Хозяева

Андрей Кузечкин, 2019

Митя – обычный школьник, живущий в небольшом городке. В семье у него не всё благополучно: мать с отцом часто ссорятся, и подросток предпочитает проводить время вне дома. Однажды он садится в трамвай, который провозит его через странное место, не отмеченное ни на одной карте. Стремясь разгадать эту загадку, Митя подвергается смертельной опасности. Уже несколько лет в их городе умирают подростки, и похоже, что между этим странным местом и их необъяснимыми смертями существует связь. Митя и его новые таинственные друзья, неожиданно возникшие на горизонте, ввязываются в смертельно опасную переделку… Подробности – в книге.

День 2. (Обморочки и вечный мальчик)

Митя проснулся утром, в хорошем настроении — кошмары больше не снились. Наскоро позавтракал. Проверил свою запись в паблике — ничего нового. Промелькнула, почти никого не зацепив. Фотографию бы приложить или видео, да нету ни того, ни другого.

Крикнул:

— Я гулять!

— Хорошее дело! — отозвался отец, перекрикивая ведущего, взахлёб комментировавшего поединок двух борцов. — Позванивай только!

А мама не ответила — её не было дома. Ушла по магазинам — это на полдня, как минимум. Использует каждую возможность, чтобы побыть подальше от папы.

Выйдя из подъезда, Митя первым делом посмотрел в сторону круглосуточного магазина. Возле него уже зависала какая-то молодёжь. Из стоявшей рядом машины гремела танцевальная музыка. На крыше магазина, понятное дело, никого не было.

А вот и выбоина в асфальте, глубокая — запнуться можно. Всё никак не заделают…

Дошагав до остановки, Митя сел на трамвай номер 2. Занял место у окна, с телефоном наготове.

Но снимать было нечего. Старый трамвай тащился обычным маршрутом.

Сперва — гаражный кооператив. Строгий кирпичный лабиринт, ряды пронумерованных металлических дверей. Кое-где — антенны. И — ни одного человека. Будто двери заперты намертво и навечно, а стена гаражей — это теперь просто стена на пути неведомых захватчиков.

Потом — пустырь. Как Митя ни крутил головой, но тех бетонных кубов, на которых вчера вечером сидела компания парней в капюшонах, не заметил.

А затем… Показались деревянные заборы, теплицы и бревенчатые избушки. Трамвай въехал в посёлок Треухово. Дальше будет овраг, потом громоздкое здание студенческого общежития, в народе известное как «Титаник» — и никаких лесов.

Митя выскочил на остановке и двинулся обратно вдоль рельсов.

Допустим, версия с запасными путями правильна. Значит, рано или поздно он наткнётся на развилку — тогда просто свернёт, и рельсы сами приведут его в нужное место. Логично же?

Он вновь вышел на пустырь, но никакой развилки так и не обнаружил.

Тогда Митя побрёл через пустырь, перпендикулярно рельсам — туда, где виднелись редкие деревья.

Посёлок теперь был по левую сторону. Надо же, какой он, оказывается, огромный — всё никак не кончается. Чем дальше от трамвайных путей — тем страшнее домики. Аккуратные кирпичные коттеджи уже не попадались — только древние, еле живые развалюхи. Целая улица посёлка выгорела, стоят лишь почерневшие остовы домов.

А деревья ближе не стали. Как виднелись где-то вдалеке, так и виднеются.

Очень захотелось повернуть назад. Митя быстро подавил это желание. У него был свой способ. Если организм категорически сопротивляется чему-либо — например, ему лень делать уборку в комнате — надо придумать параллельное, интересное занятие. Самое простое — слушать музыку. Хитрость в том, чтобы правильно настроиться. Если убираться и при этом слушать музыку, то фокус не сработает. Другое дело — слушать музыку и при этом убираться. Представлять, что сам стоишь на сцене, а труба пылесоса — это на самом деле гитара.

Сцены Митя боялся, но не в мечтах. От участия в школьной самодеятельности старательно увиливал: а что там делать? Даже если бы Митя умел петь, вряд ли ему разрешили бы спеть любимую песню — про человека, который боялся темноты.

Начинается она медленно, с гитарных переборов и таинственного, негромкого голоса вокалиста. А зрительный зал затихает в ожидании взрыва — момента, когда песня сорвётся с тормозов и понесётся, как скоростной поезд. В этот момент Митя будто и сам становился поездом, мчащимся вперёд. Встань на пути — снесёт и даже не заметит…

Он закрыл глаза на ходу. Открыв — где-то на середине песни — обнаружил, что шагает меж деревьев.

И чем дальше шагал — тем больше их становилось и тем теснее они стояли. И впрямь похоже на лес.

Выключил песню, врубил запись видео и произнёс:

— Всем привет, с вами Дмитрий Лопушков, сегодня мы попытаемся проникнуть в самую аномальную зону нашего города… Говорят, что там водятся чудовища.

Прозвучало глуповато как-то. Переписывать не стал.

На берегу канавы пришлось остановиться. Широкая, не перепрыгнуть. Внизу течёт мерзко пахнущая тёмная жижа. Нечего и думать перебираться вброд, чтобы потом всю жизнь вонять сточными водами. А то, чего доброго, увязнешь, как в болоте, и утонешь. Кто знает, какая тут глубина…

И Митя двинулся вдоль канавы, продолжая снимать. Что ему ещё оставалось?

Найти бы мост или хотя бы длинную доску, чтобы перекинуть на тот берег. Пока что ничего не попадалось.

Он чуть не выронил телефон, когда на экране, заняв его целиком, появилось нечто полосатое, и строгий девичий голос произнёс:

— Так! Телефон убери!

— Это ты… — вырвалось у Мити.

— Да-да, я тебя тоже узнала. Всё, убери телефон. Не надо меня снимать.

И чего она волнуется? Всё равно лица не видно за шарфом, одни глаза — зелёные, как выяснилось.

— Да без проблем… — Митя нехотя подчинился. — Всё равно снимать нечего.

Девочка с шарфом пристально смотрела чуть ниже его лица. На куртку.

Ах да, значок. Металлический, в виде летающей тарелки.

Девочка с шарфом глядела на него, как заворожённая. Дотронулась, осторожно потянула на себя.

Странная какая.

— Нравится — бери, — сказал Митя. Мягко отстранил её руку, отцепил значок, протянул ей.

Он не очень умел общаться с девчонками и не знал, правильно ли делает. Но девочка, приняв подарок и прицепив его к нагрудному карману своей куртки, заметно подобрела.

— Я Альбина, — сообщила она.

— Дмитрий… Митя. Я тебя видел вчера в трамвае.

И во сне, добавил он мысленно.

— Ну, это мы уже выяснили…

— Ты тоже всё это видела, ведь да?

— Чего? Пустую улицу и прыгуна, который скачет по автобусам?

— Почему прыгуна?

— Значит, ты не успел увидеть? А я успела. Он сидит-сидит, а потом — прыг, как лягушка!

— Нормально… — только и смог сказать Митя.

В его сне эта тварь тоже прыгала. Что-то нечисто с этим сном всё-таки. Почему-то он помнит его в подробностях, а что снилось потом, весь остаток ночи до утра, уже забыл.

— Да вообще сказка. Ты тоже искал рельсы?

— Запасной путь? Да, искал… Но его нет. И на карте нет.

— Не на тех картах искал. У меня есть настоящая, — Альбина помахала у него перед носом потрёпанной брошюркой. — Удачно дома завалялась. Там есть и рельсы, и улица. Кстати, называется «улица Свободы». И когда-то это была нормальная, полноценная улица. Там даже кинотеатр есть. А здесь, где мы стоим сейчас, был парк.

Митя тщательно огляделся.

— Нет, ну про парк я ещё могу поверить, — сказал он. — Мне интересно, откуда взялась эта сточная канава. И куда пропали рельсы.

— Ты уверен, что взялась? Ты уверен, что пропали?

Митя уже начал злиться.

— А это что, по-твоему, воняет?

— Возможно, это просто обморо́чки.

— Что-что?

Альбина приблизила голову к его голове и прошептала сквозь шарф:

— Обморо́чки! — Потом обычным голосом: — Или гипноз — как хочешь называй. Мы видим и обоняем то, чего нет. И наоборот, того, что есть — не замечаем. Так и пропали наши рельсы, по которым мы вчера ехали. Мы их просто не видим. И никто не видит.

— То есть, если эта канава не настоящая, то мы перейдём её и не утонем?

— Нет. Утонем, как миленькие. Сила самовнушения!

— Бред какой… — Митя махнул рукой и зашагал прочь от канавы.

Альбина шла рядом.

— Да ладно, не сердись. Мы найдём способ туда попасть.

— Да, надо обойти кругом…

— Я уже обошла разок. Ничего. То канава, то заросли такие, что не протиснешься, то забор с колючей проволокой. А за забором — завод. Наверное, секретный, раз такие предосторожности.

— Как же туда попасть?

— Хороший вопрос.

Впереди показалось какое-то деревянное сооружение, стоявшее на просторной поляне.

Сцена. Старая, но ещё прочная.

— Ну что, веришь теперь? Похоже на парк?

— А я что — сказал, что не верю?

По ступенькам лестницы Альбина взобралась на сцену. Митя — следом.

Девчонка уселась на краю, свесив ножки. Митя только сейчас обратил внимание, что на ней длинное, чуть ли не в пол, платье.

— Неужели здесь играли концерты? — сказала она. — А на полянке танцевали люди…

Митя устроился рядом. Ничего не сказал. Всё и так понятно.

Сбросив со спины маленький рюкзачок, Альбина достала крошечную дудочку. Воткнула её в складки шарфа. Зазвучала медленная, грустная мелодия.

Краем глаза Митя смотрел, как бегают по дырочкам проворные пальчики.

— Нравится? — спросила Альбина, завершив игру.

— Да… — честно сказал Митя.

— Тогда возьми, — она протянула инструмент.

— Э, нет… я про музыку, а не про дудочку.

— Всё равно бери. Ты мне отдал то, что тебе дорого. Теперь моя очередь.

— Да оставь себе! У меня слуха нет.

— Кто сказал?

— Наша училка по музыкальному развитию.

— Это у вас так пение называется? Ты где учишься?

— В элитной, имени Бернера.

— Ой, меня туда тоже хотели сдать после третьего класса. Привели — а там надо было какие-то дурацкие тесты проходить. Дали какие-то кубики, велели собрать фигуру, как на картинке, и обязательно использовать все кубики. Я и так, и сяк собирала, только один кубик всегда оставался лишним. Я распсиховалась и раскидала все кубики.

А по ней и не скажешь, что она может психовать…

— У меня была та же история, и я этот кубик незаметно спрятал. Наверное, на то и было рассчитано.

Они засмеялись. Альбина быстро осеклась.

— Тихо! — прошипела она. — Прячься!

Прятаться было некуда. Только распластаться на сцене, вжаться в пахнущие старым деревом доски, расплющиться и надеяться, что не заметят.

Мите пока что не было страшно. Вряд ли тот четвероногий прыгун покажется при свете дня, да ещё и здесь, за границей своих владений.

Сквозь щель между досками он увидел того, кто вышел на поляну.

Это был карлик-монах. Невысокий человек в чёрной куртке поверх чёрной толстовки. За капюшоном не видно лица, так что неизвестно — может, и впрямь не пацан, а взрослый коротышка. Крепкий, шагает твёрдо, озирается неторопливо.

Наверное, музыку услышал. Теперь ищет того, кто играл.

Митя уже прикидывал, что делать, если человек в капюшоне догадается залезть на сцену. Вариант один: прыгать вниз и бежать. Только бы ноги не переломать…

Человек не догадался. Даже головы не поднял и шага не замедлил.

Что-то маленькое и холодное прикоснулось к Митиной ладони.

Митя обернулся к Альбине. Вторую руку она поднесла ко рту, спрятанному за шарфом, оттопырила указательный палец: тихо!

Митя кивнул в сторону пустыря: бежим?

Альбина покачала пальчиком из стороны в сторону: рано!

Митя сердито мотнул головой и вновь кивнул в сторону пустыря.

Альбина махнула рукой: была не была! И первой вскочила, таща его за руку.

Быстро сбежали вниз по ступенькам и припустили на полной скорости. На пустыре перешли на шаг. Митя не привык долго бегать, да и Альбина, кажется, тоже.

Посмотрели друг на дружку и, как по команде, расцепили руки.

Альбина спрятала кисти рук в рукава куртки, Митя — в карманы.

— Зачем ты носишь этот шарф?

— Как зачем? Я его люблю. На самом деле это не шарф, а большая змея. Моя личная, ручная, — Альбина погладила шарф.

— А как ты сквозь него дышишь? — спросил он.

— Как-то приходится. Чуть подует холодный ветерок, и я уже падаю с температурой. Приходится шарф носить.

— А может, скрываешь что-нибудь?

— Может быть. А потом в самый неподходящий момент сниму шарф, и ты в обморок упадёшь… — Альбина засмеялась. — Да нет. Ничего особенного. Посмотри, если хочешь.

Она быстро размотала шарф. И правда, ничего особенного. Кнопочный носик, булавочный ротик. Щёчки раскраснелись от короткого забега. Забавная.

— Ух, свежий воздух… — она сделала глубокий вдох и торопливо замоталась обратно. — Мне вот интересно, что этот там, под капюшоном, прячет.

— Мне уже казалось: он сейчас поднимет голову, и я увижу страшную рожу, как у обезьяны. Или у гоблина.

— Может, это и правда гоблин… Это хорошо, что мы его видели.

— Почему?

— Ну что он там делает, как ты думаешь?..

Митя вспомнил компанию в капюшонах, сидевшую на бетонных кубах посреди пустыря. Вряд ли они там торчали всю ночь до утра — спать-то надо иногда. Значит, этот, которого они видели возле сцены — другой. Хотя выглядит точно так же. Те ушли — этот пришёл на их место.

— Охраняет, — уверенно произнёс Митя.

— Вот. И что это значит?

Митя пожал плечами.

— Что туда всё-таки можно попасть! То есть все эти обморочки могут отпугнуть случайного человека. Но если кто-то целенаправленно придёт и начнёт искать вход, то всё-таки найдёт его.

— Это хорошо, конечно… Но нам-то что делать?

— Не сдаваться. Кстати, ты заметил, что обратно мы идём быстрее?..

И правда, пустырь как-то неожиданно кончился. Теперь они побрели вдоль стены гаражного кооператива.

— Что бы там ни было, оно не хочет, чтобы его видели. Зато обратно отпускает с большим удовольствием. Может и пинка для скорости дать.

— Если оно не хочет, чтобы его видели, как получилось, что мы его видели?

— Я уже думала об этом. Тут явно какой-то сбой техники. Как говорят, раз в год и палка стреляет. Допустим, что-то там закоротило, стрелки автоматически перевелись, и трамвай поехал по другим рельсам. И заехал туда, куда не надо было.

— А водитель трамвая? Я бы на его месте остановил машину, вышел и всё осмотрел…

— Водителя обморочили. И он просто ничего такого не увидел. Как и большинство пассажиров. Только мы увидели. То есть всё это — просто сбой системы. Но это значит, что ОНО тоже не всесильно.

Митя обдумал всё ещё раз.

— Может, запустим туда квадрокоптер с камерой и всё снимем?

— А у тебя есть?

— Нет, у Пашки есть. Мой друг.

— О, у тебя друзья есть?

— Только один. Мама всегда говорила: «Митюша, ты типичный интроверт. Не стесняйся, это нормально». А папа говорит: «Горе от ума». У него было много друзей в мои годы. Хотя лучший — только один. И он пропал без вести…

— Нет, Митя, это всё замечательно, но… покажи мне, что ты снял.

Митя достал телефон. Попытался открыть последнее видео.

«Файл повреждён или имеет неизвестный формат».

— Вот, — сказала Альбина. — Что и требовалось доказать. Так что квадрокоптер там, конечно, пролетит, но ничего нам не снимет.

Зашагали дальше. Вот и вход в кирпичный лабиринт.

— Почему здесь никого нет? — спросил Митя, осмотревшись.

— А кто здесь должен быть?

— Смотри, все двери заперты. Все до одной. Но должен же кто-то быть, тем более в воскресенье! У меня папа может часами в машине копаться…

— Может, все по дачам разъехались?

— В сентябре-то?

— А что такого. Хорошо и не жарко.

Митя подошёл к одной двери, осмотрел замок.

— Смотри, какой древний! Весь ржавый. Такой, пожалуй, не откроешь — заклинит…

— Пойдём, не тормози. Замки меня сейчас вообще не интересуют.

Пришлось несколько раз повернуть, прежде чем они вышли из гаражного лабиринта — тоже довольно быстро. Прямиком к магазину.

— Я кушать хочу, — сообщила Альбина. — У тебя деньги есть?

Определённо, это была самая странная девочка из всех, с кем Мите доводилось общаться. И самая непосредственная.

— Немножко есть.

— Пошли, купим.

По требованию Альбины он приобрёл крошечную баночку шоколадной пасты, крекеры и плавленый сыр. Девочка извлекла из рюкзачка маленький ножик. Впрочем, если бы она достала оттуда бензопилу, Митя не сильно удивился бы.

Усевшись прямо на кирпичный бордюр, тщательно намазала крекер пастой, второй — сыром. Помешкав, Митя сел рядом. Глядя на руки Альбины, он заметил на тыльной стороне её левой ладони два маленьких тёмных полукруга. След от зубов.

— Кто тебя укусил?

— Я.

— В смысле?

— В прямом. Так надо было, — она слепила два крекера и протянула Мите. — Вот. Это «Инь и Ян». Не пробовал? Дарю рецепт.

Митя не был уверен, что это можно есть, но решил попробовать. И правда, ничего.

— Люблю смешивать солёное со сладким…

— Откуда ты такая взялась?

— Ты не первый, кто спрашивает. Я обычно говорю, что моя мама — известная художница. Этого хватает, чтобы отстали.

— А кто твоя мама на самом деле?

— Как кто? Известная художница.

Смастерив ещё один кулинарный шедевр, Альбина сунула его себе под шарф. Шарф энергично задвигался.

— Сегодня у нас была разведка, — сказала она, прожевав. — Мы убедились, что всё очень серьёзно. Наскоком мы туда не прорвёмся. Надо готовить операцию. Нужны люди и снаряжение. Этот твой Пашка — нормальный?

— Даже слишком нормальный. Он не поймёт. Слушай… я что подумал… а зачем вообще?

— Что зачем?

— Туда прорываться…

— Что значит «зачем»? Что значит «зачем»?! Ты сам зачем туда потащился?

— Интересно… я хотел фильм снять.

— Вот и снимешь! Возьмёшь нормальную камеру, придёшь и снимешь. И станешь знаменитым.

— Мы же выяснили, что там ничего нельзя снять.

— Значит, просто сценарий напишешь, а снимешь потом.

— Ага, если выберусь оттуда…

— Мить, не знаю, как у тебя, но у меня всё просто: если есть тайна — её надо раскрыть. А если нет, зачем вообще жить тогда?

Он пожал плечами:

— Есть тайны, которые лучше не трогать… Если тайну раскрыть — она перестанет быть тайной, правильно?

Альбина задумалась.

— Ну да, что-то есть. Но нашего города это не касается. У нас столько всяких волшебных тайн, что если даже одну раскрыть — ничего не поменяется. Слышал про вечного мальчика?

— Нет.

— Ну, ты даёшь… В общем, у нас в городе есть вечный мальчик. Он никогда не стареет. Ему всегда тринадцать лет, и он всегда в восьмом классе. Отучится год в одной школе, потом переходит в другую, опять в восьмой класс. Имя меняет. И так уже много лет.

— И что, его никто не спалил на этом?

— Мить, у нас в городе сто пятьдесят семь школ! Это значит, он может переходить из одной в другую сто пятьдесят семь лет, а потом — по второму кругу.

— А как он вообще это делает? Ведь документы нужны…

— Подделывает, — уверенно сказала Альбина.

— А откуда вообще про него знают?

— Всякое говорят. Вот, например, девочка окончила школу, потом пед, пошла работать учительницей — уже в другую школу. Пришла в класс, а там знакомое лицо. Он, конечно, всё отрицает, и имя у него другое, но она-то знает, что это он! Но никто ей не верит. Бывают же всякие совпадения…

— Бывают. А зачем ему вообще надо из школы в школу переходить? Я, если бы был бессмертным, уехал бы куда-нибудь. Весь мир бы пешком обошёл, всё бы спокойно посмотрел. Куда торопиться, если вечность впереди?

— Говорят, что ему надо постоянно быть среди ребят. Он их от чего-то охраняет. Или от кого-то. Может, даже от этих прыгунов. Или от «тихой смерти».

— От чего?!

— Какой-то ты непродвинутый. Ты и про «тихую смерть» не слышал?

Митя только плечами пожал.

— Говорят, сейчас в городе эпидемия. Причём сугубо среди старшеклассников. Человек просто падает и умирает. Никаких следов насилия, никаких признаков инфаркта, болезни. Был — и умер.

— Человек не может просто так умереть, — Митя вспомнил любимую фразу папы: — Человек — существо упрямое.

— Да я бы тоже не верила всем этим сказкам. Но! В прошлом году у нас в школе одна девочка умерла. Училась на два класса старше меня, была «звезда» всей школы. Песни сама сочиняла, на конкурсах побеждала. А потом, как гром среди ясного неба: Лена Палкина умерла! И никаких подробностей. Просто взяла и умерла средь бела дня. Говорят, болела. А чем она болела? Видел бы ты её — здоровее нас с тобой. У неё на похоронах было полшколы, и я в том числе. Лежала, как живая! Чаю хочешь?

— Эм…

В рюкзаке у Альбины нашёлся маленький термос, пили из крышки, по очереди.

— Так что мы решили в итоге?

— Ну, давай по пунктам, — сказала Альбина. — Первое — собираем информацию. Если эта аномалия существует давно — а судя по всему, так и есть — кто-то должен о ней знать и кто-то наверняка уже пытался туда проникнуть. Второе — собираем экипировку. Шлемы какие-нибудь, топоры, газовые баллончики…

— Баллончики зачем?

— А чем ты от прыгунов будешь отбиваться? Голыми руками? И третье — собираем народ. Начнём хоть с твоего Пашки. Прямо сейчас иди к нему.

— А у тебя кто есть?

— Да никого нету. Меня все в школе боятся с тех пор, как я одному мальчику шею прокусила.

— Чего-чего?

— Долго рассказывать. Не бойся, я не вампирка, хотя хотелось бы, конечно. Всё, пошли…

Возле дома, где жил Пашка, попрощались. Митя понятия не имел, что в таких случаях положено делать (не руку же пожимать даме), поэтому они просто стояли с полминуты и молчали, пока Митя не сказал:

— Ну… в общем… да.

— Да, — согласилась Альбина.

— Я тебя добавлю в друзья?

— Добавляй. И телефон мой запиши.

На том и расстались.

Пашка был дома. Он всегда дома, если не с Митей. Не то что маменькин сынок — просто любит комфорт.

Пашка из богатой семьи, все самые навороченные гаджеты и самые новые игры — у него. Он охотно делится, взамен Митя помогает ему с учёбой, иначе Пашка не удержится в элитной школе, даже несмотря на все деньги родителей — репутация учебного заведения для руководства важнее.

Кто-то скажет: какая же это дружба? Да, когда-то всё начиналось со взаимного меркантильного интереса, который затем как-то сам собой отодвинулся на второй план. Хотя и не исчез совсем.

— Мне показалось, или ты сейчас с девчонкой разговаривал? — спросил Пашка, как обычно, спокойный. Никаких подколочек в голосе. Ему было действительно интересно. У них в классе мальчишки и девчонки держались отдельно и общались сугубо по учёбе.

— Да. Её зовут Альбина.

Хорошо, что Пашка её видел. А то Митя начал подозревать, что Альбина ему привиделась, как и прыгун, и всё остальное.

— И чего у тебя с ней?

— Ничего. Просто общаемся.

— На тему?

— На тему аномальных мест нашего города. Знаешь что-нибудь про это?

Да кого он спрашивает! Пашка даже по собственной улице прогуляться лишний раз не выйдет.

— Опять новая шиза, да? — спросил Пашка голосом человека, не привыкшего удивляться. — Про что на этот раз фильм снимать будем?

— На этот раз никаких фильмов. У тебя есть шлем?

Митя даже не сомневался, что есть. У Пашки есть всё. Хоть квадрокоптер, хоть туристическая камера, которая крепится на голову, хоть синтезатор, хоть гироскутер. И всё это обычно пылится без дела.

— Ну, есть. Шлем, наколенники, налокотники. Родоки купили, чтобы я на скейтборде катался.

Этот толстяк — на скейтборде? Мите пришлось отвернуться, чтобы Пашка не заметил его ухмылки.

— Надо если — бери, в кладовке валяется.

— А туристический топорик?

— Может, и есть. На даче, скорее всего.

— А ракетница?

— Тебе ещё и ракетницу? Тоже на даче. Ещё что — весь список можно?

— Верёвки, например.

— Динамит не нужен?

Про динамит Пашка давно говорит. Точнее, намекает — что, мол, у родителей где-то валяется настоящий динамит (купили якобы, чтобы рыбу глушить, а на самом деле — просто как ещё одну игрушку), и если его привязать к квадрокоптеру — получится летающая бомба. «А кого ты взрывать собрался, террорюга?» — спрашивал Митя. Пашка только плечами пожимал. Видно было, что ему очень хочется сотворить что-нибудь… такое, но в одиночку он никогда бы не решился, а Мите хватало благоразумия не становиться его подельником в совсем уж сомнительных делах.

— Нет, спасибо. Я не взрывать собрался, а исследовать.

— Что?

— Одно место в нашем городе.

— С топором и с верёвками?

— Я просто не знаю, что там может нас ждать.

— Нас?

— Ты пойдёшь со мной. Так что нам понадобится два комплекта, если есть.

— Ладно, пойду, — сказал Пашка.

— Обещаешь?

— Обещаю! Слово пиратское свято! — Его любимая присказка. Он и сам немножко пират. Изучает программирование, мечтает стать суперхакером и грабить банки. Зачем, интересно? У него и так всё есть…

— Только не сегодня, — добавил Пашка. — Смотри, что у меня есть!

Он показал коробочку: новая серия любимой игры. Подарочное издание, конечно же.

Вручил Мите геймпад.

Минут через пятнадцать Митя решил, что аномальная зона подождёт.

Ещё через три часа позвонил папа:

— Мить, всё в порядке?

— Да, я у Пашки.

— Надолго?

— До вечера.

— Покормят?

— Спрашиваешь… Папа, а ты когда-нибудь слышал про «тихую смерть»?

Сперва тишина в ответ. Потом:

— Это ты к чему сейчас, Митёк?

— Я просто слышал краем уха, что есть такое.

— Я тоже слышал. Ерунда это всё. Человек — существо упрямое. Если он умер, значит, на то есть серьёзная причина.

— Знаешь… а почему мне не говорил?

— Про это вообще не говорят, сын.

— Запрещено?

— Просто не надо. Всё, отдыхай. Жду.

Домой Митя вернулся ближе к ночи. Наскоро сделал уроки на завтра. Проверил страничку в соцсети — его добавило существо неизвестного пола по имени Леандро, вместо аватарки — лысая пластмассовая кукла.

Это точно она, понял Митя. И написал ей: «Привет, что нового?»

«Ничего. Всё обыскала, но улицы Свободы нет ни на одной карте, старых фотографий с этой улицей тоже нигде нет. Выложила в одной группе фото моей карты. Мне несколько человек написали, что тут какая-то опечатка, такой улицы нет. И в доказательство кинули мне ссылку на онлайн-карту. Причём писали люди разного возраста, даже пожилые».

«И что это значит?»

Только бы не спросила, чем он сам занимался полдня, подумал Митя.

«Была улица, её захватили прыгуны. Создали вокруг неё линию обороны. И сделали так, что об этой улице все забыли».

«А те, кто там жил? Что с ними?»

«А ты как думаешь? Сожрали».

«Как-то не подумал об этом. Страшно!».

«Ты сам всё видел. Людей там нет. Куда же они делись, по-твоему?»

«Это место надо уничтожить…»

«Правильно. А для этого надо, чтобы другие о нём узнали. Нашла, кстати, твой пост в паблике. Удали его быстро».

«Почему?»

«Ты его под своим именем опубликовал. Совсем, что ли, мозгов нет?»

«А что такого?»

«Удали, и всё».

Митя подчинился.

«Готово. Довольна?»

«Это для тебя же, дурачина. Найдут».

«Кто?! Прыгуны?»

«Те, кто на них работает. Эти, в капюшонах».

«Думаешь, они соцсети мониторят?»

«А почему нет?»

«Адреса-то моего нигде нет…»

«Лицо твоё — есть. Номер школы — есть. Кому надо, тому хватит».

Ну вот… только Митя немного успокоился и даже почти убедил себя, что ему ничего не грозит до тех пор, пока он вновь не попытается просочиться сквозь «линию обороны».

«И что делать? Школу прогуливать?»

«Можно. Но тогда ты не узнаешь, ищут тебя или нет».

«Логично, да. А если всё-таки ищут?»

«Внешность меняй. Маскируйся».

«Как ты? Шарфом замотаться?»

«Да хотя бы так. Всё, до связи завтра».

Конец ознакомительного фрагмента.