В когтях неведомого века

Андрей Ерпылев, 2005

Признайтесь, что вы хотя бы раз в жизни мечтали оказаться в мире, где воплощаются юношеские фантазии о мужественных мушкетерах, прекрасных дамах и мудрых королях. Что ж, современная наука способна на любые чудеса. Однако не обольщайтесь. Отправившись «по блату» в прошлое, вы можете обнаружить совсем не то, что рассчитывали. Звона шпаг, ветреных красоток, коварных подземелий будет предостаточно, но готовы ли вы к настоящим приключениям? Особенно если герои сказок и легенд окажутся гораздо реальнее, чем они представлялись раньше, а вернуться назад по собственному желанию невозможно.

Жил-был Анри Четвертый,

Он славный был король,

Любил вино до черта,

Но трезв бывал порой…

Александр Гладков. Песенка из кинофильма «Гусарская баллада»

…Шевалье д’Арталетт соскочил с коня, нетерпеливо бросил повод слуге и взбежал по крутой лестнице. Миновав анфиладу комнат, он пал на одно колено перед графиней де Лезивье и облобызал ее изящную ручку, затянутую в тонкую перчатку. Дама, порозовев слегка, игриво шлепнула сложенным веером по плечу пылкого кавалера:

— Зачем вы здесь, Жорж? Нас могут увидеть вместе…

— Не волнуйтесь, графиня, я был закутан в плащ и надвинул на глаза шляпу, — возразил шевалье д’Арталетт, продолжая жадно лобзать ручку графини, которую она не торопилась отнять. — К тому же я никого не встретил по пути. Могу ли я…

— Как вы нетерпеливы, шевалье! — Голос графини стал низким и завибрировал от сдерживаемой страсти. — Неужели вы…

— Я проскакал двадцать лье, не слезая с коня, мадам…

— Вы же устали, Жорж! — всполошилась красавица. — Клодетта! Клодетта! Срочно готовь ванну господину шевалье!

У вбежавшей на зов хозяйки горничной (весьма смазливенькой, между прочим) глаза по размеру и форме напоминали серебряные экю.^[1]

— Госпожа! — затараторила она, едва отворив дверь в будуар графини. — Вернулся граф со своими людьми! Он разъярен, словно тысяча чертей, и готов растерзать вашего гостя на сто тысяч кусков.

Графиня де Лезивье побледнела, как полотно, почти лишилась чувств и упала бы на пушистый ковер, если бы шевалье не подхватил ее на руки.

— Жорж, кто-то предал нас! — прошептала графиня на ухо своему любимому. — Я знаю, кто мог это сделать! Это Гастон — секретарь графа!

— Каналья! — взревел д’Арталетт, с неохотой опуская даму в кресло, чтобы схватиться за эфес шпаги. — Я убью его!

— Не время, шевалье! — томно простонала графиня, любуясь пылким кавалером. — Бегите, сударь, бегите… Клодетта проводит вас к потайной двери.

— Но когда же мы увидимся снова, Генриетта?

— Я сообщу вам, шевалье. Ждите моего письма…

В этот момент створки двери распахнулись от мощного удара снаружи, и в будуар графини ворвался ее муж граф де Лезивье де Монфреди де Шарлеруа дю Рестоне с обнаженной шпагой в руках. За спиной разъяренного сеньора толпился десяток вооруженных до зубов головорезов, в которых только очень искушенный взгляд признал бы ловчих, псарей, садовников, поваров и лакеев. Наличествовал здесь и письмоводитель графа, не утруждающего себя маранием бумаги по причине полной неграмотности, бледный мечтательный юноша, носивший очки в круглой металлической оправе и тайком писавший сонеты в честь многочисленных, ведомых только ему, возлюбленных. Сегодня его было не узнать: сверкающие лютой ненавистью глаза, аркебуза в правой руке, мясницкий тесак в левой, повязанная красным платком голова… Завершал картину кривой нож, зажатый в зубах.

— Ты здесь, мерзавец? — взревел муж-рогоносец при виде своего удачливого соперника. — Мой верный Гастон был прав! Я заколю тебя как борова, разорву словно лягушку и растопчу словно мокрицу!..

— Лучше забодайте меня! — холодно улыбнулся шевалье, тоже обнажая клинок. — У вас это лучше получится, месье, поверьте мне.

— Защищайтесь же, негодяй! — До графа наконец дошел смысл шутки, и он ринулся на обидчика, потрясая шпагой и кинжалом.

Клинки со звоном скрестились, и графиня упала в обморок. Вернее, упала бы, если бы не сидела в кресле, а так она лишь безвольно откинула голову и уронила на подлокотник обмякшую руку с зажатым в ней веером. Впрочем, в натуральности обморока можно было усомниться, так как из-под опущенных ресниц все-таки поблескивал любопытный глаз…

— Я буду убивать тебя медленно, — пыхтел тучный граф, тесня своего молодого и более стройного противника, который до поры отступал, умело экономя силы. — Чтобы не упустить и крупицы удовольствия…

— А я, в свою очередь, сударь, — огрызался шевалье, — постараюсь этого удовольствия вам не доставить…

Шевалье, прижавшись спиной к стене, теперь умудрялся, сдерживая основного нападающего, отмахиваться и от второстепенных, больше желающих продемонстрировать хозяину свое рвение, чем действительно отличиться и быть им щедро награжденным… посмертно. Не в меру рьяный Гастон уже корчился у портьеры, зажимая проколотое предплечье руки, которой не скоро придется сжимать перо.

Видя, что граф выдыхается, шевалье шаг за шагом отвоевывал у него пространство для маневра, готовясь к решительной атаке.

— Проснитесь, д’Арталетт! — раздался голос графини.

Странное дело: голос этот вдруг потерял свою мелодичность, стал грубым и сиплым…

— Проснись, Арталетов!..

Примечания

1

Экю — крупная серебряная французская монета XVII–XVIII вв., приблизительно 40 мм в диаметре.