесню тебя!

— Как зовут тебя, чужеземец? — заметно удивившись учтивой речи Олега, спросил Джафар.

На мгновение Олег смутился, но в ту же минуту уверенно ответил:

— Меня зовут Омар!

— Хм, странное имя для пенджабца, — с сомнением покачав головой, сказал Джафар, но тут же непринужденно добавил: — Ну что же, досточтимый Омар, пойдем поскорей вместе с нами в нашу обитель мудрости и кротости, расположенную в укромном месте несравненного города Багдада! Ведь совсем скоро его ворота будут закрыты на всю ночь!

Олег с готовностью кивнул головой и тут же натянул на нее чалму, всем своим видом выражая готовность следовать за Джафаром хоть на край света. Джафар усмехнулся и молча указал головой на разбросанную на земле мелочь, честно заработанную музыкантом. Олег смутился и бросился ее подбирать. Мелочи набралась увесистая горсть, но Олег никак не мог найти хотя бы один карман в своих шароварах, чтобы туда ее сложить.

— Не стоит беспокоиться, Омар! Доверь этот презренный металл мне. — И с этими словами Джафар достал из-за пояса крепкий кожаный мешочек с завязками и раскрыл его. Олег, долго не думая, высыпал все свое состояние в любезно предоставленную Джафаром мошну. Джафар ловко завязал мешочек и привычным движением спрятал его обратно за пояс. После этого вся команда дервишей дружно направилась к огромным воротам великого города.

Миновав ворота бывшей столицы мира, они оказались на широкой, мощенной булыжником прямой улице, ведущей прямо к центру города. Пройдя по ней с полторы сотни метров, они свернули в переулок и, растянувшись в цепочку, молча зашагали по узким бесконечным улицам, часто перекрытым в самом верху матерчатыми и тростниковыми навесами. Быстро темнело, но молчаливые спутники Олега безошибочно находили нужное направление. Наконец, нырнув в какие-то боковые узкие ворота и пройдя анфиладу нескольких помещений, в которых горели масляные лампы и на нарядных подушках и коврах в полумраке сидели люди, курившие кальян, они вдруг оказались в просторном квадратном дворике, в центре которого возвышалось небольшое строение, напоминавшее часовню. Часовню окружали несколько пальм, а по четырем сторонам дворика располагались одинаковой формы ровные глинобитные стены образовывавшего дворик барака. В побеленных стенах были хаотично нарезаны крохотные оконца, равномерно чередовавшиеся с темными провалами дощатых дверей.

— Ну вот, мы и пришли в нашу ханаку, — сказал Джафар и, попрощавшись со спутниками, жестом повелел Олегу следовать за ним. За узкой дверью, в которую вошли Олег и Джафар, оказалось довольно просторное помещение, разделенное надвое выдававшейся из стены перегородкой. В левой половине кельи располагалась высокая лежанка, заваленная массой небольших по размеру подушек и одеял из верблюжьей шерсти. Вплотную к лежанке примыкал старый массивный сундук без украшений. В правой половине кельи были в беспорядке расставлены корзины и кувшины, а за ними виднелась видавшая виды оттоманка, напомнившая Олегу его многострадальный диван. У наружной стены, в самом углу, прямо под узким окном располагался очаг с приготовленной горкой порубленного хвороста и вязанкой дров. Без всяких церемоний Джафар предложил гостю отужинать, на что Олег тут же, и тоже без всяких церемоний, дал свое категорическое согласие — только сейчас он почувствовал накопившийся за весь день волчий голод.

7. Тайна ассасина

На ужин кулинарных изысков хозяин не предлагал, но в этот раз Олег был рад простой рисовой лепешке с молоком больше, чем разносолам столичных ресторанов. Сам Джафар вместо молока пил вино, от которого Олег вежливо, но категорически оказался, сославшись на строгости своего вероисповедания. Джафар не настаивал, но раз за разом подливал себе в чашу густой рубиновый напиток из кувшина с тонким горлом. Напоследок он достал из щели в стене какой-то небольшой сверток и развернул его. При тусклом свете коптящей настенной лампы Олегу все же удалось разглядеть, что это был белый порошок. Джафар сыпанул немного белого порошка в свою чашу и медленно, небольшими глотками выпил ее до дна. Олег внутренне напрягся и осторожно посмотрел по сторонам в поисках подходящего инструмента для возможной вынужденной обороны. Но Джафар, отняв от лица пустую чашу, откинулся на подушки, и его мужественное, всегда сосредоточенное лицо неожиданно расплылось в блаженной улыбке.

— Ну что, чужеземец… о, прости, Омар, нравится тебе у меня? — продолжая легкомысленно улыбаться, спросил Джафар.

— Да, конечно, — стараясь не говорить лишнего, ответил Олег.

— Ты великий музыкант, Омар, — решительно заявил Джафар после недолгой паузы, подтверждая свое авторитетное заключение утвердительными покачиваниями собственной головы, — и нам с тобой предстоит сделать великое дело.

— Какое же? — тут же спросил Олег, продолжая незаметно для Джафара осматриваться. Но Джафар не заметил напряженного состояния Олега и продолжал тем же благодушным тоном:

— Мы с тобой должны очень понравиться одному великому человеку, а потом… — но тут Джафар осекся на полуслове, встрепенулся и моментально протрезвевшими глазами испытующе уставился на Олега. Олег выдержал грозный и одновременно пытливый взгляд Джафара, и как можно более невинным тоном полюбопытствовал:

— А как нам, простым смертным, может это удаться, если человек велик, как ты утверждаешь? — И тут же замер, простодушно глядя на Джафара в ожидании ответа. Тот немного успокоился и ненадолго задумался.

— Хорошо, — наконец решительно сказал он, — я тебе кое-что покажу, но это пока должно оставаться тайной. Клянись!

— Пусть покарает меня Аллах самой страшной казнью, если я без твоего ведома раскрою твою тайну другим людям! — как на духу выпалил Олег.

— Будь же до смертного часа верен своей клятве! — И, утвердительно качнув головой, как бы убеждая самого себя, Джафар подошел к сундуку. Достав из-за пояса ключ и откинув крышку сундука, Джафар начал вынимать из него один за другим роскошные наряды, вид, отделка и украшения которых находились в вопиющем противоречии с аскетизмом рядового дервиша. Наконец, добравшись до самого дна, он с великой осторожностью вынул из сундука завернутый в цветистую шелковую ткань плоский предмет размером в две раскрытых шахматных доски. Торжественно развернув ткань, он уложил предмет на свою лежанку поверх одеял, снял со стены лампу и поднес ее ближе к лежанке.

Глазам Олега предстала загадочно сверкающая, тонкой ювелирной работы доска небольшой толщины, собранная из обработанных до зеркальной чистоты бронзовых и медных пластин разных оттенков и инкрустированная по углам драгоценными камнями. По всей плоскости доски были в определенном порядке смонтированы изящные механические рычажки, установочные винты, прямые и зигзагообразные ползуны, при перемещении которых в узких прорезях доски появлялись какие-то непонятные знаки. Внутри доски, в правой ее части были установлены три вращающихся диска, наружу от которых торчали миниатюрные золоченые поворотные головки. В фигурных прорезях доски на темно-синем фоне виднелись золотистые контуры звездных скоплений, нанесенных по краям дисков.

В левой части доски была закреплена золоченая пластина, на которую очень мелким шрифтом был нанесен арабский текст. Олег попытался было прочесть этот текст, но сразу понял, что его, как ему казалось, безграничные возможности полиглота резко обрывались, когда речь заходит о письменности. Арабская вязь четырнадцатого века была для него так же недоступна, как и китайские иероглифы в двадцать первом веке. Олег долго не мог оторвать взгляд от тончайшей работы мастеров Востока, но, вспомнив об обещании Джафара, повернулся к нему с немым вопросом.

Продолжая восхищенно рассматривать доску, Джафар, не оборачиваясь к Олегу, произнес:

— Это небесная Машина Судьбы, способная заглянуть в будущее. — При этих словах Джафар отодвинул на доске небольшую шторку и вынул из образовавшейся ниши две игральные кости, изготовленные из ярко-красного прозрачного камня.

— Как это работает? — с нескрываемым интересом спросил Олег.

Джафар повернулся и испытующе посмотрел на Олега.

— Я тебе покажу, но не сегодня, — ответил он, еще раз взглянул на рубиновые кубики с точками, вставил их на место и закрыл шторкой. Затем он бережно завернул доску, сложил все обратно в сундук и закрыл его на ключ. Погасив светильник, Джафар тяжело улегся на свою лежанку и тут же мощно захрапел, как иерихонская труба. К Олегу сон не шел, несмотря на смертельную усталость от пережитых за этот день потрясений. Его мысли лихорадочно прыгали в его голове, не находя никакого выхода из сложившегося положения. Наконец, смертельно устав от бесплодных попыток найти хоть какой-то призрак надежды на благополучный исход сваливавшихся на него одна за другой бед, он вдруг вспомнил цитату одного из героев фильма «Щит и меч»: «Что бы ни было — вживаться, вживаться и вживаться. Самому с себя содрать шкуру, вывернуть наизнанку, снова напялить и улыбаться. Такая работа».

Недолго поразмыслив, Олег, проецируя мысль советского разведчика на то положение, в котором он внезапно очутился, полностью с ним согласился, решив, что для начала в любом случае нужно подробно изучить обстановку, законы общества, которое его окружало, а уж потом действовать по обстоятельствам. Затвердив эту мысль в своей звеневшей от напряжения голове, он тут же расслабился и крепко заснул.

На следующее утро после короткого завтрака Джафар повел Олега на базарную площадь, находившуюся почти в самом центре города, неподалеку от Великой мечети. И здесь ждал Олега ошеломляющий успех. Джафар на этот раз предусмотрительно снабдил Олега широкой плоской чашей, и она быстро наполнялась монетами разного достоинства. Когда солнце подходило к зениту, разношерстная толпа людей, внимательно слушавших переливы и трели флейты Олега, была бесцеремонно раздвинута в стороны какими-то стражниками в черных накидках. Из образовавшегося в толпе коридора прямо к Олегу негры-рабы поднесли изящный паланкин с плотными занавесями из светло-голубой ткани, обрамленной позолотой. Негры, не опуская паланкин, замерли на месте. Олег продолжал играть с неослабевающим вдохновением, не обращая никакого внимания на стоявший прямо перед ним роскошный дворец в миниатюре. Когда он закончил исполнение очередной вещи, занавеси балдахина слегка приоткрылись, и из них показалась тонкая женская рука в прозрачном рукавчике с кружевами и с тонкими изящными пальчиками, каждый из которых был унизан одним, а то и двумя дорогими перстнями. Из хрупкой белой ладони, сверкнув на полуденном солнце, в чашу Олега упал золотой динар. Тут же последовала негромкая команда, и паланкин скрылся в снова плотно окружившей Олега толпе.

Вскоре после полудня к Олегу вернулся Джафар, где-то пропадавший все это время.

— Собирайся, мы уходим, — тихо, но тоном, не терпящим возражений, сказал он, нагнувшись к Олегу. Олег с готовностью собрал свой нехитрый инструментарий, сдал кассу Джафару, и они быстрым шагом направились в его келью.

Закрыв плотно за собой дверь кельи, Джафар выглянул в единственное окно и, убедившись, что поблизости никого нет, быстро заговорил.

— Наш мудрый повелитель (слово «мудрый» он произнес с особым сарказмом) султан Ахмед-Джалаир, как паршивый шакал, тайно оставил Багдад и, прихватив с собой своих жен, бежал в Дамаск. Но далеко ему не уйти — Тамерлан хорошо знает свое дело. — Сверкнув глазами, Джафар продолжил: — Сейчас не ясно, смогут ли богачи Багдада откупиться от ненасытных воинов Тамерлана, или же Багдаду грозит пожар и опустошение, равное монгольскому погрому. — Переведя дух, уже спокойней Джафар проговорил: — Поэтому нам с тобой до прояснения ситуации лучше всего оставаться в ханаке — Тамерлан чтит священников и ученых. Здесь, в келье, наши шансы остаться в живых намного выше, чем в любом другом месте Междуречья.

Олег, уже смирившийся со своей незавидной перспективой быть сожженным заживо в осажденном городе или оказаться прикованным цепями к столбу в ожидании «хорошей цены» от своры работорговцев, неожиданно храбро спросил Джафара:

— Чем же мы займемся в это время?

Джафар, не отвечая, прошел к сундуку и раскрыл его. Весь остаток дня и половину ночи они провели в изучении выгравированной на золотой пластине инструкции по эксплуатации Машины Судьбы, прерываясь только на короткий ужин. На этот раз Джафар отказался от употребления вина и порошка, и запивал лепешку только кислым молоком. Оказалось, что он сам толком не знал, как эта машина должна была работать. Было очевидно, что она совсем недавно попала к нему в руки. Он читал вслух текст на пластине, и потом они вместе с Олегом разбирались в тонких механизмах средневекового гаджета.

Джафар был на «ты» с небесной механикой, знал наперечет все созвездия и без труда находил их контуры на дисках и ползунах доски. Почти все механические элементы имели свои продолжения внутри доски и так или иначе были взаимосвязаны. Персоне, желающей заглянуть в свое будущее, для начала нужно было правильно выбрать искомую составляющую собственной судьбы — продолжительность жизни, здоровье, семья, материальное благополучие, исход борьбы с врагами, известность, слава при жизни и после смерти, — а затем бросить несколько раз игральные кости, думая только о выбранной опции. Выпавшие числа нужно было перевести в соответствующие параметры и выставить их на доске с помощью ползунов и дисков. В правом верхнем углу доски имелась большая, выполненная из граненого изумруда кнопка, обрамленная золотым ободком солнца. Это кнопка выполняла функцию «старт», после нажатия которой диски машины начинали вращаться, как в игровых автоматах, и затем резко останавливались, показывая в прорезях доски получившийся результат. Результат представлялся в виде соответствующей пиктограммы — горки золотых монет, груды поверженных врагов, победных барабанов, цветущего сада или множества могил и зловещего черепа с грудой костей под ним.

Игрушка очень понравилась Олегу, но от предложения Джафара узнать свое будущее Олег категорически отказался. Джафар усмехнулся и положил доску на место.

Под утро Джафар проснулся первым и сразу выглянул в окно. Насколько хватало взгляда, ни дыма, ни зарева пожаров не было видно. Окликнув Олега, он собрался, выпил воды из кувшина и вышел во двор, приказав Олегу оставаться в келье и никуда не выходить.

Джафар долго отсутствовал и только к обеду вернулся домой. Его довольное лицо придало Олегу оптимизм и робкую надежду на счастливый выход из безвыходной ситуации.

— Что слышно в городе? — первым делом спросил он Джафара.

— Нашим богачам все же удалось договориться с великим эмиром, — велеречиво начал Джафар, и Олег обратил внимание, что он больше не называет Тимура Тамерланом, — размер выкупа всех устроил. Сам великий эмир вошел в Багдад без единого выстрела и в сопровождении своих жен, военачальников и охраны торжественно проехал к дворцу султана. Сейчас его гонцы разошлись по всем кварталам города, чтобы собрать выкуп в полном объеме и передать его в войска, которые пока остаются за рекой. Но, боюсь, они не выдержат и тоже ворвутся в город, чтобы до дна опустошить все его винные лавки.

— Так что же нам в этом случае делать? — снова настороженно спросил Олег. Он впервые в жизни оказался в захваченном неприятелем городе и никак не мог до конца осознать случившееся с ним злоключение.

— В нашем положении пока ничего не меняется: мы должны набраться терпения и ждать. — При этих словах Джафар распахнул халат и достал из-за полы пару свежих лепешек. Остаток дня прошел без происшествий, но к вечеру со всех сторон, со всех улиц, окружавших ханаку, послышался нараставший шум — видимо, опасения Джафара оправдывались, и большое количество воинов, недовольных дележом официального выкупа, уже просочилось в город.

Прислушиваясь к разраставшемуся шуму и крикам, Джафар погасил лампу и предложил Олегу тихо разойтись по спальным местам, что Олег тут же с готовностью исполнил. Но не успел он накрыться циновкой, как в дверь кельи резко постучали и тут же, не дожидаясь ответа, несколько раз ударили тяжелым предметом. Дверь с треском распахнулась, и в келью разом ворвалось несколько до зубов вооруженных воинов с горящими факелами в руках. Воины разошлись в стороны, освободив центр. В образовавшийся проход из полной темноты ночи медленно вошел человек, одетый в монашеский плащ с опущенным на пол-лица капюшоном. Снизу, по самый нос, лицо вошедшего закрывала матерчатая повязка. Джафар соскочил с лежанки и встал в полный рост, с ненавистью глядя на вошедшего монаха.

— Так вот где ты скрываешься, крыса с головой змеи! — зловещим полушепотом произнес монах. Джафар резко дернулся при этих словах, но два дюжих воина крепко вцепились в его безоружные руки и резко вывернули их наверх. Корчась от боли в согнутом перед монахом положении, пытаясь при этом приподнять голову, Джафар прохрипел:

— Тебе, грязный пес, ничего от меня не добиться!

Монах неожиданно громко захохотал, запрокинув голову назад так, что капюшон легко соскользнул с его наголо выбритой головы. Так же резко оборвав смех, как он был начат, монах нагнулся к лицу Джафара, крепко схватил его за волосы, подтянул голову Джафара к себе и злобно прошептал:

— Ты ошибаешься, мерзкая крыса, ты скажешь нам все, и в первую голову укажешь то место, где скрывается ваш подлый Старец Горы!

Все это время Олег пребывал в полном оцепенении, опасаясь даже вздохнуть. Происходящее у него на глазах представлялось ему нереальным кошмарным сном, и он отчаянно желал, чтобы этот сон поскорей закончился. В этот момент один из стражников разглядел за корзинами, в нарушаемой всполохами факелов темноте второго обитателя кельи. Посветив в угол, где лежал Олег, он подошел к нему, сбросил циновку на пол, схватил Олега мертвой хваткой за шею и подтащил к монаху. Монах отпустил волосы Джафара, выпрямился и внимательно посмотрел на второго пленника. После недолгой паузы, продолжая непрерывно глядеть в глаза Олега насквозь пронизывающим взглядом, он негромко, но властно приказал:

— Ты, чужеземец, тоже пройдешь с нами, и тебе будет дарована высочайшая честь услаждать уши великого эмира самой чарующей музыкой.

После этих слов монаха охранники накинули на голову Джафара мешок, связали ему руки за спиной и выволокли его из кельи. За ними вышел монах и знаком приказал Олегу следовать за ним. Последним вышел стражник с факелом и закрыл за собой дверь.

8. Дворец великих халифов

В великом городе там и тут происходили стихийные погромы, повсюду слышались душераздирающие крики жертв, огонь многочисленных пожарищ освещал тьму улиц, по которым в направлении резиденции великих халифов шел отряд с его человеческой добычей. Наконец они вышли в центр города, который охранялся личной дружиной Тамерлана. В этой части города все было спокойно. Узнав монаха, охрана великого эмира беспрепятственно пропустила отряд стражников с пленниками. Пройдя еще несколько улиц, они вышли на огромную площадь. Прямо перед ними возвышалась громада дворца Аббасидов. Верхние галереи дворца были ярко освещены, из резных мраморных решеток стрельчатых окон доносились искрометные звуки восточной музыки. Пир победителя был в самом разгаре.

Миновав высоченные арочные ворота, отряд оказался в огромном внутреннем прямоугольном дворе, богато украшенном пальмами, фонтанами, резными мраморными скамейками, гранитными бассейнами, доверху наполненными водой. Все стены дворца были покрыты ажурным орнаментом, чередовавшимся с затейливой резьбой по мрамору. Монах, шедший теперь во главе отряда, свернул в угол двора и прошел в невысокие боковые двери. Вслед за ним в здание дворца вошли пленники, подгоняемые стражей. В коротком коридоре, прямо пред ними оказалась винтовая лестница, ведущая вниз. Три стражника, крепко ухватив связанного Джафара, поволокли его к этой лестнице и быстро скрылись из вида. Монах, повернувшись к Олегу, знаком приказал следовать за ним. Пройдя по короткому коридору, они оказались у высоких, отделанных позолоченной бронзой резных двухстворчатых дверей. Монах распахнул их, и они вошли в просторный, слабо освещенный зал с огромными зеркалами, убранный тончайшими полупрозрачными тканями. Монах наконец откинул капюшон на спину и снял платок, скрывавший до сих пор его нижнюю половину лица.

Под платком оказалась черная курчавая борода, резко контрастировавшая с его наголо выбритым черепом. Монах дважды громко хлопнул в ладоши — и тут же одна из занавесей распахнулась и из нее вышли две рабыни. Одна из рабынь несла тяжелый кувшин, полный воды, другая держала медный таз и переброшенное через руку расшитое восточным орнаментом полотенце.

— Ты должен привести себя в порядок, натереться благовониями, облачиться в праздничный наряд и выбрать подходящую флейту. — И монах указал в угол зала, где на столах и на стене были разложены и развешаны всевозможные музыкальные инструменты. Затем монах подошел к высокому, инкрустированному слоновой костью столику на одной ножке, на котором стояли песочные часы, и перевернул их. Песок резво побежал в нижнюю колбу.

— Время пошло, — сказал монах, — ты должен быть готов до падения последней песчинки.

Произнеся эти слова, монах повернулся и вышел из зала.

Олег взглянул на рабынь. Они стояли не шелохнувшись, видимо, ожидая его распоряжений. Ни слова не говоря, Олег взял из рук рабыни таз и поставил его на мраморный пол. Скинув свой жилет, он встал перед тазом на колени и знаками приказал другой рабыне лить воду на его голову. Рабыня с готовностью подскочила к Олегу, с обворожительной улыбкой достала из кармана широких шаровар какой-то пузырек и подала его. Взглянув на содержимое пузырька, Олег решил, что это что-то вроде шампуня, и тут же вылил половину содержимого пузырька себе на голову. Жидкостью оказалось розовое масло. Олега это не смутило, и он решительно продолжил водную процедуру. Покончив с верхней частью тела, он заставил ехидно хихикающих рабынь отвернуться, скинул портки и, встав обеими ногами в таз, самостоятельно завершил мытье нижней части чужого ему тела, пугавшего его своим дистрофическим обличьем.

Несколько раз обернувшись полотенцем, поспешив таким образом упрятать от посторонних глаз впечатляющий набор выпиравших во все стороны костей, больше приличествовавший анатомическому театру, чем роскошному дворцу, Олег бросился к раскрытым сундукам с одеждой и замер, похолодев от ужаса. В доверху заполненных сундуках лежало неимоверное количество самых разнообразных нарядов, от пестроты и богатства которых ему стало дурно. В полной растерянности он застыл перед раскрытыми сундуками, как статуя, решительно не понимая, что ему нужно выбрать. Между тем половина песчинок в песочных часах уже находилась в нижней колбе, и остававшиеся их собратья в верхней колбе продолжали неудержимо соскальзывать вниз, присоединяясь к их нижним товарищам. В отчаянии Олег бросился к рабыням, умоляя их ему помочь, но они, продолжая глупо улыбаться, не двинулись с места. Видимо, содержания его пылких восклицаний они не понимали, а буря эмоций, ярко отображавшихся на его лице, их изрядно забавляла. Тогда он знаками, бешено жестикулируя, показал им на прикрытое полотенцем тело и на раскрытые сундуки. Наконец девицы поняли, что от них требуется, и весело, наперегонки подскочили к нему, быстро выбрав подходящую для него одежду. Напялив на себя все, что было ему предложено рабынями, он взглянул в зеркало и обомлел: на него смотрел то ли принц, то ли шут из «Тысячи и одной ночи». Махнув рукой от безнадежности, Олег бросился к разложенным в углу музыкальным инструментам.

Когда Олег опробовал очередную флейту, в зал величественной походкой вошел статный мужчина в черном, расшитом золотом халате, подпоясанном широким парчовым поясом. Голову мужчины украшала чалма с красным верхом, высокими перьями и золотой застежкой. Олег не сразу узнал в мужчине ночного монаха. Преобразившийся монах строго взглянул на Олега и заставил его сменить накидку и тюрбан. Еще раз критически осмотрев наряд музыканта, он кивком головы указал на дверь и первым направился к ней. Зажав в руке выбранную флейту, Олег последовал за ним.

Они прошли несколько залов и коридоров, богато украшенных цветным мрамором, мозаиками, набивными тканями. Повсюду была расставлена вооруженная охрана и горели светильники. Наконец они оказались перед тяжелым парчовым занавесом. Из-за занавеса неслись звуки веселого пиршества. Таинственный спутник еще раз оценивающе взглянул на Олега и замер у занавеса, прислушиваясь к происходящему в зале. Через пару минут он решительно потянул занавес в сторону, и они вошли в огромный, высоченный зал с колоннами, убранство которого не поддавалось описанию. Со всех сторон сверкали громадные зеркала в золоченых богатейших рамах, все стены и колонны были расписаны фантастическими узорами нежнейших цветов и оформлены редкими драгоценными материалами. Филигранно выполненные тонкие мозаичные панно на сводчатых потолках как будто светились изнутри, поражая своим бесконечным разнообразием и пышностью. Все это роскошное, потрясающее воображение убранство зала было обращено к его тыльной стене, где на высоком постаменте возвышался изысканный золоченый трон, на котором восседал широкоплечий человек с крупной головой, высоким лбом и длинной рыжей бородой. На голове этого человека красовалась золотая корона, украшенная крупными рубинами, которые великолепно сочетались с парчовым, шитым серебром и золотом кафтаном и высокими бархатными сапожками пурпурного цвета с загнутыми вверх носами. По правую руку от трона, в темных плащах и накидках, толпилась группа суровых на вид бородатых мужчин; по левую руку от трона, в сверкающих жемчугом и драгоценностями светлых нарядах, восседала группа женщин, лица которых были прикрыты искусно ниспадающим с высоких шапок полупрозрачным шелком.

Внимание всего зала обратилось на вновь вошедших. Спутник Олега, ничуть не смутившись, уверенно прошел в середину зала, Олег машинально последовал за ним. Остановившись в десятке метров от человека, восседавшего на троне, ночной монах громко произнес:

— О всемогущий государь, позволь мне, твоему рабу, в день твоего великого триумфа порадовать тебя и твоих сказочных птиц, — в этот момент монах неожиданным изящным поворотом головы указал на сидящих рядом с троном женщин, — одним из чудес Багдада — сладкоголосым музыкантом, способным заставить любого слушателя искренне радоваться или печалиться от прослушивания его нежной, неземной музыки.

После этих слов ночной монах поклонился и отошел в сторону. Все внимание зала теперь обратилось к Олегу. Как всегда, в самые решающие и ответственные минуты мозг Олега работал четко, без сбоев, как холодная вычислительная машина, не позволяя пылким эмоциям даже на секунду вмешиваться в его деятельность. Обведя еще раз царственную аудиторию бесстрастным, оценивающим взглядом, он окончательно решил полагаться только на классический репертуар.

Он начал с «Жаворонка» Глинки. Публика проявила сдержанный интерес. Тогда Олег заиграл итальянскую польку Рахманинова и сразу заметил, что тонкий носок туфельки, торчавший из пышных покрывал одной из сидящих впереди женщин, вдруг начал притопывать в такт музыке. Аудитория заметно развеселилась, присутствующие в зале музыканты начали тихонько подыгрывать Олегу. Больше не сомневаясь, Олег заиграл все зажигательные тарантеллы, которые ему были известны. Музыка звучала все громче, публика все больше распалялась, в углах зала кое-кто не удержался и начал приплясывать. Олег тоже начал постепенно входить в раж и даже встал на одну ногу, поджав другую, как это делал на концертах группы «Джетро Талл» Ян Андерсон, что вызвало дополнительный прилив восторга у публики. Но тут он заметил, что ночной монах подает ему знак к окончанию выступления. На прощание Олег заиграл «Турецкий марш» Моцарта. Закончив игру, Олег низко поклонился трону. Публика взорвалась бурей аплодисментов и восторженными криками. Сидевший на троне человек несколько мгновений внимательно смотрел на Олега, затем медленно поднял руку. Неистовство зала разом прекратилось. В полной тишине повелитель заговорил властным, низким голосом, обратившись для начала к спутнику Олега:

— Спасибо, мой главный визирь, за доставленное мне и моим женам удовольствие.

В ответ главный визирь произнес что-то вроде «рад стараться» и низко поклонился, приложив руку к груди. Затем великий эмир обратился прямо к Олегу:

— Твои дарования, чужеземец, действительно достойны нашего высочайшего внимания, поэтому я намерен оказать тебе высокую честь: ты станешь евнухом в моем гареме, чтобы твое великое мастерство могло и днем, и ночью служить усладой для ушей моих любимых жен.

От услышанной и хорошо понятой великой милости у Олега мгновенно подкосились ноги, потемнело в глазах, а к горлу подкатил внезапный приступ дурманящей тошноты. Он едва мог говорить, но Тамерлан, очевидно, ждал от Олега выражения самой искренней и сердечной благодарности за проявленные к нему таким образом августейшее внимание и трогательную заботу о его беззаботном и завидном счастливом будущем. И Олег, собрав последние силы, сбиваясь и путаясь в словах, залепетал:

— О великий эмир! Твои щедрость и милосердие не знают пределов, но мои сокровенные знания, которые я приобрел в иных землях, намного более обширны, чем одна только музыка!

Лицо человека, безраздельно владевшего половиной мира, моментально побагровело от ярости.

— Что такое? — прогремело на весь зал, разом погруженный в могильную тишину. — Ты хочешь испытать на своей подлой шкуре всю беспощадность моего гнева? Как ты, ничтожная тварь, обрубок хвоста зловонной крысы, смеешь мне возражать?

— Не вели казнить, всемогущий государь, — картинно упав на колени и вспомнив спасительную классику, взмолился Олег, — вели слово молвить!

— Говори, — секунду поразмыслив, приказал Тамерлан.

— Я могу сделать твоих непобедимых воинов парящими высоко в небе и зоркими, как горные орлы. Я способен точно предсказывать будущее для тебя и твоего непобедимого войска на годы вперед. В моих силах…

— У тебя нет никакой силы! — снова загремел на весь зал низкий голос Тамерлана, но уже с более мягким оттенком нравоучения. — Сила есть одна, и она всецело принадлежит всемогущему и справедливому Аллаху, который может ею наградить своих самых лучших слуг и отнять ее у изменников.

После этих слов Тамерлан на минуту задумался.

— Так и быть, чужеземец, — твердо продолжил великий эмир, — ты будешь иметь возможность раскрыть и другие свои дарования, если, конечно, они у тебя есть, как ты это утверждаешь. Я даю тебе на исполнение твоего слова срок в две луны и всех необходимых тебе мастеров в помощники. Твоим непосредственным начальником будет мой главный визирь — досточтимый Хваджа Масуд Савзавари. Если ты исполнишь то, о чем только что сказал, ты станешь очень богатым и знатным человеком. Если же ты не выполнишь свое обещание, данное мне, то за обман ты умрешь самой лютой смертью. Таково мое последнее слово.

В знак безмерной благодарности и еще больше от избытка переполнявших его эмоций Олег распластался на холодных мраморных плитах пола. К нему подскочили стражники и, схватив его за руки и за ноги, быстро вынесли из зала. За ними последовал главный визирь. После того, как стражники его бросили у стены, сразу за занавесом, Олег надеялся какое-то время отлежаться на полу, чтобы привести мысли в порядок. Но это ему не удалось — через мгновение он содрогнулся от тяжелого пинка в бок. Олег быстро вскочил с пола и повернулся в сторону, откуда последовал удар ногой. Перед ним стоял главный визирь с перекошенным от злобы лицом.

— Ты что задумал, шелудивый пес, говори немедленно! — захлебываясь от гнева, воскликнул он.

Олег, у которого от полученного удара снова на полную мощность заработали мозги, гордо выпрямился и бесстрашно, даже с некоторым вызовом в упор поглядел в сузившиеся, желтые от злобы глаза визиря. Выдержав многозначительную паузу и продолжая непрерывно смотреть в глаза врага, он, неожиданно для самого себя, вдруг заговорил полным достоинства и самоуверенности голосом:

— Я задумал до последнего вздоха верой и правдой служить господину нашему, владыке вселенной, наимудрейшему и наисправедливейшему Тимуру Гургану. А ты что удумал? — И без того дерзкий взгляд Олега при этих словах превратился в испепеляющий луч. Ярость, пылавшая до того неугасимым огнем в глазах визиря, как-то сразу потускнела от неожиданного преображения ничтожного раба в равного соперника. Олег же, продолжая наращивать напор и одновременно взглядом пробуравливая противника насквозь, уверенно приказал: — И первое, что мы должны сделать для блага и процветания нашего несравненного господина, — это вернуться в келью Джафара и забрать оттуда магический инструмент, пока он не исчез бесследно.

— Что за инструмент? — машинально спросил Хваджа Масуд Савзавари, но уже вполне миролюбивым тоном.

Полностью перехватив инициативу, Олег развернул наступление по всем фронтам.

— Теперь объясняться не время, — твердо заявил он, — на месте увидишь.

Не проронив больше ни слова, они вышли из дворца. По знаку визиря дворцовая охрана подвела к ним двух коней с богатой упряжью. Вокруг них тут же выстроился отряд из вооруженных всадников. Олег, с трудом вспоминая когда-то давно полученные им на Алтае уроки верховой езды, кое-как взобрался на коня, изрядно сокрушив при этом свой шутовской наряд. Опытные воины, наблюдая этот бесплатный аттракцион, едва сдерживали смех. Подняв высоко вверх факелы, кавалькада двинулась вперед неторопливой рысью.

На подходе к ханаке отряду пришлось спешиться и далее идти по узким проходам, поручив лошадей одному из стражников. Войдя во двор ханаки, они сразу увидели, что дверь кельи Джафара открыта и в ней, подсвечивая себе факелами, орудуют какие-то люди. Отряд бесшумно приблизился к двери и с громким криком ворвался в освещенную изнутри келью. Один из перепуганных насмерть мародеров выронил факел из рук, и беспорядочно разбросанные по полу одеяла, ковры и одежда разом загорелись. Стражники, сопровождавшие визиря и Олега, бросились тушить возникший пожар, и это им удалось. Затем они схватили за волосы воришек и поставили их на колени перед визирем.

— Смерть! — жестко сказал визирь одно только слово. Пленники взвыли, и стража тут же вывела их во двор. Через мгновение вой разом прекратился. Стражники вернулись и встали у дверей кельи. Ни слова не говоря, Олег прошел к вскрытому сундуку. На его дне еще оставались лежать пара вещей. Олег выбросил их и бережно вынул со дна сундука нетронутую мародерами, остававшуюся обернутой Машину Судьбы. Олег торжественно поднес ее к визирю и дал знак охране приблизить факелы. Затем он развернул тряпку, и по стенам и потолку мрачной кельи заиграли волшебными огнями отблески драгоценных камней и благородных металлов. Визирь, как зачарованный, долго смотрел на этот безупречно, с невероятной фантазией исполненный шедевр искусных восточных мастеров, не в силах оторвать взгляда от его бесконечной сложности и совершенства. Наконец он поднял глаза на Олега и тихо произнес:

— А ты не такой простой пенджабец, как мне докладывали. — Затем резким знаком руки визирь приказал одному из стражников забрать у Олега доску. Отряд вышел из ханаки и направился обратно во дворец.

* * *

Наутро в дверь небольшой дворцовой комнаты, в которой теперь обосновался Олег, осторожно постучали. Очнувшись от тяжелого сна, Олег не сразу вспомнил, где и почему он находится. С удивлением разглядывая простершийся над ним балдахин и роскошное ложе, в котором утонуло его тело, он с трудом вспоминал вчерашние события. В дверь постучали во второй раз, но уже настойчивей. Наконец он вспомнил все, резко подскочил на постели и, свесив с нее свои худые черные ноги, громко разрешил стучавшему войти в его покои. Дверь слегка приоткрылась, и на пороге показалась уже знакомая ему рабыня, привычно нагруженная полотенцем, кувшином и тазом. Олег улыбнулся ей, как старой знакомой, и с удовольствием приступил к водным процедурам.

Завершив свой утренний туалет и уже нисколько не смущаясь рабыни, Олег выбрал подходящую для средневекового прораба просторную одежду, накинул легкий короткий голубой халат с огромными дырами вместо рукавов, вместо тюрбана повязал на голову косынку на манер пирата и вышел в коридор. Навстречу ему по коридору торопливой походкой, одетый во все черное, шел визирь. По-деловому поприветствовав Олега и с насмешкой оглядев его наряд, визирь тут же предложил следовать за ним. Они прошли по длинной анфиладе просторных залов и вошли в скромно украшенное, но просторное помещение, по стенам которого были развешаны рисунки зданий в крупном масштабе, карты звездного неба, карты морей, какие-то непонятные схемы с рисунками. В проемах между больших окон стояли высокие, открытые полки, на которых во множестве лежали скрученные в свитки бумажные и пергаментные рулоны. За столами в свободных позах на мягких пуфиках и кушетках сидели и полулежали разодетые в роскошные халаты степенные старцы, уткнув свои длинные крючковатые носы в пожелтевшие от времени старинные манускрипты.

Как только визирь с Олегом вошли в это помещение, старцы, с удивительной для их возраста юношеской резвостью, повыскакивали со своих мест и вытянулись в струнку перед вошедшими. И только один, совсем немощный старик, остался возлежать в своей продавленной до мозаичного пола кушетке, ограничившись низким, затяжным поклоном головы.

Критически оглядев присутствующих, визирь громко объявил:

— Глубокочтимые ученые мужи, верные слуги великого эмира! Наш господин пожелал видеть этого чужеземца, — и визирь бросил короткий, но полный иронии взгляд на Олега, — вашим новым руководителем, под мудрым началом которого вы обязаны неустанно крепить и развивать империю джехангиров и обеспечить на века непобедимость великой армии нашего достославного властелина.

Старцы с нескрываемым удивлением посмотрели на Олега и в знак совершеннейшего согласия низко опустили головы, покорно прикрыв изнуренные чтением глаза тяжелыми веками.

Еще раз разочарованно взглянув на аудиторию, Олег наклонился к визирю и почти шепотом произнес:

— Досточтимый Хваджа Масуд Савзавари, тут произошла какая-то ошибка. В научных изысканиях, в философских откровениях я не нуждаюсь — самыми разумными речами воздушный шар… о, тысячу извинений, летающий шатер не построишь. Мне нужны мастера, люди дела, умеющие собственными руками изготавливать нужные и полезные вещи, а также занимательные безделушки для услады души. Мне нужны кузнецы, медники, стеклодувы, швеи, мебельщики…

Визирь с плохо скрываемой ненавистью посмотрел на Олега и, ничего не говоря, порывисто вышел из зала. Олег последовал за ним. Поравнявшись с визирем, Олег как ни в чем не бывало продолжил:

— Мне нужны отдельный кабинет и пара-тройка просторных помещений под мастерские. Отдельный светлый зал мне необходим для швейного цеха. Помимо швейного цеха… — При этих словах Олега визирь остановился, повернулся к Олегу и сухо сказал:

— Возьми бумагу и напиши все, что тебе необходимо, с указанием даты, к которой это тебе потребуется. Свой кабинет ты получишь немедленно. Завтра тебе доставят четырех расторопных приказчиков, которые обеспечат тебе получение необходимых материалов и людей. По всем возникающим проблемам обращаться непосредственно ко мне. Еще вопросы есть?

— Никак нет, — по-военному ответил Олег, и они снова, уже молча, зашагали по коридору.

Полученный от визиря кабинет понравился Олегу. Достаточно светлый, небольшой, но вместительный, он был совершенно пуст. Вдоль стены навытяжку стояли три дюжих молодца с полуголыми могучими торсами. Визирь представил их Олегу как его охрану и его же новых верных слуг по совместительству, поступавших с данного момента в его полное распоряжение. Молодцы тут же получили от Олега задание найти и доставить в кабинет шефа пару столов, дюжину стульев и пару закрывающихся шкафов.

Распрощавшись с визирем, Олег встал у высокого резного окна и выглянул во двор. Ему открылся великолепный вид: освещенные ярким солнцем пальмы отбрасывали свои рассеянные тени на многоярусные пышные пестрые клумбы; хрустальные струи многочисленных фонтанов наполняли сухой жаркий воздух спасительной влажной прохладой; в слегка волнующихся зеркалах прямоугольных бассейнов отражалась яркая голубизна неба. Олег подумал, что условия для плодотворного творческого процесса вряд ли могут быть лучше. Тем временем заказанная Олегом мебель уже прибыла в его кабинет. Распорядившись поставить столы буквой Т, а шкафы и стулья выставить вдоль стен, Олег отпустил было охрану за дверь, но тут же спохватился и приказал себя обеспечить всеми необходимыми письменными принадлежностями и небольшим, но звонким колокольчиком. Сам же, усевшись во главу стола, ненадолго задумался.

Через некоторое время письменные принадлежности и очаровательный бронзовый колокольчик, выдававший чистый малиновый звон, уже находились на его столе. Поблагодарив охрану за службу и указав на ее место за дверью, он стал разбирать средневековые канцелярские товары. Хотя бумага и не была нарезана в формат А4, а была свернута в рулоны и ее цвет был весьма далек от ослепительно-белого, но ее качество было вполне удовлетворительным. А вот вместо карандашей и ручек Олег получил толстую пачку тростниковых палочек и круглый пузырек густых чернил, больше похожих на тушь. К этому всему прилагался набор линеек, угольников и лекал. Но больше всего Олега поразил прямой, инкрустированный драгоценными камнями обоюдоострый нож, скорее кинжал, которым можно было запросто за один взмах распороть брюхо целого быка. Его назначение Олег разгадал только тогда, когда взял в руку тростниковую палочку, которую охранники называли «калам». Недоуменно повертев калам в пальцах, он наконец сообразил, что его нужно заточить как рейсфедер.

Закончив приготовления, Олег взял заточенный калам в руку и решительно обмакнул его кончик в пузырек с чернилами. Затем, придвинув к себе развернутый бумажный лист, он старательно вывел на нем цифру 1 и рядом по-русски написал печатными буквами: «Шелк». Строчкой ниже он вывел цифру 2, поставил точку и также по-русски написал: «Нитки». После этого Олег на минуту задумался, взял другой лист бумаги и принялся что-то быстро чертить. Он крупно изобразил монгольскую юрту, а вместо дна пририсовал к ней точно такой же купол, каким был верх юрты, но перевернул его макушкой вниз. Удовлетворившись изображенной конструкцией, он проставил ее размеры: диаметр юрты — 15 метров, общая высота вместе с двумя куполами — 25 метров. Проведя затем по поверхностям юрты горизонтальные и вертикальные разделительные линии, он принялся за вычисление площади поверхности всего сооружения и расчет потребного метража ниток для сшивания отдельных кусков шара. Не забыл он и о корзине и крепительных канатах. В скрупулезных подсчетах и записях он провел остаток дня. Назавтра он решил заказать дворцового писца и продиктовать ему свою спецификацию потребных материалов, попутно осуществляя необходимый перевод единиц измерения.

9. Эдисон поневоле

В лихорадочной производственной деятельности незаметно пролетел месяц. Много времени было потрачено на поиски надежной, непроницаемой для воздуха пропитки шелка, на подбор наиболее прочной формы шва. Неустанно добиваясь необходимого качества стежка, Олегу пришлось несколько раз менять бригады швей и скорняков, сшивавших купол воздушного шара. Для производства качественной нафты — легкого бензина, тепло от горения которого должно было нагревать воздух в шаре, — была построена примитивная ректификационная колонна из листов меди.

С биноклями и подзорными трубами хлопот было меньше — стеклодувы и шлифовщики стекол оказались понятливыми ребятами, поэтому дело в этом направлении заметно продвигалось. За месяц у Олега уже было изготовлено несколько опытных образцов двухсекционных подзорных труб и один бинокль с широко расставленными объективами. Правда, на первых порах корпуса опытных образцов были выполнены из многослойной склеенной бумаги, но медники уже работали над изящным трехсекционным корпусом подзорной трубы, изготовленным из медных трубок и богато инкрустированным золотыми накладками. Эту подзорную трубу Олег намеревался подарить самому Тамерлану.

От напряженной работы Олега время от времени отвлекали приглашения знатных вельмож на празднества, и ему приходилось услаждать «сливки общества» игрой на флейте. Случалось это обычно по вечерам, когда его работники расходились на отдых, поэтому после своей второй ночной смены на следующий день Олег появлялся в мастерских позже обычного времени. Лично с Тамерланом за этот месяц встреч у Олега не было. И вот в один из дней, когда Олег проверял работу своих мастеровых, работавших над изготовлением насоса, предназначенного для впрыскивания бензина в горелку, в помещение стремительно вошел главный визирь и приказал Олегу следовать за ним. Они вскочили на коней, и по дороге визирь рассказал, что Тамерлан вдруг пожелал видеть Олега и узнать от него самого о ходе дел. Внеплановая встреча с великим эмиром не предвещала для Олега ничего хорошего.

Конец ознакомительного фрагмента.