Время

Андрей Андреевич Вознин, 2023

Очередная командировка репортёра земной газеты Марцепанова на далёкую планету.

Я сидел перед иллюминатором, подперев кулаком небритую щёку, и лицезрел бескрайнюю гладь океана. Ещё вчера безумный шторм яростно сминал эту зеркальную поверхность огромными складками, но сегодня всё упокоилось, словно всемогущий Бог разгладил хрустальную границу агрегатных состояний невидимой дланью. Как сказали бы моряки — за бортом царил его величество штиль. Несколько чаек разрозненно парили неподалеку, лишь изредка лениво взмахивая белоснежными крылами. Вдалеке виднелся небольшой островок, картинно утыканный однообразными пальмами. Казалось, время здесь умерло навсегда.

Да-а-а. Если не приглядываться, можно было и поверить в натурализм фантазии неизвестного «мариниста». Однако стоило лишь заподозрить подвох, как сразу же из всех углов картинки начинали нахально вылезать чёрные точки перегоревших пикселей, различные искажения цвета и формы давно уставшей от этой жизни программы.

Сама идея установки на космических кораблях вместо иллюминаторов плазменные панели с морскими пейзажами за бортом мне всегда импонировала. Конечно, на современных лайнерах, где на ублажение пассажиров тратились огромные средства, порою отличить виртуальный мир от реального было абсолютно невозможно, только вот на этой старой рухляди интересная идея переживала саму себя. Но больше-то и смотреть было не на что, разве как на опасно проржавевшие борта, вековую паутину по мрачным углам, да на многочисленные стада крыс, увлечённо носившихся по темноте ветвящихся коридоров.

Как обычно, мой «сердобольный» редактор сумел сэкономить на билетах изрядную часть бюджета газеты, и теперь давно подлежавший списанию космический старожил бесконечно долго тащился по пассажирской трассе Земля-Альтаир. Периодически этот неугомонный труженик межзвёздного вакуума в изнеможении вываливался из подпространства, натужно отдыхал, шипя прохудившимися клапанами, охлаждая двигатели и набираясь сил для следующего подвига — с титаническими усилиями продираться сквозь невидимые барьеры иных измерений.

Планета Минос, на которую я так, не торопя события, добирался, была ничем особенным не примечательна. Как говорится — заштатный репортаж из космической глубинки. Ожидалось, что пред моим пристальным репортёрским взглядом предстанут изменившиеся вдали от метрополии нравы и обычаи, проросшие в длительной изоляции поразительными букетами эксцентричности. Короче, редактор поставил задачу — найти интересную самобытность в местной культур-мультур.

Я отвернулся от поднадоевшего за время бесконечного путешествия «морского пейзажа». Проклятье! На Земле не успел как следует просохнуть после затейливой командировки к свиноидам, как иерихонская труба «главвреда» отправила в новое путешествие по отдалённым закоулкам Вселенной. Но пенять можно было только на себя и свои детские мечтания, так слишком буквально воплотившиеся в жизнь — о галактических путешествиях и космических приключениях. Чего-чего, а приключений за мою недолгую репортерскую бытность хлебнуть представилось уже преизрядно.

Кто-то тихонько постучал в дверь каюты, затормозив невесёлый хоровод горестных мыслей.

— Кто там? — удивлённо спросил я.

В приоткрывшуюся дверь заглянуло изрядно помятое, видимо, вчерашним виртуальным штормом, лицо капитана, привнеся и в без того спёртую атмосферу замкнутого пространства устойчивое амбре бережно лелеемого перегара. Конечно же, ожидать встретить на этой лохани подтянутого, энергичного, пахнущего дорогим одеколоном офицера, было верхом наивности.

— Будешь? — прохрипела голова.

— Что? — не понял я.

— Шахматы.

— В смысле? Есть что ли? — совсем растерялся от неожиданного предложения я.

— Играть. На империалы, — раздраженно буркнул капитан.

А что? Шахматы представлялись не самым худшим вариантом альтернативы пустопорожнему созерцанию дефективного мирка за иллюминатором. Да и возможность нежданно-негаданно подзаработать была очень даже к месту. Как-никак, первый взрослый должен не только тешить моё самолюбие, но и иногда приносить доход. Остаток космического пути полетел в угаре межзвёздного шахматного турнира.

И только напряжённая посадка в порту прибытия вырвала меня из загребущих лап этого флибустьера дальнего космоса и спасла от полного разорения, хотя изрядная часть командировочных и успела перекочевать в просторные карманы потрёпанного кителя. Неприятным сюрпризом для меня оказалось поразительное умение капитана разыгрывать хитроумные дебюты и виртуозные эндшпили. Что совершенно не соответствовало его затрапезному виду. А филигранно проводимые миттельшпили вполне заслуженно могли найти место в учебниках по шахматному мастерству. В общем, созерцание виртуальных морских просторов обошлось бы значительно дешевле. Но сожалеть о прожитом было не в моем характере. Тем более, что впереди уже замаячили заманчивые тайны новой планеты. Сделав ручкой «гостеприимному» кораблю, я по трапу сбежал на бетонку космопорта.

На удивление, воздух снаружи оказался даже более затхлым, чем в замкнутом пространстве космолёта. Изумившись такому парадоксу, я огляделся. И невольно присвистнул от удивления. Неподалёку от дряхлой посудины, доставившей меня на планету, стояли удивительно красивые и величественные космические лайнеры.

Я, честно говоря, таких и не видел никогда. Огромные, изящные, наполненные внутренней мощью. Единственно, что настораживало — открытые люки, перекошенные трапы да ржавчина, тут и там нагло повылезавшая на крутые борта великанов. Сделав несколько снимков гигантских кораблей, на своих двоих двинулся к видневшемуся неподалёку зданию. Как ни странно, никакого иного портового транспорта для прибывающих пассажиров не предусматривалось.

Космопорт также удивлял своими размерами и грандиозностью замысла неизвестного «туземного» архитектора.

Правда, довести первоначальный замысел до логического финала он не смог. Или не успел. Так и стоял, пугая приезжих, одинокий монструозный долгострой. Изнутри корпус оказался ещё более грандиозным — стали не заметны незаконченный фасад и частично отсутствовавшая крыша. Зато гигантский сапфировый купол, покрывавший середину зала, вызывал трепет в душе и гулким эхом вторил одинокому стуку моих башмаков по красивому гранитному полу. Когда-то здесь кипела работа, но те счастливые времена, судя по всему, канули в бездну неумолимого времени.

Выйдя на середину, я огляделся, поражаясь отсутствию обычных для такого рода помещений хаотично микширующихся потоков из убывающих и прибывающих пассажиров. Показалось, что один я тут такой — прибывший. Но стоило только заинтересоваться незаконченной лепниной, признаться, довольно пугающей, и подойти поближе, как сразу же наткнулся на группу людей, жавшихся по стенам. Кто-то из них спал, расположившись прямо на каменном полу, кто-то сидел, читая подобие газет, а кто и просто понуро бродил вдоль стен, осторожно придерживая не по размеру свободную одежду. Весь этот «табор» пребывал в одинаково обветшалых серых лохмотьях, что позволяло им естественно сливаться с неокрашенной штукатуркой подобно хитроумным хамелеонам. Я вежливо поздоровался с ближайшим мужчиной, в потрепанном пиджаке и давно неглаженных брюках.

— Здравствуйте. Не подскажите, кто эти люди? Беженцы? Что-то не очень на убывающих похожи.

Мужчина обеими руками зло чесал густую бороду, не обращая на меня ни капли внимания, словно и не стоял я перед ним в ожидании ответа. Пребывающие в стремительном тремоло растопыренные пальцы постепенно смещались к периферии, захватывая всё новые районы густой поросли и неумолимо перемещаясь к лохматой шевелюре. Такое впечатление, что этот пассажир не мылся и не стригся минимум полгода. Куда двинутся неугомонные руки далее, осталось для меня загадкой — кто-то осторожно тронул меня за плечо:

— А когда объявят посадку рейса на Кносс?

Вопрошающая так жалостливо смотрела на меня, что я непроизвольно начал искать глазами расписание. Однако, ни часов, ни светящегося табло так и не обнаружил. Словно и не космопорт это был, а зал для игры в скрабс.

— А вы давно тут? — вежливо поинтересовался я.

Женщина неопределённых лет показалась более-менее общительной, возможно, ввиду отсутствия густой растительности на лице, которую требуется беспрерывно чесать.

— А когда объявят посадку рейса на Кносс? — совершенно идентичными модуляциями в голосе повторила она.

Я открыл было рот, чтобы в свою очередь спросить про: «А вы давно тут?», как понял, что невольно подпадаю под гипнотизм ситуации и уподобляюсь всей этой малахольной братии, пребывающей в трясине бесконечно повторяющихся однообразных действий. И с лязгом захлопнул челюсти.

— А когда объявят посадку…

Но я уже бежал прочь, опасаясь оказаться затянутым в этот замкнутый порочный круг вечного дежа вю.

— Таможенный контроль! — Повелительный окрик, отразившись несколько раз от сапфирового купола, застал меня врасплох.

Таможня? У самого выхода совершенно неожиданно, что так характерно для представителей этой неуёмной профессии, материализовался помятый мужичок, словно брат близнец капитана корабля, доставившего меня на эту планету. Беспокойство за чудом сохранившееся содержимое моих карманов, холодным ужиком скользнуло прямо в душу.

— Сдайте запрещённые к ввозу предметы!

— Чего? — совсем потерялся я.

— Па-апрашу сдать запрещённые к ввозу предметы! — Уверенный тембр голоса не оставлял ни капли сомнения в безграничных полномочиях «аборигена».

Чёрт! А что у них является запрещённым? Пот мгновенно покрыл мой лоб. В пылу шахматных умозаключений совсем забыл пролистать справочник для туристов, особенно назидательный раздел — «Это знать обязан каждый. Для Вашей же безопасности». Местные «царьки» вполне могли ввести смертную казнь, например, даже за хранение сигарет или алкоголя! Ни того, ни другого у меня с собой, конечно, не было, но я о принципе неотвратимости наказания за казалось бы сущую ерунду…

— Личные вещи к досмотру! — Голос стража экономических интересов глубинки морозом отзывался в сердце.

Внутренне холодея, огляделся в поисках, куда бы сквозануть, но пути отхода уже предусмотрительно перекрыла ещё одна тщедушная фигура, в местных реалиях вполне способная объединять функции и представителя местных правоохранительных органов, и судьи, и даже по совместительству палача. Обвисшая грязная одежда не позволяла точно идентифицировать с конкретной группой государственных служащих. Отирающиеся по стенам «хамелеоны», при появлении представителей силовых ведомств, благоразумно слились с орнаментом стен, став совершенно невидимыми среди неоконченных барельефов и скульптур. Сдавшись на милость обстоятельствам и вознеся горячую молитву богу, я вытряхнул содержимое саквояжа прямо на холодный гранит пола.

Вездесущие пальцы таможни быстро перебрали нехитрый скарб путешественника и настороженно замерли на золотых часах, которые ещё на корабле я благоразумно спрятал от шахматного греха подальше.

— Ввоз измерителей запрещён! — С этими словами мои часы, так счастливо избежавшие просторных карманов космического пирата, переместились в карман брюк ещё одного представителя вариаций этой древнейшей из профессий. Ну, понятно — маленький презент таможне от инопланетного гостя. Жаль — «подарочек» своим золотым весом на «маленький» совсем не тянул.

— Не подскажите, кто все эти люди? — профессионально попытался разузнать хотя бы что-то полезное для будущего репортажа у местных силовиков.

Бросив скучающий взгляд на с виду пустующий ареал обитания портовых приживалок, таможенник проскрипел:

— Пассажиры рейса на Кносс. Ждут погрузки и старта.

— И сколько времени им…

— Вы свободны! — Явно потеряв всякий интерес к моей особе, таможенник, столь же неожиданно как и появился, исчез, и даже создалось впечатление, что прямо в сплошном монолите неоштукатуренной стены.

Что это было — дефект кладки бракоделов-строителей или грубая метафизика — разбираться я не стал и живенько подался прочь. Выйдя из здания, наконец-то смог вздохнуть полной грудью — административным рогаткам были принесены в жертву всего-то мои любимые часы.

Незнакомый город встречал красивым закатом местного светила, начавшей проявляться вечерней прохладой и уходившими за горизонт однообразными зданиями жилых кварталов. Да-а-а. Город отнюдь не блистал разнообразием архитектурных форм. Типовые многоэтажки ровными рядами тянулись вдоль прямых широких улиц, веером расходившихся от припортовой площади. Однако стоило поднять голову повыше, как городской пейзаж менялся кардинально — над жилыми кварталами в темнеющих небесах свободно, походя плюя на гравитацию, парили огромные ангары, бункеры и непонятные гигантские механизмы, сплетаемые в одно целое паутиной конвейеров, переходов и транспортных шлюзов.

Я, кажется, видел над собою всю местную промышленность, по самым современным веяниям использующую не только поверхность планеты, но и небеса для более удобного разнесения производств. Смотрелось это, право слово, очень впечатляюще. Словно некий инфернальный монстр, подобно глубоководному кракену, распростёр свои щупальца над беззащитным телом города, готовясь сжать в стальных тисках. Одного беглого взгляда хватало понять, кто тут главенствует и кому подчинена жизнь всего и вся. Но в грандиозной небесной гармонии чувствовался некий внутренний разбаланс. Потратив несколько минут на попытку разобраться в причине этого неясного впечатления, я решил заняться более насущными проблемами… Например, ночлегом.

Улицы, как и всё встреченное на планете ранее, вызывали неприятные ассоциации подозрительной безлюдностью и пустынностью. Как будто попал в зачумлённый город на стадии полного вымирания. Редкие пешеходы, занятые своими вечерними делами, присутствовали в исчезающе малых количествах. А полное отсутствие городского транспорта неумолимо загоняло в тупик вопроса — как же добираться до гостиницы? И где она здесь? Беглый осмотр по сторонам ровным счётом ничего не прояснял. Гостеприимного прибежища для инопланетных туристов ни в каком виде не наблюдалось. Сейчас я с превеликим удовольствием расположился бы даже в свиноидном «Хилтоне», с его корытом для еды да подстилками из соломы вместо кровати и туалета. С туристической отраслью на Миносе был полный завал. А сумерки уже начинали сгущаться!

Я попытался вернуться, чтобы переночевать в здании космопорта среди безобидных пассажиров на Кносс, но двери оказались заботливо закрыты на замок, видимо, бдительным работником таможни. Хотя, проход, возможно, работал только вовне. Плюнув, двинулся наугад вглубь неприветливого города. Не бог весть какой ручеек прохожих представлял весьма ограниченный ресурс для расспросов. Так и, в придачу, стоило лишь обратиться к какому-нибудь зазевавшемуся прохожему с вопросом о местном времени суток, потревоженный в своём одиночестве тот начинал настороженно пятиться, обходя стороной, и ещё затем долго оглядывался, покидая место нежданной встречи. Иностранцев боятся? А может, аборигены стесняются пришельцев со странным акцентом? Оказалось, что нет…

— Э-э, мужик!

Я приветливо оглянулся на окрик, в надежде наконец-то расспросить про ночлег у словоохотливых горожан.

Ко мне вразвалочку, ничуть не торопясь, подошли четверо мужиков.

— Парни, подскажите, сколько времени? — Дружелюбно улыбнулся, готовый завязать приятную беседу.

Но стоило только поближе ознакомиться с их мрачно суровыми лицами, как недоброе предчувствие тут же разлилось слабостью в коленях и предательской дрожью внизу живота. Таких омерзительных харь не встречалось давненько, а те, след которых оставался в памяти, поднимали из тёмных глубин воспоминания о не самых лучших мгновениях моей богатой событиями жизни. Местные аборигены мгновенно подтвердили наихудшие опасения.

Когда меня перестали пинать и ушли, громко обсуждая содержимое дорожного саквояжа, я сел, потирая нестерпимо пылающие бока и замедленно соображая, чем успел провиниться перед местными бандитами. Наверное, это была профилактика, пришёл к самому вероятному выводу. Поднявшись и кое-как отряхнувшись, осознал, что найти гостиницу уже не успеваю, да и оплачивать её мне теперь стало нечем. Всё-таки способ изъятия денежных средств посредством шахмат, в сравнении с двумя последними, импонировал больше. Так ещё обычно с трудом забываемый след в душе — гадливенького ощущения полной беспомощности…

Неожиданно раздался оглушительный грохот, и невдалеке вверх поднялось пыльное облако. Я замер. Что это? Метеорит? Рёв сирены отбросил меня к стене ближайшего дома, а мимо пронеслась какая-то древняя тарантайка с надписью по борту — «Благоустройство». Чего благоустройство? Загадка. За углом дома мелькнула жалкая и, что безусловно радовало, одинокая фигура.

— Эй, парень! Подскажи сколько времени? — сделал я очередную попытку разузнать своё расположение на временной шкале.

Ставшая привычной реакция на простецкий вопрос легла идентичным пазлом в общую картину, которая пока никак не складывалась во что-то понятное — споткнувшись и чуть не упав, словно от предательского выстрела в спину, эта, до того едва плетущаяся фигура, неожиданно рванула вдоль по улице шустрой рысцой, переходящей в галоп. С удивлением посмотрев на пыль, медленно оседавшую за беглецом, я двинулся дальше, гадая, что в невинном вопросе могло быть такого ужасного. Возможно, меня приняли за участника ночных разбоев. Хотя, ни видом, ни духом… А тем временем стемнело уже основательно.

Неожиданный скрип тормозов, заставил остановиться. Яркий свет фар, освещая меня, делал окружающее пространство неразличимо тёмным и не давал возможности разглядеть, чьё же внимание «посчастливилось» привлечь на этот раз.

— К стене!

В грубом окрике из мрака чувствовалась сила, требовавшая безусловного подчинения. Вот только чего от меня требовали неизвестные, я не совсем понял.

— Что к стене?

— Ах, ты… — Последовала секундная пауза замешательства, — Встать к стене, руки за голову!

Пожав плечами от столь необычного начала знакомства с журналистом из метрополии, встал у стены и поднял руки. Ко мне подошли двое. Правда, ни лиц, ни одежды рассмотреть из-за слепящего света я не смог. Но, по-моему, на головах у них были одинаковые форменные фуражки.

— Документы!

— Я журналист с Земли Марцепанов! Подскажите, пожалуйста, сколько сейчас времени?

И только-только сделал движение, чтобы опустить руки для удобства общения, как мгновенно получил болезненный удар по рёбрам чем-то твердым. Скосив глаза, увидел резиновую дубинку, совершающую замысловатые пируэты в опытных руках. Всё сразу встало на свои места — местная полиция бдит Закон. И я попытался сбивчиво рассказать, как меня тридцать минут назад избили и ограбили бандиты…

Когда меня перестали пинать и ушли, недовольно обсуждая содержимое моих уже до того неоднократно подчищенных карманов, я сел, потирая изрядно «уставшие» от чрезмерного внимания бока и замедленно соображая, чем же успел провиниться ещё и перед местными полицаями. Наверное, это тоже была профилактика, пришёл к неутешительному для себя выводу. Только вот чего профилактика? Стоило побыстрее этот вопрос прояснить. Во избежание дальнейшего недопонимания. Если позволительно так это называть.

Вечерняя тьма над городом стремительно сгущалась. Время неудержимо истекало, не оставляя ни единого варианта достойно обустроиться на ночь. Похоже, стоило попытаться найти приют у местных аборигенов. И я в отчаянии постучался в первую попавшуюся дверь. На удивление мне открыли и, выслушав сбивчивый рассказ о злополучных скитаниях космического путешественника, впустили внутрь. Вот оно патриархальное гостеприимство, давно забытое в нашем наполненном соблазнами цивилизации мире! Квартирка на первом этаже бетонного монстра оказалась совсем небольшая. Миниатюрная уютная кухонька с красивыми занавесками на окне, скромно обставленная зала с минимумом мебели, вторая комната была закрыта. Сняв ботинки, я прошёл за молчаливым хозяином.

Конец ознакомительного фрагмента.