Гильгамеш. Шумерский эпос о поиске бессмертия. Ясные стихи

Анатолий Корниенко

Переложение сделано на ясные стихи. Эта форма японского сонета из 10 строк, что создаёт впечатление табличек, на которыхв определённом ритме излагаются стихи. Получается особая ритмика и напевность — словно куплет и припев. Если в западных источниках Гельгамеж рисуется таким супер-героем, то в моём изложении — это человек, ищуший смысл жизни в поиске взаимопонимания между людьми, в настоящей мужской дружбе и доблести. А поиск тайны бессмертия в конце концов приводит его к осознанию этой тайны.

Часть 2. Бой с Хум-бабой

Вместе с Энкиду

идёт к горе Гильгамеш,

она в Ливане.

Вот кедры видит:

— Но сила твоя, друг, где ж —

брат мой названный?

Где твои сильные руки,

сильные ноги?

Как же биться без друга

буду я, боги?

Это — заклятье:

кто в центр леса войдёт —

лишится силы.

Не знали братья,

как им пробиться вперёд,

страх охватил их.

И Гильгамеш говорит,

богом хранимый:

— Будем колодец здесь рыть,

путь освятим мы.

Вырыли быстро.

и освященной водой

вымыли тело.

Оделись в чистый

каждый хитон боевой.

Легли в постели.

Ночью привиделся вдруг

сон Гильгамешу.

Будит Энкиду: — Эй, друг,

слушай, сон вещий!

Будто бы бился

с дикими турами я,

теряя силы.

Он дал напиться.

Сила вернулась моя,

я победил их.

В другом сне — ноги гора

мне придавила.

Поднял ту гору Он, брат,

и ноги вынул.

А во сне третьем

с грохотом эта гора

рушится в пепел.

Чудесам этим

я почему-то так рад —

кто б мне ответил.

Брат, ты меня не будил —

тронул как будто.

Бой предстоит впереди,

ни в это ль, утро?

— Это Шамаша

было посланье тебе, —

сказал Энкиду.

— Победа наша —

бог не оставит в беде.

Но вот обидно:

Как же идти мне вперёд?

Ноги — немеют.

Первым идти должен тот,

чей дух сильнее.

Встал Гильгамеш и

уста открыл — говорит:

— Хоть страшно очень,

не будем мешкать.

Я пойду. Ты, подбодри

и что есть мочи

кричи: «Не бойся, мой брат!

Готовься к бою!

Вперёд! Ни шагу назад —

мы же герои».

И если даже

паду в бою с Хум-бабой,

пообещай мне,

что всем расскажешь

не слаб я был, а храбрый

и отчаянный.

Сыну расскажешь, как в бой

шёл не боялся,

первым и вместе с тобой

с Хум-бабой дрался.

А ты, Энкиду,

не бойся — все мы смертны,

рано ли, поздно.

Не надо виду

нам подавать, поверь мне,

что враг наш грозный.

Давай возьмём топоры

и срубим кедры.

Пусть дуют для нас до поры

свежие ветры.

Остановились

Дивятся кедрам они —

пышным и стройным.

Просеки видят.

С гор опускаться чтоб вниз —

Хум-баба строил.

Тени от кедров и гор

полны отрады.

Энкиду занёс топор

на кедр громадный.

Слышит Хум-баба

стук топоров из леса.

С горы вещает:

— Чего вам надо?

Не трогать кедры! Здесь я

всё охраняю.

Выходи драться. Давай!

Кто такой храбрый? —

И стал скорей надевать

семь одежд ратных.

И раскололась,

загрохотала земля,

в пятки врезаясь.

Хум-бабы голос

смерти подобный друзьям

слух сотрясает:

— Вы два глупца — сын рыбы

и черепахи!

Знали б отца — то вы бы

знали, чем пахнет.

Тебя, Гильгамеш,

маленьким ещё помню —

мать не сосал ты.

Ума тебе, где ж

взять уродец ты полный,

бог волосатый.

Ты у меня в животе —

хочу срыгну я.

Кину птицам тело,

пускай пируют.

Хум-баба страшен.

Голос его громовой,

дыханье — смерчи.

Мольбу к Шамашу

шлёт Гильгамеш: — Будь со мной!

Боюсь я смерти, —

Бог-герой отвечает:

— Ветры задуют.

Иди, не бойся, начать!

Помочь иду я.

Задули ветры.

Восемь ветров со всех стран —

жарких, холодных.

Ломают кедры,

наводят на зверя страх

злой непогодой.

Песчаный вихрь впереди

Хум-бабу валит,

а сзади буря летит

и штормов валы.

Не может сделать

Хум-баба вперёд шагу,

стоит горой он.

К Энкиду смелость

пришла, кричит: — В атаку!

Мы же герои.

Я спереди буду бить,

а ты в затылок.

Начать скорей надо бы

пока застыл он.

Хум-баба молвит:

— Ты Гильгамеш, пощадить

меня бы должен.

Пусти на волю!

Будешь ты мой господин

и бог мой тоже.

Кедры я сам нарублю,

в Урук доставлю.

Будет в домах жить твой люд,

и дворец справлю.

Энкиду уста

открыл, вещает брату:

— Не слушай его!

Врагу надо стать

мёртвым — все будут рады.

Нету другого

лучше врага мёртвого —

так все считают, —

А Гильгамеш подумал,

и отвечает:

— Если сразим мы

Хум-бабу — лучи уйдут,

лучи сиянья.

Не вообразимо.

Затмится свет, потухнет —

вот наказанье, —

Энкиду вещает: — Нет,

я точно знаю,

что не рассыплется свет

перед глазами.

Поймал ты птицу,

цыплята где-то в траве,

поищешь потом.

Хум-баба злится —

прислужников его нет,

сам пойман, зато.

Мы все лучи сиянья

соберём позже.

Вперёд! Жалеть не станем,

бог нам поможет!

Гильгамеш с тылу

зашёл, топор боевой

поднял и меч свой.

Бьёт он в затылок.

Энкиду спереди в бой

вступил и мечет

оружье Хум-бабе в грудь —

не может сразу…

лишь смог свой меч он воткнуть

с третьего раза.

Упал Хумбаба.

Замерли члены его.

Вздрогнули горы.

Были не слабы

лучи сияния, но

поникли в горе.

Всех семерых Энкиду

нашёл, убил их.

И не подавал он виду,

что страшно было.

И застонали

на поприщ двадцать вокруг

древние кедры.

Все они стали

со смертью Хумбабы вдруг,

как люди смертны.

Жилище детей Ану —

разбил Энкиду.

Начать с богами войну

он не предвидел.

Ушло насилье.

Покой объял леса все,

реки и горы.

Ливан и Сирия

смогли теперь достать кедр,

не зная горя.

Братья рубят деревья,

несут к Евфрату

Сияет в глазах вера —

все будут рады.

Шамашу-богу

готовы скорей воздать

хвалу герои.

За то, что смог он

вовремя ветры наслать.

Колодец роют.

Омылись и в чистое

переоделись.

Восславили истово

бога за дело.