Дети не должны умирать

Ана Платэк

Меня зовут Карим, сегодня мне исполнилось 9 лет. Я никогда не ходил в школу, не ездил на велосипеде и не сидел за компьютером, но в отличии от многих детей нашего мира, я безошибочно могу определить вид, мощность и дальность оружия, из которого в нас стреляют почти каждый день. Вместо того, чтобы учиться читать и писать я узнал многое о войне, или почти всё. И я не помню, когда всё это началось. Мне кажется так было всегда…Основано на реальных событиях.

глава 3

«Не грусти. Все, что ты теряешь, возвращается в другой форме»

Руми

Вдруг кто-то толкнул короб, в котором я прятался. Остальные коробки, лежавшие кучей сверху, развалились в стороны.

— Эй, ты слышишь? Вылазь.

Я зажмурился, боясь пошевелится.

— Вылазь, не бойся, — голос был мужской с сильным акцентом, это не мог быть террорист, этот человек плохо говорил на нашем языке. Или всё же мог?

Я осторожно выбрался и зажмурившись от света посмотрел на солдата.

Это был высокий молодой мужчина, по форме не понять, я не умел их различать, то-ли француз, то-ли русский.

— Парень ты весь в крови, ты как? Всё нормально? — я с трудом его понимал, но всё же понимал.

— Всё нормально, всё хорошо, — меня по-прежнему трясло крупной дрожью.

— Мы убрали всех кто тут был, боевиков сейчас здесь нет, слышишь? У тебя кровь из ушей. Ты здесь один? — солдат встал передо мной на колени и начал меня осматривать, на боку у него была прицеплена аптечка, он снял сумку, открыл её, достал какие-то бутылочки, бинты и начал обрабатывать мои раны.

— Нос разбит, я сейчас нажму вот тут сверху, а ты потерпи, хорошо? — я тряхнул головой и из моих глаз полились слёзы. Почувствовав себя в безопасности, я расслабился и на меня накатила волна усталости и жалости к самому себе и тому мальчику, которого убили на моих глазах. Всхлипы становились всё больше, и я уже не мог их остановить. Как будто кран открыли.

— Малыш, все прошло, успокойся, тебе ничего не угрожает. Я миротворец, я не причиню тебе зла. Иди сюда.

Солдат сел на перевёрнутую полку от стеллажа и притянул меня к себе. Почувствовав руки у себя на голове, я разрыдался еще больше

— Тихо, тихо, — солдат гладил мои грязные волосы и успокаивал меня как мог.

— Ты сильный, взрослый мужчина, успокойся, всё обошлось. Давай мы тебя подлечим. Я пощупаю твой нос, а ты потерпи, хорошо?

Проводя осторожно пальцами по моему носу, на определенной точке он остановился и быстро нажал на него, раздался щелчок и слёзы брызнули из глаз от сильной боли.

— Всё, уже всё, тихо малыш. Я вправил тебе нос, вырастишь все девчонки твои будут. Ты посмотри какой красивый у тебя нос. Не нос, а загляденье. Вот мне бы такой.

Я улыбнулся сквозь слёзы, вытирая сопли грязным рукавом.

— Так, давай теперь обработаем твои мелкие ранки. Ты один здесь? — снова повторил свой вопрос солдат.

— Да, — чуть было не сказал я, но сам себя остановил, — нет, у меня есть семья, но они дальше, не здесь.

— А почему ты не с ними? Почему ты ходишь один в такое время? Ты же знаешь, что это опасно.

— Мне нужны были лекарства, таблетки для дедушки, ему стало плохо.

— Что ему было нужно?

— Таблетки от сердца. У него больное сердце, он совсем старый.

— Ясно, — за разговором солдат обработал все мои раны и дал мне воды со своей фляжки. Какая же она была вкусная, как из колодца.

— Пойдём со мной, — солдат взял меня за руку и повёл к выходу, — как твоё имя?

— Карим — увереннее ответил я, этот человек нравился мне всё больше и больше, он был похож святого человека, и улыбался так по-доброму, почти как моя мама. Я старался не отставать от него, протянув свою руку, я осторожно засунул её в раскрытую ладонь солдата, я опасался, что он отдёрнет её, но он наоборот сжал её очень крепко. От этого на душе стало тепло, как будто тёплого молока попил. Мне было по-прежнему страшно, но теперь меня защитят, я почти был в этом уверен.

Выйдя на улицу, мы быстрым шагом направились в проулок, который вёл в южную окраину города, солдат держал руку на автомате и внимательно оглядывался по сторонам. Вокруг наступила тишина. Я всё время пытался посмотреть назад, мне хотелось понять, жив ли дедушка, который держал мёртвого внука на руках. Позади стоял столб пыли, смешанный с песком, пахло гарью и ещё чем-то сладким и приторным. Ничего нельзя было разглядеть, только глаза защипало от напряжения.

— Дядя, там был дедушка, я показал пальцем нам за спину, — они убили его внука прямо на моих глазах.

— Там никого не осталось в живых, — тихо ответил солдат, не сбавляя шага и также крепко держа меня за руку.

— Куда мы идём дядя? — я всё время задирал голову, чтобы рассмотреть его глаза, но в тени козырька от кепки мало что можно было рассмотреть. Волевой подбородок с ямочкой и белые зубы, вот и всё что я увидел.

— Я тебя покормлю, дам лекарств, тебе ничего не угрожает, не бойся.

Почему-то я верил этому большому человеку в военной форме. Его уверенность и спокойствие передалось мне, и заполнило мою грудь до отказа.

Солнце начинало клониться к закату. Шли мы, беспорядочно виляя по улочкам, и наконец вышли к зданию у которого стояли два бронетранспортёра, возле которых толпились военные в такой же форме, как и мой человек. Я ведь даже не спросил у него имени, да мне и не хотелось, про себя я назвал его Святым.

— Смотрите-ка, кого я вам привёл, — сказал он, подойдя вплотную к военным.

Солдаты обернулись и подошли к нам. Я быстро посчитал их, восемь человек. Все вооружены и все в форме с одинаковыми, незнакомыми мне нашивками.

— Привет парень! — один из них протянул мне руку, и я крепко её пожал.

— Сильная рука, как у настоящего мужчины, — он потрепал меня по голове свободной рукой, одетой в толстую перчатку и вопросительно посмотрел на Святого.

— Одного нашёл? Родителей нет?

— Один был да, удивительно, что живой остался после налёта птичек. Ранен был, я его немного обработал. Говорит, что кроме него здесь ещё дед с ребёнком. Надо его покормить ребят и лекарств дать. У нас три спальника были лишние, куда ты их положил?

— Сейчас найдем, — коротко сказал солдат и не задавая лишних вопросов, ушёл к машине за поиском вещей.

— Таак, Карим садись сюда, — Святой указал на ящик, в котором видимо были патроны, я послушно сел и стал наблюдать за этими людьми. Не чувствовалось ни страха, ни паники, но я постоянно думал о дяде Джерабе и Кифе.

— Дяденька мне нужно идти, — дернул я за рукав Святого, — там дедушка один и Кифа, а я не знаю, что с ними.

— Сейчас я тебя покормлю и пойдём, — на стоявший рядом такой же ящик, Святой постелил тряпку и поставил термос с чаем, две банки каши с мясом, печенье и большое яблоко.

— Давай уплетай малыш

Мне не нужно было повторять два раза, при виде еды меня затрясло, и я накинулся на провизию чуть ли не съев её вместе с банками. Каша была очень вкусной, хотелось оставить её во рту и не проглатывать никогда. Всю жизнь бы так и ходил.

— Не торопись, подавишься, — засмеялся солдат.

Во время еды я постоянно осматривался, улица была пуста и никого здесь кроме нас не было, или были, но прятались в подвалах. Жара почти спала, наступал вечер и появился прохладный ветерок.

Святой сел рядом со мной на соседний ящик, достал из мятой пачки сигарету, закурил и выдохнув дым, тяжело вздохнул. Несколько раз затянувшись, снял кепку с головы, потрепал себя по русым волосам и посмотрел на меня.

— Расскажи мне про себя, что произошло с твоими родителями?

Отпив большой глоток чая, я повернулся к нему.

— Моих родителей убили. Отца уже давно. Он ходил за водой к колодцу, рядом разорвалась граната. Наш дом много раз обстреливали, мы с мамой несколько месяцев прятались и почти не выходили на улицу. Было очень страшно. Еды не было, мы часто голодали, так как боялись выйти из дома. Воды тоже не было. Потом мама сказала, что надо идти за едой, больше нельзя было ждать, я тогда постоянно спал от голода, не мог долго сидеть. Однажды мы с мамой вышли на улицу, она принесла мне хлеба от соседа напротив и сказала, что пойдёт за водой. Я ее ждал долго, потом вышел её искать. Я боялся ждать, это страшно. Когда я увидел маму на улице, начался обстрел, и маму убили.

Последние слова я говорил с комом в горле, и сжимал кулаки, чтобы не разреветься. Было стыдно плакать перед солдатами, несколько человек подошли к нам во время моего рассказа и молча слушали, тихо переговариваясь между собой.

Конец ознакомительного фрагмента.