Очевидный выбор

Ана Эм (2022)

Кажется, у Даны Эдвардс есть всё — идеальный парень, любимый Париж и друзья. Но что если иметь всё не значит жить счастливо? В новой попытке наконец найти себя Дана устраивается в ресторан, где знакомится с шеф-поваром, Тристаном Ревиалем.Лето, вкусная еда, запах сигарет и искусство переплетаются, затягивая её в жизнь, о которой она раньше только мечтала. Однако все не так просто. Ведь её парень, с которым она провела шесть лет вместе, зовет замуж. Тристан проникает в мысли, а его брат Рафаэль слишком часто появляется на горизонте. Можно ли любить двоих одновременно? И что вообще такое любовь?В этой книге есть ответы не на все вопросы, но она научит делать выбор, который не всегда бывает очевидным.

4

Шон крепко держит меня за руку, когда мы входим. Туфли на высоком каблуке слегка жмут, а черное платье с высоким воротником сдавливает шею, так что мне все время приходится его поправлять. Я выпрямила волосы, как сказал мне Шон, подвела глаза. Но даже со всеми этими усилиями, я уверена, что не смогу угодить Элеоноре Эдвардс. Мысленно готовлюсь к её всевозможным недовольствам.

Ноги дрожат, когда я вижу своих родителей за самым дальним столиком у окна. От нервов к горлу подкатывает тошнота. Наверное, даже хорошо, что я сегодня ничего не ела.

— Элеонора. — улыбаясь говорит Шон, отпуская мою руку, и я чуть ли не падаю, теряя ощущение опоры.

Мама встает вместе с отцом, и они оба жмут Шону руку. Затем очередь доходит до меня.

— Дана. — кивает мне отец и садится за стол.

Мама вскользь оценивает мой наряд, и только потом её глаза находят мои. На лице появляется сдержанная улыбка.

— Привет, мам. — говорю я, как можно непринужденнее, но внутри все сжимается.

— У тебя что-то с телефоном? — спрашивает она, присаживаясь на место напротив отца за круглым столом.

Мы с Шоном садимся между ними.

— Нет, а что? — мои глаза устремляются в окно перед собой.

— Я пыталась дозвонится тебе весь день. — она поправляет приборы на столе так, чтобы они были идеально ровные, прям как её короткие волосы. Инстинктивно я выпрямляю спину, делая глубокий вдох.

— Я была занята.

— Чем же, позволь узнать?

— Проходила собеседование.

— Весь день?

Я не отвечаю. Но это и не нужно. Потому что стоит поднять на нее глаза, как я читаю разочарование на ее лице. Чтобы я не ответила, это не удовлетворит ее, как обычно. Поэтому я просто пожимаю плечами.

Официант приносит нам меню, и мы делаем заказ.

— Шон, как тебе жизнь в Париже? — интересуется Элеонора.

— Прекрасно. — улыбается Шон. — Компания быстро расширяется.

— Твой отец, наверное, гордится тобой. — вдруг говорит папа.

Ричард Эдвардс — лучший хирург на всем западном побережье Соединенных Штатов.

— Не знаю, — честно отвечает Шон. — он всегда хотел, чтобы я работал на него. Но я рано понял, что инвестиции — это не мое. — усмехается он, и на лице отца появляется улыбка.

Боже, если ты меня слышишь, пусть еду несут быстрее, молю я про себя. Но официант лишь приносит бутылку вина и разливает ее по бокалам. Алкоголь тоже сойдет, спасибо.

— Мы частенько видимся с ним. — продолжает Ричард. — Думаю, нам всем стоит в августе съездить в Ниццу отдохнуть, как считаешь?

— Было бы неплохо.

Черт, надеюсь, я подхвачу какую-то инфекцию или обо мне просто забудут, вот прям, как сейчас. Даже неделя с моими родителями вызывает зуд на коже.

Я делаю внушительный глоток вина и тут же замечаю неодобрение на лице мамы. Отлично, теперь, она наверное думает, что я еще и алкоголичка. Делаю еще глоток, осушая бокал полностью. Затем беру бутылку, но Шон перехватывает её и сам наливает мне.

Спустя, как мне кажется, целую вечность приносят горячее. Родители увлечены рассказом Шона о его работе, так что даже не замечают меня. И во мне теплится надежда, что так оно и останется, но вдруг мама делает глоток вина, и спрашивает:

— А чем ты занимаешься пока Шон на работе?

Отпиваю еще из своего бокала, чтобы протолкнуть кусок мяса.

— Работаю официанткой. Буквально сегодня устроилась в новый ресторан. — сухо отвечаю и пью еще, чтобы перед глазами наконец расплылось разочарованное выражение на лице матери.

— И что, ты всю жизнь собираешься быть прислугой?

Сердце больно сжимается, а я вместе с ним.

— А почему нет? График неплохой. А если улыбаться, как ты меня учила, так еще и щедрые чаевые оставляют.

— Дана. — резко обрывает отец, но я даже не смотрю в его сторону. Если мать просто разочарована, так отец еще и видит во мне избалованную, эгоистичную суку, которой нет дела ни до кого, кроме себя любимой. Огрызаюсь значит не уважаю. Отчислилась из университета значит плюю на все, что в меня вложили. Уезжаю и не звоню — ну, так это мне просто похрен на всю семью.

Делаю еще щедрый глоток красного вина, ощущая, как сильно сдавливает грудь. Снова поправляю воротник.

Шон берет меня за руку под столом, и я поднимаю на него глаза.

— Хватит пить. — шепотом просит он, и я тут же отнимаю руку.

Он меняет тему и заваливает родителей вопросами об их путешествиях и всем остальном.

Приносят основное блюдо, но я к нему даже не притрагиваюсь. Разговор продолжается, а я не слушаю. Вино в бутылке предательски заканчивается.

— Что собираетесь делать, когда вернетесь в Америку? — вдруг спрашивает мама, и я цепенею.

— Мы хотим поженится. — тут же отвечает Шон, и все вокруг, как будто бы исчезает.

— Это же невероятная новость! — восклицает Элеонора. — Поздравляем!

Мне становится трудно дышать. Нет. Нет.

— Нет! — вдруг вырывается из меня.

— Дана, детка. — снова берет меня за руку, но я тут же вырываюсь.

— Не трогай меня.

Резко встаю с места, хватая сумочку. Как назло, именно в этот момент вино ударяет в голову, а официант проходит мимо с подносом. Я врезаюсь в него, теряю равновесие, слышу треск разбивающегося стекла и падаю назад. Руку пронзает острая боль и я морщусь, из глаз летят искры, смешиваясь со слезами.

— Дана! — слышу голос Шона.

— Нет! — кричу я. — Не подходи ко мне.

Беру сумочку с пола, и не в силах поднять глаза на тех, кого обычно зовут семьей, встаю на ноги, разворачиваюсь и ухожу прочь.

Из груди вырываются всхлипы, когда прохладный воздух ударяет в лицо на улице. Трясущимися руками достаю телефон из сумочки, но руки не слушаются. Он выскальзывает, я не успеваю опомнится, как он разбивается об асфальт. Экран трескается, и я начинаю плакать сильнее. Поднимаю его с земли и иду. Просто иду. Прохожие оборачиваются. Но слезы застилают глаза, и я не вижу выражение их лиц. Все тело содрогается, и я никак не могу взять себя в руки.

В какой-то момент небо разрывается на части, и начинается ливень. Черт побери! Да что со мной не так?! Продолжаю идти, упиваясь жалостью к себе.

Проходят минуты или часы, ноги болят так, что хочется отрезать их, платье прилипает к телу. Мимо проносятся машины, люди разбегаются по углам. И я останавливаюсь, снимаю с себя туфли, которые мне когда-то подарила мать. Беру их в руки и выбрасываю в ближайшую урну. Смотрю на них так, словно где-то там написаны слова гордости, признания и любви. Но теперь на них лишь какая-то белая жижа.

— Дана! — слышу я своё имя. — Дана Эдвардс!

Поднимаю глаза и вижу машину прямо перед собой с опущенным окном. Раздаются сигналы других машин, смешиваясь с шумом дождя.

Сначала не совсем понимаю, кто это сидит в машине, но потом узнаю Тристана.

— Садись! — кричит он, и я на автомате босиком забираюсь к нему в машину.

Он сразу срывается с места, нажимает что-то на приборной панели и меня окутывает теплый воздух.

— Что с тобой случилось? — осторожно спрашивает он. — Ты цела?

Лезу в сумочку, чтобы снова проверить телефон. Но он не включается, экран рассыпался на кусочки.

— Я разбила телефон. — тихо говорю я и снова разрываюсь рыданиями.

— У тебя рука в кровоточит.

Переворачиваю ладонь и вижу кусочки стекла под кожей, но боли не чувствую, только странное онемение. От этого непонятного чувства перестаю плакать, словно кран перекрыли, и слезы закончились. Но вот мерзкие содрогания в груди остались. Похоже на икоту.

— Черт. — ругается он. И я думаю, что и он злится на меня. Но в его глазах только беспокойство. Тристан осторожно паркуется в ближайшем свободном месте и оборачивается ко мне всем телом. От него хорошо пахнет. Или это машина? Дождь барабанит по крыше. В голове туман.

— Позволишь? — спрашивает он, протягивая свою руку.

Секунду таращусь на нее, пока до меня наконец не доходит. Показываю ему ладонь. Он обхватывает её теплыми пальцами, и по телу проносится дрожь.

— Швы не нужны. — говорит. — Но нужно обработать рану.

— Можешь…можете позвонить Эмме?

На его лице растягивается улыбка.

— Можно на ты. И да, могу, конечно.

Тристан достает телефон из местечка между нами. Прикладывает к уху, но ничего не происходит. Он пробует еще раз. Снова глухо.

— Не берет? — спрашиваю я, чувствуя, как вода стекает по спине и ногам. Хорошо, что салон машины кожаный.

— Нет.

— А вы…ты знаешь, где она живет?

— Да, знаю.

— Можешь отвезти, пожалуйста?

— Конечно. — отвечает он и заводит машину.

Мы мчим по ночным улицам Парижа под музыку дождя. Сиденье приятно согревает теплом, а воздействие алкоголя усиливается. Голова начинает кружится, а ладони покалывать. В голове пусто, как после шторма, и я почти молюсь, чтобы так оно и оставалось.

Дождь прекращается, когда мы подъезжаем к зданию, где живет моя подруга. Я тянусь за ручку, но Тристан останавливает.

— Подожди, — его взгляд опускается на мои босые ноги. — я сам проверю дома ли она.

Мне ничего не остается, как просто кивнуть. Он выходит из машины, а я наблюдаю за тем, как он подходит к двери и нажимает на кнопку домофона. Всю дорогу сюда он молчал. И я словила себя на мысли, что мне не было неловко. В любой другой ситуации я бы наверняка постаралась как-то заполнить тишину, но с ним в этом не было необходимости.

Проходит несколько минут, прежде чем он возвращается, и я понимаю, что Эммы скорей всего нет дома. И что мне теперь делать? Ехать домой совсем не хочется. Впервые за все шесть месяцев.

Тристан садится в машину и я тут же говорю.

— Все в порядке, я подожду её.

— И кем я буду, если оставлю девушку одну ночью в промокшем платье на улице.

Я задумываюсь.

— Эм-м-м, последним козлом? — выпаливаю я, и только потом осознаю, что только что сказала.

Жар стыда поднимается к щекам. Но Тристан начинает смеятся.

— Я не это хотела сказать.

— Нет. Именно это. И ты права. Поэтому выбирай. Дом или ресторан?

— Что?

Его синие глаза выжидающе смотрят, будто он не знает, я правда такая глупая или он не так выразился. Я склоняюсь к первому варианту, но видимо, он думает иначе.

— Куда поедем? Ко мне домой или в ресторан?

— В этом нет необходимости. Правда. Дождь закончился. На улице лето. А я брала пару уроков самообороны в детстве. Я справлюсь.

— Я не спрашивал справишься ты или нет. Если ты не выберешь сама, я сделаю это за тебя. И мне почему-то кажется, что тебе мой выбор не понравится.

— В ресторан. — тут же говорю я, и он одобрительно кивает.

— Вот так бы сразу.

Мы снова срываемся с места.

В какой-то момент я не могу устоять и опускаю окно со своей стороны, немного высовываясь головой. Ветер щекочет лицо, и я закрываю глаза, вдыхая запах дождя и Парижа, который действует на меня практически исцеляющим образом.

Я влюбилась. Думаю, это самое подходящее слово. Я по уши влюблена в этот город с его узкими улочками, уютными кафе и старыми книжными магазинами. От этой мысли становится тепло, и я улыбаюсь. В этот момент все хорошо. У меня все хорошо.

Снова сажусь ровно и перевожу взгляд на Тристана, который наблюдает за мной, как за предметом искусства, словно пытаясь понять, что задумал художник. Спойлер. Мои родители хотели, чтобы я стала доктором, была признана высшим обществом, вышла замуж за достойного человека, естественно из хорошей семьи, и превратилась в женщину, которой можно гордится. Забавно, как все пошло не по плану — краски на холсте растеклись, фон смазался, а рисунок исказился, превращаясь в карикатуру. Да, это я.

Мы одновременно отводим взгляд. Я из-за неловкости, а он…наверное, потому что прочел мои мысли.

Спустя пару минут мы останавливаемся у ресторана. Он выходит из машины, и я делаю то же самое.

Тристан открывает дверь ключом и включает свет. Я плетусь за ним до кухни и приваливаюсь к одному из металлических столов. Он скрывается в одной из подсобок. Пол холодный, и я трусь ногой о ногу, чтобы хоть как-то согреться. Затем рассматриваю свою ладонь, которая бешено пульсирует. Ставлю сумочку рядом на стол.

Тристан появляется с маленьким белым чемоданчиком, кладет его рядом со мной и открывает. Его тело так близко к моему, что я чувствую тепло, исходящее от него. Приятное тепло.

— Почему ты ничего не спрашиваешь? — вдруг задаю вопрос, который крутился в моей голове.

Он достает пинцет и принимается доставать осколки.

— А что ты хочешь, чтобы я спросил? — его голос такой низкий и глубокий, что даже шепот кажется громким.

— Не знаю. — переминаюсь с ноги на ногу и делаю глубокий вдох. Дивный древесный аромат ударяет в нос. Так это от него так пахнет, а не от машины.

— Предпочитаю не лезть в дела других, если меня не просят.

— Понятно. — я резко втягиваю ртом воздух, когда он ваткой проходится по ране. Но в этот же момент он слегка дует на неё, и по телу проносятся мурашки от его нежного прикосновения.

— Прости, что испортила твой вечер. — тихо говорю я.

— Тебя бы здесь не было, если бы я этого не хотел, Дана. Да и к тому же, думаю, твой вечер выдался куда хуже моего. — уголки его губ дергаются вверх, когда наши глаза сталкиваются.

— Мой вечер был бы не таким ужасным, если бы я не налетела на того официанты посреди ресторана. Да еще и этот дождь. Вообще я люблю дождь, но сегодня я была к нему не очень готова. Ну, знаешь, зонтик, резиновые сапоги.

Тристан подавляет улыбку. Но я все равно понимаю, что он смеется надо мной.

— Как давно ты в Париже? — вдруг спрашивает он.

— Шесть месяцев.

— Что успела посмотреть?

— Почти ничего, если ты о музеях. Приходилось работать, времени не было.

— У тебя неплохой французский для иностранки.

— Спасибо. Языки — мое хобби. Мне кажется, так будет легче путешествовать по миру.

Он накладывает повязку на руку и начинает убирать все обратно в ящичек, а осколки выбрасывает в ведро под столом.

— Ты голодна? — спрашивает он, а я тут же вспоминаю кошмарный ужин.

— Нет.

Он кивает и продолжает просто смотреть на меня.

— У тебя красивые глаза. — выпаливаю я, и тут же прикусываю язык. Его брови слегка взлетают вверх. — Черт. Это наверное было неуместно, просто я иногда не думаю, когда говорю, особенно, когда немного выпью…

— Дана. — он вдруг обхватывает меня за плечи. — Расслабься.

И словно по волшебству, мое тело расслабляется. Раздается тихая мелодия, и он выпускает меня, доставая телефон из кармана брюк.

— Да. — тут же говорит он, не отрывая от меня взгляда. — Да, я звонил, у меня тут твоя подруга. Говорит, у меня красивые глаза.

Лицо снова вспыхивает. Да кто меня за язык тянул?

— Нет, выпила не сильно. На ногах стоит. Хорошо. Мы скоро будем.