Шах одноглазому королю

Анатолий Геннадьевич Молчанов (2024)

Август 41-го. Полковник Светлов в рамках секретного эксперимента российских спецслужб отправляется в теле офицера РККА в Ленинград, чтобы получить материалы разработки некоего сверхоружия, намного опередившего свое время. Документация находится у известного советского ученого профессора Вебера. Времени у Светлова мало. 4 сентября профессора арестует НКВД, а 8 сентября начнется Блокада. Ситуация осложняется тем, что за разработками Вебера и им самим охотится группа диверсантов Абвера, возглавляемая офицером «Аненербе».

Глава 7. Демоны и мушкетеры.

Сказать, что я был разочарован равнозначно тому, что вообще ничего не сказать. Вместо довольно большого помещения, заставленного различными аппаратами и агрегатами неясного назначения, а также дисплеями во всю стену в стиле голливудской версии лаборатории Тони Старка. Я увидел нечто, напоминающее медотсек из первого «Чужого», только еще меньше.

Небольшая комната была разделена на две части экранированным окном оператора с такой же экранированной дверью слева от него. Почти, как в студии звукозаписи. Во всяком случае такой ее показывают по телевизору.

Самому в подобных местах мне бывать не приходилось.

У правой стены стоял компьютерный стол с компьютером, соответственно. Над ним нечто вроде электрощита с рубильником снаружи и стенд с какими-то датчиками.

Естественно вертящееся компьютерное кресло и неизменная корзина для бумаг с, заправленным в нее, черным пластиковым пакетом для мусора.

У окна тоже стоял стол с тремя компьютерными мониторами и одной клавиатурой на нем.

За окном виднелось помещение со стенами, выкрашенными в белый цвет. Посреди него стояла реанимационная кровать.

Ее я сразу узнал. В реанимационных отделениях, в отличие от студий звукозаписи, я бывал. Притом намного чаще, чем мне бы хотелось.

Над изголовьем кровати, на стене, был закреплен какой-то ящик с датчиками. От него, к этому самому изголовью, тянулась паутина черных проводов, которая заканчивалась чем-то вроде шапки для плавания. Только она была не сплошная, как у пловцов, а из сетки. С какими-то круглыми разноцветными пластинами по всей поверхности.

В общем, единственное, что приходило мне в голову — это смазанная дрожащая картинка времен VHS, где меня, завернутого в смирительную рубашку, несколько громил-санитаров затаскивают в это помещение, привязывают к кровати и одевают на голову дырявую шапочку пловца. Потом быстро убегают. После чего таракан с хоботом смущенно выбирается из угла, быстро пробегает по комнате и прыгает мне на морду лица, в лучших традициях игрушек из сексшопа. Тех, которые для любителей секса с плетьми, анальными пробками и прочими перчинками всех цветов и размеров. Фоном идут мои сдавленные предсмертные хрипы с, удовлетворенно потирающим потные ладошки, лохматым сумасшедшим профессором на заднем плане.

Вдоволь насосавшись моего сознания, таракан ныряет в вентиляцию и уносит мое, искалеченное десятилетиями безупречной государевой службы, эго во времена беспримерных подвигов и героизма ради Светлого будущего. Ну, то есть того бардака в, котором я живу сейчас.

Такое себе, конечно. Любой режиссер, просмотрев этот дубль, вероятно бы сразу заорал ассистенту: «Снято! Сорок метров пленки в корзину!» Хотя сейчас, наверное, на пленку уже не снимают. Так что и эта шутка не удалась.

Впрочем, по сравнению с тем бредом, который, порой, рождается в моем воспаленном мозгу во время боя, эта киношка еще очень даже ничего.

Профессор, видимо, заметил полное отсутствие восторга, от увиденного, на моем лице и спросил:

— Не впечатлил?

— Не особо. — согласился я.

Он вошел в помещение и сразу направился к экранированной двери.

— Идемте. — Я пошел следом. Он опять заговорил. — Генератор червоточины или, как ее чаще называют, находится под нами. Он бы вас впечатлил, полковник. Хотя бы своими размерами. Однако, вы здесь не на экскурсии.

Мы прошли в помещение с кроватью. Профессор подошел к ящику с датчиками над кроватью и постучал по нему ладонью:

— Вот это самая важная часть. Мозг Алисы.

— Почему Алиса? — спросил я. — В честь той Алисы, которая с мелофоном бегала?

— Я вас не понимаю. — ответил профессор. — В памяти реципиента нет информации ни о какой Алисе с мелофоном.

Конечно нет. Майор для фильма «Гостья из будущего», чересчур молод. Это мы пацанами все были влюблены в Алису Селезневу — гостью из будущего. Хотя почему «мы»? Я-то всегда был в миледи, из «Трех мушкетеров» с Боярским, влюблен. Терехова что-ли, фамилия актрисы.

— Могу себе представить, что у него в памяти. — невольно улыбнулся я еще раз, взглянув на шкурку профессора.

— Да, некоторые моменты меня просто изумляют. — ухмыльнулся он в ответ и продолжил. — Алиса в честь Алисы из Кэролла. Там тоже была нора и другой мир.

— Только нора была кроличья, а мир полностью чокнутый. — уточнил я. — Профессор, скажите, а что будет с майором, после того, как вы выедете из его черепа?

— Ничего. — Минаев пожал плечами. — Он даже ничего не вспомнит.

— А вы? — спросил я и предложил. — Давай на «ты». Я не знаю сколько тебе лет там у себя, но выкать этому бройлеру меня как-то напрягает.

— Давай. — согласился профессор. — Мне так тоже будет проще. Зря ты о нем так, он нормальный парень.

— Да и хер с ним. — отмахнулся я. — Ты все запомнишь, что было в его шкуре с тобой?

— Все. — профессор кивнул. — Я введу тебя в курс дела чуть позже, более детально. Только мне все еще нужен ответ. — он внимательно посмотрел на меня. — Почему ты согласился участвовать в переносе?

— Все просто. — я посмотрел Минаеву в глаза. — Уверен, что вернусь.

— Откуда такая уверенность? — он не выдержал и отвел взгляд.

— Я всегда возвращаюсь.

— Мне б вашу уверенность… — как-то уж очень грустно сказал Минаев. — Боюсь это невозможно.

Опять выкать начал. Ох, уж мне эта интеллигенция.

— «Невозможно» — это слово из словаря дураков — сказал я. — Знаешь кто это сказал?

— Нет. — он отрицательно покачал головой.

— Один очень известный специалист по невозможному. Наполеон его звали. — я подмигнул профессору — Информация о Наполеоне, который не торт в памяти реципиента, надеюсь, есть?

— О Наполеоне, который не торт информация есть и у меня. — ответил он. — А вот о торте информация есть у реципиента. Тот, который не торт плохо кончил.

— У меня нет рака желудка. — заверил я профессора. — Так что в 52 я точно не умру.

— То есть единственная причина, по которой вы…

— Ты. — поправил я его.

— По которой ты согласился участвовать в переносе — твоя уверенность в благополучном возвращении? — продолжил свой вопрос Минаев и присел на кровать.

Я остался стоять, потому что ни тумбочки, ни табуретки рядом не было, а садиться на кровать, я почему-то не захотел.

— Нет. — я опять попытался посмотреть ему в глаза, но он отвел взгляд. — Не единственная.

Блядь, а какая еще у меня причина? Потому что это забавно? Потому что я стану первым хроническим героем России? Ответа у меня не было. Он молча ждал. Пауза затянулась. Может и мне затянуться?

— Здесь курят? — вежливо поинтересовался я.

— Курите, конечно. Здесь хорошая вентиляция. — разрешил профессор.

Мне вспомнился сразу недавний смущенный таракан, бегущий по вентиляционной шахте с моим эго в зубах. В каких, нахер, зубах? Он же с хоботом был.

Я достал сигарету. Щелкнул зажигалкой. Закурил.

— Тебе честно или правду? — я прищурился, дым попал в глаза.

— Устроит любой из вариантов. — великодушно согласился он.

— Я, хуй его знает. Не могу сказать.

Вроде получилось честно. Правда это, когда про патриотизм и любовь к Родине, обычно.

— Отлично. — он, наконец, поднял глаза и даже улыбнулся. — Профессор Богданов был прав.

— Кто? — переспросил я, заодно осмотревшись куда-бы сбить пепел.

— Есть такой ученый. Психиатр. — он подал мне пластиковый стаканчик, неизвестно откуда, появившийся у него в руке. — По его теории эволюция человека не завершена, а продолжается, но уже в, несколько, непривычном ключе, если можно так выразиться. Человечество, по его мнению, в целом, как вид, имеет некий коллективный разум, который не дает ему вымереть независимо от любых глобальных потрясений. Представь это так, что человечество — некий единый организм. — он посмотрел на меня — И этому организму для собственного выживания, например, при смертельной болезни, вызванной вирусом, нужно пожертвовать несколькими клетками, чтобы убить этот вирус.

Минаев замолчал.

— Я слушаю. — напомнил я ему.

— Так вот ты и есть одна из таких клеток. — он встал и прошелся по комнате — Понимаешь? Ты не осознаешь, почему идешь на смертельно опасный эксперимент, но все равно готов рискнуть жизнью, поскольку это необходимо для выживания вида в целом.

Херня какая-то, конечно. Ну да ладно. Хоть отстанет со своими вопросами.

— Следовательно, я не ошибся и нам был нужен именно ты. — закончил он.

— Проехали. — мне реально надоела эта психиатрия с философией на пару. — Давай теперь все по порядку и так, чтобы даже я понял. — я присел на освободившееся место. — Не забывай, я человек военный, а это значит, что я человек не односторонне развитый, а всесторонне недоразвитый.

— Спрашивай.

— Что спрашивать? — удивился я. — Это ты меня хочешь отправить туда, куда Макар телят не гонял,

— Какой Макар? — спросил он с недоумением.

— Пистолет, бля. — не выдержал я. — Не тупи, ученый. Тебе что вместе со шкуркой майора и его интеллект достался? Тогда мне, реально, пиздец. И не через двое суток, а гораздо раньше.

До моего собеседника, наконец, вроде начало доходить, что, именно, я от него хочу.

— Мы там у себя, в нашем времени — начал он свою историю. — работали над программой… — он внезапно замолчал — Ладно, начну сначала…

История, конечно, была та еще.

Короче, там в будущем одна тетка-нейробиолог, если я правильно понял, или кто-то в этом роде, изучала вопрос непосредственного переноса информации из мозга в мозг. Для ускорения коммуникации, значит.

Вроде все выходило у нее пучком, но была одна небольшая проблемка. Требовалось вживление электродов в мозг, как передатчику, так и приемнику. Стала решать она эту проблемку нетрадиционным способом. Изучать всяких там телепатов, экстрасенсов и еще кого-то, кого, я так, толком, и не понял.

В ходе этих поисков, неугомонная тетка наткнулась на… Одержимых демонами. Ее заинтересовал тот аспект, что эти, одержимые, а точнее сидящие в них демоны, могут не только входить в тело человека, но и выходить из него.

Кроме того, они умели управлять этими телами и, вот тут барабанная дробь, ибо тетку осенило, именно на этом моменте, могли предсказывать будущее. В богов и демонов ученая не верила, поэтому решила, что в этих бедолаг, каким-то образом вселялись сознания других людей. Из того самого будущего, которое они, чудесным образом, предсказывали. А учитывая, что эти бестелесные духи, кроме того, наводили ужас на, изгоняющих их, экзорцистов, озвучиванием некоторых пикантных подробностей из жизни демоноборцев, наша чокнутая, но очень гениальная женщина пришла к выводу, что эти внутричерепные туристы имели доступ к некой информации, которая могла стать известна широкой публике только через энное количество лет после смерти этих самых экзорцистов.

Хотя, как это связано и с чем связано. Я тоже не въехал.

Тут-то появился еще один спец в ее банде умалишенных, который открыл, где в мозгу прячется человеческое «я», то есть сознание, а наш Минаев стал третьим мушкетером в их революционной тройке. Он построил машину, которая могла перебрасывать это сознание, как теннисный мячик из башки в башку.

Дальше дело техники. Построили они эту машину и прыгнули друг-другу в мозги на пару дней вперед. Все сработало.

На этом бы и остановиться, но в дело, как всегда, не вовремя, вмешались военные, которые решили некоторые неприятные моменты в своей истории поменять на более приятные.

Тут-то и выяснилось, что в прошлое прыгать, несколько, сложнее, чем в будущее. В прошлом ведь нет сознательной машины.

Наших чокнутых гениев такая мелочь остановить уже не могла. Они выяснили, что при определенных условиях, можно внедриться к в череп к кому угодно и без его согласия. Главное, чтобы твое сознание тоже было покруче. Если, конечно, точно знать, где находится будущий реципиент, как они обозвали человека-приемника

Был еще один немаловажный момент. Червоточины или кротовые норы, через которые происходит перенос сознания в прошлое, оказались коротковаты. Лет сто всего.

Следовательно, спасти Христа, наши гении не могли, а вот насрать нам в XXили XXI веке, вполне.

Что они, собственно и сделали, внедрившись в мозг генерала Самохина. А вот дальше монолог профессора вернулся в форму диалога. Со мной. Поскольку грядущие события зависели от меня в той же степени, как и я от них.

— Кто знает у нас о тебе и всей этой операции с переносом? — спросил я.

— Я, Самохин, Деев и теперь еще и ты. — перечислил всех задействованных лиц профессор.

— То есть даже президент не знает? — засомневался я.

— Больше никто не знает. — заверил меня Минаев.

— Как вам удалось соблюсти такую секретность? — не успокаивался я.

— Это не сложно. Генератор строили под прикрытием работ над психотронным оружием в пику вашему ФСБ, а майора Бортникова сюда перевели с Северного Флота, как специалиста по связи.

Так в миру ты был Бортников, значит. Зачем мне эта информация?

— А бойцы? — я показал на дверь из комнаты. — Ни о чем, случайно не догадываются? У майора Бортникова, как-то совсем глухо с субординацией.

— Может о чем-то и догадываются. — равнодушно ответил профессор. — Только они никуда отсюда не выходят. — он зачем-то потянулся — И не выйдут пока мы все не закончим. Они живут здесь постоянно.

— Блядь, — не выдержал я. — А как они тогда мне жратву доставят?

— Не волнуйся. — заверил меня профессор. — Есть отработанная схема.

В подтверждение его слов, послышался шум отъезжающей входной двери и следом раздался голос, который услышали, наверное, даже на той стороне Канала:

— Разрешите, товарищ полковник?

— Положи пакет и сдачу на стол. — крикнул я в ответ.

— Есть! — послышалось в ответ и через секунду. — Разрешите идти?

— Свободен.

Опять шум двери. Открытие. Закрытие.

Я встал и направился к выходу.

— Так, как тебе название прибора? — вдруг вспомнил Минаев.

— Хуйня. — ответил я. — На приложение Яндекса похоже, а Яндекс по определению ничего нормального сделать не может.

Он промолчал. Обиделся что ли?

Я сел за стол. Распаковал пакет с закусками и протянул Минаеву один из бургеров:

— Будешь?

Он отрицательно помотал головой.

Да все равно будешь. Тушка-то вон какая здоровая. Жрать хочет. Ладно, разряжу обстановку.

— Ну один понятно. — я откусил кусок бургера. — А почему М?

— Какое М? — не понял профессор.

— Алиса твоя. — объяснил я. — ПВПС-1М.

— А, ты об этом. — несколько оживился Минаев. — Модернизированная.

— Это, что ж вы в ней там уже модернизировать успели? — искренне удивился я.

— Пластины на шлеме заменили на, покрытые силиконом. — серьезно ответил он.

— Сильно. — согласился я. — На каком шлеме?

— На сетчатом. — пояснил он. — Который на голову одевается.

— Это, который на дырявую шапку пловца похож?

Он усмехнулся.

— Да, именно.

Я принялся за салат.

— Может будешь все же? — напомнил я свое предложение насчет бургера.

— А хрен с ним. — внезапно согласился профессор. — Давай.

С обедом мы справились за пару минут.

— Что кушал, что радио слушал. — сообщил мне мой сотрапезник.

— Ага. — поддержал его я. — А это сейчас, кто сказал ты или Бортников?

— А хер его теперь поймет. — пожал плечами Минаев.

Мы оба рассмеялись.

— Понимаешь, память-то его с моей вместе, а сознание не всегда способно отличить, где мои воспоминания, а где его. — закончил мысль профессор.

— Это, как понимать? — спросил я возмущенно. — То есть я уеду нормальным парнем из XXIвека, а вернусь верным сталинцем?

— Нет ну почему-же, с тобой все иначе… — он не закончил фразу. — Ты все еще уверен, что вернешься?

— Конечно. — в который раз заверил я его.

— Почему ты так в этом уверен?

Вот ему бы психологом быть. Умеет поддержать в трудную минуту. Этого у него не отнять.

— Традиция. — я вытер рот салфеткой.

Он опять пожал плечами. Дескать, как хочешь, Светлов, больше я тебя-дурака переубеждать не стану. Я собрал остатки трапезы и сунул в корзину для мусора.

— Продолжаем разговор. — я посмотрел ему в глаза. На этот раз он выдержал мой взгляд. — Итак, как я умру?

— Очень интересно. — ответил он.

Я так и не понял. Это вопрос был или утверждение?