Гнилые души

Андрей ЛакрО, 2023

Приглядитесь к незнакомцам вокруг вас. Стеснительный очкарик, примерный семьянин… Уверены ли вы, что это лишь безобидные обыватели? Что они не прячут в шкафах скелетов, не запирают в подвалах невинных жертв?Сборник рассказов о тех, чьи души давно изъела Тьма. Отвратительные мыслишки нередко воплощаются в не менее мерзкие поступки. Если кого впереди и ждет happy and, то уж точно не их…

Гроб с грибами

«Интересно, они на ощупь такие же упругие, как шампиньоны?», ― думал Вадим, разглядывая ложбинку, кокетливо манившую из неприлично глубокого декольте.

Ангелина замерла на пороге его квартиры, поправляя пышные рыжие кудри. Ждала приглашения войти. На их юбилейное свидание она опоздала совсем немного, всего минут на пятнадцать.

Вадим спохватился, перевёл взгляд на лицо долгожданной гостьи.

— Здравствуй, Лисичка, проходи, ― тихо произнёс он.

Пухлые губы, выкрашенные в вульгарно-алый, сузились в улыбку. Вадима внутренне передёрнуло, без этой вычурной раскраски Ангелина нравилась ему больше. Слой тонального крема и пудры превращал её лицо в синтетическую маску, прятал веснушки, которые он так любил. Бабка бы уже всех собак спустила, окрестив его избранницу проституткой, но он понимал, что начинать претензиями свидание с девушкой мечты ― залог провала. Поэтому вымучено улыбнулся в ответ.

— Шикарно выглядишь.

Он отступил на шаг, пропуская гостью в тесный коридор. Услужливо подхватил плащ, будто невзначай соскользнувший с хрупких плеч. Укладка Ангелины струилась роскошными волнами, когда она вертела головой, с любопытством оглядывая его жилище. У Вадима дома девушка была впервые. Раньше они встречались в кафе или парке, часто ходили в кино и даже пару раз в оперу.

Квартира перешла к нему от бабки. После похорон Вадим постарался выбросить как можно больше скопленного там хлама: пожизненные запасы стеклянных банок всех форм и размеров, дырявое тряпьё и затёртые половики, пожелтевшие газеты времён царя Гороха. Только обновить дряхлую мебель и бытовую технику пока не хватало средств. Пришлось оставить и выцветший советский ковёр на стене. Пятно обоев почти первозданной новизны под ним казалось слишком возмутительным на фоне обрамлявшей его ветхости.

Вадим проводил Ангелину в гостиную, где их уже ждал накрытый стол. Сам немного отстал у зеркала, поправил очки, пригладил встопорщенную прядь. В парикмахерской он не появлялся со смерти бабки, волосы уже почти дотянулись до плеч. Больше никто не смеет выговаривать ему за неподобающий внешний вид. Теперь он сам господин своей судьбы.

Люстру Вадим включать не стал, квартиру освещали только огоньки густо расставленных свечей. Он надеялся, что полумрак не только создаст романтичную атмосферу, но и спрячет все недостатки убогого интерьера. Смотрелось действительно неплохо. Мягкое уютное мерцание наполняло грани хрустальной вазы, в которой благоухали три бордовые розы; свет играл на аккуратно разложенном столовом серебре и боках высоких фужеров, окрашивал в рыжий белые фарфоровые тарелки. Бутылка Шардоне посередине стола намекала на грядущий интересный вечер.

— Какая прелесть! ― восхищалась Ангелина, пока Вадим отодвигал стул, приглашая к трапезе. ― Чем сегодня угощает шеф-повар?

Вадим вскинул палец, призывая к ожиданию, и исчез на кухне.

— Фетучини с белыми грибами в сливочном соусе, ― торжественно объявил он, вернувшись с блюдом в руках.

Ангелина ахнула, прижала к груди изящные ладони, сложенные лодочкой. Вадим подготовился настолько основательно, насколько позволяли финансы, искренне надеясь, что на этот раз вложения себя оправдают.

Весь ужин он не сводил взгляда с Ангелины, пока та аккуратно накручивала макаронины на вилку. Ждал момента. Вадим не ощущал голода, по крайней мере, физического. Хотя совместный ужин ― штука приятная, его интересовало только то, чем всё закончится.

Тарелки опустели, бутылка вина уже полчаса как показала дно. Движения Ангелины стали плавными и раскованными, полуприкрытые глаза заблестели желанием.

— Мне кажется, или здесь душно? ― с истомой в голосе произнесла она, жеманно обмахиваясь ладонью.

— Это всё из-за свечей, ― кивнул Вадим. ― Стоит проветрить.

Он метнулся к тяжёлым бархатным шторам, распахнул форточку.

— А может, не только из-за свечей? ― руки мягко легли Вадиму на плечи. Он обернулся и его взгляд оказался вровень со смарагдовыми глазами Ангелины.

Конечно, именно этого он и ждал, но замялся в нерешительности, когда жаждущие ласк губы коснулись его рта. Заметив его робость, Ангелина удвоила напор. Её настойчивая ладонь пауком шарила по трепетно вздымавшейся груди, пытаясь пробраться под рубашку.

— Погоди, ― отстраняясь прошептал он. ― Я хочу тебе кое-что показать.

Чертовщинка в её глазах вспыхнула ещё ярче в предвкушении. Ангелина игриво склонила голову на бок, бросила вызывающий взгляд, как бы призывая: «Ну давай, удиви меня».

— Показывай!

Вряд ли девушка верила, что у него действительно выйдет, думал Вадим, за руку ведя её в спальню. Вот и зря, такого она точно ещё никогда не видела. Впрочем, едва скрытое нетерпение Ангелины говорило, что желаемое она готова получить и безо всяких сюрпризов.

Вадим усадил её на кровать, скромно пристроился рядом. Глубоко вздохнул, собираясь с мыслями.

— Ты помнишь, как мы познакомились? ― начал он издалека.

— Конечно! Это случилось в гипермаркете. Я попросила тебя достать упаковку вешенок, до которой не смогла дотянуться. Да, не самое романтичное знакомство, что уж…

Она захихикала с наигранной неловкостью.

— Почему же не романтичное? ― насмешливый тон девушки сбил Вадима с настроя. ― По мне так очень даже. Вешенки же твои любимые грибы? И мои тоже. Можно сказать, они свели нас вместе!

— Кто? ― не поняла Ангелина.

— Ну, грибы, ― совсем растерялся Вадим.

Девушка ошарашенно захлопала пышными накладными ресницами, и тут звонко рассмеялась.

— Вот за это я тебя и люблю, ― едва подавляя смешки, проговорила она. ― Ты всегда видишь в обыденных вещах что-то невероятное.

— Любишь? ― эхом повторил Вадим.

— Прости, ― посерьёзнела Ангелина. ― Я очень тепло к тебе отношусь. Может быть, три месяца ― не такой уж срок для знакомства, но… Я будто знаю тебя целую вечность. Мне хорошо с тобой, приятно проводить вместе время.

— У меня то же самое! ― взволновано подхватил Вадим. ― Понимаешь, я ещё тогда счёл это особым знаком, но кто в моём возрасте верит в любовь с первого взгляда? Теперь, когда я знаю о твоих чувствах, думаю, что готов рассказать нечто особенное. То, что не рассказывал ни одной девушке… Да вообще никому.

Ангелина цокнула языком, воздев взгляд к потолку.

— Ладно, я и так догадывалась, что ты девственник, ― хихикнула она. ― Не волнуйся, я вовсе не считаю зазорным мужскую невинность в тридцатник.

— Да я совсем не об этом! ― щёки Вадима залила краска смущения.

В целом, она была права. Несмотря на приличный возраст, Вадим так и не познал женщину. Вот только на то были причины посерьёзнее его желания, бабкиной строгости или проигрышной внешности.

— Разве, ― лукаво подмигнула Ангелина. ― То есть, ты совсем не хочешь, чтобы я сорвала твой нежный бутон?

Не дожидаясь ответа, девушка набросилась на Вадима. Она повалила его на кровать, и, оседлав, принялась терзать взмокшую от пота рубашку.

— Погоди, ― мямлил Вадим, слабо отбиваясь. ― Я думал, мы сначала подготовимся, морально настроимся…

— Ой, да подготовились уже! Не переживай, всё будет отлично. Тебе понравится.

Пуговицы под натиском цепких пальцев буквально вылетали из петель, чудом не отделяясь от одежды. Вадим задыхался, напугано морщился, вжимаясь в матрас.

Наконец, Ангелина почти рывком спустила с него парадные брюки, запустила руку под ткань, но вдруг вскрикнула и отшатнулась. Её растерянный взгляд поднялся к лицу Вадима, на секунду застыл, будто в немом вопросе, а затем снова скользнул вниз, забегал от паха к животу и обратно. Уголок губ брезгливо пополз вверх, рука машинально отёрла чужеродные ощущения об простыни.

— Что это такое? ― севшим голосом выдавила девушка.

Вадим вздохнул, приподнимаясь.

— Я же об этом и пытался с тобой поговорить!

Из разверстой ширинки гордо топорщились белёсые вытянутые тела, круглые аккуратные шляпки сверху жирно лоснились в отблесках свечного пламени. Кучные россыпи грибов поднимались по торсу вверх и исчезали в складках рубашки.

— Какого хрена? ― сорвалась на крик Ангелина. ― Это что-то венерическое? Оно заразно?!

— Нет-нет, ― поспешил заверить Вадим. ― Ничего такого. Просто, ну… Ты знаешь… У всех людей есть свои особенности. Изюминки, так сказать. Вот это ― моя изюминка.

— Какая ещё, нахрен, изюминка?! ― голос девушки перешёл в визг. ― Это же, мать твою, грибы!

— Совершенно верно, ― улыбнулся Вадим и, откинув край рубашки, осторожно погладил примятые шляпки. ― Вот тут опята, это королевские вешенки ― еринги… Ах, да. Вот тут были белые.

Он указал на слегка подсохшие округлые срезы у правового подреберья. Девушка быстро сообразила, куда делись эти грибы, заметил Вадим. На мгновение на лице Ангелины отразилась смесь ужаса и омерзения, а затем её вывернуло прямо на тёмные атласные простыни.

— Выродок ненормальный! ― заорала она, размазывая помаду и остатки рвоты по лицу.

— Я думал, тебе понравились мои грибы, ― разочарованно протянул Вадим.

Теперь придётся менять бельё и убирать комнату, подосадовал он.

Вадим хотел успокоить Ангелину, но она больше не слушала его. Мотая головой, будто пытаясь развеять застывший пред глазами морок, девушка отстранялась, пока не свалилась на пол. Вмиг опомнившись, она вскочила на ноги и бросилась к выходу из комнаты.

Наблюдая за её тщетными попытками распахнуть запертую дверь, Вадим с сожалением осознал, что в который раз не состоялся как любовник. Такой исход он не исключал, но всё равно было неприятно. До последнего теплилась надежда, что в этот раз обойдётся без насилия. Глубоко вздохнул и, достав из-под подушки шнур, направился к Ангелине.

Он неторопливо подошёл сзади, накинул удавку на изнеженную шею и стянул. Без суеты, уверенно и чётко, ведь проделывал такое уже не первый раз. Несмотря на видимую хрупкость, Ангелина сопротивлялась долго и яростно. Вадим болезненно морщился от тычков локтями и чуть не взвыл, ощутив удар в пах, но шнур не выпустил.

Девушка сипела, с трудом всасывая воздух в сдавленное горло. Царапала кожу новеньким маникюром, пытаясь отодрать удавку. Вадим терпел. Главное ― не перестараться, она нужна ему живой. Наконец, Ангелина обмякла в его руках. Вадим обессиленно повалился на пол, обнимая жертву. Он откинулся на спину и какое-то время лежал с закрытыми глазами, тяжело дыша. Вдруг подумал, что именно так должны себя чувствовать после занятия любовью: устало, но удовлетворённо.

Переведя дух, Вадим приступил к следующей части плана. Тело завернул в ковёр, чтобы случайные ночные прохожие ничего не заподозрили, но всё равно жутко нервничал, спускаясь по лестнице. Пыхтел и обливался потом от напряжения, сгибаясь под драгоценной ношей. Во дворе старался избегать света фонарей, перемещаясь рывками от стены к стене.

С Ангелиной пришлось провозиться чуть не до самого утра. Домой Вадим вернулся измотанным, даже решил отложить уборку на завтра. Бабка бы такое точно не одобрила, но по счастью, карга гнила в могиле, где ей самое место. Кривясь от боли, он скинул рубашку и осмотрел себя. Тело выглядело как грибная поляна, вытоптанная мальчишкой-хулиганом. Вадим обработал раны, забросил в корзину для белья перепачканную одежду и заблёванную простынь. За окном светлело, когда он наконец отправился спать.

Он с охотой провёл бы в постели весь следующий день, но в час прозвонил будильник. Вадим сам его завёл. Пусть и выходные, он не хотел сбивать режим перед рабочими буднями. Время до вечера потратил на зачистку кухни и спальни. Вымыл посуду, перестирал бельё. Сгрёб в мешок выгоревшие свечи и пустую бутылку из-под вина, отнёс всё это на помойку. Поужинал остатками вчерашней пасты, мысленно похвалив себя ― отлично же вышло. К ночи собрал инструменты и отправился на ревизию.

В коридоре на вешалке заметил плащ Ангелины и прихватил с собой. Синтетический, к сожалению, на компост не пойдёт. Придётся выбросить.

Ячейка в кооперативном погребе обходилась недёшево, но место было идеальным: темно, влажно, прохладно. Узкие бетонные коридоры с рядами ржавых дверей бесконечно петляли, разбегаясь во все стороны ― в этом лабиринте Минотавра недолго заблудиться с непривычки. В дальних частях даже свет не горел, проводка сгнила от сырости и чинить её не торопились.

Вадим отыскал нужную ячейку, долго возился с разъеденным коррозией замком. С трудом повернул дверь на проржавевших петлях, немного пригнулся и, на ходу щёлкнув выключателем, шагнул в небольшое квадратное помещение. Лампочка под потолком цыкнула и тускло затеплилась, едва освещая грубо намазанные цементом стены. Все в каплях испарины, влажных дорожках там, где эти капли набухли, и не выдержав собственной тяжести, сорвались вниз. Застоявшийся прохладный воздух пробрался в нос, оставил там запах сырой земли и вышел изо рта едва заметным облачком пара.

Обычно держатели таких ячеек занимают их полками с домашней консервацией или многочисленными ящиками с дачным урожаем. У Вадима был только один ящик. Он стоял у дальней стенки: прямоугольный, выкрашенный в чёрный; большой, точно гроб и тоже с крышкой.

Вадим бросил в угол инструменты и плащ, достал из кармана перчатки.

— Как дела, любимая? ― ласково пропел он, откидывая крышку ящика.

Нагое тело Ангелины сияло бледностью на тёмном компосте, подобно огромному идеальному грибу. Вадим залюбовался плавными линиями плеч и живота, округлостью грудей с сосками-бусинками. Сладко вздохнул, скользнув взглядом в прикрытую рыжеватым пушком ложбинку между ног. Без сомнений, само совершенство. Безукоризненную белизну кожи нарушали разве что след от верёвки на шее и разрез, беззубой ухмылкой кривившийся под левой грудью. Вадим осторожно коснулся тела, провёл по нему, ощущая под пальцами мелкие мурашки ― ей холодно, то и дело вздрагивает. К сожалению, с этим ничего не поделать, в погребе необходимо поддерживать нужные температуру и влажность. Иначе задумка не удастся.

Ангелина приветствовала его хриплым бульканьем ― значит, уже пришла в себя. Вадим склонился над ящиком, оглядел вчерашнюю работу. По красным отметинам на запястьях понял, что девушка пыталась освободиться. Из этой затеи ничего не выйдет, он надёжно закрепил путы. Главное, чтобы Ангелина не навредила себе, переживал Вадим. Поразмышляв, он сообразил, что нужно подложить что-то мягкое под верёвки.

Зато кровь из надреза больше не шла. Над ровными краями раны поднимались рыжие шляпки-зонтики, грибные тела уходили в полупрозрачную размягчённую кожу, расползаясь там сетью тончайших нитей. Грибница прижилась хорошо.

— Это лисички, ― объяснил Вадим. ― Мне показалось, что они лучше всего подходят для тебя. Ты же помнишь прозвище, которое я тебе дал? Да-да, я имел ввиду вовсе не животное, как, возможно, ты подумала.

Девушка ответила надрывным мычанием. Вадим перевёл взгляд на её лицо.

— Ох, сейчас-сейчас, милая, мы всё поправим, ― он достал платок и бережными движениями стёр остатки помады с припухших губ.

Ангелина морщилась от боли, когда он задевал неровные швы. Жалобно всхлипывала, точно брошенный котёнок.

— Потерпи, любимая, это пройдёт, ― приговаривал он. ― Нужно только потерпеть. Скоро мы будем вместе, навсегда.

Вадим попытался собрать платком тушь с намокших щёк, но чёрные дорожки непослушно очерчивались снова и снова под потоком слёз. Зато румяна больше не скрывали её очаровательных веснушек. Он проверил систему подкормки, заменил мигавшую лампочку, и, довольный результатом своих усилий, вернулся домой. По дороге закинул в мусорку плащ и платье Ангелины. Трусики припрятал в карман ― так он будет ощущать её близость, даже не будучи рядом.

Навещать грибницу каждый день было не обязательно, но Вадиму нравилось проводить время с любимой. Разговаривать с ней, хоть она не могла произнести ни слова в ответ. Он рассказывал про детство, про жизнь с безумной бабкой. Делился сокровенным. Уговаривал успокоиться и не бояться его. И она перестала.

Спустя несколько дней страх в глазах Ангелины сменился злобой. Она не двигалась, не издавала ни звука, просто буравила его пылающим ненавистью взглядом. Вадима это огорчило больше прежнего. Он хотел, чтобы хоть раз всё вышло добровольно, чтобы девушка была благодарна за заботу и любовь, которые он дарит. Ведь он просто хотел сделать её лучше. Где же те чувства, о которых Ангелина говорила на свидании?

На восьмые сутки Вадим заметил, что сеть нитей под её кожей потемнела. Дурные пятна расползлись по шляпкам грибов.

— Ничего, мы попробуем снова, ― говорил он Ангелине, хотя, скорее, утешал сам себя. ― Может быть, волнушки лучше приживутся?

Через день он вернулся с инструментами и ведром воды. Удручённо оглядел скрюченные почерневшие грибы, выпирающие из разбухшего от гноя надреза. Точно полуистлевшие пальцы мертвеца. Вадим повздыхал, натянул перчатки и решительно взялся за скальпель.

Погибшие плодовые тела нехотя отделялись от плоти, распадаясь прямо в руке. Пришлось постараться, чтобы вырезать загубленный мицелий и вычистить зловонный гной из раны. Ангелина на его манипуляции не реагировала, как будто уже не чувствовала собственной кожи. Она даже не открывала глаза, но пульс ещё прощупывался.

— Если бы да кабы, да во рту росли грибы, ― нараспев бормотал Вадим за работой.

Эту поговорку он слышал от бабки, и она ему крайне нравилась.

Кровь из нового разреза сочилась густая, тёмная до черноты. Вадим собирал её в тряпку, а когда перестала идти, бережно раздвинул края плоти пальцами и поместил туда новый мицелий. Заполнил резервуары подпитки, проверил веревки ― как оказалось, они едва держатся.

— Чёртовы мыши, ― выругался Вадим, заметив на полу помёт.

Мысленно поставил себе в план сходить завтра за отравой, иначе грызуны испортят грибницу. К тому же придётся сменить верёвки.

Вадим вернулся в квартиру, взялся раскладывать инструменты по местам.

— Так, а где же?.. ― опомнился он.

Перерыв вещи, понял, что забыл скальпель в погребе. Весь день ни к чёрту, расстроился Вадим. Главное ― не забыть забрать, обязательно.

Следующей ночью он спустился в погреб с целой упаковкой отравы и парой мышеловок. Открыл дверь и, войдя, тут же запер её за собой. Ему показалось, что в угол, словно напуганные вспыхнувшей лампой, метнулись крошечные тени.

«Ну, ничего, вы у меня ещё попляшете», ― про себя пригрозил грызунам Вадим, но сперва решил перевязать верёвки.

— Как ты тут, любимая? ― проворковал он, заглядывая в ящик.

Девушка не шевельнулась. По-прежнему лежала там, как безвольная фарфоровая кукла. В тусклом свете Вадим заметил металлический блеск рядом с вяло поникшей правой кистью. Он склонился ближе, присматриваясь.

Её веки распахнулись, полный гнева взгляд цепко впился Вадиму в лицо. Ангелина так быстро метнулась из ящика, что он не успел даже дёрнуться. Резкая боль ужалила в шею справа. Вадим отшатнулся, выронил пакет, машинально зажимая рану.

— За что, милая? ― с обидой прошептал он. ― У нас же почти получилось.

Ангелина не слушала. Удары сыпались на Вадима один за другим, обжигая тело. Будто на него нападал рой огромных разъярённых ос. Он пытался отбиться, но очки свалились с носа, а без них разглядеть что-либо удавалось с трудом. Закрываясь руками, Вадим отступал, пока не упёрся спиной в проржавевшую дверь. Вслепую нашарил ручку, вот только единственный выход отсюда был надёжно заперт им же самим.

Он слабел с каждым толчком крови, а возлюбленная всё била и била наотмашь, рыча, как дикий зверь. Удивительно, что спустя больше недели в ней ещё осталось столько сил. Найти ключи Вадим так и не успел. В голове поплыло, он ополз на пол, скрючился и затих.

Задетая во время борьбы лампа всё ещё раскачивалась под потолком. Её сияние металось и пульсировало под веками почти так же болезненно, как дыры в теле. Свет то загорался, то меркнул, Вадима бросало то в жар, то в озноб. Постепенно боль отступила. Иногда он слышал голоса, будто звавшие по имени. Чужому имени, не его.

«С кем они разговаривают?» ― думал Вадим, но тут же отгонял лишние вопросы: это не важно, совсем не важно.

«Нужно найти скальпель, ― вспоминал он. ― Нельзя оставлять его в погребе, мало ли что…»

Мысли то и дело разбредались, как стадо непослушных овец. Он силился собрать их воедино, но выходило не очень.

«Обязательно забрать скальпель и сходить за вином. Ангелина придёт буквально через пару часов, а я совсем не готов. И не забыть выбросить дурацкий бабкин половик. Во сколько там похороны старой карги? Вроде бы в десять…»

В голове образовался настоящий винегрет из дат, событий и имён. Сложно было понять, какие воспоминания ― сегодняшние, а каким уже дни, недели и годы.

«В субботу попасть к мастеру на маникюр и завивку, а в воскресенье ― свидание с Вадимом. Кажется, в девятнадцать тридцать…»

Стоп.

«Ведь Вадим ― это я и есть. С кем же тогда у меня свидание?»

Терпкий запах лекарств и антисептика ударил в нос. Вадим открыл глаза, заморгал, чтобы картинка настроилась. Его окружали бледно-зелёные стены, тело накрывала белая простыня. Вадим понял, что лежит на узкой койке в помещении, похожем на больничную палату. На переносице не ощущалась привычная тяжесть очков, но каждая деталь интерьера просматривалась вполне отчётливо.

Он опасливо пошевелился, ожидая боли в многочисленных надрезах, но той не последовало. Оглядев предплечья, убедился, что ран действительно больше нет. Такое могло произойти только если очень долго оставаться в беспамятстве. Или, может быть, в коме?

Вадим хотел встать, схватился за край покрывала и только тут обратил внимание на ярко-алый лак на ногтях. Да и пальцы были совсем не его. Слишком тонкие, почти без волос.

— Так значит, у нас, ― неожиданно звонким голосом пробормотал он.

Неуверенно ступая босыми ногами по холодному полу, Вадим добрёл до туалетной комнаты. Как он и ожидал, там над раковиной обнаружилось большое зеркало. Из отражения глянуло бледное измученное лицо Ангелины. Некогда пышная укладка истрепалась в паклю, вокруг губ рядами темнели подживающие дырочки от ниток.

— Получилось, ― выдохнул он, закончив мысль.

Вадим распахнул больничный халат. Из-под девичьей груди вниз к животу тянулся ряд волнушек. Их нежные шляпки розовели в тон соскам.

— У нас получилось, любимая, ― повторил Вадим. ― Теперь мы будем вместе. Навсегда.