Запретная страсть

Андреа Мар (2024)

Говорят, клин клином вышибают. Желая забыть куда-то запропастившегося любовника, я поддаюсь на авантюру лучшей подруги. И кто бы мне тогда сказал, что клинья окажутся от одного дерева… Читайте «Запретная страсть».

Глава 16

Наверное, мама мечтала, чтобы в детстве у меня была такая комната. Жаль, не считает нужным со мной советоваться. Что же, сведу к минимуму проведенное с родительницей время и постараюсь свалить отсюда как можно скорее. Долго мне в таком интерьерчике не выдержать.

Обвожу взглядом истинно девичью спальню и тяжело вздыхаю. От смешения белого и ярко-розового рябит в глазах, и к горлу подступает тошнота. Обои с огромными цветами вызывают клаустрофобию, кровать под белоснежным балдахином — нервный смех, а ядовито-розовое покрывало и такой же ковер — стойкое желание сбежать.

— Добро пожаловать, — бубунит Игорек. Боже! Он разговаривает! И сразу исчезает, оставляя меня в бело-розовом безумии.

Стараясь не смотреть на все это, я запираю дверь и ныряю в ванную. Там все то же самое, только к белому и розовому еще добавился приторно-сиреневый. Кажется, мама настроена лишить меня всех цветов.

Быстро принимаю душ, старательно игнорируя ядовито-розовую мочалку в виде цветка. Завернутая в толстое полотенце выхожу в комнату и безуспешно пытаюсь не обращать внимания на яркую пестроту.

Даже в якобы своей комнате чувствую себя скованно. Все чужое, не свое. С большим удовольствием я сейчас оказалась бы в нашей с мамой квартире. Может и меньше по площади, но зато там знаком каждый угол, а здесь даже воздух кажется чужим. Казенным, стерильным, без привычных жилых запахов.

Точно! Подбегаю к чемодану и вытаскиваю духи.

Два пшика в воздух, и вот уже хоть немного пахнет мной.

Наверное, из вредности к бело-розовому бесчинству, вытаскиваю из чемодана широкие облегченные джинсы серого цвета — свободные и не нуждаются в утюжке — и оверсайз футболку с горловиной лодочкой и рукавами «летучая мышь».

Глубокий, чернильно-фиолетовый цвет прекрасно оттеняет мою темную, собранную в хвост гриву, придает глазам немого хищное кошачье выражение и мистический блеск. Что говорить, люблю я этот цвет.

Сунув ноги в кожаные шлепки, вприпрыжку спускаюсь в гостиную.

Мамуля уже нетерпеливо топчется у основания лестницы и поглядывает вверх. Конечно, ей до потери сознания хочется похвастаться новым домом, а мне — забиться в самый дальний угол.

— Пойдем, — хватает меня за руку и тащит к внушительному аквариуму, оказавшемуся всего лишь разделителем зоны гостиной и столовой.

В неоновой подсветке неспешно шевелят плавниками экзотические рыбки странной расцветки. Я даже не знала, что такая бывает — причудливые, красно—оранжевые разводы на синем фоне. Полосатые, с похожими на иголки плавниками. По дну ползают какие—то лупоглазые страшилки.

Я задерживаюсь, рассматривая их.

— Нравятся? — улыбается мама. — Я сама все оформляла.

Кто бы сомневался. Удивительно, как еще небольшую акулку туда не поселила.

— А теперь садись, — мама обводит рукой внушительный обеденный стол из какого—то очень белого дерева.

Ощущение, будто нахожусь в новом, свежекупленном холодильнике, или же, как те рыбы в аквариуме, только водорослей и гротов нет. Зато есть большой полукруглый эркер, застекленный от пола и до потолка.

Что сказать, в общаге я скучала по простору и свету, зато теперь мечтаю забиться в какой-нибудь темный уголок. Кажется, стараниями мамы у меня стремительно развивается агрофобия.