Два шпиля

Анатолий Анатольевич Новгородцев, 2018

Он родился рабом, она – принцессой. Всё изменится – и наоборот. И вновь… Они встретят свирепых гигантов и таинственных карликов, Морскую Деву и Призрачную Всадницу, будут сражаться в степи и на море, в замке и на гладиаторской арене, изведают ярость боя и боль ран, чудо любви и ужас тяжких потерь. Главное – не потерять себя. Потому, что рано или поздно они должны встретиться. Ведь не зря к ним с детства проявляют внимание сверхъестественные силы, не напрасно даны от рождения замечательные способности. И недаром обеим снится один и тот же сон о двух гигантских шпилях, между которыми им однажды суждено встать – и изменить мир…

Часть 1

Глава 1

Роктару было семь лет. Ему было известно, что он — раб. Родился рабом.

Впрочем, рабами были все окружающие его люди. Огромный остров, хаотичное нагромождение гранитных и базальтовых скал и плато среди неукротимых океанских вод, был вотчиной кланов синих гигантов задолго до той поры, когда Великая Дрожь раздробила на осколки все материки и смешала воды морей и океанов. Синим гигантам принадлежали мёрзлые скалы, холодные волны, суровое небо и ледяной ветер; люди же ничем не отличались от имущества и зачастую представляли гораздо меньшую ценность, чем, к примеру, хороший инструмент. Рабами были каменщики и земледельцы, рыбаки и охотники, рудокопы и кожевники, кузнецы и портные, повара и уборщики. Даже надсмотрщики с кнутами и костяными дубинками и жрецы многоглазого бога Гуум-Тум-Буура — все были невольниками, собственностью громадных грозных хозяев. За плечами одних лежали уже многие поколения рабства, других лишь недавно доставили на остров мореходы-работорговцы. Когда-то невольники представляли разные племена, народы и расы, происходили из родов вождей, купцов, крестьян и ремесленников; но здесь все они превратились в единую расу рабов, и занимались тем, чем приказывали надсмотрщики. Впрочем, рабам, принадлежащим клану Теенг, жаловаться было особо не на что. Гиганты этого клана управляли рабами крепкой рукой и железной волей — но согласно справедливой целесообразности. Видимо, поэтому рабы Теенгов не бунтовали уже десятки поколений и практически не предпринимали попыток бежать. Впрочем, последних хватало на территориях других кланов, относящихся к рабам куда менее справедливо, да и крупное восстание отшумело лишь несколько десятилетий назад. Что ж — хоть заледенелые камни и не впитывают кровь, все её следы давным-давно исчезли с поверхности острова, а синие гиганты пополнили изрядно поределые ряды рабов новыми невольниками в обмен на китовый ус и моржовую кость.

— Послушание и покорность! — утром и вечером кричали жрецы на общесборовой площади перед сложенным из грубо тёсаных глыб храмом бога Гуум-Тум-Буура. — Послушание и покорность!

Такова была молитва, с которой люди начинали рабочий день, и с ней же ложились спать. Каменный Гуум-Тум-Буур глядел во все стороны восемью парами глаз и замечал малейшие проявления неповиновения. Этот бог был общим для всех людей острова, и ему они обязаны были поклоняться. Впрочем, клан Теенг не преследовал за молитвы своим старым богам — лишь бы в нерабочее время, не слишком долго и не слишком громко.

Мать рассказывала Роктару и Арии о богах их далёкой родины — прекрасных островов с суровой, но короткой зимой, зато с долгим и благодатным летом, краем красивых, весёлых женщин и сильных, жизнерадостных мужчин. Богатые урожаи, роскошные пастбища и цветущие сады — всё давало возможность жить сытно и счастливо, лишь бы работы не боялся, да руки росли из нужного места. Но красота края не спасала от набегов северных разбойников, и однажды, почти восемь лет назад, сил воинов их народа не хватило, чтобы спасти несколько посёлков от разора и уничтожения, а многих людей — от плена. Две женщины, уже носящие под сердцами детей, попали в руки пиратов и оказались проданы гигантам клана Теенг. Одна из них не смогла пережить рождения своей дочери; с тех пор мать Роктара заботилась об обоих детях, как о родных, и лишь эта забота удерживала её в мире, в котором уже не было надежды на жизнь с любимым мужем, погибшим при том же набеге на её глазах. Женщина была молода и красива, и многие мужчины рады были бы создать с ней семью — рабы клана Теенг вольны были жениться и заводить детей, пополняя ряды невольников. Но никто не смог заставить женщину забыть отца своего ребёнка. С каждым годом она становилась всё более усталой и безразличной, и от сушащей её болезни, называемой смертная тоска, не было средства у здешних лекарей.

Роктар распрямился, давая отдых натруженной спине. На соседней грядочке Ария тоже приподняла голову, улыбнулась, мазнув рукой по лбу и оставив грязный след. Работать дети-рабы начинали с пяти лет. Мать Роктара, представительница исконного народа земледельцев, была определена трудиться на грядках — скудных кусочках плодородной почвы, представляющих на сплошь скалистом острове невероятную ценность, и детей пока оставляли при ней. В клане Теенг всегда предпочитали, чтобы профессии у рабов передавались из поколения в поколение, от родителей к детям.

Внезапно взгляд Арии скользнул за спину Роктара, улыбка угасла. Роктар быстро оглянулся через плечо. Позади, в нескольких шагах, стоял мальчик-надсмотрщик Тахак, смуглый, с быстрым взглядом узких чёрных глаз и всегда презрительным изгибом тонких губ. Он был на три года старше Роктара и Арии, и раньше старался при каждом удобном случае поддеть её, дёрнуть за волосы, ущипнуть, впрочем, делая это так, чтобы Роктар не оказался рядом. Последнее время поведение Тахака изменилось. Он заговаривал с Арией, пытался звать на прогулки, предлагал мелкие подарки, и это не нравилось Роктару ещё больше, как, впрочем, и самой Арии.

Тахак небрежной походкой прошёл по тропинке между грядками, и, как бы нечаянно, толкнул коленом Роктара, присевшего на крайнем ряду. Взрослый надсмотрщик, стоящий в двадцати шагах, покосился, но промолчал. Рабочих рабов не полагалось обижать без причины, но Тахак — сын их старшины, который вскоре вполне может стать и баклаком — старшиной всех надсмотрщиков клана.

Роктар выпрямился и медленно встал, глядя в спину Тахаку. Тот остановился у грядки, на которой работала Ария, несколько мгновений молчал, раскачиваясь на носках, смотрел на девочку сверху вниз. Та, делая вид, что не замечает его, продолжала выдёргивать стебельки сорняков между побегами репы.

— Может, отдохнёшь немного? — заговорил Тахак. — Пойдём, пройдёмся. Не бойся, ничего за это не будет, раз ты со мной.

Не поднимая взгляд, Ария отрицательно покачала головой.

— Мне работать надо. Не успею.

— Успеешь, — махнул рукой Тахак, — до вечера долго. В крайнем случае, этот, — пренебрежительно мотнул головой в сторону Роктара, — твою норму подгонит. Ты ж ему сестра? Или нет, какая сестра! Вы же не родные, а, Роктар? Чего ж ты тогда бесишься, когда я с ней разговариваю? Влюбился, что ли? Ха!

Роктар медленно подошёл к нему, остановился, широко и твёрдо расставив ноги. Он был ниже почти на голову, но превосходил природной ладностью ещё детской, но уже удивительно развитой фигуры. Даже под грубой одеждой заметны были широкие, крепкие плечи; в движениях чувствовалась сила, уже наливающая мышцы. Ветер шевельнул его длинные тёмно-русые волосы.

— Не приставай к ней, Тахак. — он произнёс это негромко, но серые глаза смотрели так твёрдо, что малолетний надсмотрщик непроизвольно качнулся назад. — Не мешай работать.

— Чего-о-о? — скривил губы Тахак. Кнута ему ещё не полагалось, и пальцы его сжали заткнутую за пояс дубинку. — Это я мешаю? Ты с кем говоришь, щенок? Я как раз слежу, чтобы вы работали как следует! А ты вот работу бросил!

Роктар, сжав зубы и пригнув голову, продолжал исподлобья буравить собеседника взглядом. За неподчинение надсмотрщику наказывали плетью… правда, приказ его должен быть справедливым. Но о справедливости приказа будет решать в первую очередь отец Тахака. А уж поднять на надсмотрщика руку… Но Роктар знал, что не отступит. На этот раз — уже нет.

Взрослый надсмотрщик, следящий за набычившимися мальчишками, решил вмешаться, и уже открыл рот, чтобы приказать рабочему рабу вернуться на место, но всему положили край прокатившиеся над скалами гулкие удары тревожного барабана.

Глава 2

Хуург забеспокоился первым, как всегда безошибочно почуяв поднимающуюся сквозь толщу тёмной воды и заледенелого камня уродливую смерть. Вожак своры вскочил, втягивая ноздрями воздух, и верхняя губа поползла вверх, открывая жёлтые громадные клыки. В миг, когда остальные медведи сорвались на ноги, Хуург издал глухой угрожающий рев, и кинулся к провалу. За ним бросились ещё три белые меховые глыбы, сверкающие полированной сталью лат.

Сегодня дежурство нёс Таанг-Баар, и он ни секунды не сомневался в чутье своей белой своры. Он не стал отзывать зверей назад — медведи были достаточно опытны и обучены, чтобы дать возможность сразу утащить себя в провал. Гигант ещё ничего не слышал, но был уверен — там, в глубине природного колодца уже бурлит и клокочет вода, готовясь извергнуть из себя панцирного монстра, и хорошо, если только одного.

Но ради таких вот моментов и жили мужчины-воины одного из самых могущественных кланов синих гигантов. Единственные их боги — духи умерших предков — следили за тем, достойно ли ведут себя потомки перед лицом опасности. Статуя умершего год назад деда возвышалась как раз недалеко от провала. Вытесанная из цельной скалы высотой в десятикратный человеческий рост, она была ещё вся увешана подвесными люльками и опутана верёвочными лестницами, по которым, завершая последние штрихи, сновали рабы-камнетёсы под командованием скульпторов. Надсмотрщики уже услыхали рёв белых медведей, и, не дожидаясь сигнала тревоги, громкими криками заставляли рабочих спускаться вниз.

И под взглядом деда Таанг-Баар не испытал ни минуты досады, ни мгновения сомнений — лишь яростную радость предчувствия боя.

Подхватив гладко отшлифованную колотушку, гигант грянул в гигантский барабан, обтянутый моржовыми шкурами. Гулкие удары, отражаясь от скалистой поверхности, покатились по долине, и понукаемые надсмотрщиками рабы всех профессий бросали работу, спешно строились в отряды и ритмичной рысцой двигались к вытесанным в скалах убежищам. Ситуация была, в общем, привычная, поэтому паники не возникало, хотя бывали случаи, когда прорвавшиеся монстры уничтожали десятки и даже сотни беззащитных перед ними рабов.

Но Таанг-Баар такого допускать не собирался.

Утробно ворча, звери попятились от края провала — значит, чудовище показалось из воды, и сейчас стремительно карабкалось по мокрым стенам. Поколения рабов ссыпали в провалы битый камень, остающийся при вытёсывании статуй, вырубке в скалах жилых помещений, прорубании новых каналов и штолен шахт, но океанские течения, бурлящие под скальным основанием острова, с лёгкостью размывали все насыпи, открывая дорогу новым монстрам. Что ж — разве стоит досадовать на возможность вновь и вновь доказывать свою силу и доблесть?

От поверхности воды до края провала было не менее двухсот локтей — но что значило это расстояние для твари с длиной щупалец, вдвое превосходящей рост Таанг-Баара?

А ростом могучий воин клана Теенг троекратно превосходил самого высокого из мужчин-рабов. Вожак его своры, чья холка приходилась вровень с головами людей, возле хозяина выглядел, как пёс рядом с человеком.

Маховые щупальца варланга хлестнули по краю провала, царапая камень костяными крючьями. Медведи, бряцая латами, шарахнулись ещё дальше. Таанг-Баар, напротив, шагнул вперёд, поднимая правой рукой на уровень плеча тяжёлый гарпун с десятком мощных, разведённых под углами зазубрин; такой же он держал и в другой руке. Запрокинув голову, издал боевой клич своего клана, чувствуя, как клокочет в груди боевая ярость, ощущая ногами вековую твердь родных скал, а кожей — привычное с детства солёное дыхание морского ветра. Есть ли место в душе для трусости и неуверенности в такие моменты? Только не для воина клана Теенг!

Не нашарив жертву, которую сразу можно было бы швырнуть в пропасть или размазать по камням, варланг рывком вытащил из дыры своё уродливое тело. Монстр подводных глубин напоминал жуткую помесь краба и осьминога — холмообразное тело под тяжёлым панцирем, восемь суставчатых, остроконечных ног, укрытых твёрдым, как железо, хитином, два длинных маховых щупальца и четыре коротких хватательных, усеянных присосками. Между щупалец, в прикрытой костяными щитками впадине, горели злобой два громадных круглых глаза и хищно шевелились мощные жвалы.

Коротким возгласом Таанг-Баар послал свою свору в атаку. Три зверя с громовым ревом кинулись вперёд, заходя на монстра справа. Под ударом махового щупальца загремели латы на одном медведе; сбитый с ног, он, тем не менее, успел вцепиться в стволоподобный отросток вначале когтями, а затем и зубами. Варланг практически вздёрнул зверя в воздух, но подоспел второй медведь и тоже повис на щупальце. Издавая гулкое, как грохот прибоя, клокотание, монстр повернулся, взмахнул другим щупальцем, но третий медведь самоотверженно кинулся под удар. Костяные крючки попали между пластинами лат, и белоснежная шерсть вмиг окрасилась алым. От мощного рывка лопнул один из связующих ремней, и несколько пластин брони с грохотом ударились о камни. Медведь попытался отбежать, но запнулся о волочащиеся по камням части лат. Ужасное щупальце хлестнуло второй раз, прибивая зверя к скале.

Выбрав нужный миг, вожак своры с неправдоподобной для такой туши скоростью атаковал варланга с другой стороны. Его встретил растопыренный пучок страшных хватательных щупалец, но присоски, вырывающие куски плоти величиной с человеческую ладонь, лишь беспомощно скользили по густому меху и рифлёно-узорчатой броне. Взревев, Хуург нанёс несколько мощных ударов когтистыми лапами, вырвался из смертоносных объятий, и впился клыками в голенастую ногу варланга. Сустав затрещал под мощными челюстями, и клекот чудовища сменился пронзительным свистом боли. Пятясь назад, вожак своры развернул монстра, подставляя его под удар заходящего сбоку хозяина.

И Таанг-Баар не промахнулся. Брошенный гарпун вошёл как раз между верхней и нижней пластинами панциря, и два локтя зазубренной стали надёжно застряли в брюхе варланга. Тот взмахнул щупальцем, но гигант нырнул под удар и в прыжке метнул второй гарпун, целясь прямо в горящие злобой глаза и стремясь закончить схватку одним ударом. Вьющиеся, как уродливые змеи, щупальца перехватили гарпун и отшвырнули прочь, а длинный отросток вновь обрушился сверху, словно хлыст. И опять Таанг-Баар избежал страшного удара быстрым прыжком, а верный Хуург сумел вцепиться в щупальце. Утробно рыча, медведи растягивали гигантские отростки в стороны, словно распиная чудовище и пытаясь разорвать надвое. На это у них, конечно, не хватит сил — удержать бы хоть несколько мгновений! Этими мгновениями хозяин сумел воспользоваться в полной мере.

С боевым кличем он выхватил из перевязи за спиной двуручную секиру. Мощные мышцы вспухли узлами под ярко-синей кожей, солнце вспыхнуло в дугообразных лезвиях-полумесяцах. Для изготовления оружия гиганты использовали сталь небесной глыбы, упавшей на остров тысячелетия назад. Поколениями рабы-кузнецы передавали друг другу секреты работы с этой сталью — необычайно твёрдой, и в то же время упругой, лёгкой и после умелой закалки никогда не требующей дополнительной заточки.

Двумя мощными и быстрыми, пластающими ударами Таанг-Баар практически отделил от тела щупальце, которое держал Хуург; вожак тут же бросил беспомощно обмякший отросток и рванулся на помощь другим зверям. Как раз вовремя — от сильного рывка один медведь сорвался, другого варланг уже тащил к пропасти. Самый крупный медведь острова, схватившись за щупальце, вмиг пригвоздил его к камням. Тем временем Таанг-Баар орудовал секирой с упоённой яростью берсерка, кромсая защищающие голову отростки. Длинные, чёрные волосы гиганта метались, словно плащ, летели в стороны ошмётки плоти и брызги крови чудовища. Понимая, что конец близок, варланг отчаянно попятился, волоча вцепившихся медведей и явно намереваясь забрать их с собой в пропасть. Таанг-Баар прыгнул в сторону и обрушил секиру на суставчатую лапу. Удар! Ещё удар! Варланг тяжело припал на бок, прекратив движение назад, его свист оглушал даже рабов в ближайшем укрытии — но гигант не ощущал ничего, кроме шума собственной крови в ушах. Размахнувшись, он плашмя ударил секирой по торчащему из бока чудища гарпуну, вбивая его глубже, затем ещё и ещё, так что рукоять почти скрылась в плоти варланга. Развернулся, вращая секиру, разом отсёк ещё одно щупальце. В глазах монстра вместо злобы уже светился ужас, но гигант не собирался давать пощады; в последнем взмахе секира сокрушила костяные щитки и глубоко вошла прямо в эти глаза. Судорога сотрясла громадное тело варланга, и последнее его щупальце разом ослабло, но вошедшие в раж медведи продолжали тянуть его со злобным рыком.

Приходя в себя, Таанг-Баар отступил назад, глубоко втянул воздух. Оглянулся — к нему бежали двое младших братьев, рядом катились пушистые белые глыбы медведей. Повернувшись к ним, Таанг-Баар раскинул в стороны руки и, потрясая секирой, вновь испустил победный клич клана Теенг.

Глава 3

— Где же Белемир? — в сердцах рявкнул Таанг-Баар, нервно шагая туда-сюда, и поглядывая на трёх нерешительно переминающихся поодаль рабов-лекарей — двух мужчин и женщину. Они нервно переступали с ноги на ногу, прижимая к себе ящички и узелки со снадобьями и врачебной утварью, но приближаться не решались, несмотря на явный гнев хозяина-гиганта. Впрочем, тот пока и не собирался их винить — подойти к раненому белому медведю, действительно, решился бы не каждый/

Зверь хрипло дышал, утробно постанывая и время от времени издавая глухой, исполненный боли и ярости рев. Он явно не мог пошевелить левыми лапами — ни передней, ни задней, да и движения головы, очевидно, вызывали сильную боль. Костяные крючья махового щупальца варланга нанесли несколько глубоких рваных ран, местами почти обнажив кости, но, по-видимому, куда более опасными могли оказаться внутренние повреждения. Таанг-Баар опасался, что второй, страшный удар твёрдого и тяжёлого, как ствол дерева, отростка чудища мог повредить позвоночник; не исключались так же разрывы внутри утробы. Но лекарям нечего и думать подойти к зверю для осмотра — жестоко страдая от боли, всё ещё пребывая в горячке минувшей схватки, он, хоть и подпускал к себе хозяина, но категорически игнорировал его увещевания и приказы лежать спокойно и дать подойти к себе людям. Даже в столь плачевном состоянии могучему белому хищнику ничего не стоило свернуть человеку шею одним движением лапы. Оставалось только ждать Белемира.

Испокон веков клан Теенг обладал истинным сокровищем — небольшой долиной, в которой рос самый настоящий лес. Ну, пускай не лес, а просто большая роща, но на сплошь скалистом острове, вся плодородная почва которого уже давным-давно была собрана и уложена в грядки, это было настоящее чудо! И гиганты клана умело обходились со своим заповедным участком, хозяином в котором, как ни странно это звучит, был раб — человек по имени Белемир.

Никто из рабов не мог сказать точно, сколько ему лет. При подсчётах выходило лишь, что смотрителем заповедного леса Белемир был ещё при их дедах — и выглядел тогда так же, как и сейчас, то-есть седым, сутулым, но крепким стариком с окладистой белой бородой, неторопливыми, уверенными движениями и твёрдым взглядом синих, нисколько не выцветших глаз.

Белемир был истинным лесовиком, и под его началом драгоценная долина была для гигантов источником невероятного количества лечебных бальзамов, мазей, притираний и настоек. Он умел выращивать, знал, когда и как собирать, как хранить и готовить тысячи растений. В его лесочке жили зайцы, белки, олени, косули и лисицы, причём Белемир сам умело регулировал их численность. Во всём, что касается долины, гиганты слушались его беспрекословно — ни одно дерево не могло быть срублено без его разрешения, ни одна дикая коза отправлена на кухню.

И ещё целитель умел ладить с любым зверем, причём в самом буквальном смысле слова. Речь шла не только о лесных зверушках из его заповедного уголка — к нему на руки садились вольно ширяющие над побережьем чайки, тюлени безбоязненно брали из рук рыбу, и страшные белые медведи, не признающие никого, кроме своих непосредственных хозяев-гигантов, вели себя с Белемиром так же, как и его собственные собаки.

— Где он?! — в очередной раз взревел измученный ожиданием и тревогой за зверя синекожий гигант. Он предпочёл бы в одиночку сразиться с дюжиной варлангов и гордо погибнуть самому, чем беспомощно наблюдать, как мучается медведь из его своры.

В этот миг Белемир наконец появился из-за скалы в сопровождении посланного за ним мальчишки. Он привычно опирался на свой всегдашний посох, но шёл резво и твёрдо, поправляя на ходу заплечную суму; рядом трусил большой лохматый пёс.

Роктар и Ария, пользуясь некоторым замешательством после всеобщей тревоги, прибежали к месту недавней схватки, благо, за детьми присмотр был куда слабее, чем за взрослыми рабами. Они уже успели рассмотреть всё ещё слабо шевелящуюся тушу варланга на краю провала, хотя подойти совсем близко им не дали по-прежнему стерегущие дыру медведи. Сейчас дети потихоньку затесались между людей и гигантов, окруживших раненого зверя. Таанг-Баар хотел нести его в долину на руках, но любое движение явно причиняло медведю такую боль, что гигант отказался от этой мысли.

Роктар, не отрываясь, смотрел на громадного зверя, видел мучительно подрагивающий чёрный нос, слышал тяжёлое клокотание в груди. В отличии от большинства рабов, он вовсе не испытывал страха к ручным медведям гигантов. Ему всегда хотелось познакомиться с ними поближе, потрогать густой белый мех, взобраться на спину и прокатиться верхом… Внезапно его пронзило странное ощущение. Роктару показалось, что он чувствует всё, что происходит с раненым зверем — трудный ход воздуха в лёгких, лихорадочный ток крови по венам, тяжёлые удары сердца под израненной плотью. Он неосознанно подался вперёд, прикрыл глаза, сделал шаг, второй… Ария испуганно дёрнула его сзади за куртку, и он, покачнувшись, избавился от наваждения.

— Наконец! — выдохнул Таанг-Баар. — Скорее, Белемир, осмотри его!

Впрочем, раб-целитель, как всегда, не спешил. Неторопливо приблизился к зверю, наклонился, вслушиваясь в дыхание, медленно обошёл вокруг. Медведь успокоился, опустил голову на камни и закрыл глаза, лишь окровавленные бока вздымались от неровных, болезненных вздохов.

— Пр-роклятье, — рыкнул гигант, — неужели позвоночник?..

Белемир покосился на него из-под кустистых седых бровей, но ничего не сказал. Крепко потёр ладони, подступил к медведю и приложил руки к подрагивающему боку. Замер, прикрыв глаза.

— Спина у него целая, ушибленная просто, — неожиданно даже для самого себя сказал Роктар, — кости сломаны только в боку… вот здесь… Очень больно…

Все присутствующие в немом изумлении повернулись к мальчонке-рабу.

Гигант несколько мгновений хмурил брови, хотел что-то сказать, но передумал, и вновь стал с напряжением ожидать слов Белемира. Старик же невозмутимо продолжал осмотр; казалось, он один не услышал дерзких слов мальчугана.

Один из надсмотрщиков потихоньку двинулся в сторону детей, явно намереваясь без особого шума погнать их к месту работы. Ария потянула Роктара за рукав.

— Бежим! — прошептала она. Но мальчик не обратил на её слова никакого внимания.

— Одна кость у него воткнулась в грудь… Не очень глубоко, но ему больно дышать.

— Тебя кто спрашивает, щенок? — прошипел подобравшийся к ним сзади Тахак. — Вали отсюда, если не хочешь попробовать плетей.

Он с силой толкнул Роктара, и, чтобы устоять на ногах, тот вынужден был сделать несколько быстрых шагов назад. Ария рванулась было к нему, но Тахак схватил её за локоть.

— Ты оставайся, — криво улыбнулся он, — хочешь, на варланга пойдём посмотрим?

Ария нерешительно попыталась высвободить руку, но маленький надсмотрщик сжал пальцы так, что она сморщилась от боли.

— Отпусти её. — угрюмо проговорил Роктар. Он не повышал голоса, но в тоне звучала явно не просьба, и, уж тем более, не мольба. Неожиданно лохматый пёс старика-целителя оскалил клыки и угрюмо заворчал, глядя на Тахака.

Взрослый надсмотрщик решительно шагнул вперёд, берясь за кнут, но в этот миг Белемир повернулся.

— Позвоночник цел, — удивительно сильным, молодым голосом произнёс он, — ушиблен сильно, но это пройдёт. А вот три ребра сломаны, причём одно немного повредило лёгкое. Вылечим, всё будет в порядке.

Таанг-Баар облегчённо вздохнул, и удивлённо повернулся к Роктару.

— А ты, малец, откуда это знал?

Все поражённо смотрели на Роктара. Под этими взглядами и под пронзающим взором грозного хозяина-гиганта мальчик смутился, не зная, как объяснить свои странные ощущения.

Синие глаза старика-целителя между тем неторопливо, но цепко пробежались по Роктару, осмотрели Арию, скользнули по так и не отпустившему её Тахаку. Шагнув вперёд, Белемир поклонился Таанг-Баару и произнёс:

— Сейчас я усыплю медведя, господин, и вправлю рёбра. Лекари промоют и зашьют раны, я приготовлю свежие лекарства. Через неделю твой медведь будет ходить, а через пару месяцев вновь сможет поддержать тебя в любом сражении.

Немного помолчал, посмотрел на детей. Роктар почти физически ощутил, как этот взгляд прошёлся по нему, словно дуновение тёплого воздуха от горящего очага.

— Позволь обратиться с просьбой, господин, — вновь поклонился смотритель заповедной рощи, — мне нужны помощники, которые помогут мне управляться в роще, и ученики, которым я передавал бы свои знания. Разреши, я возьму к себе этого мальчика…

Старик помолчал. Роктар перевёл взгляд на Арию, которая стояла, затаив дыхание.

— И девочку. — закончил целитель.

Глава 4

— Смотри, Роктар. — негромко произнёс Белемир, положив руку на плечо мальчика. — Смотри внимательно.

Они стояли на краю заповедной рощи. Небо на востоке пылало всеми оттенками алого. Солнце поднималось из-за шипастых вершин скал, пронзая отступающую на запад густую синеву золотистыми языками.

— Ни о чём не думай сейчас, — говорил Белемир, — просто смотри. Это небо и это солнце смотрели на наш мир не тысячелетия — сотни тысячелетий. Что значит человеческая жизнь в сравнении с такой бездной времени? Миг…

Вздохнул просыпающийся ветер, заиграл листвой деревьев, неся запахи моря и безграничности пространства. Роктар смотрел, и ему казалось, что он медленно растворяется в сиянии восходящего светила.

— В величии природы, красоте и разнообразии окружающего мира и процветающей в нём жизни кроется подлинная магия. — сказал старик.

Роктар повернулся.

— Мама говорила, что магии больше нет… Она исчезла во времена Великой Дрожи, очень-очень давно.

Белемир погладил его по голове.

— Твоя мама права… и, в то же время, не совсем. Видишь ли, давным-давно магия была неотъемлемой частью жизни человека, чародеи многие века развивали и совершенствовали своё искусство. Одно из величайших наследий того времени — общий язык, на котором мы говорим и поныне. Его подарили людям именно чародеи, и они же сумели сделать так, что все народы и даже крупные племена практически в одночасье смогли его узнать.

— Об этом мне рассказывала мама, — улыбнулся Роктар, — ну, о том, что когда-то у людей было множество разных языков, и они не понимали друг друга.

— Да, великие маги могли творить сколь удивительные, столь же и страшные вещи, — продолжал Белемир, — ведь используя те же силы, можно не только обучить языку, но внушить любые мысли, сформировать убеждения… по сути, лишить человека права выбора и сделать послушной игрушкой. Есть все основания считать, что именно магия в конце концов стала причиной неимоверного всплеска стихий, названного позже Великой Дрожью. Картина мира полностью поменялась, исчезли с лица земли целые народы и даже расы, как людей, так и других разумных существ…

Целитель помолчал, глубоко вздохнул. Роктар ждал, затаив дыхание, словно продолжения сказки.

— И всё же магия не исчезла полностью. К сожалению, сейчас самые заметные её проявления враждебны человеку.

— Какие? — жадно спросил Роктар.

— Когда-то, мальчик, среди солёных вод морей и океанов лежали земли, тянущиеся во все стороны в сотни раз дальше, чем наш остров. Тебе трудно это представить… Но всё же попробуй. Такие земли назывались материками. Правда, и сейчас есть материки, но все они неизмеримо меньше, чем прежние, а большая часть суши — всё-таки острова, многочисленные, но мелкие осколки прежних великих земель, разбросанные по океанам. Но практически на каждом кусочке земли существуют проявления неведомого зла. Например, на нашем острове, это — постоянные нападения варлангов. Уверяю тебя, что эти твари не имеют обычного земного происхождения… Впрочем, ты не поймёшь. Но в других землях зло принимает куда более разумные и целенаправленные формы.

Роктар и вправду не всё понимал, но слушал старика, затаив дыхание.

Внезапно ему в голову пришла мысль:

— Белемир… А ведь ты… Ты же прожил всю жизнь на этом острове, правда? Но ты рассказываешь так, как будто… ну…

Целитель рассмеялся, привлёк мальчика к себе.

— Видишь ли, малыш… Для меня понятия времени и расстояния несколько отличаются от представлений других людей… Я жил так, как жил, только потому, что не видел перед собой других целей. И сейчас мне кажется, что, благодаря тебе, у меня в жизни может появиться другой смысл.

— Вот вы где!

Ария подбежала к ним, остановилась, ёжась от утренней прохлады. Белемир прижал её к другому боку.

— Я бы очень хотел стать свободным, — проговорил Роктар, — покинуть остров, увидеть все эти земли… чудеса…

Белемир мягко взъерошил детям волосы.

— Смотрите, дети. Смотрите на солнце. Оно свободно, идёт сквозь гигантские расстояния, видит многие земли и даже целые миры. Оно свободно… Но не может двинуться по пути, отличному от того, которым ходит тысячи тысяч лет. Свобода — понятие относительное… Как и всё прочее.