Точка невозврата

Анатолий Самсонов

«Точка невозврата» — это коктейль военно-исторической фантастики о войне, которой не было, с событиями войны, которая была. Фантастические военные события, если «оттолкнуться» от точки невозврата, вдруг начинают приобретать вполне реалистичные черты, как и исторические персонажи, действующие в вымышленных обстоятельствах, становятся убедительно реальными. Впечатление реальности строится и подкрепляется простым соображением: так могло быть!

Глава IV. Восточная Пруссия

Темнело. Захватывая последний свет, растянутая цепью группа торопилась убраться подальше к востоку от железной дороги резонно полагая, что с раннего утра здесь объявятся немецкие поисковые группы.

Михаил шёл в цепи первым, указывая направление движения и задавая его темп. Темнеющее небо было затянуто тучами, и это навевало невеселые мысли. Дождь был бы просто наказанием. Ночь под дождем, когда тебе негде укрыться, а потом негде обсохнуть, это, знаете ли, то еще испытание. Ребята гнали от себя эти мысли, уповая на удачу.

Вдалеке по ходу движения послышался шум моторов, который спутать ни с чем нельзя, и скоро прямо над ребятами на небольшой высоте невидимая в ночи пролетела группа самолетов У-2.

— Девчонки наши полетели, — уважительно сказал кто—то из ребят, — ага, — подхватил другой, — сейчас они там разберутся, с этими сошедшими с рельсов эшелонами. Никому мало не покажется.

Разрывов бомб за дальностью слышно не было, но скоро со стороны железной дороги возник нарастающий знакомый гул моторов возвращающихся самолетов, а в той стороне откуда они возвращались появились сполохи огня, подсвечивающего низкие облака.

В темноте и влажной духоте идти было тяжело. Михаил спотыкался сам и всё чаще стал слышать негромкие чертыхания, сдавленные возгласы и матерки ребят, натыкающихся на плохо различимые во тьме болотные кочки высохшего болота. Но вот со стороны моря подул сначала робкими порывами, потом настойчивее и сильнее ночной бриз Балтики. В небе стали проглядывать звезды, а Луна, наконец освободившись из облачного плена, подсвечивала теперь всё вокруг бледным светом. Все вздохнули с облегчением, ветер и ясное небо на время придали сил, но напряжение и усталость брали своё. За спиной командир слышал тяжелое дыхание и, оглядываясь видел, что цепь начинает растягиваться.

Михаил посмотрел на часы, поднял руку, все остановились и услышали негромкий голос командира: — Всё! Привал, прием пищи и спать. Большой — в караул. Два часа. Через два часа тебя сменит Малой, а я Малого. Ясно?

В группе было два Ивана — один повыше ростом по прозвищу Большой, другой чуть пониже — Малой.

Оба Ивана тихо ответили: — Есть, — Большой Иван с банкой тушенки в руках и ножом отошел к небольшому бугорку, устроился там на ранце, автомат пристроил на коленях.

— Гюнтер, дай Большому часы, — приказал Михаил.

Только у двоих из группы были немецкие часы. Гюнтер снял с руки часы, отнёс Большому, усмехнулся и со словами «Не проспи, доннерветтер, и не разбей, ферфлюхтен! Нельзя оберштурмфюреру СС без часов», — вручил их Ивану. Тот тоже усмехнулся и шепотом ответил: — Отвали, фашистская морда! Иди, иди!

Через полчаса все спали мертвым сном. Кто, привалившись к кочке, кто на прошлогодней сухой полегшей траве. И только Большой, борясь со сном, иногда вскакивал с места и делал небольшие пробежки вокруг своего бугорка.

Михаил, как только закрыл глаза, провалился в ощущение приятного свободного полета с радостным предвкушением чего-то хорошего, светлого, долгожданного. Это предвкушение скоро проявилась в слышимом где-то вдали:».. в парке Чаи-ир распускаются ро-озы…», и тут же Михаил увидел себя на истринском пляже, а у кромки воды знакомую тонкую девичью фигурку. Он кричит ей: — Маша! Маша! — Но она не слышит его. Он бежит к ней, она оглядывается, узнает и со смехом пускается прочь. Вот пляж заканчивается, она выбегает на луг, они бегут по мягкой, теплой, напитавшейся солнцем зеленой траве. Наконец, он догоняет девушку, и оба падают в высокую, пахнущую цветами траву. Он целует ее волосы, лоб, нос, губы, его рука ласкает девичью грудь и…и в этот сладкий момент сон улетает оттого, что Малой Иван теребит плечо спящего и шепотом говорит: — Командир, время! — Михаил садится и недовольно бормочет: — Черт бы тебя.. — не договаривает, окончательно просыпается, и увидев перед собой удивленно-обиженное лицо, хлопает Ивана по плечу и тихо говорит: — Не бери в голову, это я со сна.

Михаил трясет головой и осматривается. Короткую летнюю ночь на востоке уже вытесняет пока еще робкое серое утро. Михаил вскочил на ноги и задрал голову. Небо было чистым, кое-где еще просматривались потускневшие звезды.

«С погодой повезло, — подумал Михаил и развернул карту, всматриваясь в даль, где темнела полоса, — «ага, вот она — эта роща, до нее километра три. Но в общем вышли точно, а время? Время 4.20».

— Подъем, подъем! — Михаил стал обходить ребят, кого потрёпывая по плечу, а кого и поддергивая за ноги или, особенно крепко спящих, нежно пиная по заднице. Когда все встали Михаил коротко скомандовал: — На прием пищи, сборы и всё остальное — двадцать минут. Потом марш-бросок вон к той роще. Сергей и Малой — передовая группа!

Михаил глянул на часы: — Время! Все готовы? Вперед!

Роща была небольшой по площади, эллипсовидной и вытянутой с запада на восток.

— Петр, подойди, — достав карту, обратился Михаил к одному из пилотов планеров, — вот, смотри. Мы вот здесь. А вот это Нойхаузен, вот от него дорога на юго-юго — запад. Она примерно в пяти километрах от восточной оконечности этой рощи. Местность ровная. Вот здесь твой пост наблюдения за дорогой и восточным сектором. Ясно? Выполняй. Остальным — готовить костры. Вот здесь и в ста метрах вон там. Хвойные ветки складываем отдельно — их побросаем в костры для задымления в последний момент. Сначала ломаем сухие ветки и собираем валежник. За дело!

В ход пошли саперные лопатки и ножи. Большой Иван и пилот второго планера по имени Борис, тоже мужчина немалой силы, руками ломали толстые длинные ветви.

— Всё, достаточно, — крикнул Михаил, оценив размеры четырех куч веток, посмотрел на часы и объявил: — Шесть пятьдесят! Пора! Сухой спирт! — Костры медленно разгорались, выбрасывая клубы белесого дыма, тотчас сносимые ветром к югу. Ребята отдыхали подле одного из костров, а Михаил нервно ходил туда-сюда, то посматривая то на часы, то вглядываясь в небо.

— Слышу, я слышу, — Иван Малой резво поднялся с земли и замер, — ну, слышите? — Теперь уже все уловили наплывающий с северо-востока гул множества моторов.

— Вижу! Вон они! — воскликнул Большой Иван и выкинул в сторону и вверх руку.

Все увидели вдалеке на северо-востоке группу всем показалось как бы висящих в воздухе неторопливых самолетов, а чуть позади и над ними небольшой рой мелких мошек — истребителей сопровождения.

— Командир, почему они летят не на нас, а мимо? — спросил кто-то из ребят.

— Ветер! Они учитывают ветер! — ответил Михаил. Все одновременно посмотрели на дым от костров, гонимый резвым морским ветерком к югу.

— Костры! — крикнул Михаил, подскочил и бросил охапку хвойных веток в костер, все тотчас последовали его примеру. Повалил густой желтовато-коричневый дым.

Сержант Колдасов достал ракетницу, вопросительно посмотрел на командира, запустил в небо две красные ракеты и выкинул ненужную теперь ракетницу в костер.

— Уходим! За мной! Бегом! — Михаил рванул, по ходу выкрикивая: — Если не успеем уйти, нам конец. Свои перестреляют, никто разбираться не будет.

Михаил бежал и слышал за спиной тяжелое дыхание и хруст веток под сапогами. Роща — такая небольшая на карте — наяву оказалась не такой уж маленькой. Но вот, наконец, впереди появились просветы, и группа выскочила на открытое пространство. Вдали, и теперь уже за рощей, виднелась россыпь парашютных куполов.

— Надо же! Похоже точно к нашим планерам присоседятся, — предположил Гюнтер. — Да, глядя на карту, согласился Михаил, — а нам надо присоседиться вот к этой ферме. Километра три будет. Петр, ты замыкаешь! Вперед! — и все цепью скорым шагом последовали за командиром.

Приближение фермы все определили не только зрительно, но и обонятельно — по запашку. Большой Иван потянул носом: — Свинюшки где-то рядом. — Говнецо рядом, — уточнил Борис-планерист, — воняет мерзко.

— Бекон любишь? — обращаясь к нему спросил Гюнтер.

— Чего-о? — не понял тот.

— Я говорю: сало любишь? — уточнил Гюнтер.

— Сало? Сало люблю, — расплылся в улыбке Борис.

Гюнтер ухмыльнулся и хотел сказать что-то, но не успел.

— Тихо! — прервал разговорчики и остановил всех командир.

Впереди метрах в двухстах все увидели низкое, длинное, покрытое черепицей деревянное строение с узкими окнами и воротами по торцам. За строением раскинулся большой сад с ровными рядами невысоких, но раскидистых с сочными зелеными листьями деревьев. За деревьями сада просматривались несколько аккуратных кирпичных домов с островерхими крышами.

Из правых торцевых ворот несколько молодых мужчин вывозили груженые тачки, закатывали на деревянный помост и с него опорожняли их в большой, стоящий на телеге под помостом короб.

Заметив ребят, рабочие побросали тачки, сбились в кучку, немного потоптались, что-то оживленно обсуждая, успокоились и продолжили работу.

Тихо! — сказал кто-то из ребят, и все замерли, вслушиваясь. Из-за домов послышался далекий шум моторов.

— Ложись! — скомандовал Михаил. Все попадали в траву, а Михаил пристроился между невысоких кустиков с биноклем, вглядываясь в ландшафт.

— Что там? — тихо спросил кто-то из ребят.

— Колонна. Следует на юго-запад. Логично. Они хотят и прикрыть Кенигсберг с востока, и блокировать десант, — Михаил глянул на часы, — девять часов. Хм, быстро фрицы собрались, но все равно опоздают. Хрен им, а не десант. Ищите ветра в поле.

Гул моторов приблизился и теперь уже невооруженным глазом была видна колонна из пяти тяжелых тентованых грузовиков в сопровождении колесно-гусеничной бронированной разведывательной машины.

— П… дуйте, господа! Вы — на юг, а мы рванем на север! Гюнтер, Малой, ко мне. Видите, от крайнего дома вправо уходят столбы. — Михаил передал бинокль Гюнтеру со словами: — Взгляни, по-моему, там на столбах не только электрические провода, но и телефонный кабель.

— Да, точно! — подтвердил Гюнтер.

Пока Гюнтер пялился в бинокль колонна пропала вдали. Наступила тишина.

— Михаил посмотрел в глаза Гюнтеру и Малому: — Вы знаете, что надо делать. И транспорт, проверьте есть ли на ферме транспорт? Вперед!

Гюнтер и Малой встали и с оружием наизготовку направились к длинному строению.

Михаил тоже встал и развернулся с биноклем назад. Метрах в трехстах командир рассмотрел Петра, который увидев, что группа остановилась, тоже остановился и присел на бугорок, глядя то вперед, то оглядываясь на рощу.

«Где же этот Лобанов, черт побери?» — мысленно начал волноваться Михаил.

Недалеко от островерхих домов что-то грохнуло, и все увидели, как один из столбов накренился, словно задумался, удерживаемый проводами, но всё же, оборвав их, рухнул.

Из-за длинного строения появился бегущий Малой. Подбежал, несколько раз глубоко вдохнул, выдохнул, восстанавливая дыхание, и быстро начал: — Эта свиноферма принадлежит одной семье. Их восемь человек: двое мужчин в возрасте и шесть женщин разных возрастов. А еще пятнадцать рабочих — это польские военнопленные. Есть транспорт — грузовичок «Опель» типа нашей полуторки и мотоцикл с коляской. Гюнтер остался там, чтобы хозяева на этом транспорте не сбежали. Когда мы столб взорвали, они сразу поняли кто мы, и теперь требуют встречи с русским командиром.

— Требуют? Ладно, встретимся.

— Командир, вон Петр с командой!

Михаил оглянулся и увидел группу десантников, скорым шагом следующих за Петром.

— Здорово, фашисты, — негромко поприветствовал всех и отделился от группы один из десантников. Безошибочно определив командира, подошел к Михаилу и представился: — Командир группы старший лейтенант Лобанов. Группа в составе двадцати бойцов прибыла в ваше распоряжение.

— Старший лейтенант Крюков, — ответно представился Михаил и спросил: — А звать-то как? — Александром меня зовут, — ответил тот. — Мужчины обменялись рукопожатием.

— Слушай Александр, дядя Макс, я помню, говорил, что ты прибудешь с ротой?

— Верно. Однако в последний момент дядя Макс урезал состав. Почему? Не знаю, ему видней. А сейчас надо выйти на связь и доложить, что мы встретились, получить данные по обстановке и подтверждение задания.

Лобанов махнул рукой десантнику с рацией за спиной, и тот тотчас снял ее и начал приводить в рабочее состояние.

— Ну, а что там на фронте? — спросил Михаил и все ребята замерли.

— Что на фронте не знаю, а вот что было на нашем аэродроме в Кретинге мы все видели сами. Вчера туда пригнали еще две эскадрильи штурмовиков «илов». Они вместе с «сушками» («Сушки» — штурмовики СУ-2. Прим. авт.) вчера пополудни успели по пять-семь боевых вылетов сделать и сегодня с самого с ранья по столько же. Надо видеть это чёртово колесо! Здесь проверяют масло, заправляют самолеты топливом и снаряжают боеприпасами; тут взлетают, там приземляются. Поврежденные и кое-как севшие машины оттаскивают под маскировочную сетку в ремонт или на разборку, раненых и обгоревших пилотов и стрелков тащат в санчасть. Шум, гам, крики, мат! В общем — дьявольская кухня! Вчера, когда уже смеркалось, появилась двойка «Мессеров». Один сбили прямо над поляной аэродрома, другой ушел. Сбитого летчика изловили, допросили откуда он взялся такой прыткий и тут же в темень по полученным координатам отправилась эскадрилья ночных бомбардировщиков. Девчата наши взялись за дело. Вот так! Больше немцев мы не видели. Ну, что там, Петров? — командир повернулся к радисту. Тот снял наушники и доложил: — Задание подтверждено. Получена информация: немцы начали отход из Мемеля в Восточную Пруссию по Куршской косе.

— Твою дивизию! — вырвалось у Михаила, — так быстро? Черт, чёрт!

— Да в чем дело? — спросил Лобанов

— Дело в том, Саня, что если началась эвакуация Мемельской группировки Вермахта, то немцы могут эвакуировать и группу «Роланд» из замка Розен и вообще всех и все, что там есть. Мы можем не успеть. Понял? Где твоя карта? — Лобанов достал из полевой сумки-планшета и развернул карту: — Вот.

— Смотри, — начал Михаил, — ты со своими ребятами с запада обходишь по этому леску Нойхаузен и следуешь на север. А вот здесь плохой участок — примерно пять километров по открытой местности. Дальше проще. Вдоль левого берега вот этой речушки, видишь, она впадает в Куршский залив, следуете вот до этой точки. — Михаил сверился со своей картой, ткнул карандашом в карту Лобанова и продолжил: — Местность по ходу местами болотистая, но проходимая и есть возможность в случае чего укрыться в камыше или кустарниках. От этой точки ты поворачиваешь на северо-запад и обходишь городок Кранц, вот он прям в основании Куршской косы, обходишь его с востока. Куршская коса здесь широкая и лесистая, вы должны следовать по западному берегу косы по границе леса и берегового песка. Вот здесь примерно в пяти километрах и считай на берегу и находится замок Розен. В лесу он находится, здесь он в основном сосновый. Замок окружен высокой крепостной стеной, но со стороны моря есть скальный выход. С его макушки просматривается почти вся территория замка и хозяйственные постройки. На противоположной стороне ворота и за ними по лесу идет дорога протяженностью примерно три километра, упирающаяся в основную Куршскую дорогу. Я со своими ребятами рассчитываю оказаться там раньше. Но война есть война. Если по прибытии на место нас там не окажется, принимай решение самостоятельно. Цель операции тебе известна.

Твой радист пойдет с нами. Все ясно?

— Погодь, Миша, погодь! А откуда тебе известно про скальный выход и что с него просматривается почти вся территория замка? А? — Михаил рассмеялся: — От дяди Макса. Он гостил там когда-то. Живы будем — расскажу, а сейчас времени нет. Вперед!

Когда Лобанов с командой скрылись вдали, Михаил сложил свою карту в планшет и сказал Малому: — Ну, пошли! Русского командира им подавай!

Гюнтер сидел в грузовом «Опеле» с автоматом на коленях и разбирался с рычагами управления машины, поглядывая на уходящую от домов дорогу. При приближении командира и Малого он выпрыгнул из кабины, а Малой тут же занял его место.

— Машина старенькая, я таких и не видел, но находится в идеальном состоянии, — сообщил Гюнтер.

— Хорошо! Так чего хотят немцы? — спросил Михаил.

— Не знаю, может жаловаться будут.

— Жаловаться? — опешил командир.

— Да не знаю я. Нам сюда. Здесь у них что-то вроде конторы.

Михаил шел, осматривался и удивлялся. Большой сад полуподковой окружал дома и примыкал к ним почти вплотную, оставляя перед ними небольшое пространство, занятое клумбами и цветниками с яркими красивыми цветами. И никаких заборов. Надо же? Вообще нет заборов. К торцу последнего в ряду дома примыкал большой пруд в окружении гордых тополей и акаций и грустных, склоненных над водой ив. «В красоте живет немчура» — определил Михаил, и поймал себя на том, что испытывает что-то вроде зависти с порцией черняшки.

Вошли в дом и через большую прихожую попали в контору с двумя столами с телефонами и стеной, заставленной шкафами с папками. На стульях вокруг одного из столов и расположилось всё семейство. Михаил кивнул всем, обвел взглядом и подумал: «Не иначе три поколения: двое мужчин в возрасте и вероятно их жены-бабульки, две дамы среднего возраста, поди дочки, и две молодки — что ли внучки? А где же остальные мужики?» — Одна из девушек чем-то напомнила Машу. Михаил почувствовал, как защемило сердце и вдруг увидел перед собой огромные голубые глаза смеющейся Маши, уловил запах ее волос и где-то вдалеке летящие слова — «… в парке Чаир распускаются ро-озы..». — Отогнав видение, Михаил обратился к Гюнтеру: — Спроси, чего хотят? Только коротко!

Гюнтер обратился к одному из мужчин, выслушал ответ и перевел: — Они боятся, что мы посчитаем их ферму военным объектом, поскольку они поставляют сало, вяленое мясо, мясные консервы и кожу тыловой службе Вермахта, и потому уничтожим ее, ферму, как уничтожили столб, и они останутся нищими и голодными. А еще он казал, что сегодня утром они слышали по радио обращение Сталина к немецкому народу и там было сказано, что Красная Армия воюет не с немецким народом, что Красная Армия освободит немецкий народ от власти человеконенавистнической идеологии и нацистских преступников, стремящихся сделать немецкий народ исполнителем и соучастником преступлений, имеющих целью уничтожение целых народов.

— Вот и успокой их и скажи, что уничтожать мы ничего больше не будем. Но кое-что мы реквизируем: машину, мотоцикл и два ящика тушенки. Всё.

— Они просят хотя бы расписку.

— Ну, напиши, какие проблемы, — усмехнулся Михаил.

— От имени кого? — изумился Гюнтер.

Михаил задумался: — Хм, от кого? Ну, напиши от имени рейхсфюрера СС Гиммлера. Да, вот что! Спроси, а где их мужики?

— Они говорят, что мужей двух фрау, мужа старшей дочери и жениха фройляйн в мае призвали в армию и отправили в Тильзит.

— Ладно, пошли, — бросил Михаил и подумал: «В Тильзит, значит, мужиков! На самую границу, на передок! Что там сейчас творится? Да, лучше бы они своими бабенками да свинюшками занимались». — Дальше мысли Михаила побежали в странном направлении: «Мужиков в Тильзит на самую границу. А зачем? А потом что? А потом через границу и к нам! Дранг нах остен! А что им у нас делать?» — Михаил вспомнил свою деревню Лыткино с кривыми разнобойными заборами, старыми деревянными вросшими в землю домами. «Так что им у нас делать? Бросить у себя всё такое ухоженное, теплое, уютное и родное, чтобы черт-те где заставить нас убрать заборы и построить им, им — немцам — кирпичные дома и свинарник? И нас в свинарник? Да хрен вам! Тьфу ты, дурь какая в голову лезет!»

Ход командирских мыслей прервал своим вопросом Гюнтер.

— Поляков пленных будем освобождать? — со смешком спросил он.

Михаил зыркнул на него и сквозь зубы сцедил: — Некогда нам. Лаврентий Палыч их освободит! — и махнул рукой, подзывая ребят.

Все собрались, и Михаил скомандовал: — Малой и Гюнтер — мотоцикл, Большой — за руль грузовика, я — в кабину, остальные в кузов. Малой подскочил: — Командир, там в гаражном боксе канистры с бензином. — Михаил кивнул головой, Малой метнулся в бокс, вернулся, поставил в кузов две канистры и подмигнул: — Пригодятся!

— По машинам! — Михаил запрыгнул в кабину и увидел в открытом окне конторы застывшие женские лица.

Где-то вдалеке громыхнуло, и это отдалось в голове вопросом: «Что их ждет?»

Мотоцикл и машина обогнули дома, объехали обрушенный столб и выехали на дорогу.

— Как ты думаешь, командир, почему поляки не бегут? — спросил Гюнтер.

— А куда? Всюду немцы. Польша недалеко, но и там немцы. А здесь тепло и сытно с салом-то. А из говна свинячьего и картофельных очисток они, наверное, свой бимбер гонят зимой. А осенью из гнилых яблок. Хорошо же? (Бимбер — польский самогон. Прим. авт.) — Гюнтер неопределенно кивнул головой.

Михаил достал карту: — Семь километров до Нойхаузена. Объездной дороги нет, придется переть через город.

Дорога была свободной. За все время пути навстречу проехала одна гражданская легковушка и два конных фургона. В Нойхаузен въехали без проблем как на экскурсию. Городок жил своей обычной жизнью. Лавки, магазинчики, гаштеты — всё работает, все при делах. Всюду флаги со свастикой, любят они это дело. Граждане ходят по улицам по своим делам туда и сюда. Ничто не напоминает о том, что уже второй день идет война.

Конец ознакомительного фрагмента.