Ключи Марии

Андрей Курков, 2020

События нового романа Андрея Куркова и Юрия Винничука разворачиваются сразу в трех исторических пространствах: Крестовый поход 1111 года, описанный в Хронике рыцаря Ольгерда из Галича, предчувствие и начало Второй мировой войны во Львове и Кракове, а также нынешнее время. Кто такая Дева и почему за ней охотятся вот уже несколько столетий подряд, кем на самом деле является черный археолог Олег, а главное – куда ведут двери, которые можно открыть только ключами Марии? Об этом узнаете на страницах одного из самых ожидаемых романов современной украинской литературы последних лет.

Глава 5

Киев, октябрь 2019. Заплаканная девушка в поисках душевного собутыльника

Тот отрезок улицы Франко, где жил Бисмарк, годился и для ленивых, и для слишком бодрых. Каждый раз при выходе из дома, у Олега появлялся выбор — «катиться» вниз в сторону Владимирского Собора или карабкаться вверх на Ярославов Вал, где, конечно, соблазнов в виде кафешек и баров имелось побольше, но для этого требовались энергия и желание. Поэтому любой «прогулочный» выход Бисмарка из дому начинался с выбора: вверх или вниз? Вверх было ближе, но труднее, вниз, даже если только до Хмельницкого, было легче, но чуть дальше и намного скучнее, если речь шла о месте для завтрака или кофейного уединения. Все «деловые» выходы вели вверх, ведь короткий путь к ближайшей станции метро пролегал через Ярвал.

Иногда Олег задумывался: как же тут жила свои последние годы его тетка, тетя Клава, от которой он и получил квартиру в наследство? Дом на склоне на самом деле ей не оставлял выбора. Когда ей исполнилось шестьдесят семь, она перестала отходить далеко от парадного. Сидела на скамеечке. Еще через пару лет перестала спускаться с третьего этажа, переложив заботы о покупке продовольствия на социальных работников. Летом сидела на балконе, зимой на кухне у плиты, грелась. Родители Олега к ней наведывались нечасто. Они вообще Киев не любили. Да и тетку, кажется, тоже. Сидели в своем Чернигове, как и сейчас сидят. В хрущевке на первом этаже. Окна за железными решетками «от воров», если вдруг по ошибке сунутся. Красть-то у них нечего! Мать всю жизнь педиатром в поликлинике, отец — школьный учитель истории, который все детство Бисмарку разукрасил рассказами про Римскую империю и государство Урарту. Олег слушал его очень внимательно в десять лет, вполуха в тринадцать и перестал слушать в пятнадцать, когда начались его тинейджеровские конфликты с родителями. Жить за решетками на окнах в тесной хрущовке первого этажа с родителями-интеллигентами стало невыносимо. Поздним утром после выпускного, когда голова еще шумела от шампанского и бессонной гульбы до рассвета, отец и мать позвали его, еще не совсем вменяемого, на кухню и поставили перед выбором: университет или работа! Конечно, он поступил не разумно, но что еще можно было ожидать от только что попрощавшегося с десятилетним школьным сроком подростка? Он послал их матом, влез ногами в сандалии и хлопнул дверью.

Пару дней пожил у приятеля, не отвечая на звонки мобильного. Потом все-таки вернулся. И удивился, что возвращение блудного сына не вызвало новый скандал. Родители его встретили насупленные, но тихие. У отца в глазах даже прочитывалась скорбь.

— Тетя Клава умерла, — сообщил отец.

Видимо, в семнадцатилетнем возрасте человек не особенно верит в существование смерти. Во всяком случае, сообщение поначалу только спровоцировало давние и недавние воспоминания, ведь Бисмарк частенько удирал из Чернигова в Киев пошляться, и если загуливал, то ночевал у нее, у двоюродной сестры отца. Она к нему относилась по-доброму. Даже деньжат иногда подбрасывала из своей пенсии.

— Тетя Клава умерла, — повторила раздраженно мама, не заметив на лице у сына полагающуюся в таких случаях скорбную мину. — И оставила тебе наследство! Квартиру! — добавил отец.

— Надо будет оформить все документы на квартиру, продать ее и купить тут, рядом с нами. У нас квартиры дешевле, можно, наверное, трехкомнатную найти!

— Вы что, с ума сошли? — взорвался тогда Олег. — Продавать квартиру в Киеве, чтобы купить в Чернигове? Да никогда в жизни! Если это моя квартира — я буду в ней жить!

Так Бисмарк стал киевлянином и еще ни разу об этом не пожалел. Правда, с родителями отношения охладели. Звонили они ему только по праздникам и начинали разговор всегда с упреков и обвинений. «Тебе на нас наплевать!» — эта фраза обязательно должна была прозвучать в начале. Потом мама его срамила за легкомысленное отношение к выбору профессии. «Про тебя же все спрашивают! И что, я должна им говорить, что ты работаешь курьером в интернет-магазине? Это же ужас какой-то!»

— Надо ей позвонить и сообщить, что моя карьера пошла вверх и я уже стал дежурным электриком! — усмехнулся в мыслях Бисмарк, вспомнив традиционные мамины укоры в свой адрес.

Обычно после ночной смены Олегу хватало четырех-пяти часов сна, чтобы восстановиться. Но в этот день азарт, спровоцированный ночными находками, поднял его с дивана уже к полудню. Он расстелил на письменном столе газету, выложил на нее трофеи, достал набор привычных инструментиков, которыми пользовался для очистки найденных в земле медалей, монеток и прочего. Набор состоял из стоматологических штопферов и кюреток, а также обязательных для последней стадии очистки щеточек со щетиной из проволок разной жесткости. Глина и другая земляная налипь с железа второй мировой войны очищалась обычно не без труда, но относительно легко. Тут же он имел дело явно с «налипью» более древней, многовековой, поэтому и перстень взял пальцами с особой осторожностью, и штопфер выбрал покрепче — таким можно лошадиные зубы раздвигать! Стал процарапывать штопфером дырку, в которую когда-то входил палец владельца перстня. Окаменевшая глина не поддавалась, но острие инструмента все-таки оставляло на ней следы. Отложив стальной «карандаш» штопфера в сторону, Олег пододвинул к себе стоматологический электробур. Включил, поднес его головку к перстню, словно к зубу. Легкое жужжание работавшего вхолостую бура сменилось на более тяжелое. Несколько раз придавив бур к глине, Бисмарк поднес перстень к глазам. Включил себе в помощь настольную лампу. След от бура удручил черного археолога. Если глина действительно окаменела, то бороться с нею придется, в конце концов, не буром, а сверлом. А это для перстня ой как опасно! Возьмет он, и вместе с камнем на мелкие кусочки расколется!

Длинный предмет, покрытый такой же глиной, Олег решил пока вообще не трогать. Вместо этого посидел с полчаса над грудкой, в которой вроде бы что-то «пряталось». Пробовал ее легонько постукивать стоматмолоточком, надеясь случайно найти слабое место, в котором грудка расколется. Но очень скоро он вообще засомневался в том, что она может в себе что-то скрывать. «Что снаружи, то и внутри!» — решил он. Но все-таки определенные сомнения по поводу этой грудки оставались, ведь весила она как бы тяжелее, чем обычный камень соответствующего размера.

Утомившись от бесплодных попыток увидеть находки в первозданном виде, Олег прилег на диван и вздремнул. Ему даже что-то снилось, но тут уютную тишину взорвал звонок мобильного.

— Привет! — прозвенел юношеский голос одессита. — Я устал ждать!

— А, извини, я пришел и сразу уснул! — принялся оправдываться Бисмарк.

— Мне бы твои нервы! Ну раз я уже тебя разбудил, то рассказывай! Что нашел?

— Что нашел? — переспросил Бисмарк, лихорадочно думая: о чем Адику рассказывать, а о чем нет. — Да нашел кое-что, но не такое, что аж ах! Поэтому и не звонил!

— Ну а что все-таки?

— Давай я тебе лучше покажу!

— Не покажу, а передам! — поправил его Адик. — Тебе с такими вещами лучше быть поосторожнее, а я знаю, что с ними делать!

— Ну ладно, передам!

— Когда и где? Могу через полчаса к тебе подойти

— Нет, давай лучше в кафе! В «Ярославе», через час! Мне надо еще в себя прийти!

В ванной комнате Бисмарк подставил голову под струю холодной воды. Хватило минуты, чтобы вызванная водой бодрость стала расползаться по всему телу.

В сумку он положил грудку глины и продолговатый предмет. А перстень спрятал в нижний ящик стола, решив оставить его для себя, как самое ценное из найденного. Все-таки это он, а не Адик полночи копался в земле, это он рисковал. И, рисковал, наверное, не выговором или увольнением с должности дежурного электрика! Эта должность ему и даром не нужна! Рисковал он, скорее всего, собственной свободой! Ведь за такие дела могут и посадить! А свобода для него — главная, первичная ценность! После по рангу ценностей стоит квартира тети Клавы, ставшая его киевским жилищем, дальше все-таки семья, какие-никакие, но родители, которые сделали для единственного сына все, что могли, пока он был маленьким: снабдили его только хорошими воспоминаниями о детстве и не очень-то драматическими воспоминаниями о школьной юности.

Поднимаясь по улице Франко вверх, Олег понял, что как-то слишком быстро собрался, а значит и в кафе придет раньше, чем надо. А раньше, чем надо, ему туда не хотелось.

На углу Ярославова Вала и Франко он остановился у газетного киоска. Осмотрелся по сторонам. Взгляд сам замер на девушке, что как-то потерянно стояла совсем рядом. Прилично одетая, в джинсах и недешевой ярко желтой ветровке, она, почувствовав на себе взгляд, посмотрела на Олега заплаканными глазами.

— Вы со мной не выпьете? — спросила жалостливо.

«Черт, развести на бабки хочет», — подумал Бисмарк.

— Извините, у меня встреча!

— Вы не подумайте, — она вытащила из кармана куртки-ветровки пачку гривневых пятисоток. — Я сама могу вас угостить!

От неожиданности Бисмарк пожал плечами. Посмотрел на часы.

— Ну, полчаса у меня есть, — произнес уже мягче.

— Можем прямо сюда, — кивнула она на вход в подвальный ливанский ресторан.

— Два «Хэннэси», — скомандовала она бармену, как старому знакомому, усаживаясь на высокий табурет.

Бисмарк устроился рядом. «Ничего себе», — подумал о заказанном коньяке.

Бармен оказался расторопным.

Она пригубила, и тут же ее глаза засветились другим, более спокойным светом.

— Спасибо! — кивнула Бисмарку.

— За что?

— За участие! Как тебя звать?

— Олег.

— Олежка, — протянула она и снова пригубила. — У меня шеф был Олег. Жалко, убили его!

Бисмарк раскрыл рот, но как-то мысли смешались, и вставить очередное слово в разговор он не смог. Пригубил «Хэннэси».

— А чего убили? — все-таки поинтересовался.

— Там, может быть, и я виновата, — начала было говорить девушка и вдруг махнула рукой, замолчала.

— А тебя как зовут? — спросил Бисмарк.

— Рина.

— Это как Катерина?

— Нет. Родители меня почему-то назвали — Рия. Мне это вообще не нравилось с самого детского садика. Я, когда паспорт делала, поменяла.

— Рия? — в недоумении повторил Бисмарк. — Это как Мария? Чего это они тебе пол имени дали?

— Уже не спросишь! Разбились в машине! Давно. Отправили меня в лагерь на море. А когда я возвращалась на поезде, выехали забрать на вокзал и всмятку! На них «Камаз» налетел… Но потом один знакомый отца на поминках напился и прошептал мне на ухо, что они мне не родными были. Что удочерили. Документов об удочерении я не нашла. Дядя наоборот, убеждает, что родители родные и что он ездил с отцом в роддом забирать меня с мамой!… Фигня какая-то!

— Ничего себе! — удивился рассказанной драме Бисмарк. — У тебя в жизни, как в кино!

— Хуже! — твердо заявила Рина. — В кино бы я сейчас была богатой и счастливой, и муж у меня был бы супермен с «Теслой»!

— Ну так у тебя же деньги есть, так что ты уже богатая!

— Деньги и счастье, это как чай с кофе — почему-то не смешиваются. А если смешать, то пить невозможно! Была б я счастливой, стала бы я первого встречного в бар звать!

Олег обиделся. Посмотрел на недопитый коньяк. «Может оставить его на хрен да и уйти? — подумал. — Похожа на богатую пьяницу! Наверное, муж или приятель выгнал из дому! Поэтому и стояла у киоска!»

— А ты вообще-то чем занимаешься? Чем-то для души? — спросила она вдруг.

— Почему для души?

— Потому что денег у тебя нет!

— Ну да, можно сказать для души! Археологией.

— Археолог? — оживилась она.

Бисмарк вздохнул.

— Не совсем археолог. Это вроде хобби. Я — черный археолог, — признался он вдруг и тут же пожалел о сказанном.

Рина не удивилась, Улыбка сделала ее лицо добрее.

— Знаешь, мы с тобой друг другу подходим, — смешливо прошептала она.

— Почему?

— Оба черные!

— В каком смысле?

— Ну ты — черный археолог, я — черный бухгалтер…

— А что такое «черный бухгалтер»? Ты что, тоже ночью работаешь?

Такого звонкого смеха Бисмарк не слышал давно. Даже неудобно стало, показалось, что все вокруг обернулись в их сторону, хотя на самом деле никого рядом не было и только бармен протирал бокалы, но и он в их сторону не смотрел и находился достаточно далеко, так что слова, вызвавшие у Рины приступ смеха, он вряд ли услышал.

Мобильник Бисмарка затрезвонил.

— Черт! — вырвалось у Олега.

Он спрыгнул с табурета.

— Ты куда? — забеспокоилась Рина.

— Опаздываю, товарищ ждет. Тут, рядом!

Рина неожиданно схватила Олега за запястье и сильно сжала, словно не хотела его отпускать. От неожиданной боли он выдернул руку и удивленно посмотрел на девушку.

— Извини! Ты же потом вернешься? Я, наверное, еще буду тут!

— Постараюсь! — С подозрением во взгляде, бросил на ходу Олег.

Адик, услышав, что причиной опоздания Бисмарка стало неожиданное знакомство с девушкой, сердиться не стал. Грудку окаменевшей глины и продолговатый предмет он аккуратно переложил из Олежкиной сумки в свой рюкзак. Потом поднял на младшего товарища сосредоточенный взгляд и спросил: «Это все, что ты там нашел?»

— Там уже много раз копались, — ответил Бисмарк. — Может и это — чепуха какая-то, а не то, что ты хотел! Я попробовал почистить, ни фига не вышло! Как камень!

— Ничего, может у меня получится?! — самоуверенно проговорил Адик. — В любом случае сообщу!

— А что мне делать дальше? — неожиданно спросил Олег.

— В каком смысле?

— В смысле работы? Можно увольняться оттуда? Я же ни хрена не зарабатываю, а жить как-то надо! Меня вон уже девушки из жалости коньяком угощают!

— Нет, — Адик перешел на серьезный тон. — Потрудись еще! Недолго! Вот тебе премия, — он вытащил из кармана три сотки в евро. — Держи и ни в чем себе не отказывай! О! А что это у тебя? — он уставился на посиневшее запястье правой руки Олега, протянутой за деньгами.

Рукав куртки опять скрыл запястье.

— Черт его знает, — Олег пожал плечами. — Может, во сне ударил?