Муха шатун. Сборник рассказов

Павел Витальевич Журкин, 2018

Сборник юмористических рассказов. Фантастических и нет. О жизни и обо всем остальном. Где-то сатира, где-то философия, а где-то просто мелкое хулиганство. Это фарш мыслей и чувств, из бытия, пропущенного через мясорубку моих души и разума…

БЕСЕДЫ, КОТОРЫХ НЕ БЫЛО:

РОБИН ГУД И РАБИНОВИЧ

По лесной тропинке идут Робин Гуд и Рабинович. Рабинович идёт задумчиво, щупая вшитые в трусы деньги. Робин Гуд пинает грибы, растущие вдоль тропы.

— Рабинович, как так получается? Мы уже битых два часа идем, а вы до сих пор не отдали мне деньги. И ладно бы сумма была большая, и забирал бы я все и без возврата! Но я прошу двадцать рублей взаймы. Где ваша совесть?

— Моя совесть у меня, как и деньги. А у вас все на месте? Вопрос вот в чем: как таки я получу эту двадцатку назад? Даже если специально обученные товарищи, годами не могут вручить вам повестку в суд. А у меня знаете ли, есть дела поважнее, чем искать по лесу мужика в колготках! Если даже мне такой мужик понадобится, я просто пойду в ближайшее культурное заведение, там богатый выбор. А за двадцатку он мне и картошку еще переберет.

— Это намек?

— Если ви про картошку, то да.

— Хорошо, я пришлю парней, они вам все переберут.

— И за пятерку морковку, ее немного.

— Хорошо.

— Ну, а потом придете за деньгами.

— Рабинович! Деньги мне нужны сейчас! Вы что, не верите слову народного мстителя?!!

— Ну шо вы так орете, я вам верю. Вы же Робин Гуд, а не Робентроп в конце концов. Но скажите, зачем таки вам так срочно нужны деньги?

— Через полчаса у меня свидание…

— С девушкой?

— А что, можно подумать по другому?!

— По вашим колготкам так не скажешь…

— Что вы пристали?!! Это не колготки вовсе, это кожаные лосины!

— Избавьте меня от этих подробностей, Изе Рабиновичу это неинтересно…

— Да каждый вольный стрелок такие хочет, но это дорого, пока они есть только у меня…

— Говорите все хотят такие?.. А вот это уже интересно… Оптом то дешевле… А по вашим выкройку можно сделать… Знаете что, мой брат, Моня. Он портной, и наверняка он согласится сшить партию недорогих… Этих… Лосин. Почему то с лосями ассоциируется, и с оленями… Кстати он и шкуры принимает и рога…

— Я уже говорил, у нас с финансами не очень.

— Это у вас лично, а общаг?

— Было бы там, взял бы оттуда… Но это только между нами… А так, на дело надо идти, но вокруг одна шушера…

— Ой, что ви мне лепите! Тут недавно такой богатый негодяй торгаш объявился, жизни не дает…

— Беднякам?!

–…Ну им точно легче не стало. Я вам его покажу, мне совсем не трудно сделать доброе дело. Потом ви заказываете те лосины у моего брата и ходите все красивые перебирать мне картошку.

— Хороший план, кроме картошки. Я пришлю шныря, дадите наводку.

— И с каких это непосильных доходов, я должен давать ему на водку?!

— Наводку на того богача! Что вы Рабинович все одно по одному?

— Ой ви правы мой друг, совсем замотался. Дела-дела, ну пойду. Будьте здоровы, удачи…

— Рабинович! Двадцатку!

— Ну что ви такой мелочный?! Возьмите свою двадцатку, и поторопите парней, картошка и морковка с репой ждать не будут.

— Какая репа?..

— Все я убежал, я вас не слышу. Снимите мерки с ваших ребят и пришлите таки со шнырем. Все-все, пока…

Робин Гуд смотрел в след уходящему Рабиновичу и мял в кулаке двадцатку:

— Изменился Шервуд, в сознании современной молодежи. Сильно изменился…

КЛЕЩ

— Дитя моё, мой жизненный путь был долог, но, как и всё в этом мире, он имеет конец, — старик тяжело вздохнул. — Вот жизнь и на закате… Ты меня слушаешь?

— Ась? — мальчик сделал умное лицо. — Я тут такого клеща видел, с кулак.

— Тьфу, какой ещё клещ? Я тебе о жизни говорю, о её сущности, о её смысле, наконец.

— Ну.

— Баранки гну! Нос вытри и слушай. Жизнь — это дорога, для кого-то длинная, для кого-то короткая. Она может быть широкой или узкой. Ты слушаешь?

— Ась? Ну и здоровый был клещ! Брюхо жирное, волосатое.

— Да причём здесь клещ? Ты мой ученик уже десять лет, через год академию заканчиваешь, а ведёшь себя словно дитя. Так вот, полномасштабное заклинание экстриверции создается по двум парроидам.. Хм, о чем это я? Совсем сбил меня своими клещами. Жизнь! Жизнь — великий учитель и безжалостный. Ошибок не прощает, но и награждает сполна. От неё не спрячешься, не отговоришься, но мы её любим. Ты любишь жизнь?

— Глаза.

— Что глаза?

— Глаза красные.

— У меня?

— У клеща.

— Что-о? Да ты издеваешься надо мной? Как можно познать истину, не слушая учителя? Я говорю тебе, наверное, о самом главном. О жизни! У тебя долгий путь, и я хочу облегчить его. Тебе ещё учиться и учиться. Тебе постигать мирозданье, тебе…

— Учитель, можно вопрос?

— Спрашивай.

— Где самые большие клещи водятся?

— Во-о-он!!! На кухню, котлы чистить! На неделю! Олух, лентяй, вон!

Прошло много лет, мальчик постарел, стал уважаемым магом и преподавал в академии.

Прогуливаясь с молодым учеником по парку, он говорил:

— Скоро ты вступишь во взрослую жизнь и будешь постигать эту сложную науку до последних своих дней. Ты узнал многое, но ещё многое впереди. Жизнь как дорога, петлят, раздваивается. Иногда друзья сворачивают с пути, а иногда дорога заканчивается тупиком, и приходится прокладывать новую. Ты меня слушаешь?

Ученик смотрел на юных чародеек, игравших в мяч.

— Конечно, учитель. Обязательно прочту эти ножки… то есть книжки…

Старик в сердцах дернул себя за бороду.

— На кухню, к котлам. Кстати, напиши на листке «дурак» и прочитай лет через пятьдесят…

РАБОТА КАК РАБОТА

— Уберите руки! Это беспредел!!!

— Молчи, грешник.

Два дюжих гвардейца тащили по коридору взъерошенного парня и время от времени пинали.

Величественную процессию возглавлял инквизитор, увлеченно листающий окованный фолиант.

— Негодяи! Не трогайте меня. Ай, только не по почкам. А-а! Садисты, прикрывающиеся ликом святой церкви! Изуверы-ы!

Инквизитор остановился, вдумчиво взвесил в руке книгу и со всей дури врезал задержанному по голове. Тот на миг растерялся, но тут же завопил с удвоенной силой:

— Я Папе Римскому буду жаловаться, это нарушение прав человека!

Инквизитор с гвардейцами озабоченно переглянулись. Хватка чуть ослабла.

— Может, не надо?

— Ха, только если вы отпустите меня и снабдите кое-какими средствами, хамы!

— Что ж, — инквизитор погладил острый подбородок, — наверно у меня нет другого выхода. И как дал ещё книгой. Гвардейцы загоготали и потащили почти оглушённую жертву дальше. Та, в свою очередь, не унималась и чередовала угрозы со стенаниями. Так они дошли до комнаты дознания. Здесь личность с правами впала в уныние и звуковая частота воплей значительно снизилась:

— Это недопустимо, это незаконно. Я требую адвоката.

Инквизитор сощурился:

— Адва — что?

— Адвоката.

— Адва…?

— Ката.

Священнослужитель понимающе кивнул:

— Кат, иди сюда, тебя требуют.

Из темноты шагнул огроменный мужик в красном колпаке и кожаном переднике, все открытые части тела покрывал густой волосяной покров.

— Гы-ы! — прорычал палач.

— Ыы-ы-ы… — простонал задержанный и упал в обморок.

— Фу, какие мы нежные, — инквизитор внимательно разглядывал гусиное перо. — И чего бояться? Мы же не звери. Посадите его на стул, да без шипов, идиоты. На этот стул.

Парень в полуобмороке кое-как сидел на стуле, глаза его время от времени закатывались, а левая нога выбивала частую дробь. Гвардейцы замерли у двери, палач урчал в тёмном углу.

Инквизитор еще понаслаждался моментом и обратился к писцу:

— Начнем дознание.

Тот кивнул в ответ и, высунув язык, остервенело затыкал пером в чернильницу. Задержанный вроде стал приходить в себя:

— Вы де-делаете б-большую о-ошибку…

— Да неужели? — Инквизитор открыл книгу. — Имя?

— Яв, яв, явр…

Писец вдохновенно корябал по свитку.

— Не вводите следствие в заблуждение!

Священник хлопнул ладонью по столу, писец

подпрыгнул и испуганно заозирался.

— Попробуем ещё раз. Имя?

— Яв-Яврон.

— Комиссию интересует цель вашего пребывания в городе.

— К-какя к-комиссия, ты же один сидишь!

— Ага, значит, можем не заикаться? Ты обвиняешься в ереси, заговоре против короля, и в гусекрадстве.

— А-а, э-э, причем здесь гусекрадство?

— Значит, первые два обвинения признаешь?

Так и запишите.

— Нет, этот суд не действительный!

— Может, ты и жалобу хочешь наваять?

— Чё? Ну да! Дайте бумагу и перо!

— Дайте ему.

Кат прокосолапил к жалобщику и дал ему такого щелчка, что тот свалился со стула.

— Не то, — инквизитор поморщился, — бумагу и перо дай, просто дай.

Палач протянул требуемое, предварительно сплюнув в чернильницу.

— Пишите… — разрешил инквизитор и повернулся к писцу взять почитать протокол. — Ну, ты

писец! Всем писцам писец! Ты зачем все заикания писал?

Тот что-то в ответ пропищал и протянул ворох инструкций по составлению протокола.

— Убери от меня эту гадость, — инквизитор сделал суровое лицо, потом обратился к подсудимому, — ну, скоро ты там?

— Вот! — парень поставил точку и отдал свиток. — Писец, проверьте текст на наличие грамматических ошибок и нецензурных выражений.

Похожий на близорукую крысу, писец, почти касаясь носом пергамента, стал читать документ.

От напряжения он потел и сопел, шевеля синими губами. Наконец, он закончил и с поклоном вернул свиток инквизитору. Тот, мельком глянул, вздохнул, меланхолично продолжая:

— Ну что ж, ставь дату и число.

Почувствовав, как ситуация склоняется в его сторону, Яврон размашисто расписался и тут же свиток был вырван у него из рук. Инквизитор стал читать вслух:

— Я, нижеподписавшийся, признаю себя виновным во всем и отдаюсь… Чего? Ну да… на справедливый суд церкви. Попался голубчик. Ха-ха-ха-ха!

— Вы негодяи, подонки…

— Не бойся, чистосердечное признание облегчает душу. Душу, но не страдания. Ха-ха-ха-ха-ха… Апчхи! Пыльно тут, однако…

Яврон встал, ухмыльнулся:

— Счастливо оставаться, ублюдки, — повернул на левом безымянном пальце кольцо и исчез.

— Так, — инквизитор замер, — что?

— Ушёл, гад, — палач сбросил колпак, обнажив пилотский шлем, затем снял и кожу, под которой обнаружился комбинезон. — Ну да ладно, сам ушёл. Значит, контракт расторгнут.

— Да-а, — писец отлеплял нос, — ещё двести лет отвоевали.

Инквизитор встал из-за стола и прошёл на середину комнаты:

— Настоящие священники очнуться ещё не скоро, готовьтесь к переходу. Водку не забудьте!!! Мы этим бизнесменам, пирамидостроителям устроим… Жаль — этого на костёр не успели посадить.

— Ничего, — гвардейцы раскладывали аппаратуру, — ещё успеем, до двадцать третьего века-то…

— Угу, — писец повернул рубильник, — русские не сдаются! Нацию, которая ест макароны с хлебом, победить невозможно!

Вся компания исчезла.

Через секунду одна из стен комнаты раздвинулась, из потайной комнаты вышли инквизитор и писец. Тупо посмотрели друг на друга.

— Кто это был?

Писец пожал плечами:

— Не знаю, туристы какие-то…

— Совсем оборзели, шныряют по времени туда-сюда. Пора прикрыть лавочку.

— Как?

— Подсунь их гению немного другую теорию времени.

— Так его хорошо охраняют, каждый хроновиток новую стражу ставят.

— Ну, так они же — люди. Можно договориться.

— Ага. Лишь бы слова подобрать, а то обидятся… Только почему…

— Потому! Потому, что история принадлежит нам! Точка, роспись, отпечаток ноги.

Конец ознакомительного фрагмента.