Красно-желтые дни

Андрей Гупало (2024)

Начало истории читайте в романе "Спокойная ночь". После неудавшейся операции с проникновением в Новый мир, Антон Громов и его друзья попадают за решетку. В то же утро город в Уральских горах накрывает загадочный туман. Люди остаются без сотовой связи, радио и телевидения. Вместе с туманом в окрестностях города появляются люди в одеждах из шкур животных. Они просят у властей разрешения "пожить на родной земле" в обмен на несметные сокровища. Мэр идет на сделку и с этого момента город и его обитатели становятся заложниками таинственных пришельцев. Единственные, кто оказывает сопротивление — местный священник и его немногочисленные последователи. Когда противостояние закончится, мир уже не будет прежним.

Глава 2

Двери совещательной комнаты горадминистрации не закрывались. Девушки в одинаковых брюках и кофточках сновали через них с кипами распечаток в руках, раскладывая их на длинном столе. На хромированных стульях, расставленных по обеим сторонам стола, сидели мужчины и женщины, некоторые — в форме и при погонах. Одни перебирали положенные перед ними бумаги, что-то записывая в блокнот, другие рассеянно болтали с соседями, время от времени озабоченно заглядывая в смартфоны. Кто-то закусывал бутербродами у мини-буфета, а кто-то стоял у окна с бумажным стаканчиком кофе и смотрел на улицу.

Под окнами администрации располагалась главная городская площадь. Другая ее сторона выходила на центральный проспект. Справа, за информационными щитами, пряталась оставшаяся с советских времен трибуна с облупленной побелкой. За ней, в полукольце из сосен и берез, возвышался памятник Ленину. Деревья так разрослись, что со стороны проспекта можно было заметить только простертую вдаль руку вождя, а при хорошем ветре и его медную лысину в ермолке из голубиного помета.

Но сейчас привычный пейзаж будто стерла невидимая рука. Едва над Уральским хребтом встало солнце, в город со стороны дамбы пришел туман. Серыми клубами он медленно плыл по притихшим водам Черного озера, пока не достиг противоположного берега. Захватив набережную, туман стал расползаться по улицам и проспектам, беря в свой безмолвный плен дома и деревья, машины и трамваи, вышки сотовой связи и даже единственный в городе “небоскреб” — бизнес-центр “Нефертити”.

Скоро город скрылся из виду, растворившись в серой дымке, а солнечный майский день стал похож на вечерние сумерки. Мероприятия, в связи с Днем международной солидарности трудящихся, пришлось отменить и люди разбрелись по квартирам, жалея о потерянном выходном дне. Вдобавок к непогоде, перестала работать сотовая связь, прекратилась трансляция теле — и радиоканалов. Дольше всех продержался проводной интернет. Но и его скоро не стало.

Единственный рабочий канал на кабельном телевидении долгое время транслировал сигнал с веб-камер, размещенных на улицах города, пока оператор не догадался, что, несмотря на смену локаций, картинка не меняется. Получив команду “включить хоть что нибудь”, поставил первую попавшуюся запись. Около трех часов подряд на всех телевизионных экранах четыре худеньких девочки танцевали танец маленьких лебедей.

— Научи дурака богу молиться, — ворчала высокая дама в строгом брючном костюме с брошью из самоцветов на лацкане и с прической под Маргарет Тэтчер. — Включил бы что-нибудь… современное…

— Аллу Пугачеву, например, — иронически перебил даму молодой, лет тридцати пяти, шатен в белой рубашке с короткими рукавами. — “Жизнь невозможно повернуть назад…”, — закатив глаза, прогнусавил он строчку из старого советского шлягера, дирижируя ручкой.

— А хоть бы и так, — отбила выпад Тэтчер. — Всё лучше, чем эти ваши: “Вечно молодой…” и “вечно пьяный”. Пустили культуру на самотек, понимаешь, и вот нате вам, получайте.

— Зато система образования у нас — о-го-го! — посмеялся парень и, направив ручку в собеседницу, заметил снисходительно: — Запомните, в тренде сейчас Оксимирон и Моргенштерн.

— Что, иноагенты?! — брови у дамы возмущенно взметнулись.

— “Поэтом можешь ты не быть, иноагентом быть обязан”, — артистично продекламировал молодой человек.

— Вы на что это намекаете?

— Да так, прокачиваю свои рэперские способности, — закончил рискованный разговор шатен и, повернувшись к мужчине в форме офицера МЧС, спросил: — Не знаете, долго нам еще здесь торчать?

Офицер оторвал сосредоточенный взгляд от папки с бумагами, посмотрел на циферблат наручных часов и отрапортовал:

— Была команда собраться в 13.00.

— А сейчас уже два с четвертью, между прочим.

Офицер пожал плечами и снова уткнулся в папку.

— Не понимаю, — продолжал возмущаться шатен, — зачем руководителя молодежного отдела приглашать на такие мероприятия?

— Ну да! — язвительно ухмыльнулась сидевшая на другой стороне стола блондинка в розовой блузке с кружевами. — Была бы погода, тусовались бы сейчас со студентами на набережной.

— И хорошенькими студентками! — расплылся в ехидной улыбке шатен.

Блондинка фыркнула и, сложив руки на груди, отвела взгляд.

— Помню такой же туман в девяносто первом, — задумчиво произнес стоявший у окна пожилой мужчина в старомодной коричневой двойке с кожаными вставками на локтях.

— Вы это о чём? — удивленно посмотрел на мужчину шатен. — У нас каждую осень туманы, особенно в горах.

— Таких, — кивнул в сторону окна пожилой, — точно не было. Тогда тоже в начале мая всё случилось. Туман ночью пришел. Людям с утра на работу, а транспорт встал — на дорогах аварии и заторы. Только к обеду рассеялось. А потом сообщили о трагедии в Тоннеле.

— Вы же журналистом работали, не так ли? Не напомните, как ваша газета называлась? — поинтересовался шатен, заговорщически подмигнув блондинке.

— “Уральская Шамбала”, — с достоинством произнес мужчина, не заметив подвоха. — Мы первые дали очерк о происшествии, и меня как автора публикации даже исключили из партии.

— Ну, теперь-то вам ничего не грозит, — шатена распирало от удовольствия. — Опубликуйте в своей газете что-нибудь вроде “Шаман возвращается” или “Дыхание Шамбалы”. Глядишь, и не придется тираж городской газеты на макулатуру отправлять.

Мужчина измерил шутника презрительным взглядом и, сунув руки в карманы брюк, отвернулся к окну.

В это время дверь отворилась и в помещение вошел коренастый, слегка полноватый, мужчина в брезентовой штормовке, накинутой на темно-красный с отливом костюм. Короткие каштановые волосы взлохмачены, под глазами синие мешки. Он обвел взглядом присутствующих, молча пересек комнату и, скинув штормовку, сел на председательское место.

— Прошу прощения за опоздание, — начал он устало. — В связи с чрезвычайным происшествием, глава поручил мне, как своему заместителю, организовать совещание. Оказалось, не у всех руководителей есть проводная связь. Пришлось лично ездить по адресам, собирать людей. Прошу, товарищ майор, доктор, проходите, занимайте места, — обратился он к вошедшим после него офицеру полиции и мужчине в бежевом плаще.

Полицейский твердым шагом прошел по комнате и сел в начале стола, положив фуражку с золотым двуглавым орлом перед собой. Доктор поискал глазами свободное место и, не найдя, взял стоявший у стены стул и пристроился в самом конце, лицом к председателю.

— Итак, все на месте. Позвольте объявить совещание открытым, — произнес заместитель стандартную фразу. — Как вам известно, сегодня в 13.00 в Солнечногорском городском округе был объявлен режим чрезвычайной ситуации. Поводом к объявлению ЧС послужило отсутствие связи как у гражданского населения, так и у муниципальных служб. Об этом было своевременно доложено в область, и там дали добро на принятие необходимых мер. К сожалению, связь с областью потеряна. Но, думаю, мы вполне в силах справиться с ситуацией самостоятельно. Регламент совещания следующий: сначала представитель МЧС дает обзорную сводку, затем руководители знакомят нас с положением на местах. В конце высказываем предложения и принимаем план работы по устранению ЧС. Все согласны?

— Прошу прощения, Леонид Степанович! — поднял руку шатен. — Я понимаю — полиция, коммунальщики, медики, прочие… технари. Но мы-то, гуманитарии, причем?

Приглушенный ропот пронесся по комнате, в сторону молодого выскочки полетели недовольные взгляды.

— Это совещание организационное, — спокойно ответил заместитель мэра. — Нам нужно знать общую картину. Следующие совещания будут проходить только с участием профильных служб. Если больше вопросов нет…

— Постойте! — возбужденно воскликнула блондинка. — Но… Согласно регламенту, совещание должен проводить глава города. Разве не так? — спросила она с болезненной улыбкой.

Разговоры мгновенно стихли и в комнате повисла неловкая тишина. Все ждали продолжения неожиданной репризы, надев маску безразличия или обмениваясь многозначительными взглядами.

— Совершенно верно, — не меняя тональности, ответил заместитель. — Мы только формулируем пути решения проблемы. Обязательную силу они обретают после одобрения и подписания главой. Иван Захарович, кстати, будет с минуты на минуту. Прошу вас, — обратился он к офицеру МЧС. — Можно с места.

Доклад начался с описания ситуации — когда и у кого пропала связь в городе и какие проблемы из-за этого возникли. Скорые не знали, где их ждут больные, полицейские патрули — где совершилось преступление, городской транспорт ходил без расписания а гаишники перестали ловить нарушителей. Все это усугублялось плохими погодными условиями, которые стали причиной множества аварий, парализовавших движение общественного транспорта. Теперь людям приходится ходить пешком.

— А что остается делать? Сотовой связи нет, а потребность в коммуникации есть. Сейчас на улице больше народа, чем в рабочий день! Телефон службы 911 буквально разрывается: возмущенные пенсионеры ежеминутно требуют прислать скорую, починить телевизор, позвонить детям. А все потому, что только у них остались стационарные телефоны. Одна старушка даже открыла что-то вроде переговорного пункта на дому, звонок — сто рублей. Участковый пригрозил ей штрафом за незаконное предпринимательство, но жители его чуть с лестницы не спустили! Пусть, говорят, власти сначала сотовую связь нам вернут.

— Погодите, — перебил председатель докладчика. — А что, разве таксофонов в городе не осталось?

Тот пожал плечами:

— Это надо у связистов спросить, — и посмотрел на хлипкого мужичка средних лет с рябым, как лунная поверхность, лицом.

— Последний таксофон торжественно демонтировали еще в прошлом году, — произнес рябой хриплым басом, намеренно растягивая слова. — Тогда еще шоу с бесплатной раздачей симок местного оператора устроили. Хорошо еще всю телефонную станцию в утиль не отправили, — проворчал он последние слова себе под нос.

— Необходимо в кратчайшие сроки установить таксофоны в каждом районе, а лучше — в каждом квартале, — командным тоном произнёс председатель.

— А где их взять? — издевательски возразил рябой. — В музее? Там две будки времен СССР стоят, на весь город не хватит.

— Что вы предлагаете?

— Ну, не знаю… Можно предложить населению установку проводных телефонов в квартирах. Только аппараты пусть сами покупают, у нас их нет.

— Вы это серьезно?! — вспыхнул шатен. — Хотите людей в каменный век загнать? Или не знаете, что современная молодежь большую часть времени проводит в социальных сетях?

— А что в этом хорошего? — энергично возразила Тэтчер. — Организуйте им встречу, пусть наконец увидят друг друга, пообщаются по-человечески.

Шатен посмотрел на женщину с косой усмешкой и бросил ручку в кипу бумаг.

— Связь — не единственная проблема, — продолжил доклад офицер. — Из-за отключения телевидения и радио, мы оказались в информационной блокаде. Работает только местное радио и кабельное телевидение. При этом, радиоточки сохранились у тех же пенсионеров, а кабельное телевидение есть далеко не у всех.

Волна ропота пробежала по совещательной комнате, и взгляды присутствующих устремились в сторону председателя.

— Вы проверяли сотового оператора и ретрансляторы телесигнала? — строго взглянул он на докладчика.

Офицер достал из папки несколько листов с распечаткой и передал в начало стола.

— Это отчеты операторов сотовой связи и телекоммуникаций. Как вы видите, время потери сигнала и там и там одинаковое. При этом никаких сбоев в работе аппаратуры выявлено не было.

— И что это значит? Куда подевался сигнал? — Председатель переводил недовольный взгляд с одной бумажки на другую.

— У меня есть предположение… — офицер потер пальцами сморщенный лоб и остановился в нерешительности.

Не выдержав затянувшейся паузы, председатель скомандовал:

— Говорите же!

Нехотя, словно принуждая себя, офицер стал излагать свою догадку, запинаясь на каждом слове:

— Я дал запрос синоптикам, они подтвердили, что туман пришел в город в десятом часу дня… Примерно тогда же пропали связь и телесигнал… Понимаю, звучит нелепо, но… Думаю, что эти события как-то связаны между собой.

Офицер виновато улыбнулся и закрыл папку с текстом доклада. Раздались ироничные смешки и недовольные возгласы: “Ну, конечно!”, “Напустили туману”, “Физику учить надо”. Только председатель молчал, задумчиво потирая гладко выбритый подбородок. Гул в комнате нарастал, скрипели стулья, пенилась минералка в стаканах.

Среди наступившего оживления никто не обратил внимания, как в комнату вошел высокий статный мужчина в черном камуфляже. Он поприветствовал председателя коротким кивком. Председатель кивнул в ответ и показал рукой на ряд стульев у стены:

— Присаживайтесь, товарищ капитан! Мы скоро закончим.

Военный сел, сложил руки на груди и устремил ничего не значащий взгляд на присутствующих. Доктор, сидевший к спиной к военному, нервно заёрзал на стуле.

— Если других предположений нет, давайте наметим план действий, — обратился председатель к собранию. — Предлагаю, до восстановления сотовой связи, всем городским службам и организациям перейти на проводные телефоны. В качестве временной меры, установить в каждом подъезде телефонные точки… — увидев, как недовольно поморщился рябой, — хорошо, — в каждом доме, или квартале. Теперь — телевидение, — обратился он к пожилому в коричневой двойке. — необходимо организовать круглосуточную, или хотя бы дневную трансляцию развлекательного контента…

— Легко сказать! — возмутился пожилой. — Весь контент давно уже из сети берется, а интернета нет. Новый директор повыбрасывал записи на мусорку на второй день работы. Остались только выпуски новостей и реклама.

— Позвольте! — перебила Тэтчер. — У нас, в отделе образования, прекрасная видеотека. Там — все шедевры мировой киноклассики.

— А “Броненосец Потемкин” есть? — энергично поинтересовался шатен.

— Конечно! — не уловила подвоха Тэтчер. — И “Ленин в Октябре”, и “Тихий Дон”, — это же наша история!

— Класс! С них и начнем.

Послышались приглушенные смешки, а Тэтчер резко выпрямилась коброй и метнула в шатена уничтожающий взгляд.

— Давайте, — согласился председатель. — Свяжитесь с ТВ, пусть заберут вашу коллекцию. А вы, — обратился он к пожилому, — найдите что нибудь… посовременнее и обеспечьте трансляцию.

Комната тут же превратилась в разворошенный улей: каждый предлагал помощь, нахваливая свою видеотеку. Одни продвигали фильмы Спилберга и Нолана, другие встали на защиту Бондарчука и Шахназарова. Особняком держались поклонники Миядзаки и прочего аниме. Молодежь — откровенно скучала.

— Я извиняюсь! — громко произнес офицер МЧС. — Качество кинопродукции вещь, без сомнения, важная. Но, согласно правилам, в первую очередь нам необходимо обеспечить устойчивую работу локальных систем оповещения и городских бомбоубежищ.

Шум моментально стих, а на лицах присутствующих отразилось недоумение..

— Поясните, — попросил председатель.

— Я не хотел говорить… У меня мало информации… Но ситуация… — офицер запнулся. — В общем: все происходящее очень напоминает последствия ядерного взрыва.

Общий вздох порывом ветра промчался по комнате, раздались громкие женские вопли и тревожные возгласы мужчин.

— Как, ядерного взрыва?

— На нас напала Америка?!

— Ужас! Они все-таки это сделали…

— Что теперь будет?!

Офицер поспешил успокоить поднявшееся волнение.

— Успокойтесь, товарищи! — крикнул он строго, поднявшись во весь рост. — Я же сказал — ситуация только напоминает ядерный взрыв. Радиационный фон в норме. Из области, пока была связь, тоже никаких тревожных сообщений не поступало.

— Зачем же так людей пугать?! — возмутился пожилой мужчина в коричневой двойке.

— Я только хотел сказать, что действовать нужно согласно протоколу… Поймите, город остался без связи, радио и телевидения. Такого со времен царя гороха не было! А тут еще этот туман… Народ должен знать, что у нас все под контролем. И тут никакие киносеансы не помогут. Кинь сейчас слух, что власти в городе нет, такое начнется! Ядерная война детской страшилкой покажется. Поэтому, постоянное уличное радиовещание — мера архиважная. У меня всё.

В полной тишине офицер сел на место и угрюмо уставился перед собой.

— Ваше беспокойство понятно, и я прошу связистов взять это дело под контроль, — произнес председатель. — Настоятельно рекомендую всем присутствующим впредь до выяснения причин… аварии — будем ее так называть, никаких комментариев на этот счет давать. Не хватало нам ещё паники на улицах… Главное сейчас — обеспечить нормальное функционирование городских служб. Полиция должна усилить охрану стратегически важных объектов, — обратился он к майору, стряхивающему пылинки с фуражки и тут же перевел взгляд на дальний край стола, где, сгорбившись, сидел доктор. — Медикам, надеюсь, ничего напоминать не надо — вы с МЧС в одной упряжке. Всем всё понятно? — обвёл председатель взглядом собравшихся. — Тогда приступаем к работе.

Стулья заскрипели по полу, зашелестела бумага. В полном молчании, бросая друг на друга хмурые взгляды, люди вставали из-за стола, складывали бумаги в папки и портфели и направлялись к выходу.

Только военный в камуфляже подошел к председателю и, наклонившись над столом, что-то сказал негромко. Глаза у председателя округлились и он, опершись на стол руками, медленно поднялся.

— Товарищ майор, — окликнул он полицейского, не могли бы вы задержаться? Нужно кое-что обсудить.

Когда дверь закрылась, в комнате остались трое: председатель, военный и полицейский.

— Прошу, присаживайтесь! — показал председатель рукой на ближайшие стулья и склонился над коммутатором: — Риточка, попроси, пожалуйста, Ивана Захаровича подойти, есть срочное дело.

Сделав отбой, председатель обогнул стол и сел рядом с полицейским.

— Давайте знакомиться, а то ночью в этой суматохе некогда было, — обратился он к военному. — Майер Степан Леонидович, замглавы администрации города.

— Командир отряда спецназа ФСБ капитан Синицын, — отрапортовал военный.

— Начальник ГУВД майор Стахеев, — хмуро отрекомендовался полицмейстер и спросил вызывающе: — Разве местная полиция не должна знать, что делает ФСБ на ее территории?

— В отдельных случаях, — ответил военный так, что стало понятно — разговор на эту тему окончен.

— Да, ну и новость вы нам принесли, товарищ капитан, — тяжело вздохнул замглавы и задумчиво побарабанил пальцами по столу.

Через пару минут отворилась дверь и в комнату вошел Абрамов. Метнув тревожный взгляд на военного, прошёл на председательское место и, расстегнув пиджак, сел в широкое кожаное кресло.

— Ну что, выяснили, куда подевалась связь? — спросил он, не глядя ни на кого.

— Еще нет, Иван Захарович, — ответил заместитель. — Пока только обсудили ситуацию с руководителями, наметили меры…

— Ты мне голову не морочь, — прервал его Абрамов. — Прямо скажи, что случилось: оператор забухал, террористы кабель перерезали, метеорит на…ся? Что?!

— На данный момент причина не установлена, но мы ищем…

— Знаю я, как вы ищете! — взорвался мэр. — Разбежались по дачам с проститутками, а мэр пусть за вас отдувается!.. Извините, товарищ капитан, — обратился он к военному. — Им хвоста не накрутишь — работать не будут. Тем более в выходной… Кстати, у вас связь функционирует?

Капитан отрицательно покачал головой.

— Я послал двух бойцов на БМП в область, пока — тишина.

— Понятно, — нахмурился мэр. — Стало быть, одну кашу хлебаем… Но, ничего! Справимся!

Капитан согласно кивнул и вопросительно посмотрел на заместителя.

— Тут еще одна проблема возникла, Иван Захарович, — осторожно произнес заместитель. — Думаю, товарищи Синицын вам лучше расскажет.

Мэр сложил ладони перед собой и внимательно посмотрел на капитан.

— После проникновения в операционный зал Тоннеля, — спокойным тоном начал докладывать военный, — у внешних и внутренних ворот были выставлены вооруженные посты. В 9.25 внутренние врата самопроизвольно открылись и оттуда стали выходить люди. Много людей — около десяти тысяч.

Лицо у Абрамова побледнело, но он не пошевелился. Военный продолжал.

— То, что это не участники эксперимента, однозначно. Расовую принадлежность определить трудно — что-то среднее между европейцами и азиатами. Высокие — не менее двух метров ростом, кожа бледная, почти что белая. Одежда напоминает гардероб наших северных народов. Единственное отличие — обилие украшений: камней, драгоценных металлов, дорогих мехов. Во главе — вождь, древний, но крепкий старик. Зовут — Раджаян. Соплеменники благоговеют перед ним и обращаются к нему — “Атайя”. Он заявился на переговоры с охраной: крепкие мужики метра под три ростом, в руках — копья. Вместо наконечников — светящиеся кристаллы. От их света туман… расступается, что ли? Кстати, туман появился в окрестностях дамбы с их приходом.

— И где они теперь? — глаза у мэра становились все шире.

— Разбили лагерь у пещеры Ай-Таш: поставили чумы, зажгли костры, — ведут себя так, как будто всегда здесь жили.

— А как же вы… Зачем пропустили?

Капитан усмехнулся.

— Они разрешения не спрашивали. Поснимали постовых: одного — усыпили, другой — до сих пор не в себе, — бредит. Не знаю, врут или нет, но пришельцы обещали, что скоро пройдет.

Мэр молча смотрел перед собой, поглаживая правой ладонью левую.

— Десять тысяч говорите? — тревожно взглянул он на капитана. Тот утвердительно кивнул. — М-да!.. — промычал и перевел взгляд на заместителя. — Что делать, Степан? Куда эту ораву девать будем?

— Насколько я понял переводчицу, — ответил вместо заместителя капитан, — им особо ничего не требуется. Они только просили организовать им встречу… — капитан вздохнул и произнес, улыбнувшись, — с князем.

— С кем?.. С князем?!

— Думаю, что он имел в виду представителя власти, то есть — вас.

Мэр и заместитель удивленно переглянулись.

— С какой целью, он не сказал?

— Я, честно говоря, не понял: он всё про какой-то “завет” толковал, будто бы без него им здесь жить нельзя — боги, мол, не разрешают.

— Что еще за боги? — недовольно скривился мэр и посмотрел на заместителя.

— Язычники, — пожал тот плечами.

Мэр почему-то посмотрел на икону Спасителя в золотом окладе, висевшую рядом со штандартом, и вздохнул:

— Этого еще нам не хватало…

Некоторое время сидели в тишине. Мэр, нахмурив брови, смотрел перед собой, медленно шевеля челюстью и постукивая ладонью по краю стола.

— Так что им сказать? — прервал молчание военный.

Мэр посмотрел на капитана так, словно в первый раз его увидел.

— Гостям мы всегда рады, — развел он руками. — Пусть приходят, побеседуем… Э-э… Примем соответствующие меры, поддержим, чем сможем. Правильно я говорю? — обратился Абрамов к заместителю и начальнику полиции. Последний, сидевший до сих пор истуканом, откликнулся:

— Порядок обеспечим, не беспокойтесь.

— Хорошо, передам, — поднялся из-за стола капитан и надел берет. — Понадобится помощь — обращайтесь. — Выходя из дверей, обернулся: — Встречусь с вождем — наберу вас.

— А разве… — с недоумением посмотрел мэр на заместителя.

— Проводная связь в пределах города функционирует, — пояснил тот.

— Ну вот, видите? Всё не так уж и плохо! — радостно произнес мэр, вставая с кресла. — Ждём вашего звонка, — улыбнулся он военному и дверь в совещательную комнату закрылась.

Начальник милиции тоже засобирался.

— Что будем делать с бандой Громова? — спросил он, водружая фуражку на стриженную под ёжик голову.

— Держи в СИЗО, не до них пока.

— И всё? — приподнял бровь полицейский.

— Мне что, учить тебя надо? — вспылил мэр. — Назначь следака, пусть копает, пока всю подноготную от этих молокососов не узнает! Главное, — зыркнул он злобно, — раскрутить Громова на серьезную статью. Не как в прошлый раз.

— Так точно! — отдал честь полицейский и вышел из комнаты.

— Фу-ух! — Абрамов устало опустился в кресло и, развернувшись боком к столу, прилег на спинку и вытянул ноги. — Ну и денёк!

Он ослабил узел на галстуке и расстегнул воротник сорочки.

— Налей! — кивнул в сторону графина с водой. — Виски, что ли, палёный попался? Изжога замучила.

Он взял из рук заместителя стакан с водой и опустошил до половины.

— С одной стороны — полная ж…а, — произнес Абрамов, задумчиво глядя на полупустой стакан: — связи нет, губер наехал, погода — дрянь… А с другой, — он поднес стакан к самому лицу, — Громов — на нарах, Тоннель — открыт, какие-то люди, — усмехнулся он, — князем называют… А ты что думаешь, — посмотрел он на заместителя, — правду говорит капитан или это нанайцы какие-нибудь кочуют? Заблудились, к примеру, в горах, забрели в пещеру, а у нас вышли.

— Какой резон ему врать? — ответил заместитель. — Да и нет давно уже никаких кочевников. А если кто и кочует, то семьей, а не целым народом.

— М-да! — согласился мэр и допил воду. — Такой табор не заметить трудно. Появись они у соседей, нам бы давно сообщили… Чорт! — грохнул он стаканом по столу. — Майер, верни мне связь! Я тебе памятник поставлю… при жизни.

Заместитель не ответил, а только сумрачно глянул в матовый квадрат окна.

— Со связью, думаю, разберемся, — медленно проговорил он, — а вот пришельцы…

— А что пришельцы? Встретимся с вождем, поговорим, откуда они и куда. Пойдут дальше — пусть валят. Останутся — так и ладно. Капитан же сказал, они и без нашей помощи обойдутся.

— Не знаю… С ними надо осторожно. Чувствую, доставят они нам хлопот, — задумчиво произнес заместитель и замолчал. Потом вдруг резко поднял голову и посмотрел в глаза начальнику: — Знаете что? Пригласите на встречу с вождем отца Петра.

Мэр слегка опешил от такого предложения, но тут же заулыбался, словно услышал удачную шутку.

— Ага, он же у нас настоятель шаолиньского монастыря. С ним на стрелку идти не страшно! — Мэр широко зевнул и небрежно махнул рукой: — Без попа обойдемся.

— Я не шучу, — заместитель продолжал пристально смотреть на мэра. — Вы же слышали, как они постовых поснимали? Где гарантия, что они свои способности на вас не применят?

— Думаешь? — взглянул Абрамов, нахмурив брови, и хрустнул сжатыми в кулак пальцами. — Ладно. Как договоримся о встрече, позвони… позови, пусть приходит. — И тут же скорчил кислую мину: — Ох и надоел он мне, — хуже Прокурора! Ходит всё, ходит, клянчит. То то ему дай, то это! Вот скажи, на кой ляд ему гимназия понадобилась? Школ в городе мало? Всем миром храм ему строили, трассы чёрт-те куда тянули, а он всё талдычит: “Собирайте себе сокровище на небесах!” Тьфу, опиум!

Заместитель, давно привыкший к эмоциональным взрывам начальника, выслушал это “откровение” со спокойным выражением лица. Знал — только так можно было вернуть разговор в нормальное русло. Прием подействовал безотказно.

— Хорошо, — положил мэр руки на стол, — надо, так надо. А сейчас давай, шуруй к телефонистам…

— Связистам.

— Да хоть к чёрту лысому! — заорал он, брызнув слюной. — Но чтобы связь сегодня к вечеру была! Понял?!

Заместитель молча кивнул и, поднявшись со стула, взял в руки штормовку, портфель и направился к выходу.

— Майер, погоди! — виноватым тоном остановил его Абрамов.

Он никогда не извинялся перед подчиненными. Но Леонид Майер — не рядовой клерк. Это на них можно и, с точки зрения Абрамова, нужно было орать, не стесняясь в выражениях и, желательно, прилюдно. Иначе эти “шавки позорные” и “вши лобковые” “страх потеряют” и совсем работать перестанут.

Майера не надо было подгонять и запугивать. Дело свое он знал так, что мэру оставалось только бумаги подписывать, да ленточки перерезать. Не будь его, Абрамов в кресле главы города не протянул бы и года.

Но было еще кое-что, в чем мэр боялся признаться даже себе. Пару раз он устраивал заместителю выволочку, пуская в ход весь свой ругательный арсенал, пусть, мол, знает свое место, “интеллигент”. Но натыкался при этом на такой взгляд, что внутри холодело. Было в нем что-то от Дзержинского, мозаичный портрет которого встречал Ваню Абрамова в фойе школы в течение десяти лет…

— Как дочка, всё нормально?

Майер остановился и, надев маску доброжелательной учтивости, повернулся к начальнику:

— Спасибо, Иван Захарович! Дома, отсыпается.

— Зря ты её в Россию привёз. Загорала бы сейчас где-нибудь на Канарах, и горя не знала.

— Вся в мать — если что не по ней, такое устроит…

— Знакомо, — сочувственно протянул Абрамов. — Только ты все равно объясни — пусть в политику не лезет. Это сегодня удалось ее отмазать, а завтра даже я помочь не смогу. Громов и его шобла скоро на зону отправятся. Оно ей надо?

— Понял, Иван Захарович. Спасибо за помощь и… со связью сделаю всё, что смогу.

— Смоги, родной, смоги! Очень уж ситуация паскудная.

Дверь неожиданно отворилась и на пороге появилась Нефертити. Толкая перед собой сервировочную тележку, уставленную различными яствами под стеклянными и никелированными колпаками, под перезвон разноцветных бутылок, небрежно накрытых салфеткой, она словно стюардесса по ковровой дорожке проследовала к столу. Комната моментально наполнилась ароматами горячего ростбифа, свежей зелени и какой-то фруктовой экзотики.

— Иван Захарович, вы же знаете, у вас режим, — произнесла она с ласковой улыбкой и, прищурившись, потеребила верхнюю пуговку на белоснежной с глубоким вырезом блузке.

Выходя из приемной, заместитель услышал, как щелкнул замок двери совещательной комнаты и из селектора секретарши раздался голос мэра:

— Рита, я занят! Никого не пускать!

По включенным противотуманным фарам, Майер нашел свой УАЗик. Он стоял в ряду иномарок и возвышался над их акульими спинами черным мавзолеем. Водитель уже завел мотор, как вдруг сквозь сизое облако тумана прорвался искажённый мегафоном низкий мужской голос: “Идеалам Коммунистической партии будем верны!” Майер прислушался — в холодной плотной дымке невозможно было понять, откуда идет звук. “Человеку труда, строителю светлого будущего человечества, слава, слава, слава!”, — прозвучало с воодушевлением.

— Прокурор! — снисходительно ухмыльнулся Майер. — Постой немного, я сейчас, — приказал он водителю и направился через площадь к тому месту, где стояли информационные щиты.

“Отречемся от старого ми-и-ра…”, — прохрипел мегафон отчетливее, едва из тумана выступила стена из фотографий, графиков и текстовых блоков. Согнувшись в три погибели, Майер пролез под одним из щитов и оказался в двух метрах от трибуны с покрытым ржавчиной советским гербом на фасаде. Из-за трибуны, прямо по центру, выступала по пояс фигура старика в сером пальто и черной фетровой шляпе. Даже туман не мог скрыть угловатые, словно точеные, черты его лица — острые скулы, глубоко запавшие глаза, густые черные брови и орлиный нос. На груди у него алел большой, коряво завязанный, бант.

Увидев перед собой заместителя мэра, он поднял лежавший перед ним мегафон и торжественно объявил:

— В праздничной колонне, товарищи, идут молодые строители коммунизма! Коммунизм — молодость человечества! Ура-а-а!

Майер скептически оглянулся по сторонам и спросил мужчину:

— Савелий Петрович, вы это зачем? Здесь же нет никого!

— “Где двое или трое собраны во имя мое, там Я посреди них!” — процитировал старик строчку из Евангелия, ткнув крючковатым пальцем в сторону памятника Ленину, проступающего сквозь туман тенью отца Гамлета.

— Ну, я-то точно не с вами. Значит, вы тут один.

— Кто не с нами, тот против нас! — вылетело из мегафона резче обычного. — Ренегатов и приспособленцев — на свалку истории!

Майер недовольно поморщился и спокойно возразил сердитому старику:

— Если кто на свалке, так это вы со своей бредовой идеей.

Старик вскинул было мегафон, но вдруг закашлялся, захлебнувшись воздухом.

— А скоро и ваш вождь туда отправится — на переплавку, помяните мое слово!

— Вы… вы… — старик схватился одной рукой за трибуну, а другую прижал к сердцу. — Вы не посмеете! — прохрипел он, тяжело дыша. Наконец у него получилось выкрикнуть: — Ленин жил, Ленин жив, Ленин будет жить!

Майер глубоко вздохнул и печально покачал головой.

— Идите домой, Савелий Петрович! Парад окончен… И уже давно.

Он говорил громко, стараясь перекричать вошедшего в раж старика. Глядя куда-то вдаль, тот вдохновенно распевал очередной коммунистический гимн: “Вставай проклятьем заклеймённый весь мир голодных и рабов!”

Чудаковатого старичка, носившего даже летом выцветшее от времени черное драповое пальто и такую же ветхую шляпу, в Солнечногорске знали все. Слава сумасшедшего закрепилась за ним после того, как он устроил “революцию” в городе.

Однажды он привел в городскую администрацию группу ветеранов — все в парадных мундирах и орденах. Настроены старички были решительно, поэтому делегация беспрепятственно прошла в кабинет главы города, где предводитель зачитал декрет о восстановлении Советской власти в Солнечногорске.

После двухчасовых переговоров, которые предусмотрительно доверили вести главврачу городской больницы, восставших отпустили по домам. А вот зачинщика пришлось “пригласить” на обследование в местный психдиспансер.

— Параноидально-шизофренический бред, вызванный коллапсом аутентичной среды обитания, — констатировал пожилой врач и пояснил молодым коллегам: — Хомо советикус обыкновенный, — таких у нас полгорода.

После профилактической беседы “революционера” отпустили с миром. На время уральский Че Гевара затих. Но скоро вновь появился. На этот раз — в городской прокуратуре. Войдя в приемную, он достал из древнего кожаного портфеля бумажную папку и подал ее дежурной сотруднице.

Папка содержала кипу вырезок из местной прессы с журналистскими расследованиями о злоупотреблениях власти. К этому пестрому набору прилагалось составленное по всем правилам заявление с просьбой привлечь такого-то к уголовной ответственности на основании статей УК СССР.

Когда старику заметили, что нет уже тех законов, да и страны такой не существует, он с гордым видом вынул из внутреннего кармана пальто красную книжицу с серпом и молотом и положил на стол перед ошарашенной сотрудницей. Той ничего не оставалось делать, как зарегистрировать заявление от “гражданина СССР Савелия Петровича Косого”.

И это было только начало. Старичок зачастил в прокуратуру, принося все новые и новые “доказательства” преступной сущности местной власти. Все это страшно бесило Абрамова, который был главным героем этих заявлений, и ему то и дело приходилось давать письменные и устные объяснения “по сути вопроса”.

— Кто у нас прокурор, ты или этот псих в шляпе? — спрашивал Абрамов своего друга — городского прокурора — за рюмкой коньяка. Но тот только разводил руками — таковы правила.

А еще старик был известен тем, что на каждом митинге местных коммунистов устраивал скандал. В разгар мероприятия он появлялся с фанерным плакатом, на котором с одной стороны было написано: “Слава КПСС!”, с другой: “Зюганов — предатель!” Дело нередко заканчивалось побоями, которые Савелий Петрович переносил со стойкостью мученика…

Майер брел сквозь туман на желтые пятна фар, а вслед ему дребезжал усиленный мегафоном голос сумасшедшего старика: “Партия Ленина — сила народная, нас к торжеству коммунизма ведёт!”