Запретная страсть

Андреа Мар (2024)

Говорят, клин клином вышибают. Желая забыть куда-то запропастившегося любовника, я поддаюсь на авантюру лучшей подруги. И кто бы мне тогда сказал, что клинья окажутся от одного дерева… Читайте «Запретная страсть».

Глава 15

По гладкой, словно только что настеленной дороге мы пролетали мимо аккуратных коттеджей с ухоженными лужайками, зонами барбекю.

Сначала они относительно небольшие, но чем сильнее мы отдаляемся от въезда, тем участки становятся обширнее, а дома богаче. Некоторые даже неприлично богаче. Наверное, будь воля хозяев, вызолотили бы невысокий заборчик и входную дверь, но вынуждены ограничиться помпезными фонарями и затейливыми беседками, стилизованными под японскую архитектуру.

— Нравится? Нравится? — дергает меня за рукав мама и нетерпеливо ерзает, как школьница, которая ждет, что ее похвалят за пятерку, я же начинаю откровенно скучать, глядя на этот парад тщеславия.

— А сейчас, приготовься.

Вздрагиваю, потому что мама неожиданно закрывает ладонями глаза.

Поворот, едем. Притормаживаем. Тихое жужжание, двигаемся дальше, но будто бы по дуге.

— Та-дам! — мама отнимает ладони от моего лица и восторженно смотрит, ожидая реакции.

Я же могу только выдохнуть.

— Это что за царские палаты? — спрашиваю, только чтобы сделать маме приятное. На самом деле пафос и помпезность вызывают оторопь.

Бронза, позолота, мрамор и хрусталь — «все смешалось в доме Облонских».

Запах дорогой кожи и дерева. На светлом паркете яркие палевые квадраты лохматых ковров.

— Роскошно, правда?

Мама обводит огромную комнату восхищенным взглядом. Она всю жизнь стремилась к красивой жизни. Видимо, вот это для нее и есть «красиво».

Дольче вита, мать ее.

Посмотреть бы на этого Виктора. Небось, урод какой-нибудь кривой и колченогий. Или старик немощный, которому нужна сиделка.

Не то чтобы я считаю, будто моя мама не может привлечь достойного мужчину. Но вот эта ее погоня за богатством вызывает смех и жалость. Мужчина не может этого не чувствовать, тем более, умный мужчина. Из таких охотниц за состоянием он мог бы выбрать кого-нибудь намного моложе и сексапильнее.

— Как в музее, — с интересом рассматриваю свисающую с потолка тяжелую люстру. Интересно, она уже падала на кого-то? А если упадет, убьет или сотрясением отделаешься?

— Когда мы познакомились, дом совсем пустой был, — с гордостью говорит мама. — Витя его только построил. Это все моих рук дело.

Едва не икаю от потрясения. Неожиданно.

— Мне бы в душ, — мямлю, чтобы не сболтнуть чего обидного.

— Ох, конечно! — всплескивает руками мама. — Ты же с дороги. Игорек, помоги Лялечке поднять чемодан. Дочка, тебе нашатырь дать? — подмигивает мне.

Видимо, стоит приготовиться к страшному. Кто знает, куда завела мамулю необузданная фантазия.

Молчаливый Игорек поднял чемодан и потопал по широченной полукруглой лестнице. Перила и балясины, кажется, красного дерева, сверкали, будто покрытые лаком. Приглядевшись, я заметила, что они вроде как залиты чем—то напоминающим жидкое стекло. Какие еще меня ждут ужасы?

— Лялечка! — окликает в спину мама, а я вздрагиваю. Когда уже перестанет так меня называть? — Когда освежишься, спускайся. Буду тебя кормить. Небось, соскучилась по домашнему?

Вспоминаю мамины кулинарные поделки и морщусь. Пожалуй, стоило запастить активированным углем.

Розово-кремовый коридор навевает ощущение, что нахожусь внутри сладкой ваты. Венецианская штукатурка с серебристыми проблесками назойливо подсовывает воспоминания о «Золушке». Подсвеченные порталы с вазами богемского стекла, затейливыми, неизвестно что изображающими скульптурами или горными панорамами — узнаю мамину руку, ее гиперженственность и страстное желание оказаться той самой Золушкой из сказки. Кажется, ее мечта наконец-то сбылась.

Как хорошей дочери, мне следует за нее порадоваться, но я не могу сдержать недовольную гримасу. Всего этого я наелась пока жила дома. С тех пор вокруг меня нет ничего кремово-розового или близких к этому цветов.

Игорек распахивает дверь в предположительно мою комнату, и у меня начинают ныть сразу же все зубы.