Псы Америки. Изольда

Анатолий Агарков, 2023

Субъективные ответы на злободневные вопросы:– Украина: кто, как и когда сделал её такой?– европейские ценности: душа или тело?– судьба гегемона: полный крах или задворки истории?– третья мировая: уже идет или вот-вот?Новости завтрашнего дня.

Принцесса

Уж лучше на погост, —

Чем в гнойный лазарет

М. Цветаева/

Позвонили Сане на мобильник из приемной Главы ДНР Пушкарева.

— Александр Викторович, вы в Донецке? А сможете прибыть завтра в десять часам к Петру Владимировичу?

— Причина?

— Торжественное вручение боевой награды.

— Ух, ты! Обязательно буду.

Вместе с Готовцевым их собралось шесть человек — героев-ополченцев, отличившихся в боях с укропами. Стекались в приемной, а как все собрались, прошли в кабинет вместе с оператором телевидения. Встретили их сам Глава, министр обороны ДНР и командующий ополчением. А также длинный стол совещаний, теперь накрытый под фуршет выпивкой и закусками.

Петр Владимирович со всеми вошедшими лично поздоровался, торжественно улыбаясь. Выступил с краткой патриотической речью. Был демократичен, прост и спокоен.

Фронтовики стояли строем. Прозвучал гимн ДНР. Началась процедура награждения.

Орден Мужества Пушкарев вручил Готовцеву в атласной коробочке.

После церемонии прозвучал гимн Российской Федерации.

Пушкарев пригласил награжденных — «обмыть» и перекусить.

Ели и пили стоя — как и положено на фуршете. Шампанское в бокалах, водка в рюмках, а закуски приготовлены так, что не требовали применения столовых приборов.

Обмыли награды. Хором гаркнули «Да здравствует Россия!» и потянулись к выходу, а Пушкарев с улыбкой шефа гитлеровского гестапо Мюллера на устах сказал им вслед:

— А вас, Готовцев, я попрошу остаться.

И поведал причину своего интереса к контуженному водителю.

— У вас как со здоровьем, Александр Викторович? Машину водить сможете — не большегруз, а внедорожник. У нас возникла ситуация, в которой требуется ваша помощь. Приехала к нам с той стороны корреспондентка английской газеты «Гардиан» Оливия Харрис на своей машине и с недельной аккредитацией. Ей нужен водитель и телохранитель. Свободно говорит по русски. Обещает хорошо заплатить. Возьмешься?

Саня плечами пожал:

— Да я вроде как после контузии. Могут быть закидоны.

— Постарайся уж как-нибудь без них. Понимаешь, Александр, Оливия эта пишет вроде бы объективно и с симпатией к России. Но кто его знает, что у неё на уме. Нам нужен рядом с ней в доску свой человек, а не абы кто. Мы тут подготовили в министерстве безопасности маршруты и объекты — где можно бывать ей, что можно снимать. Думаю сотрудника ГБ она сразу раскусит и насторожится, и обидится, и напишет черте что. А ты человек простой, фронтовик и не дурак… К тому же красивый парень, орденоносец. И выглядишь более выигрышно любого профессионала. Ты ей понравишься — я уверен. Ну, так как?

Саня вздохнул полной грудью и ответил классически:

— Служить Отчизне рад суворовский солдат.

В течение одного дня бабьего лета Готовцев получил награду, задание, перспективу недолгой, но интересной работы и напрочь лишился скуки. К тому же ему надо перенастроиться — из среды воюющих, пьющих, ругающихся матом фронтовиков в общество молодой образованной и красивой женщины из «цивилизованной» Европы.

Кроме всего прочего, садясь за руль импортного внедорожника, опять надо вспомнить то, чему учился в автошколе, когда сдавал на права — думай за дурака. В том смысле, что надо просчитывать ситуацию не только за себя, но и того парня, что неожиданно захочет дать по газам в самый неподходящий момент. Практики на Олином «Хавале» было мало…

День хороший, солнечный — ровно такой, чтобы запомниться на всю жизнь. И не страшны бомбежки — в такой день можно умереть только от счастья!

Готовцев поймал такси и поехал в гостиницу.

Думал, глядя на дома и улицы в окно машины — совсем немного времени прошло, а он перековался напрочь: ненавидит теперь демократию, как чуму, фраки и бабочки; а любит берцы и камуфляж, а также суровую руку руководителя. Логика здесь проста: столько крови пролито СВО, нельзя останавливаться на задачах, поставленных Путиным — даешь СССР здесь и сейчас! А путь к нему — диктатура, вплоть до военного коммунизма. Хотя в коммунизм Саня не верил и не желал…

Последние события в Армении и Нагорном Карабахе окончательно его в этом убедили.

А ещё он начал мысленный спор со своей «заказчицей» Оливией Харрис — ведь наверняка будут разговоры о житье-бытье и политике.

Я из России — скажет Саша, чтобы даме стало все ясно и понятно о нем.

Она с ухмылкою — в России нет современности.

Он — и не надо: мы за моногамные браки и гетеросексуализм.

Она — в России не ценят времени.

Он — зато любят красоту и вдумчивость.

Она — в России много пьют.

Он — значит, есть на что и для чего.

Она — вы жестокий народ.

Он — к врагу да, но не жгли женщин на кострах, младенцев и аборигенов…

Она — вся культура к вам пришла с Запада.

Он — слава Богу не вся: вера своя православная, литература, музыка, искусства прочие русские или советские; и плевать нам на европейские ценности извращенцев и модернистов…

Когда приехал в гостиницу, сразу попал в объятия Николая — тот будто ждал его и высматривал.

— Пойдем ко мне — выпьем, посудачим. Подскажешь мне кое-что…

На столике был коньяк, а телевизор включен. Транслировали новости из горячих точек СВО.

— Ты его не выключаешь? _ спросил Саша, усаживаясь.

— Нацики наступают — вот-вот будут в Донецке.

— Да перестань! Чушь несешь.

Тут бизнесмену позвонили, и Сане показалось, что из Поднебесной — Николай несколько минут с ледяным лицом просидел с трубкой у уха, то ли наставления принимая, то ли инструкцию.

Готовцев, на него глядя, стал кое-что постигать. Похоже, приехал этот русский из Китая… точнее. заслан Коля в Донбасс провентилировать вопрос, что будет с крупными промышленными предприятиями, национализированными в свое время в ДНР и ЛНР? Законы-то теперь здесь российские. А что будет с шахтами и заводами, портами и дорогами пока не знает никто. Может случится черт знает что. И нельзя ли как-нибудь поучаствовать? Бабки есть. Ха-ха! Поднебесная всегда впереди планеты всей…

Ни хрена Николай не боялся укропского контрнаступа и бежать из Донецка даже не собирался. Он прекрасно владеет всей обстановкой — в тылу и на фронте. От Саши что хочет?

Готовцев подумал — интересная жизнь разворачивается на гражданке: английская корреспондентка, китайский шпион… Нет, не уедет он из Донбасса.

Сердце его подрагивало в приятных предчувствиях бесконечно очаровательного будущего. Предстоит много интересной работы, и ему будут платить достаточно денег в разных валютах — ведь он молод, умен и обаятелен. То, что он практически всю предыдущую трудовую жизнь ничего не держал в руках кроме баранки, ключей гаечных и личного оружия, Готовцева не смущало.

О наивность молодости! О бесконечное желание познавать неизвестное!

М-да! Ну да, ладно. Ни выпить с Колей-шпионом, ни что-нибудь обсудить Готовцеву не удалось — брякнул мобильник.

Светлый и сладостный голос особы слабого пола возвестил в трубку:

— Здравствуйте! Меня зовут Оливия Харрис. Я представляю британское медиа-издание «Гардиан». Давайте знакомиться.

Оправившись от неожиданности, легкомысленно улыбаясь, Готовцев назвал свое имя.

— А сколько вам лет?

Прозвучала цифра.

— Замечательно! Учитесь, работаете?

— Сейчас свободен.

— Очень хорошо! — отреагировала корреспондентка, улыбаясь за кадром.

Сердце Александра при звуках её безакцентного голоса сладко вздрагивало ликующей птицей.

— Мне Петр Владимирович Пушкарев рекомендовал вас, как вполне положительного человека — умного и бесстрашного. Вы согласны со мной работать? За неделю я вам заплачу…

Прозвучала вполне приличная сумма.

Конечно, согласен — особенно за такую зарплату.

— Петр Владимирович мне сказал, что мы живем с вами в одной гостинице. Давайте встретимся через полчаса в ресторане…

Через двадцать минут в костюме, белой рубашке и галстуке Готовцев открывал дверь в ресторан…

Оливия была красива, молода и подтянута — не старше тридцати лет. По-английски рыжие волосы, улыбка на губах, отливающих перламутром, короткие, но безупречно полированные ногти.

После дежурных фраз и заказа блюд, прозвучал деловой вопрос:

— Ваше прежнее место работы?

— Воевал.

Улыбки закончились.

— Причина ухода? — Оливия смотрит серьезным и твердым взглядом.

— Ранение.

— До войны кем работали?

— Водителем-дальнобойщиком.

На лице иностранной журналистки удовлетворение.

— Ваши планы на будущее?

— Вернусь на Урал. Ведь я из России.

— Вы женаты?

— Да, конечно.

— Дети есть?

— Дочурка. Кристина.

Позвенели ножами и вилками о тарелки.

Оливия отложила приборы столовые, взяла в руку бокал с красным вином.

— Итак, мне нужен на шесть дней деятельный, инициативный, коммуникабельный молодой человек, способный исполнять функции гида, водителя, кинооператора и охранника. Работа не сложная для специалиста, но требующая особой подготовки. Она у вас есть?

— Думаю, да.

Взгляд Сани как можно красноречивее убеждал в этом даму.

Оливия, после минутной паузы:

— Ну что ж, вы мне нравитесь. Можете приступать к вашим обязанностям прямо сейчас. Все сопутствующие расходы — питание, проживание, заправка и обслуживание автомобиля — за мой счет.

— Понял.

— Утром я вас буду будить звонком телефона на пробежку. У вас есть тренировочный костюм?

— Куплю.

— Ну, а что мы сегодня будем делать?

— Может, обсудим маршруты движения. Госбезопасность меня снабдила инструкцией по этому делу.

В сердце у Сани расцвела ясная уверенность, что он тот, кто действительно нужен Оливии Харрис.

— Все дела завтра начнем. Давайте лучше потанцуем. Вы умеете?

— Только медленное танго.

— А я люблю аргентинское, — хихикнула Оливия…

И точно, утром в семь часов прозвучал телефонный звонок.

— Александр, подъем! На зарядку.

— Как дела? — с целой гаммой жизнеутверждающих чувств спросила журналистка, сама в шортах и короткой блузке. На ногах кроссовки, на голове бандана…

— Отлично! — в тон ответил Готовцев.

— Пробежимся?

Побежали по утреннему холодку и безлюдному тротуару.

После завтрака.

— А покажите, Александр вашу инструкцию КГБ — куда мне разрешено, а где хода нет.

— Есть только список разрешенных мест.

— Ну, понятно.

Пробежав глазами документ, Оливия сказала:

— А поедемте в одну из ближайших восстановленных школ. Учебный год ведь уже начался.

Сели в «Вольво», поехали.

— Забыла сказать вам вчера. Каждое рабочее утро вы, Александр, должны начинать со свежего анекдота для поднятия настроения. Есть наготове? Ну, подумайте…

Готовцев молчал.

У пассажирки возникло желание пощелкать пальцами перед его лицом — сначала слева, потом справа. Наконец, Оливия окликнула его по имени — мол, ты чего?

Саня:

— Приму к сведению. Буду готовиться.

— Замечательно! — сказала она, вся сияя, будто анекдот уже рассказан.

По дороге в школу Оливия рассуждала:

— В идеале все дети в цивилизованном мире воспитываются одинаково. До двух-трех лет они свободны и беззаботны. Потом отправляются в детский сад, где из них начинают делать человека — учат спать, вставать, делать зарядку, кушать, читать и писать. После садика отправляют в школу — где обучают лет 11 — 12. Ну а дальше, кому как повезет — кто учиться, кто служить, кто работать, а кто в безработные. Итог — четверть века позади и готов человек. Дальше его воспитывает жизнь… Вы согласны со мной, Александр?

— Со мной так и было.

— А я бы это реформировала! — заявила мисс Харрис. — В садике бегать, прыгать, танцевать и петь. В школе научиться писать, читать, считать, понимать основные законы мироздания… Закончит образование интернет. Из человека получится точно то, кем он хочет стать, и не будет груза лишних знаний… В восемнадцать лет новый хомо сапиенс может стать командиром полка или производства, сесть за докторскую диссертацию и заводить семью. Как?

— Революционно! Находите отклик?

— Пока нет. Но смотрите, что мы имеем на практике. Из школы в семнадцать лет выходят занюханные, уставшие невротики — ни служить, ни работать, ни детей рожать… Ничего путного не могут. Революцию в Европе стоило бы устроить только для того, чтобы развалить эту веками сложившуюся систему. В этом плане мне весьма интересна ваша Россия. Говорят, она легка на подъем…

— Вам, журналисту, говорят? — удивился Готовцев. — Всегда считал, куда бы ни приехал ваш брат, он всегда обо всем с готовым собственным мнением. И слышат от посторонних только то, что хочет услышать.

— Вы верите, Александр, что после вашей победы гармония мира восстановится?

— Я не верю, что она была до войны.

— Не истощим однако у вас, россиян, зуд к милитаризму. А как вы думаете — Россия едина?

— Да нет, конечно, но большинство за Путина — это точно.

— А кто против?

— Патриоты, называющие себя демократами. Они всегда и во всем подозрительны. В народе о них говорят: кто много болтает — мало знает.

— Пушкарев мне рекомендовал вас, как совершенно бесстрашного человека. Но признайтесь, есть же что-то, чего вы боитесь?

— Да. Смерти.

— И где же здесь логика?

— Сам не знаю. Но жена говорит — философия Агни-Йоги обучает, как смерть воспринимать подарком судьбы.

— Да я читала — последователи Агни-Йоги, считая, что в этом мире достигли полного совершенства, в другой уходят с энтузиазмом открытий.

— Не хочется спорить, но скажу свое мнение — чушь собачья.

— Вы и в Бога не верите?

— Верю в Судьбу.

— А она от кого?

— Пытаюсь понять.

— Интересный вы человек, если не лжете.

— Я не вру никогда.

— Иногда люди этого не замечают. Выпить любите?

— По поводу и в кампании.

В этот момент позвонила Кристина:

— Папа, привет.

Прознав про контузию и гибель машины, а также карантин в госпитале и скорое возвращение домой, девочка стала называть Готовцева «папой».

Ему радость на выздоровление — заметила мама.

— Папа, привет. Как поживаешь?

— Хорошо, милая.

— Приезжай поскорее, — и отключилась.

Маме, наверное, в шахматы проиграла этот звонок.

— Жена? — спросила Оливия.

— Дочь.

— Дружно живете? Ваше кредо в семейной жизни, если, конечно, такое имеется?

— Сейчас скажу — больше воздуха наберу: фраза важная. Так вот… Чтобы муж оставался мужчиной в любой ситуации, он должен прощать жене все.

Остатки воздуха Саша выдохнул.

— Замечательно! Мне бы такого! А про женщин, что скажите — что от них требуется?

— От обратного: она должна не прощать ничего, чтобы муж оставался мужчиной.

— Это неправильно, Александр! Мы должны вам прощать все ради сохранения семьи. Жену уже поздно воспитывать. Не вздумайте внушать вашу глупость о женщинах своей дочери.

— Моя дочка имеет право не слушаться, не соглашаться, капризничать и баловаться — мне все в радость.

— Про дочь согласна, но не вздумайте так воспитывать сына — мальчик должен расти спартанцем.

Они катили в школу к детям и говорили о детях…

А ночью завыла сирена, и начался обстрел города. Где-то слышался лай выстрелов из стрелкового оружия.

Позвонила Оливия:

— Спускаемся в бомбоубежище?

— Вас проводить?

— А если бы меня не было?

— Я бы остался в номере.

— Мне страшно.

— Могу быть с вами.

— Приходите.

Когда Саша вошел, снаряд жахнул перед гостиницей — в стены и окна полетели осколки.

— О, Господи! — взвизгнула Оливия. — Идемте скорее в бомбоубежище!

В подвале.

— Мне кажется, пахнет бензином. Нас могут поджечь здесь? Давайте вернемся — на воздухе опасно, но не так страшно.

— Теперь уж не выпустят. Терпите, мисс.

— Обнимите меня, — прижалась к груди. — Вы же телохранитель. Вот и прикрывайте своим телом.

Так прижалась, что он чувствовал биение её сердца.

Что-то внутри зашевелилось — подари одинокой женщине свою нежность, разве жалко тебе?

Чтобы отвлечься от страха, Оливия говорила. Рассказывала о себе все, как на исповеди.

На самом деле она из Ирландии, и зовут её Изольда Аберкорн. Она единственная дочь и наследница герцога Аберкорна из рода Гамильтонов. Её отец Томас Аберкорн люто по жизни англичан ненавидит. Поэтому, выбрав профессию журналиста, принцесса уехала в США, учиться в университете Северной Каролины Чапелл-Хилла. Работать стала после окончания обучения в Лондонском офисе медиа «Гардиан» под псевдонимом Оливии Харрис, но от отца это скрыла. За прошедшие годы весь мир увидала. Теперь вот в подвале — прячется от бомбежки…

Круто!

Готовцев слушал-слушал и, чтобы как-то поддержать напуганную обстрелом женщину и успокоить, спросил, поглаживая её по плечу.

— Вам нравится журналистика?

Изольда-Оливия встрепенулась:

— Обожаю.

— А Россия?

— Мне кажется, на сегодняшний момент она самая интересное государство на карте мира. Ни США, ни Китай — застрельщиком геополитических преобразований земного общества выступит именно ваша страна. Во многом благодаря Путину — его мозгами правит Судьба. Та Судьба, в которую верите вы, Александр. Ваш президент создаст Россию новую и задаст ей верное направление движения. Русский характер будет определять основы земной морали, и он же спасет нашу планету от ядерной катастрофы.

— Любите русских?

— За отсутствие ненависти к другим народам. Но при этом учтите их ущербность — россияне любят свою родину больше, чем она их.

— Какой же строй будет у общества на Земле — капиталистический, социалистический, империалистический, коммунистический или первобытно-общинный?

— Кому какой люб. Главное — не будет на планете опостылевшего всем гегемона.

— А для России какой лучше строй — как вы считаете?

— Тот, которым вы идете.

— А вот философы от политики утверждают — все пойдут одним путем: ничего не удастся изобрести другого, кроме парламентской демократии и рыночной экономики. Всех, кто против, ждет революция.

— Посмотрим-посмотрим… Китай и Путин доказывают обратное.

— Когда по миру колесить надоест, вы, наверное, осядете в родовом замке и начнете писать мемуары.

— Вы угадали.

— Любите литературу?

— Так я же журналистка — двоюродная сестра писателя. А вы, водитель?

— Литературу люблю, писателей нет.

— Почему?

— Любил Астафьева за красивый, чистый, простой язык. Читал в книгах. А однажды нашел сайт, посвященный ему и набросился, как на манну небесную. Только вот беда — рассказы один за другим повторяются. Что за придурок сайт создавал? А потом присмотрелся — мама родная! — годы написания указаны разные. Стал разбираться и разобрался. Хороший писатель Виктор Астафьев и пишет красивым языком, но душонка — от пресмыкающегося. Умер Сталин, он всю свою прежнюю прозу под Хрущева переписал. Потом под Брежнева. Под Горбачева. Время Ельцина настало и распада СССР. В 90-х годах Астафьев написал свой последний роман о войне «Убиты и прокляты» в угоду «новым русским». А ведь сам фронтовик. Как так можно!

Саня глухо выругался.

— И ещё с ним был такой случай. Ельцин избирался в президенты России вторично. Пиарщики к Астафьеву, который уже на пенсии: «Виктор Петрович, снимитесь, пожалуйста, с президентом под елью. Ему будет приятно». Астафьев снялся. Ребята к Солженицыну с той же просьбой. А Александр Исаевич им отвечает: «Не знаю, что даст это Ельцину, мне — ничего». Эпизод просочился в прессу. Дошел до Астафьева. Тот Солженицыну пишет: «Если бы знал ваш ответ, так же ответил». Вот гнида позорная! Как можно таких уважать?

— А пишет прекрасно?

— Где-то читал — рассказ его «Царь-рыба» попал в книгу рекордов Гиннеса, как произведение, переведенное на все языки мира.

— Ну уж, на все…

— На все, что имеют письменность. А может, враньё. Астафьев заставил меня ненавидеть писателей. И презирать…

— А литературу любите? Ну, и слава Богу1 Любите её, Александр, она ведь ни в чем не виновата.

После паузы, Изольда-Оливия:

— А так ли необходима писателю гражданская позиция?

— Гражданская позиция должна быть у всех, и особенно у публичных людей. Вот с Путиным, например, бодяга — что ни сделает, завистники: «до сэбя тянет». А он на мой взгляд, хочет войти в историю России великим деятелем. Разве это не стоит всех яхт, дворцов, островов в личной собственности? Каждый меряет другого своим пониманием мироздания…

Снова пауза — грохнуло слишком близко.

— Расскажите, Александр, о своем детстве.

— Ещё в школе начал рвать струны гитарам. Был самоучкой и в ансамблях не участвовал, но петь любил и пел у костра, даже со сцены иногда — на школьных вечерах.

— Что поете?

— А все подряд — что понравится из услышанного.

— Свое не пишите?

— Нет.

— А мне споете?

— Пока не на чем — инструмент мой сгорел вместе с машиной.

— Я куплю вам гитару.

— Буду подарку рад. В ответ — музыкальный вечер при свечах и с шампанским.

— О, Боже! Быстрей бы бомбежка кончалась. Ваша жизнь мне теперь кажется, Александр, авантюрным романом.

— Вы, мисс Оливия, в Америке встречали настоящих американцев — тех, что создали эту страну и сделали её великой?

— Вы о ком это?

— Имею ввиду тружеников и собственников земли — фермеров из поколения в поколение.

Журналистка после минутного раздумья:

— Однажды мне удалось по отличным дорогам американского штата прокатиться меж кукурузных полей и нетронутой прерией, повстречаться с местными обитателями. Это были вовсе не те американцы, которых можно увидеть в городах и университетах. Иное общение с ними было, как встреча двух цивилизаций. Они не занимаются политикой, не участвуют ни в каких митингах и манифестациях, кажется, и в партиях не состоят. Они заняты своим делом — обрабатывают землю. Вот эти люди Америку создали и по-настоящему любят свою страну: все остальные — трепачи.

Александр не успел задать возникший вопрос, как Изольда перекинулась на новую тему. Причем, обратился к нему на «ты» — совсем доверительно. Вот что ласковые поглаживания (пусть даже по плечу) делают с женщиной.

— А своему президенту вы найдете замену?

— Не хочется даже думать об этом.

— Ну хорошо подойду по-другому. В России любят сильных правителей. И потому Президент России быть не может не сильным. И ещё многое зависит от тщеславия — когда человек хочет остаться в народной памяти, как великий реформатор, принесший благо своей стране. Время придет — Путин уйдет. Кого можно поставить вместо него? Чиновника? Готовый казнокрад! Политика? Трепач и казнокрад? Бизнесмена? Деньги для него теряют ведущую роль, начиная с десятого миллиарда. Далее им правит тщеславие — войти в историю и остаться там. Вот это и нужно использовать! Как вам Илон Маск? Молод, богат, умен — сам создал себя и свой бизнес. Маск может себе позволить устать от денег и сменить амплуа. Он рвется сейчас в политику и готов управлять любой страной. Только в США ему хода нет — законодательство не позволит. Вы бы пригласили его в Россию после ухода Путина?

— Сложный вопрос — с ходу и не ответишь.

— А ты хочешь во власть?

— Не люблю это общество.

— Я так и знала! Сейчас я тебе задам вопрос подлый и пошлый. Ты — красивый молодой мужчина, и сам, видимо, об этом догадываешься. Тебе это жить не мешает? Красота, как проклятие…

— Знаешь, Изольда, в России как-то не принято обсуждать красоту мужчин — все разговоры о силе, мужестве и отваге. Их достаточно. Красоту оставим женщинам…

— Понятно. Брезгуете нетрадиционной ориентацией?

— Люто ненавижу — и руку себе отрублю, если коснусь.

— Трудно тебе. Надо проще смотреть на мир.

— Давай замнем эту тему.

Хорошо. Давай замнем. Как ты думаешь, Александр, монархия возможна в России?

— Мне лично плевать, кто в Кремле будет Сталин или Зюганов. Главное, чтобы человек был сильный — как Путин.

— И умный…

— Само собой.

— Как тебе такой вопрос — Путин приближает к себе людей слабее его по интеллекту, а сильных удаляет и душит…

— Назови хоть одного удаленно придушенного.

— Ладно-ладно, моя информация из западной прессы, а ты тут живешь…

— Я вопрос тебе сам задам. А правда, что на западе целомудрие постыдно. Девочки ищут любую возможность, чтобы избавиться от неё?

— У нас, в Ирландии, пуританские взгляды. А вообще-то да — стоять перед мужчиной девственницей и женщиной ни одно и тоже: одно дело ребенок, другое нормальный половой партнер. Ты бы кого выбрал?

— Этот вопрос для меня закрыт штемпелем в паспорте — я женат.

— Ну хорошо, раз уж речь пошла об Ирландии, расскажу немного о себе. По специальности я международник-телевизионщик. И чего скрывать — политики через редакторов ТВ заказывают нам о ком писать и как. Иногда требуют такой бред, что руки опускаются. Но кушать хочется и материалы надо не только создавать, но и продавать. Так что творчество в журналистики — путь страданий. А ещё говорят, что хороших журналистов среди женщин не бывает — они лишены метафизического восприятия мира и гламурные по природе своей. Ты как в этом вопросе?

— Затрудняюсь ответить. Прочитаю статью и не могу понять, кто писал — мужчина или наоборот.

— Это легко. Мужчина обязательно найдет в тексте возможность упомянуть о себе. Женщина в этом плане скромнее. Или разумнее.

— Буду знать.

— И про любовь они пишут по разному. Мужчина в слове «любовь» подразумевает постель, женщина несколько иное. А что ты скажешь о женщинах на войне?

— Вот кому там не место — так это им.

— А медсестры, журналистки?

— Я имел ввиду снайперш.

— Ты их видел?

— Даже в плену! Ведут себя мужественнее многих мужчин. Но столько ненависти в глазах…

— Мне кажется, женщины боятся смерти меньше мужчин.

— Может быть… А ты могла бы остаться в России?

— Наверное нет. Но мне интересно здесь. Народ интересен и вообще…

Иногда бомбежки приносят пользу — смотрите, сколько наговорили, перешли на «ты» и даже почувствовали взаимную симпатию ирландская принцесса и водитель с Урала.

Журналистка Оливия осталась довольна своим выбором, а Саня кроме материальной заинтересованности в обеспечении безопасности клиентки почувствовал и личную.

То есть, одно за другим, пролетела неделя и им стало грустно расставаться.

Итог простой — не хватило дней молодым людям взрастить настоящие чувства. Хотя конечно, были и другие обстоятельства тому причиной.

Короче говоря, расставались они с немым вопросом в глазах — что дальше? неужто все забудется, как случайная встреча?

Не скажу, что этим сказано обо всем (это невозможно да и бессмысленно). Пока остановимся на том, что везет Александру Готовцеву на хороших женщин, а там жизнь покажет, какая судьба кого ждет. Я думаю, на этом можно закончить главу.

Хотя…

— Здесь расстанемся? — спросила Изольда, отводя глаза в сторону.

— Я провожу тебя до пограничного перехода в Белгородской области.

— А как в Донецк будешь возвращаться?

— В Донецк я не вернусь — дела там мои закончены. Из Белгорода рвану в Челябинск на чем получится — самолетом, поездом, на автобусе. Пора домой. Мне кажется, так будет лучше. Хотя почему кажется? Действительно лучше.

Дорогой больше молчали, думая о своем.

В пути перекусили — заплатила Изольда по старой памяти.

Остановились на стоянке российского контроля пограничного перехода.

— Мое сердце остается в России, — сказала Изольда, улыбаясь печально. — А мы с тобой обязательно встретимся.

— Я за границу — вряд ли. А ты позвони и приезжай — встречу тебя в любом городе.

— А как же твоя семья?

— Я познакомлю вас. Мои дамы тебе понравятся. Хорошие люди должны дружить

— А супруга твоя не закатит истерику?

— Ну, если публично целоваться не будем, то может и нет, — ухмыльнулся Саша.

— Как сейчас? — Изольда прильнула к нему, обняла за шею и припала губами к губам.

Саша ответил на поцелуй и обнял женщину:

— Надежду на дружбу это не отменяет.

Глубоко дыша, восстанавливая дыхание, Изольда примостила голову ему на грудь, пощипывая пальчиками мышцы шеи.

— Как я тебе завидую — жить в России ужасно, но это такое счастье.

— Так оставайся или возвращайся.

— Я подумаю. Чем будешь заниматься?

— Ещё не знаю, но бездельничать точно не буду. Приезжай — увидишь?

— Так редко звонить будешь? — удивленно-обиженно спросила Изольда.

— Вообще не буду — только отвечать на твои звонки.

— Ну, тогда пари — кто первый позвонит, тот и признается в любви.

— Договорились.

Они расстались, снова поцеловавшись. Изольда поехала к пункту контроля, а Саня пошел в пограничную будку.

— Слышь, браток, — спросил сержанта. — Как отсюда до Белгорода добраться?

— Специальных рейсов нет — поищите попутку.

Готовцев прошелся рядами машин — никто в Белгород не спешил.

Подошел к шлагбауму пропуска.

Погранец неприветливо:

— Чего тебе надо?

— Попутку на Белгород.

— Там ищи, — махнул он рукой на трассу.

Александр внял совету и пошел пешком по обочине.

Звонок на мобильник. Голос Изольды:

— Я люблю тебя, русский мужчина. Ты забыл в машине подарок мой.

— Ах да, гитару! Захвати с собой, когда вернешься…