Красно-желтые дни

Андрей Гупало (2024)

Начало истории читайте в романе "Спокойная ночь". После неудавшейся операции с проникновением в Новый мир, Антон Громов и его друзья попадают за решетку. В то же утро город в Уральских горах накрывает загадочный туман. Люди остаются без сотовой связи, радио и телевидения. Вместе с туманом в окрестностях города появляются люди в одеждах из шкур животных. Они просят у властей разрешения "пожить на родной земле" в обмен на несметные сокровища. Мэр идет на сделку и с этого момента город и его обитатели становятся заложниками таинственных пришельцев. Единственные, кто оказывает сопротивление — местный священник и его немногочисленные последователи. Когда противостояние закончится, мир уже не будет прежним.

Глава 1

Световой сигнал радиотелефона отразился в сосудах с элитной косметикой и в крышке стола из бирюзового малахита. Нежные звуки арфы разлетелись волнами среди украшенных мозаикой стен. В центре главной композиции восседал на троне владыка водной стихии — огненно рыжий Нептун. Сжимая трезубец в правой руке, он властно смотрел перед собой, а вокруг, среди кораллов и водорослей, резвились пышнотелые русалки, дельфины и прочие обитатели морских глубин.

Полупрозрачная стеклянная дверь сауны отворилась и из нее вышла молодая стройная женщина с тюрбаном из полотенца на голове. Расслабленной походкой она приблизилась к столику, взяла в руки телефон и опустилась в накрытое простыней высокое кресло.

— Ну что опять? — раздраженно крикнула она в трубку, пытаясь прикрыть краями простыни пышные бедра и роскошный силиконовый бюст. — Пожарники? Мы что, горим?!.. Нет?.. Ну и чего названивать?.. Что? И у них связь пропала? Ну вообще!.. Сначала скорая, потом полиция, теперь — эти… А при чем тут Иван Захарович? Он, что, должен вам еще и связь чинить? Пусть идут к провайдеру и ему мозги выносят… Какая такая “служебная связь”? А мне плевать! И вообще, сегодня, между прочим день… как его… день труда. Имеет человек право отдохнуть в официальный выходной?!.. Слушай, кукла, ты секретарь или кто? Тебе деньги, между прочим, платят за твою работу! Короче, еще раз позвонят, так и скажи: идите в ж…у. Всё, ариведерчи!

— Задолбали! — сердито буркнула женщина и откинулась на спинку кресла. Минуту она сидела, разглядывая свое отражение в большом настенном зеркале в позолоченной фигурной оправе. Потом сняла с головы полотенце и густые черные волосы упали на бронзовые от загара плечи.

— Да, пожарник бы сейчас не помешал… Только его фиг добудишься, — вздохнула она огорченно и, скинув простынь, направилась к бассейну с голубой подсветкой.

Держась за перила, женщина спустилась в воду, и уже собиралась оттолкнуться от бортика, как вновь зазвучала мелодия арфы.

— Черт! — хлопнула она ладошкой по воде и вскрикнула от боли. — Когда же это закончится?

Игнорируя призыв рингтона, женщина схватилась за перила, набрала в легкие воздуха и ушла под воду. Мелодия моментально стихла, а глаза легонько защипало. Она оттолкнулась от стенки бассейна и поплыла, пуская пузыри и глядя на светящиеся ровным светом кругляшки подсветки. Скоро воздух закончился и она вынырнула на поверхность. Рингтон не умолкал.

— Проклятье! — выругалась женщина и нехотя выбралась из бассейна. Накинув белый махровый халат, она взяла в руки трубку и яростно закричала: — Я тебе говорила, больше не звонить?!

Вдруг гримаса злобы сменилась улыбкой и она радостно засмеялась:

— Верунчик, ты, что ль? Прости, я думала опять эта стерва из приемной… Нет-нет, я свободна, — она лукаво прищурилась, — по крайней мере, пока… Прикинь, ни свет ни заря вызвал меня на базу, а теперь спит, как убитый. Чё-чё! Всю ночь за этими отморозками гонялся, только под утро их взяли… Ты чё, не в курсе? Ладно, скажу, только между нами, поняла? Погоди минутку…

Женщина взяла со стола длинный мундштук, заправила сигарету и щелкнула зажигалкой.

— Короче, — продолжила она, развалившись на мягком шезлонге и посасывая сигарету, — у вас тут один пацан местный банду сколотил… Да какой Рамзан! Я ж тебе говорю — ме-е-естный… Ну вот! Они всё Ваню троллили, всякие гадости прокурору писали. А когда поняли, что ничего не выйдет, решили дамбу взорвать… Я тебе кляну-у-усь!.. Хорошо их схватили вовремя. Представляешь, чё бы тут было? Пирамиду смыло бы нахрен, а город бы затопило… Да! Полный трындец.

Женщина жадно затянулась и выпустила вверх облако дыма.

— Нет… нет, — ехидно улыбнулась она, прижимая трубку правым плечом, — мымра не знает. Её сюда не пускают. Это же только “для важных гостей из области и из Москвы…” Ну да, я тут самый главный гость! — засмеялась она. — Хозяйка медной горы, блин… А ты чё думала? Да без меня тут ни одно дело не решается. Особенно, когда гостей встречать надо… Сама знаешь каких… Ну дак! Им же всё по первому разряду подавай. А я знаю где, кто и почем… Ой, погоди, Верунчик, — всполошилась женщина, — тут по параллельной кто-то звонит. Ладно, пока! Я тебя наберу! Чмоки-чмоки!

Она сделала сердитое лицо и нажала кнопку приема.

— Да! Говорите! — командирским тоном рявкнула она в трубку. — Кто? Губернатор?! Те чё, прикалываешься?.. — Женщина сморщила брови. — Мне что, будить его теперь? Он же меня… — прикусила она губу. — Ладно, сейчас попробую растолкать.

Она вскочила с шезлонга, и с трубкой в руке бросилась к выходу. Поскользнувшись на полпути, ругнулась матом и кинулась обратно, — за сланцами.

Абрамову снился страшный сон. Ему часто снились кошмары, но так страшно не было никогда. Чаще всего в этих снах он убегал от погони, дрался с соседями по камере, или тонул в болотной жиже. Он давно к ним привык, и даже беспокоился, если кошмаров долго не было.

Этот сон отличался от прежних необыкновенной реалистичностью и сюжетом. Он видел себя лежащим в роскошном дубовом гробу на собственных похоронах. Вокруг, с бокалами в руках, бродили родственники и друзья. Они шутили и весело смеялись. Иногда кто-нибудь приближался ко гробу и с любопытством заглядывал Абрамову в лицо. В этот момент ему хотелось крикнуть: “Я живой! Вытащите меня отсюда!”, но у него ничего не получалось. Горло и губы были скованы невидимой силой, как и все тело, которое ему не подчинялось.

Кроме оцепенения, он чувствовал жуткий холод, как будто его только что вынули из большой морозилки. В какой-то момент потолок над ним превратился в зеркало и он ясно увидел свое окоченевшее тело, людей, официантов, венки и среди них — собственный портрет. На фото он, молодой, пышущий здоровьем мужчина, в деловом костюме и галстуке, жизнерадостно улыбается на камеру. Это несоответствие его, лежащего сейчас в гробу с белым лицом, и его “прижизненного” фотопортрета вонзилось ему в мозг (или, что там у него осталось?) и он залился безмолвным криком.

В это время ко гробу подошли крепко сложенные парни в идеально черных костюмах и солнцезащитных очках. Не закрывая крышку, они подняли гроб на плечи и Абрамов поплыл над головами присутствующих к высокой, окованной железом, арочной двери. Его внесли в большой и мрачный зал, отделанный в готическом стиле, и поставили на приземистый каменный постамент. Двое из парней подошли к печи, стилизованной под разинутую пасть какого-то чудовища, и отворили стальные заслонки. Языки пламени вырывались наружу, в поисках пищи для огнедышащего чрева. С предельной ясностью Абрамов осознал, что пища — это он.

— Стойте! Не надо! Остановитесь! Я еще не умер!! — кричал он во весь голос, но никто не обращал внимания. Гроб подвезли к печи, поставили на узкую металлическую решетку с колесиками и грубо втолкнули в пылающее жерло. Заслонки со скрипом захлопнулись и Абрамов понесся сквозь море огня куда-то вниз с нарастающей скоростью, а языки пламени жалили так, будто он еще живой.

— А-а-а-а-а-а!! — вырвался у него вопль ужаса и боли. Огненная бездна ответила ему тысячеголосым ревом, от которого стенки гроба рассыпались в труху и, подхваченные огнем, превращались в пепел.

Абрамов проснулся, захлебнувшись от собственного крика. Он вскочил с кровати как ошпаренный и бросился в ванную. Холодная вода хлестала из крана, а он брызгал в лицо еще и еще, пока окончательно не пришел в себя. Наконец осмелился посмотреть в зеркало.

Он медленно поднял голову и уставился на свое отражение. Лицо искажала уродливая гримаса, вода капала с двойного подбородка, а широкая волосатая грудь вздымалась от пережитого волнения.

“Я жив. Со мной ничего не случилось. Это только сон”, — говорил он себе, успокаиваясь. Дышать становилось легче, а маска ужаса постепенно сползала с лица. Только сейчас он заметил в зеркале стоявшую в дверях ванной Нефертити — своего заместителя по связям с общественностью и по совместительству — любовницу выходного дня.

Глаза у нее были широко раскрыты, в руках — трубка радиотелефона.

— Ваня, что с тобой? — испуганно спросила она. — Тебе плохо, да?

— Нормально, — прохрипел Абрамов. — Так… Дрянь какая-то приснилась.

— Блин, а я думала уже скорую вызывать.

Абрамов внимательно посмотрел на себя в зеркало еще раз и, глубоко вздохнув, расправил плечи.

— Скорая уже здесь, — произнес он, медленно поворачиваясь к любовнице. — Иди ко мне, медсестричка, вылечи меня, — распахнул он руки для объятий.

— Ваня, давай потом, а? — недовольно буркнула Нефертити.

— Не понял, — нахмурил брови Абрамов.

— Подожди, говорю! Тебя губернатор ищет! С утра из области звонят, дозвониться не могут.

— Чё, серьезно? Сам Гертнер? — недоверчиво усмехнулся Абрамов. — И на кой я ему сдался первого-то мая?

— Не знаю… Вот, — протянула она трубку, — звони секретарше, она тебе всё расскажет.

— Принеси сотовый, — приказал Абрамов, усаживаясь на унитаз, — я сам его наберу.

Нефертити недовольно покачала головой, но пошла исполнять приказание. Она еле нашла телефон в складках скомканного постельного белья и, подойдя к ванной, протянула руку в открытую дверь.

— На, бери!

— Найди “Губу” и сделай вызов, — приказал Абрамов, шумно плескаясь под душем.

— Не могу! — обиженно крикнула Нефертити, промучившись со смартфоном пару минут. — Чё-то он у тебя глючит.

— Дай сюда! — выхватил у нее из рук трубку Абрамов, на ходу вытирая голову полотенцем. — И принеси халат.

Он подошел к окну и отдернул тяжелую штору из красного бархата. За окном, в ветвях окружавших усадьбу деревьев, шевелилась лёгкая дымка. Чуть дальше плотной стеной стоял серо-белесый туман. “С праздничком, б…ь”, — буркнул себе под нос Абрамов. Телефон губернатора молчал. Автоответчик сотового оператора просил перезвонить позже и тут же сбрасывал. Абрамов в недоумении посмотрел на экран смартфона — значок связи застыл на нуле.

Изощренно выругавшись, он крикнул в сторону двери:

— Пашка, у тебя телефон работает?

Дверь спальни слегка приоткрылась и в комнату заглянуло усатое лицо.

— С утра работал, Иван Захарович. А в десять отключился наглухо.

— А какой у тебя оператор?

— Так этого… — замялся усатый, — у нас в городе только один, — ваш.

Абрамов недовольно зарычал и выбежал как есть, без ничего, из комнаты на внутренний балкон гостевого особняка.

— Ксюха! — заорал на весь дом разжиревший до неприличия Аполлон Бельведерский. — Тащи сюда свою задницу!

Нефертити тут же появилась в нижних дверях с желтым халатом в руках.

— Где телефон? — рявкнул он

— Так я же вам дала…

— Давать ночью будешь! Стационарный где?

— На зарядку поставила…

— Неси, неси! Чё стоишь как полено?

Любовница обиженно фыркнула, кинула халат на широкий диван из белой кожи и неспеша вышла из зала. Матерясь и чертыхаясь, Абрамов вальяжно спустился вниз по широкой дубовой лестнице, накинул халат и направился к барной стойке. Подойдя к витрине с импортным алкоголем, он, недолго думая, схватил кубышку с Джек Дэниелз, но, повертев в руках, поставил на место.

— Рановато, — сморщился он на одну сторону и взял с полки бутылку Кьянти. Потягивая вино из пузатого бокала, Абрамов развалился на диване напротив широкой, в полстены, плазмы. Он взял в руки пульт и включил телевизор. На абсолютно черном фоне экрана загорелась надпись: “No signal!”

— Да что, б…ь, такое? — пробормотал он в недоумении и тут же крикнул во весь голос. — Пашка!

Усатый в темной двойке вырос рядом с диваном словно джин из бутылки.

— Чё у вас творится? Почему телевизор не работает? — покосился Абрамов на начальника охраны.

— Сейчас выясним, Иван Захарович, — отчеканил усатый и так же быстро скрылся из вида.

Абрамов щёлкнул пультом еще несколько раз и с раздражением бросил его на огромный, во весь зал, туркменский ковер.

— Ну что она там телится… Ну? Давай уже! — проворчал он с кислой миной, услышав за спиной шаги Нефертити. — Убери, — протянул он любовнице пустой бокал, взял в руки трубку и нажал кнопку вызова. — Лида, из области звонили?.. Соедини меня с губернатором… После, Лида, после. Губернатора давай.

Абрамов встал с дивана, подошел к панорамному окну и прокашлялся, словно оперный артист перед выступлением. Прошла минута, другая — трубка молчала. Абрамов с озабоченным видом прохаживался вдоль стены из стекла, поглядывая по временам в окно.

Туман уже выбрался из леса и косматыми языками крался по дорожкам ухоженного сада. Большие напольные часы, в виде башни Биг-Бена, пробили полдень. Смеркалось.

Вдруг, будто прорвавшись сквозь толщу помех, женский голос в трубке тревожно затараторил:

— Алло, алло! Губернатор на проводе! Говорите же, наконец!

Абрамов нахмурился и бодрым голосом произнес:

— Добрый день, Дмитрий Сергеевич!

— Здравствуйте, господин мэр, — как всегда, спокойно и размеренно, ответил губернатор. Абрамов насторожился: обычно начальство обращалось к нему по имени отчеству.

— И вам дай Бог! Как дела в столице, как погода?

— Погода, как и положено, солнечная. Праздник, всё-таки, — не меняя тональности, ответил губернатор. — Надеюсь, ты не забыл, что празднуем?

— Как можно, Дмитрий Сергеевич! — попытался разогнать надвигающуюся грозу Абрамов. — Это же с молоком матери: пролетарии всех стран, соединяйтесь.

— Пролетарии, говоришь? Ну-ну, — мрачно усмехнулся губернатор, и сразу перешел к делу: — Ты лучше скажи, пролетарий, что у тебя там такое творится?

Холодная испарина выступила на красном лице мэра:

— Вы про ЧП на плотине? Так все в порядке: удалось задержать злоумышленников, планировавших совершить диверсию. Лично руководил операцией, всю ночь не спал.

— Наслышан, наслышан! Молодец, ничего не скажешь. Только я ведь не затем звоню тебе уже битый час…

Губернатор сделал драматическую паузу. Абрамов выкатил глаза на своего заместителя, но та как ни в чем не бывало сидела за барной стойкой, попивая рислинг и листая свежий номер “Плейбоя”.

— Извините, Дмитрий Сергеевич, — осипшим голосом произнес Абрамов, — я с этим ЧП так набегался… — он недовольно сморщился. — Только собирался выслушать доклад от заместителя…

— Давай я тебе доложу, — прозвучало в трубке как приговор.

Понимая, что влип, Абрамов расслабился. С юных лет любой наезд он воспринимал с облегчением. До часа Х он еще напрягался и нервничал, не зная, откуда и когда прилетит, чего ждать от неприятеля. Но стоило только оказаться лицом к лицу с опасностью, как напряжение исчезало, а на его место приходила холодная решимость.

Вот и сейчас он стоял у окна, мысленно представляя перед собой фигуру губернатора — невысокого очкарика, больше похожего на аспиранта-переростка. В пору бурной молодости такие как он были у Абрамова на побегушках в роли бухгалтеров или директоров предприятий, отжатых у конкурентов.

Когда Кремль стал собирать этих ботаников на курсы управленцев, братва откровенно ржала — шнырей в паханов не переделаешь. Но прошло каких-то десять лет и эти шныри стали губернаторами, мэрами — властью, оттеснив от кормушки “правильных пацанов”. И полетела старая гвардия, кто в Эмираты, а кто в мордовские лагеря.

Абрамов был самый молодой, а потому успел перестроиться. Он нагулял политический жирок: окончил университет, засветился на партийной работе, завязал новые знакомства. И вот он уже законно избранный мэр города.

К чему он так и не смог привыкнуть, так это к необходимости лебезить перед начальством.

— Я весь во внимании, — произнес он холодно.

— Тогда слушай. Можешь даже записывать… Первый звонок из Солнечногорска поступил от медиков в 8.27. Жаловались, что нет связи с бригадами скорой помощи. В 9.12 звонили уже из полиции: у патрульных из ГИБДД все радиоприборы накрылись. Через час всполошилась МЧС: у них отряд на связь не выходит — в горы ушли на тренировку и с концами. Продолжать?

— Я понял, Дмитрий Сергеевич. Проблему со связью решим.

— Нет, ты еще ничего не понял, — осадил губернатор Абрамова. — Я сначала отправлял их к тебе. Логично ведь, правда? Но, представляешь, люди говорят, что главы в администрации нет, и что связаться с ним невозможно. Я не поверил: в районе нештатная ситуация, а глава в ус не дует. Дай, думаю, проверю. Набрал твой сотовый — тишина!

— Я тоже вам звонил, но соединения не было. Должно быть, что-то со связью…

— Наконец-то, дошло! У тебя там не только спецслужбы — весь город без связи сидит, а ты мне всё про дамбу рассказываешь.

— Согласен, Дмитрий Сергеевич, — энергично поддержал критику в свой адрес Абрамов, — ситуация критическая. Немедленно организую штаб и к вечеру связь будет восстановлена.

— Ну вот, так-то оно лучше… Надеюсь, людям искать тебя больше не придётся.

— Виноват! Больше не повторится! — отрапортовал мэр.

— И кстати, ты в курсе… — голос в трубке вдруг пропал, но через пару секунд вновь появился: — …рядом с триколором флаг СССР…

Связь опять прервалась и Абрамов даже постучал ладонью по тыльной стороне трубки.

— Алло, алло, Дмитрий Сергеевич! Я не понял, какой такой флаг, зачем?

Но телефон ответил глухим молчанием. Абрамов придирчиво осмотрел корпус — вроде, целый. Он уже собирался сделать отбой, как вдруг в образовавшейся тишине услышал щебет секретарши:

— Иван Захарович, Иван Захарович!

— Алло, Лида! Что у вас там такое? Почему прервали разговор?

— У нас — ничего, Иван Захарович. Это губернатор ушел со связи. Я пробовала его перенабрать, но область не отвечает.

— Странно, — задумчиво произнес Абрамов и пригладил ладонью растрепанную рыжую шевелюру. — Ладно, Лида. Найди мне Майера, пусть звонит на мой… А, чёрт! Короче, пусть срочно собирает совещание по протоколу ЧС, я сейчас буду.

— А “ЧС” это что?

— Дура!! — заорал Абрамов так, что “Плейбой” у Нефертити выпал из рук и распластался на узорном паркете. — ЧС — чрезвычайная ситуация, поняла?!

— Поняла, — пролепетала секретарша дрожащим голосом. — Сейчас всё сделаю.

— Дура! — врезал указательным пальцем Абрамов по кнопке отбоя, скривив толстые губы.

— А я тебе говорила, не бери ее на работу, — язвительно заметила Нефертити из-за барной стойки. — У нее кроме ж…ы больше и нет ничего.

Абрамов неожиданно сорвался с места и быстрым шагом пересек зал. Челюсть у него дрожала, а в глазах играли огоньки злобы.

— Это у тебя, Ксюха, ж…а вместо головы! — навис он над ошарашенный девицей. — Я тебя зачем позвал?

Глаза у Нефертити задорно вспыхнули. Она не первый раз попадала под раздачу от начальника и знала, что закончится все бурной ночью и новыми подарками.

— Зачем и всегда, — развязно бросила она ему в лицо. — Что не так?

— Я тебе говорил, принимать звонки, пока сплю?

— Так я и принимала. Толстозадая твоя раз десять звонила, спроси у нее.

— И что говорила? — сбавил мэр обороты, нарвавшись на жесткое сопротивление.

— Хотела, чтобы ты встал и побежал чинить телефоны пожарникам, скорой, полиции…

— А ты что?

Нефертити равнодушно пожала плечами и отхлебнула из бокала.

— Ничего. Послала всех. Сам сказал: будить, если только военные или прокуратура позвонят.

— Сука! — треснул Абрамов кулаком по столешнице и нервно заметался взад-вперед. Потом подошел к бару, налил себе полбокала Джек Дэниелс и залпом его осушил.

— А что случилось-то, Вань? Губер пистон вставил? Делов-то! Пригласи его на базу, мы ему тут баньку организуем… — Нефертити лукаво прищурилась, — …с клубничкой.

Абрамов угрюмо молчал. Он не только любовнице, но и самому себе не мог объяснить, что его так задело в разговоре с губернатором. За первый срок в кресле мэра Солнечногорска таких разговоров было немало. И Абрамов научился относиться к ним, как плохой погоде — неприятно, но не смертельно.

Чем эта ситуация хуже? Связи нет? Хреново, конечно. Такого в его практике еще не было. Но на то они и проблемы, чтобы их решать. А для этого у него целый штат помощников под рукой, а кто и в ежовых рукавицах.

— Собирайся, через полчаса выезжаем, — скомандовал он и стал подниматься по лестнице.

— Куда?

— К прокурору, Ксюша, к прокурору!

— Ну ты прям Задорнов! — усмехнулась захмелевшая Нефертити.

— А я не шучу, — остановился Абрамов на лестнице. — Если мы к вечеру проблему со связью не решим, Гертнер нас всех покрошит в мелкий винегрет и прокурору скормит. И не нашему, а своему, областному.

Через полчаса посреди высокого каменного забора, отделявшего гостевую усадьбу городской администрации от соснового бора, отворились железные ворота и из них выехал черный “Лимузин”. Он миновал шлагбаум с охраной и бесшумно покатил по идеально ровному полотну асфальта, ведущему в город.

Абрамов сидел за креслом водителя и уныло пялился в закрытое окно автомобиля. Нефертити продолжала наводить марафет, смотрясь во встроенное в спинку переднего сиденья зеркало. Свет фар вклинивался в плотную пелену тумана метра на два и пропадал бесследно. Временами мэр посматривал на экран смартфона. На месте значка сотового оператора по-прежнему светилось: “Нет сети”.

— Семен, есть у тебя что послушать? — спросил Абрамов шофера.

— Конечно, Иван Захарович! Бах, токката ре-минор. Подойдет?

— Давай, — недовольно поморщился Абрамов.

От переливов органной музыки, хлынувших из широкополосного сабвуфера, по спине у мэра забегали иголки. Ночной кошмар, утопленный в бокале виски, всплыл перед глазами в мельчайших деталях и Абрамов, побледнев, крикнул не своим голосом:

— Вырубай!

Водитель поспешил исполнить приказание и в салоне вновь воцарилась тишина. Нефертити тревожно посмотрела на любовника, и положила ладонь на его трясущуюся руку.

— Ваня, успокойся, — сказала она тихо, жалостливо глядя ему в глаза. — Все будет хорошо.

Абрамов тяжело сопел, уставившись в спинку переднего кресла. Напряжение постепенно спадало. Дрожь в руках утихла, хотя в висках еще стучало, а за грудиной покалывало.

— Проклятый туман, — выдавил он из себя и вытащил из кармана пачку сигарет.