Крысиная возня. Записки реабилитанта

Андрей В., 2023

«У каждого человека полно тайн. Я хочу рассказать о своей – зависимости. Это подлинная история, которая произошла со мной. Все слышали про реабилитационные центры, но мало кто знает, что там происходит на самом деле. В этой книге я описал 11 месяцев моей реабилитации – жестокая правда, о которой не принято говорить. Но всю эту жесть я постарался преподнести максимально позитивно». Андрей В.

Глава 2

Первые дни

Сатана не вспомнит, как дотлел бычок,

У скрипки Страдивари сломан был смычок,

В панике трясется конченый торчок,

Что за дурачина прикручивал крючок?

Первые дни я находился на «поддержке» с Сашей Ж. Ему было 54 года, он был лет на десять старше меня. Невысокого роста, с карими колючими глазками, коротко стриженый и с бородой, как у моджахеда. На тот момент он находился в Центре около полугода и сам не знал, на сколько ему еще придется задержаться в этой богадельне.

Сарказму и иронии его не было предела. Практически на все мои недовольства он отвечал фразой: «А не надо было бухать!» Тогда я не придавал значения этим словам, но потом понял весь их волшебный смысл. Практически на все претензии резидентов можно было отвечать этой универсальной фразой.

Перекур отменили — «Не надо было бухать, и курил бы дома в свое удовольствие».

Воду отключили — «Не надо было бухать, и мылся бы дома, сколько хочешь».

Полотенца воняют после стирки — «Не надо было бухать, и полотенца были бы чистенькие и пахли бы свежестью».

Звонка домой лишили — «Не надо было бухать».

Уборка два раза в день — то же самое.

В общем, сидели мы с Сашей Ж. дней девять в комнате, выходя только на перекуры и приемы пищи, поэтому другого варианта, кроме как стать с ним друзьями, у меня не было. В эти дни мы говорили обо всем. Я рассказывал про старую реабилитацию, жаловался на еду, да и вообще вспоминал разные моменты своей жизни. Он тоже рассказывал о себе. Про небольшой строительный бизнес, про инсульт, про яркие путешествия, про свою гражданскую жену и гражданскую дочь, которые и заказали его в реабилитацию. Жену он так и называл — «заказ».

Нужно сказать, что я ему стал доверять, как никому другому, и, как оказалось, не зря.

По вечерам, где-то после семи, к нам в комнату заходил какой-то странный, но очень колоритный тип. Его звали Серега С.

Серега С. был панком. Настоящим панком. Он любил выпить, уколоться героином, концерты панковской музыки, работать руками, и еще он любил свою жену с библейским именем Ева. По всему телу, кроме лица, у него были татуировки, только не тюремные, а разноцветные и прикольные. А в ушах у него были дырки, в которые были засунуты кольца-тоннели.

Любимым словом Сереги было слово «блевань». Причем этим словом он мог выразить как неудовольствие, так и восхищение. Зависело от интонации и ситуации. Например, когда играла дурацкая музыка, он мог сморщить лицо и коротко отрезать: «блевань». Или, когда попадалось что-то вкусное, мог произнести одобрительно-загадочно: «Ох, какая блевань».

Серега постоянно приносил журнал, в котором каждый должен был расписаться и подтвердить, что он здесь добровольно. Парень он был веселый и очень заразительно и громко ржал. В Центре он находился около полугода и нес функцию (служение) НСО — начальника службы охраны.

День на пятый он пришел с двумя отпечатанными листами А4 и сказал, что нам нужно заполнить форму для приема в семью. Я сразу понял, чем мне это грозит — придется ходить на все собрания, мероприятия, лекции, и откосить не будет никакой возможности. Конечно, это была всего лишь формальность, но без нее они не могли меня заставить. Но и я в свою очередь не мог пренебречь ею. Еще два дня я сопротивлялся под разными предлогами, но все равно пришлось заполнить с ним эту незамысловатую форму.

И уже на среду был назначен прием в семью.