Марафонец

Анатолий Васильевич Головин (2024)

История о том, как марафон изменил жизнь человека. В начале было СЛОВО. Я дал слово, что пробегу марафон. Пробежал. Это — ДЕЛО! Дело родило МЫСЛЬ — «в этом что-то есть». Я стал думать — о себе, о мире, о своем предназначении, о судьбах людей, о счастье, о красоте, о любви. Чем больше бегаю, тем больше думаю. Перестаю бежать, мысли улетучиваются. Вновь бегу — мысли тут как тут. Им тесно, и они проливаются в слова. Я дарю вам эти слова с надеждой, что они станут НАЧАЛОМ и для вас.

Запись-8. 17.02.2002. 36км. — 3.40.00.

Пробег памяти Ефимова

С меня при цифре 37 в момент слетает хмель, —

Вот и сейчас — как холодом подуло:

Под эту цифру Пушкин подгадал себе дуэль

И Маяковский лег виском на дуло.

Задержимся на цифре 37! Коварен бог —

Ребром вопрос поставил: или — или!

На этом рубеже легли и Байрон, и Рембо, —

А нынешние — как-то проскочили.

В.Высоцкий

Самая высокая часть старого саратовского моста через Волгу возвышается над водой на 40 метров. 15 февраля 1993 года оттуда на лед выбросился Владимир Викторович Ефимов. Ему было 36 лет. С тех пор, каждый год в один из срединных февральских дней саратовские ребята-марафонцы пробегают 36 км.

О том, что революции бывают кровавыми, я узнал не из истории СССР. Рабоче-крестьянская революция 1917-го года воспринималась мною подростком на уроках истории как некая возвышенная, благородная эпопея, где кровь — только символ, а не обыденная драма. И только прочитав «93-й год» Виктора Гюго, я прочувствовал всю жуть эпохи перемен, в которое попало французское общество 200 лет назад. Такое странное повторение человеческой истории…С кем бы я не разговаривал на трассе в этот раз, все признавали, что начало российских 90-х годов оказалось для них серьезным потрясением. От безденежья фактически прекратились выезды на соревнования в другие города. Большинство побывало в унизительной роли безработных. Распадались семьи. Зимой 92-93 годов я сам оказался без работы, без жены, жил только на те деньги, которые выручал от сдачи в «Букинист» с таким трудом приобретенных в студенческие годы книг по специальности… Как и остальные ребята, я хорошо понимаю Володю Ефимова.

Электричка по привычному сценарию выбросила нас в Татищево, откуда 5 человек взяли беговой курс на Саратов: Задворный, Блажнов, Шумихин, Немой и я. Через 15 км к нам присоединилась большая группа 20-километровщиков — человек 10, среди которых были уже знакомые мне старожилы Шаповалов, Мещеряков, какие-то молодые ребята и даже 2 женщины. Вот так дружной компанией и добежали до клуба. Правда, мы с Михаилом Шаповаловым немного «заблудились», вернее, в конце я увязался за ним, поскольку бежал впервые, а он как лошадь, почуяв конюшню, неосознанно сделал крюк в сторону родного дома. Зато мы пробежали именно 36 км, которые в первые годы бегали все, но из-за неудобства маршрута в последующем сократили до 35-ти.

В этот раз бежится легко. Ветер, хоть и сильный, дует в спину, асфальт — сухой и чистый, хоть и не греет, но приветливо светит солнце, а в низинах даже возникает ощущение весны. В который раз ловлю себя на мысли об ирреальности происходящего. Сквозь полуприкрытые веки иногда создается впечатление лета, особенно когда видишь чистые от снега озимые поля. И удивляешься холоду раздвигаемого воздуха и теплой одежде соседей-бегунов. Основным соседом и партнером по общению сегодня оказывается Сергей Блажнов. Слушаю его и снова задумываюсь о мотивах бега. Вечные вопросы на примере бега? Почему бы и нет. Но сегодня меня интересует только один, скорее грустный аспект: куда деваются цели после их достижения (или не достижения)? Почему Макаревич пел: «пока ты шел на красный цвет — ты был герой сомненья нет…но если все открыть пути, куда идти и с кем идти?»

Накануне отмечал день рождения приятеля Андрея, который привез из Португалии настоящий портвейн 1986 года. Вино было упаковано в специальный, похожий на гробик маленький неокрашенный деревянный ящик. Глядя на играющую огнями бардово-шоколадную жидкость (немного все-таки попробовал), вдруг грустно подумал, что все разговоры за столом касаются в основном прошлых событий, начиная от рассказа Андрея о том, почему такие-сякие англичане монополизировали право торговли португальским портвейном, и, кончая тем, кто кого последний раз видел. Особенно громко в моем сознании прозвучали слова хозяйки дома о том, что раньше она с воодушевлением, задором готовилась к каждой вечеринке, что-то пекла, варила, стряпала фирменные блюда, а сейчас как-то остыла, и даже приготовлением нынешнего праздника больше занимались гости, нежели она. Подруга-гостья дополняет ее слова своим примером: «иду в магазин, покупаю готовый торт, сама уже не пеку». — Что же с вами со всеми случилось? Почему вы говорите только о прошлом, где ваше будущее? — мысленно восклицаю я. — Куда подевалась ваша жажда жизни? Где огоньки, которые горели в ваших глазах и как маяки освещали путь вперед? Почему опустились ваши руки, согнулись плечи, потускнели глаза? Разве вы уже умерли? Разве ваше место как у коронованного в центре стола портвейна в

неокрашенных деревянных ящиках?

— М-да, наверное, с 1993 года в моей беговой жизни наступил перелом, — неосознанно вторит моим мыслям бегущий рядом Сергей. Я возвращаюсь к реальности и думаю о судьбе партнера. Он начал бегать с целью ни много, ни мало — спасти свою жизнь. Много лет работал на вредном производстве, где приобрел серьезные заболевания. Страх перед вдруг конкретно очертившимся концом, бессилие официальной медицины, желание жить привели его к бегу. В 1983 году Сергей начал с «нормального» пульса — 90 и уже через 8 месяцев почувствовал изменения к лучшему, хотя и ставил себе целью не ждать ничего хорошего в течение 3-х лет. На следующий год он встретился с однокашником Яковлевым и стал завсегдатаем клуба. Сергей вернул себе здоровье, сохранил жизнь, сейчас пробежал уже больше 40-ка марафонов.

— Когда цель — спасти свою жизнь была выполнена, начался некоторый эмоциональный спад. Это было примерно в 1993 году, — рассказывает Сергей. Почему так происходит, он объяснить не может. Однако догадывается, что и в марафонах сейчас участвует гораздо реже, не только из-за травмы, но и из-за потери куража. Тем не менее, Сергей продолжает бороться с неизвестной апатией, и выходит на старт пусть не полной дистанции, пусть 2/3 или половины, зато стабильно и с полной отдачей.

— Я тоже теперь не могу регулярно бегать, как-то не получается, — работа, семья, дети, — продолжает начатую тему Михаил Шаповалов, — потому, чтобы поддержать в себе некий задор, выезжаю на соревнования в другие города. Пусть я бегаю медленно (марафон за 4,5 часа), зато атмосфера массового, например, московского соревнования дает мне почувствовать причастность к духу марафона, его высоким ценностям, новые впечатления рассеивают скучную повседневность и освежают желание бегать.

— Что случилось с тобой, Владимир Ефимов? Почему ты отказался от бега? — задаю я мысленный вопрос, глядя на пожилые уставшие лица родителей Владимира, которые каждый год в этот день приходят в клуб, чтобы вместе со всеми вспомнить о сыне. Рядом стоит Задворный и рассказывает о Ефимове, подчеркивает его сильные стороны как бегуна и как человека. — Полагаю, что он был талантливым спортсменом, — говорит Задворный, — начав заниматься бегом довольно поздно, в 28 лет, он быстро поднялся до высокого уровня, участвовал в Спартакиаде народов СССР 1990 года, где показал время — 2:48, был победителем 1-го 12-часового ночного сверхмарафона в Саратове в 1991 году, занял 4-е место в суточном беге в Одессе (210,4 км). Изюминкой Ефимова стал его подход к тренировкам, когда он отказался от больших объемов в пользу качества. Если я набегал в то время до 700 км. в месяц, — подчеркивает Задворный, — то Ефимов ограничивался 400-ми, 300-ми и даже 200-ми км в месяц. И, тем не менее, имел высокие результаты, подтверждающие его спортивную грамотность и талант.

— Что же с тобой произошло, Володя? — вновь задаюсь мысленным вопросом. Я не сужу тебя, да и нет у меня на то никакого права, я просто пытаюсь понять. Еще совсем недавно, до 1-го марафона точно, я мог бы думать, что ты сдался, что ты не выдержал жизненных испытаний и ушел не по-мужски. Тем более что тогда в одной книге (Л.М.Буджолд) прочитал интересную фразу, смысл которой помогал мне готовиться к марафону. «Испытания — это дар свыше. А трудные испытания — великий дар. Не выдержать испытания — это неудача. Но отказаться от него — значит отказаться от дара. Это непоправимо, это хуже, чем несчастье». И дальше. «Уход, не имеющий других мотивов, кроме собственного покоя, — это окончательное поражение. В нем нет даже зерна будущей победы». Как много людей готовы руководствоваться этими тезисами? Может быть и я принадлежу к ним? Но эти слова, на мой сегодняшний послемарафонский взгляд, — атрибуты очень внутренней, очень личной этики каждого человека. Они — только один конец движения маятника, одна сторона медали. Они отражают ПРАВО каждого человека на жизнь, его ОБЯЗННОСТЬ перед жизнью, как неким испытанием, данным ему свыше. Но существует и другая сторона. Человек имеет ПРАВО не только на ЖИЗНЬ, но и на СМЕРТЬ. Это его личный выбор. И только таким выбором он может реализовать свою свободу до конца, до последней клеточки, до последнего вздоха. И ты, Володя, сделал свой выбор. И никто не знает, а не испытание ли это? Возможно, твой выбор есть указание нам оставшимся относиться к своей жизни более осторожно, более осознанно, и этим ты помогаешь, как можешь. За это, наверное, нельзя говорить спасибо, но внутренне я тебе благодарен…

На 36 км. ушло около 3 часов и 40 минут. Но эти цифры теперь для меня абстракция. Я вдруг понял, что результат как итог может быть приятным, но как цель он уже неинтересен. Я еще не выбрал следующей цели бега, о которой можно было бы говорить более конкретно, зато наверняка могу сказать следующее — «я буду бегать!» Я не буду стремиться к максимальным результатам, оставляя долю неопределенности и некоторой случайности в исходе соревнований. Так увлекательнее. Пока не хочу прогнозировать свой результат как это сделал на осеннем марафоне Александр Проездов («я выбегу из 3-х часов!»). Я просто буду бегать, как тот же Михаил Шаповалов. Буду тренироваться 3-4 раза в неделю, беря на вооружение опыт Ефимова («лучше меньше, да лучше»), который импонирует тем, что позволяет вписать бег в реальный образ жизни с другими не менее важными ценностями, нежели здоровье. Работа, дочь, личная жизнь, творчество (например, забота о сайте) и пр. также требуют своего времени. Значит, среди недели я буду бегать не более 10—12 км за 1 раз, зато с разнообразием (работая то на скорость, то на силу). А каждое воскресенье — обязательный кросс на 30-40км. И если он будет совпадать с соревнованием, что ж — это будет дополнительным эмоциональным удовольствием от общения с коллегами, от высокого духа его величества «Марафонское Испытание».