Курс на Мираж

Андрей Буторин

В первом из шести тематических сборников фантастических рассказов, объединенных общим названием «БутАстика», писатель-фантаст Андрей Буторин предлагает читателям произведения, представляющие поджанр «научная фантастика».

Лечебный курс

1

— Что, док, дело совсем плохо? — Истоцкий посмотрел прямо в глаза доктору и усмехнулся.

— Вы еще усмехаетесь? — насупился и без того угрюмый доктор. — Между прочим, совершенно напрасно! У вас рак, причем в такой стадии, что еще полвека назад на вас бы поставили крест, лет двадцать назад спасли бы, сделав инвалидом, года три…

— Простите, док, — прервал его Истоцкий. — История вопроса меня не очень интересует. Я хочу знать, что вы можете сделать сегодня.

Доктор, немолодой уже мужчина, внешне — классический образец представителя своей профессии первой половины двадцатого века (только без очков) осуждающе посмотрел на Истоцкого. Даже помотал головой.

— Я просто поражаюсь, как вы легко относитесь к ситуации! — развел он руками. — Вам бы все побыстрей!

— Разумеется, — вновь усмехнулся Истоцкий. — Я ведь космолетчик. Да и время такое…

— Что «время»? — перебил теперь уже доктор. — Какое «такое»? Время — оно всегда одинаково. Это — неизменяемая, так сказать, субстанция! По крайней мере, являлась таковой еще недавно. — Доктор интригующе замолчал.

— Вы ждете от меня «охов» и «ахов»: «Почему недавно? Почему являлось?» — хмыкнув в третий раз, спросил Истоцкий. — Не дождетесь! Я про Время тоже могу интересную сказочку рассказать. Но сейчас я вашу хочу послушать. И, желательно, не про Время, а про то, как вы собираетесь меня лечить.

Доктор смутился и сделал движение, словно собирался снять очки. Поскольку в конце двадцать второго века очков никто не носил, можно было только предположить, что подобная реакция передалась ему генетически от коллег-предков.

— Видите ли, э-э… Николай Геннадьевич, — дотронулся до руки космолетчика доктор. — Я вас обнадеживать напрасно не хочу… Но как раз вчера я получил разрешение опробовать новую э-э… методику на человеке… — Тут доктор отвел глаза и еле слышно закончил: — На безнадежно больном…

Истоцкий в очередной раз хмыкнул, но ничего не сказал.

— Нет-нет! — встрепенулся доктор и замахал руками. — Я не совсем правильно выразился! Вылечить вас можно и по старым технологиям, вот только… профессию вам после этого придется сменить.

Истоцкий вскочил с антигравитационной кушетки.

— Вот уж… — вдарил он ребром левой ладони по локтевому сгибу правой руки. Но фразу не закончил, оборвав себя на выдохе. И совершенно спокойно, будто и не было только что вспышки эмоций, произнес: — Я согласен на любой, подчеркиваю — на любой, даже неапробированный метод лечения, если есть хотя бы малейший шанс на полное выздоровление. На полное, доктор! Иначе я отказываюсь от лечения вообще. Протянуть еще год-другой абы как, в постели, на инвалидной коляске — нет уж, увольте!

— Ну, почему «абы как»! — снова замахал руками доктор. — Современные методы дают такие превосходные результаты, что…

— Оставьте, док! — поднял руку Истоцкий. — Я все понял. Если я не смогу летать — поверьте, это не громкие слова, — я всегда буду чувствовать себя в инвалидной коляске! Давайте ближе к делу. Итак, что за курс лечения вы хотите мне предложить?

2

…Запустить болезнь в конце двадцать второго века — это еще надо постараться! Информация о состоянии каждого жителя Земли, с момента рождения, обрабатывалась в режиме реального времени Региональными Информаториями и передавалась затем на хранение в базу данных Глобального Информатория, которая, в свою очередь, через определенные, незначительные промежутки времени архивировалась и дублировалась в Резервном Информатории. Проморгать даже начинающийся насморк при такой системе не представлялось возможным. Не говоря уже о чем-то более серьезном.

Другое дело — космос. Постоянные колонии и станции, разумеется, имели свои Информатории, а также необходимое оборудование и специалистов, чтобы справиться с любой известной на данный момент болезнью. Но исследовательские корабли, а тем более — спринт-разведчики, по причине малочисленности экипажей и краткосрочности миссий, в большинстве своем собственных Информаториев не имели, да и глобально-восстановительных лечебных комплексов — тоже. На спринт-разведчиках в экипажах отсутствовал даже врач — космолетчики пользовались в случае необходимости полученными при обучении медицинскими знаниями и индивидуальными лечебно-профилактическими средствами.

Так что пациентами немногочисленных стационарных госпиталей, как на самой Земле, так и в колониях, становились в основном именно космолетчики. Разумеется, в отделениях травматологии была своя статистика (от травм не спасал, увы, никакой Информаторий), хотя и там, разумеется, определенный процент космолетчиков присутствовал.

То же, что произошло с Николаем Истоцким, явилось для медицины последнего десятилетия полнейшей неожиданностью. Нонсенсом! Рак в конечной стадии — это слишком даже для космолетчика. Тем более что Информаторий не получал от Николая сведения лишь одни сутки — пока тот находился в краткосрочной исследовательской экспедиции…

Цель перед экипажем спринт-разведчика «Сюита» стояла вполне прозаичная: осуществить исследование звезды на самой периферии Метагалактики, входящей в небольшую спиральную галактику, побывавшую недавно, по земным наблюдениям, в ранге сверхновой.

Ее вспышку астрономы увидели неделю назад, стало быть взрыв произошел примерно за четыре миллиарда лет до этого. А с учетом того, что спринт-разведчики пользовались технологией СПВ (Сворачивания Пространства-Времени) или, по-простому, Нуль-Т, то, оказавшись в районе звезды в настоящее время, они могли наблюдать то, что происходит с бывшей сверхновой сейчас. Все легко, просто и довольно-таки буднично для конца двадцать второго века.

Между собой члены экипажа «Сюиты» называли свой шустрый кораблик «Суетой». Действительно, суета — прыжок, исследование объекта за пару суток, самое большее — за неделю, прыжок назад, новое задание, снова прыжок… Туда-сюда, туда-сюда — суета, одним словом.

3

Нынешней полет ожидался таким же рядовым скачком, не более. Поэтому фразу штурмана Родионова: «Что за ерунда?» сначала за сигнал тревоги не восприняли.

— Нет, ну что за ерунда? — повторил Родионов, уже с явной целью привлечь внимание остальных членов экипажа. — Командир, посмотри, где мы выскочили!

Истоцкий бросил взгляд на сферу Показателя.

— Двести сорок парсеков от цели, — хмыкнул он. — Действительно, двести парсеков туда — двести сюда, какая ерунда!

— На тебя не похоже, Сергеич, — весело добавил космолетчик-исследователь Леха Хрумкин.

— Заткнись, Леха, — огрызнулся Родионов. Ответить командиру в подобном тоне постеснялся, но, тем не менее, изрек с явной обидой в голосе: — Ты, Геннадьич, посмотри еще, что Бортовик выдает.

Истоцкий ловко крутанул ладонью над инфополем Бортового Компьютера, разворачивая висящие в воздухе строки в свою сторону и прочитал вслух:

— «Свойства ПВ отличны от нормы. СПВ к заданным координатам невозможно. Аварийный останов Преобразователя. Введите новые координаты». Круто! Ты когда-нибудь с подобным сталкивался, Сергеич?

— Нет, конечно! Такого просто не бывает.

— Но есть же, — хмыкнул Истоцкий. — Сам видишь.

— А Бортовик накрыться не мог? — почесал седеющий ежик волос Родионов. — Или… Преобразователь, не приведи господи?

— Бортовик! Ты че, Сергеич? — гоготнул Леха Хрумкин. — Там же кристалл крепче алмаза! Он в принципе не накрывается.

— Ну, а если бы Преобразователь… — осторожно продолжил Истоцкий. — Прости, что поминаю имя Твое всуе! — полуобернулся он назад, где, в кормовой части «Сюиты» располагался Преобразователь, бог СПВ. — Если бы Преобразователь… гм-м… накрылся, да еще в процессе СПВ… Где бы, что бы сейчас от нас было?

— Тоже верно, — согласился штурман. — И что теперь?

— Для начала давайте осмотримся. Как там наша пыхнувшая звездочка? Отсюда все ж получше видно. — Истоцкий увеличил часть изображения на экране Визора.

На экран он глядел минут пять, молча, только привычно похмыкивая. Затем обернулся назад и увидел, что Леха Хрумкин буквально разинул рот и выпучил глаза, уставившись в экран.

— Смотрю, тебя картинка тоже впечатляет, — усмехнулся Истоцкий.

Вместо ответа Хрумкин выдавил из себя что-то нечленораздельное, тыча пальцем в центр изображения.

— Да что вы там увидели? — заинтересовался Родионов, который все еще продолжал мучить Бортовик. А когда посмотрел внимательно на экран Визора — даже побледнел.

— Батюшки святы! — простонал он, раскачивая головой. — Звездочка-то только-только жахнула! Дня три от силы…

— Но этого не может быть, — просипел ошалевший Хрумкин. — Прошло уже… Прошло уже… Так, если мы не долетели двести сорок…

— Леша, брось считать, — поморщился Истоцкий. — Миллионом лет больше, миллионом меньше — это не суть. Факт в том, что это произошло не на днях.

— Значит, она снова взорвалась?! — ахнул штурман.

Леха Хрумкин, вспомнив, что он как раз и является специалистом по данным вопросам, взял себя наконец в руки, и заговорил более-менее спокойно:

— Взорваться снова она не могла. Это исключено. Тут что-то другое.

— А может, это вовсе не та звезда? — пришла в голову Истоцкому шальная мысль.

— Геннадьич, ты меня обижаешь! — Теперь Родионов покраснел. — Вот, смотри, рядом молодое скопление… Что за черт!

— Что на сей раз? — в очередной раз хмыкнул Истоцкий.

— В-вместо скопления п-протооблако… — начав заикаться, жалобно простонал штурман. — А т-там, и вон там… — стал тыкать он в экран пальцем. — В-все не т-там…

— «Там, не вон там…» — нахмурился Истоцкий. — Ты яснее можешь выражаться?

— Коленька, мы, кажется, попали в прошлое… В далекое-далекое прошлое… — захлопал глазами Родионов, виновато глядя на командира.

— Ты говори, да не заговаривайся! — буркнул Истоцкий. — Что там Бортовик насчет ПВ выдает?

Конец ознакомительного фрагмента.