Ночь богонгов и двадцать три пули

Андрей Бондаренко, 2012

Перелётные птицы. Перелётные бабочки. Перелётные люди… Зачем – всё это? Что им надо? Для чего? Почему? Глупые вопросы. Более того, никчемные. Надо, значит, надо. Покинуть родовое гнездо. Преодолеть – хрен знает сколько – тысяч километров. Пройти тернистым путём. Похоронить лучших друзей и подруг. Избежать верной смерти. И вернуться – в конечном итоге – на Родину… Зачем – вернуться? Затем. Так заведено. Мол, не нами заведено, не нам и отменять. Хотя, по большому счёту, выбор есть всегда. А у некоторых, по-настоящему интересных историй имеется ещё и двойное дно…

Глава четвёртая

Двадцать три пули

Австралия, город Канберра, квартира Старшего криминального инспектора Хавьера Эрнандеса.

Отпуск, как известно, дело серьёзное. В том смысле, что к нему надо тщательно и вдумчиво подготовиться. По-взрослому, без дураков. То бишь, переделать все-все текущие бытовые дела, уладить все-все служебные нестыковки и только после этого — с чистой и спокойной совестью — отправляться на заслуженный отдых.

Поэтому суббота и воскресенье — для Старшего криминального инспектора Эрнандеса — автоматически преобразовались из выходных дней в рабочие.

В воскресенье Смок планировал заняться сугубо служебными вопросами. А именно, плотно засесть — с самого утра — в окружном офисе, подшить в картонные и пластиковые папки разные важные бумаги и бумажки, разобрать содержимое сейфа, составить необходимые справки и отчёты, затребованные Прокуратурой и Министерством. Дабы в понедельник, не ведая никаких моральных преград, успешно сгрузить все дела и заботы на плечи одного из заместителей…

А субботу он посвятил разрешению разнообразных бытовых заморочек. Проснулся в половине восьмого, сделал лёгкую физзарядку, позавтракал, выкурил — под чашечку крепкого чёрного кофе без молока и сахара — первую утреннюю сигарету и отправился, прихватив пухлую барсетку, в банк ANZ. Там Эрнандес оплатил накопившиеся счета. На оплату своих ушло минут восемь-десять, не больше. А, вот, со счетами Исидоры образовалась заминка. Во-первых, их было раз в пять-шесть больше. Во-вторых, многие из них оказались просроченными. Пришлось ждать, пока медлительные банковские клерки рассчитают и начислят полагающиеся пени.

После этого Смок посетил городскую Фондовую биржу. Внимательно ознакомился с динамикой котировок основных акций. Поговорил с брокером, дал подробные указания на ближайшие две недели — относительно личного (пусть и очень скромного), «портфеля» ценных бумаг. Мол, когда и что продавать, когда — что покупать.

Оставалось главное — проконтролировать ленивых и нерадивых подрядчиков. Исидора, будучи дамочкой капризной и взбалмошной, затеяла очередной косметический ремонт в загородном поместье — смена паркета во всех помещениях первого этажа, ремонт водопровода и канализации, поклейка новых модных обоев в спальнях и гостевых комнатах, что-то там ещё по мелочам. Пришлось поехать за город.

Неблагодарное это дело — плотно общаться с жуликоватыми прорабами и хитрыми бригадирами. Но он справился и с этим — проверил, вывел на чистую воду, разоблачил, построил, отругал, пообещал отрезать уши, поставил новые цели и задачи.

Короче говоря, домой инспектор Эрнандес вернулся усталым и измотанным, как сторожевая собака ранним утром. Или же, наоборот, как тягловая лошадь поздним вечером…

* * *

Приближалась полночь. Хави решил посмотреть старенький французский боевик — «Двадцать две пули» — с Жаном Рено в главной роли. Перекачал в ноутбук фильм с пиратского сайта (национальная аргентинская привычка), нажал на — «Просмотр».

Злые и бездушные гангстеры окружили добросердечного героя, которого играл изысканно-небритый Жан (бывшего гангстера, навсегда порвавшего с преступным миром), и, мерзко ухмыляясь, открыли шквальный огонь из чёрных пистолетов:

— Бах! Бах! Бах!

— О-о-о! — неловко падая на бетонный пол, глухо простонал мужественный Рено. — Умираю, мать вашу…

Бандиты, посчитав дело сделанным, расселись по шикарным тачкам и уехали восвояси. Случайный прохожий вызвал врачей, которые, оперативно приехав, извлекли из отставного гангстера двадцать две пули. Причём, практически из всех частей тела, не считая головы.

Не смотря на это, герой Жана Рено выжил. Более того, быстро пошёл на поправку и вскоре, наспех залечив раны, принялся изощрённо мстить коварным мафиози.

— Ерунда ерундовая и бред бредовый, — лениво прихлёбывая пиво из банки, прокомментировал Смок. — Разве можно выжить, получив двадцать две пистолетные пули? Какой законченный олух и недоумок писал сценарий? Позорище натуральное. Так его и растак. С полицией надо советоваться. Хотя бы иногда…

Противно пропел зуммер домофона.

Смок остановил кинопросмотр и, нажав на зелёную кнопку плоского пульта, поинтересовался:

— Что тебе, Санти?

— К вам гости, инспектор, — доложил консьерж. — Сеньор Макс Смит и сеньорита Танго.

— Спасибо. Запускай.

Смок выключил компьютер и, не вставая с низкой кушетки, нажал на синюю кнопку пульта. Чуть слышно щёлкнул механизм входного замка, тоненько проскрипели дверные петли.

Через пару минут послышался шорох шагов. В комнату вошли двое. Высокий, худой, мосластый и плешивый — Макс Смит. И Танго — пышная молоденькая брюнетка, слегка похожая на некую среднестатистическую актрису из голливудских фильмов прошлого века.

— Привет, шеф, — натянуто улыбнулся Макс.

— Привет, — подозрительно щурясь, отозвался Смок. — Чего, соратники, припёрлись?

Макс Смит и Танго, как легко догадаться, являлись помощниками кабальеро Эрнандеса. То бишь, служили в Криминальном управлении округа «Южная Канберра» обычными криминальными инспекторами.

Танго? Согласен, странное имечко. Только это не имя, а прозвище. Товарищеское, так сказать. Как именовали помощницу Старшего криминального инспектора на самом деле? То бишь, по официальным документам? Смок и сам не знал. Вернее, знал когда-то, но уже позабыл. Бывает. Девица-то не местная. Её прислали в Канберру месяца четыре тому назад. На стажировку, в рамках какого-то там международного обмена. То ли из Дублина, то ли из самого Лондона. Эрнандес никогда не интересовался подобными мелочами. Прислали и прислали. Стажируйся на здоровье, не жалко…. А поскольку барышня, едва появившись в Управлении округа, тут же потребовала предоставить ей перечень адресов лучших танцевальных школ Канберры, то и получила соответствующее прозвище — «Танго». Обычное дело. Если, конечно, вдуматься…

— Привет, — подозрительно прищурившись, отозвался Смок. — Чего, соратники, припёрлись?

— Графа убили, — криво улыбнувшись, сообщила Танго. — Совсем.

— Как это — убили? Его же должны были арестовать.

— Прокурор-скволыга так и не подписал в пятницу ордера на арест. Мол, улик недостаточно. Сука жирная.

— Недостаточно? Восемнадцать ящиков из-под оружия — пустячок? Причём, со свежими заводскими этикетками? Автоматы, снайперские винтовки, полевые миномёты, гранаты с химической начинкой, взрывные устройства с часовыми механизмами…

— Ничего этого не было, — виновато шмыгнув длинным носом, напомнил дотошный Макс. — Только восемнадцать фанерных ящиков с этикетками. Подчёркиваю, пустых ящиков.

— А промасленная бумага и следы оружейной смазки? — нахмурился Эрнандес.

— Граф дал письменное объяснение.

— Какое?

— Мол, весна нынче выдалась холодная и промозглая. Сплошная сырость. А паровое отопление отсутствует, так как он проживает в доме старинной постройки. Решил протопить камин. Дров в продаже нет. Купил — по случаю, у неизвестного индивидуума — восемнадцать фанерных ящиков. Пустых, понятное дело. Сугубо на дрова. Вместе с промасленной бумагой и непонятными тёмно-бурыми пятнами…

— И уважаемый господин Окружной прокурор поверил этой хрени, притянутой за уши?

— Не знаю. Врать не буду. Но ордера на арест подозреваемого так и не подписал.

— Старый вонючий и пархатый козёл! — в сердцах сплюнул на пол Смок. — Законченный перестраховщик и злостный бюрократ…. Как убили Графа? Когда? Где? Кто?

— Последний вопрос — на сто процентов — риторический, — язвительно усмехнулась Танго. — Если бы мы знали — «кто», то и вели бы себя по-другому. Скакали бы до самого потолка и хохмили бы — без передыху. Виски бы принесли с собой. Как и полагается…

— Отставить — словоблудие!

— Есть, отставить! Докладываю. Сегодня, в семнадцать ноль-ноль, Граф покинул свой особнячок. В том смысле, что сел в «Бентли» последней модели и усвистал. Только пыль из-под широких колёс. Вперемешку с буро-жёлтыми листьями, опавшими с платанов прошлой осенью…

— Заканчивай выёживаться, декадентка законченная. Говори по делу.

— Хорошо. По делу, так по делу…. Труп обнаружили в двадцать сорок пять, на подземной парковке супермаркета, расположенного в семи минутах ходьбы от вашего дома, шеф…. Как убили достопочтенного Графа? Расстреляли. Похоже, сразу из нескольких пистолетов. Напичкали свинцом под самую завязку. Из серии: — «Мама не горюй…». Или же: — «По самое не балуйся»? Непростая такая философская дилемма. Практически, на мой частный взгляд, неразрешимая…

— Отставить, — закуривая сигарету, поморщился Смок. — Разговорчивая ты моя. Сколько дырок насчитали в хладном теле? Неужели, двадцать две?

— Двадцать три, — непонятно вздохнул Макс.

— Последний выстрел был произведён в голову пострадавшего, — мило улыбнувшись, пояснила Танго. — Прострелена лобовая кость. Так называемый контрольный выстрел. Журналистский штамп, мать их всех. Оптом и в розницу…. Что с вами, шеф?

— Ничего. Тебе, верная соратница, показалось…. Макс, принеси-ка пивка из холодильника. Банок пять-шесть. И креветки прихвати. И подсолённые орешки. И чипсы…

Смит состроил недовольную гримасу, но подчинился.

Хави с громким «пшиком» вскрыл банку с пивом.

— «Кильмес-Кристаль», — печально усмехнулся Макс. — Аргентинская классика. Другого он не пьёт.

— Консерватор, никогда не меняющий бытовых привычек, — уважительно дополнила Танго. — А булькает-то как бойко. Можно обзавидоваться. Силён, бродяга…. Похоже, впал в ступор?

— Не исключено.

— Ага, покончил с первой банкой. Вскрыл вторую. Булькает. Тяжёлый случай.

— Можно уматывать, — загрустил Смит. — Когда нашего шефа посещает серьёзная задумчивость, то это надолго. Ничего не видит. Никого не слышит. Как самец благородного оленя во время весеннего гона. Можно стоять на ушах. Строить мерзкие гримасы. Обзываться нецензурными словами. Танцевать в голом виде на письменном столе. Всё равно ничего не заметит. Проверено…. Пошли отсюда?

— Пошли, верный соратник, — вздохнула Танго. — Позвонит, родной, если надумает чего дельного.

— Это точно. Позвонит, наорёт и загрузит дурацкими поручениями — по полной программе. Только держись, босота…

Подчинённые, недовольно переговариваясь между собой, ушли. Тихонько щёлкнул дверной замок.

* * *

Длинно и настойчиво зазвонил телефон. Замолчал. Через пару секунд зазвонил снова. И так несколько раз подряд.

— Исида беспокоится, — Смок, нехотя выныривая из тягостных раздумий, потянулся к телефону.

Про Исидору, уважаемые читатели и читательницы, расскажу вам отдельно. Как-никак, приметная и неординарная личность, заслуживающая нескольких добрых слов.