Печать Аваима. Порочное Дитя

Анастасия Якушева (2024)

Книга 2. Странствующий лекарь в поисках забытой правды о Боге Тьмы встречает все больше союзников. Чем дальше уводит тропа, тем больше тайн открывается ему и его спутникам. Старинная крепость, заброшенные архивы, опальный герцог, вероломное предательство и легенды, которые оживают после тысячелетнего забвения. В этих поисках всё не то, чем кажется в самом начале, а события прошлого и настоящего связаны кровавой тайной, которая расколола историю королевства. Кто запятнал имя Бога Тьмы? И чье дитя несет в себе зерно порока? В королевстве, полном суеверий и страхов, правда откроется лишь тому, кто отважится заглянуть вглубь веков.

Глава 2

Королевство Агрия — Обитель

За ночь небо затянуло облаками, но прохладнее не стало, только еще больше усилилась духота. В мутной сероватой высоте тускло горело солнце, отчего казалось, что все вокруг будто присыпано пылью.

— Тамаш? — позвала Эстер, когда они снова вышли на дорогу. — А как мы попадем внутрь монастыря? Мы ведь не можем просто зайти.

— Ну… на самом деле можем, — не согласился Тамаш. — Там всегда есть свободные кельи.

— И мы просто попросимся пожить? — не поверила Эстер.

— Почему нет? — Тамаш развел руками. — Служители никому не отказывают, а лишним помощникам будут только рады.

— А ты? Представишься собой?

— Нет, не представлюсь, — покачал головой Тамаш.

Эстер немного подождала, но Тамаш ничего не добавил, и она снова спросила:

— И тебя никто не узнает?

— Не думаю, — ответил лекарь и снова задумался.

— Как это? — удивилась Эстер.

Тамаш пожал плечами и рассеяно ответил:

— Кто-то приходит, кто-то уходит. Никому не охота сидеть там дольше необходимого. — Он подумал и загадочно добавил: — Тем более летом.

— А я думала, там учат детей, — разочарованно протянула Эстер.

— Нет, — ответил Тамаш. — Дети приходят и до весны ждут испытания и приемной коллегии, потом уходят с кем-то из старших. А когда заканчивают обучение, то ближайшей весной возвращаются, чтобы пройти уже выпускную коллегию, получают шитье и остаются при монастыре на три следующих года. Вроде как отрабатывают обучение. Затем уже сами уходят на тракты.

Он рассеяно пригладил волосы и оправил жилет.

— И ты тоже так учился? — снова нарушила молчание Эстер.

— Я — нет, — вздохнул Тамаш. — Мой дар оказался слишком силен, чтобы обучаться ему на ходу, и я шесть лет прожил в монастыре под присмотром кого-нибудь из верховных.

— Один? — удивилась Эстер.

— Да. Ты думаешь, как я нашел тот свиток с легендой?

— А правда, как?

— Мне было скучно, — улыбнулся Тамаш, — и одиноко. Я развлекал себя тем, что обшаривал все потайные закутки, до которых мог добраться.

Холм, вдоль которого тянулась дорога, начал заметно набирать высоту, через некоторое время вздыбился отвесным краем и навис над головами холодной каменной массой. Дорога вильнула и вывела в долину, прильнувшую к вертикальной стене плоскогорья, в которое разросся холм. Перед путниками простерлись ухоженные сады и огороды. Под скалой влажно блестело узкое озерцо. На небольшом пригорке в центре долины возвышалась каменная крепость с гостеприимно распахнутыми тяжелыми створками и покатым, разукрашенным солнечными дисками куполом, который выглядывал из-за стен. Над воротами развевались стяги с белыми голубями.

— Какой-то он скромный — твой монастырь. — Эстер с сомнением оглядела крепостицу.

— А это и не он, — загадочно улыбнулся Тамаш. — Это — обычный монастырь с обычными монахами. Кто-то ведь должен заботиться о пропитании лекарей.

— А где тогда твой? — растерялась Эстер.

Вместо ответа Тамаш подошел поближе и медленно поднял руку почти вертикально вверх, вдоль отвесной стены. Эстер проследила направление и ахнула. За спиной раздался удивленный возглас Ксатры.

Прямо над ними в черной громаде стены врезанное в толщу камня протянулось длинное мрачное строение. Кое-где в глубоких морщинах горной породы топорщились каменные кладки и массивные консоли; узкие окна были устроены по-военному — черные хищные щели, забранные кованными решетками; над рядами бойниц пролегли длинные галереи, отгороженные от долины частыми каменными зубцами и щерившиеся вниз машикулями — сквозными вертикальными бойницами. С противоположного края долины к скале поднимался пологий холм, от которого к воротам перекинулся толстоногий каменный мост с подъемным механизмом. Ворота, насколько могла видеть Эстер, стояли закрытыми.

— Как-то не выглядит гостеприимно, — протянула она.

— Да, — согласился Тамаш, — песнями тут увеселять не попросят.

— И что же мы будем делать?

— Попросимся на постой и предложим помощь, — просто ответил Тамаш.

Они пересекли долину, где деловито сновали монахи, и стали подниматься по дальнему холму. Чем ближе надвигались массивные ворота, тем заметнее нервничал Тамаш. Он то оправлял что-то из одежды, то приглаживал волосы, то поддергивал сумку или перевешивал ее с боку на бок. И Эстер наконец не выдержала:

— Что-то не так?

— Не совсем. — Тамаш расстроенно покачал головой. — Я просто подумал, что, если там кто-то больной, безнадежный в смысле, я не смогу пройти мимо. А если вмешаюсь — это станет известно.

— Но как? Ты ведь никому не расскажешь, — не поняла Эстер.

— А это и не нужно, — покачал головой Тамаш. — Помнишь, я когда-то говорил, что Аваим создал всех созданий из своего дыхания?

— Конечно, — кивнула Эстер.

— Так вот, это божественное дыхание до сих пор есть в каждом из живых. В ком-то больше, в ком-то меньше, но силой Аваима наделен каждый.

— Такой же, как твоя? — Эстер недоверчиво взглянула на Тамаша.

— Да, — просто подтвердил лекарь.

— Почему тогда ты — всерадетель, а другие — нет?

— Потому что обычно ее совсем капля. Чтобы лечить — этого недостаточно, но если уметь этой каплей пользоваться, то можно, например, найти причину болезни или выбрать лечение, или… много чего можно. И лекарей учат с этим управляться. Иногда бывает, что кто-то сильнее других одарен, и тогда его учат прикасаться к источнику и перенаправлять дар — таких называют всерадетелями. Но если один лекарь поделится с больным своим даром, то другому это будет заметно. Первое время, по крайней мере. — Он снова оправил одежду и пригладил волосы. — Поэтому я боюсь выдать себя.

— А если ты не будешь скрываться?

— Еще хуже, — вздохнул Тамаш. — Если я заявлюсь, младшие обязательно отправят весть ближайшему лекарю из совета, и все это затянется очень надолго. У меня непростые отношения с советом.

— В чем именно? — испугалась Эстер.

— Ну… — замялся Тамаш. — В общем, здесь не совсем все честно устроено, и я с этим не согласен. В последний раз меня едва не отдали под трибунал за подстрекательство. Ужасно это говорить, но хорошо, что разразилась весенняя эпидемия, и всех срочно разослали по уездам. Так что, если я вернусь, разбирательство возобновят.

— И что же нам делать? — Эстер даже притормозила, словно опасаясь закрытых створок.

— Ничего, — развел руками Тамаш. — Другого пути внутрь нет — это крепость. И если нам нужны новые зацепки, они могут быть только там.

И он уверенно двинулся дальше.

Вблизи оказалось, что подъемный механизм давно врос в камень, а ворота были еще огромнее, чем виделось издалека. И они действительно были закрыты. Но Тамаш не пошел к воротам. Он свернул вправо, где Эстер с удивлением разглядела небольшую деревянную дверь. Тамаш постучал тяжелым кольцом, и в двери почти сразу открылось смотровое окошко. Оттуда выглянула постная мальчишеская физиономия с длинным носом. Привратник оглядел всех цепким взглядом и вопросительно замер.

— Мы ищем пристанища, — первым заговорил Тамаш.

— Идите на постоялый двор, — ломким голосом проскрипел юнец, не слишком уверенно, впрочем.

— Там слишком весело для тех, кто ищет покоя, — спокойно возразил Тамаш.

— Нету здесь пристанища, — враждебно пискнул мальчишка, оробев от спокойной уверенности чужаков.

— Дайте нам дело, и мы отработаем пребывание, — настаивал Тамаш.

— И дел здесь нету. Убирайтесь, попрошайки! — окончательно растерялся и ощетинился парень.

— Мы не попрошайки, — мягко возразил Тамаш. — Я обучен грамоте, девушка музыкант, а двое наших друзей — воины, которым нужен отдых.

— Отдых им нужен, — брюзгливо передразнил служка. — Ладно, идите к старшему спрашивайтесь. Коли сыщет вам работу, так оставайтесь. А мне дела нет.

— Благодарю, — ответил Тамаш.

Окошко захлопнулось, внутри что-то заскрипело, и дверь распахнулась. Служка оказался длинным и худым, под стать своей физиономии, и одет был в черный балахон, наподобие того, который еще недавно носил Тамаш. Только во̓рот пустовал в ожидании шитья. Тамаш учтивым кивком поблагодарил его и зашел внутрь, жестом приглашая остальных следовать за собой.

Служка подождал, пока все зайдут, и, заперев дверь, повел их низким, полутемным коридором, который вскоре вышел в великолепную сводчатую анфиладу, где выбеленные прямоугольники оконных проемов были единственными источниками света на фоне окружающего полумрака.

Эстер с любопытством оглядывалась. Неведомые зодчие, врезавшие когда-то это строение в камень, наделили свое детище не только грозным видом, но и неповторимой суровой красотой. Каменный пол был выложен крупными цветными плитами, секции анфилады разделяли высокие колонны с изящными капителями. Напротив каждого окна разместился барельеф, где осененные мягким, рассеянным светом оживали фигуры древности. Эстер, позабыв о волнении, во все глаза рассматривала застывшие картины: батальные сцены, светские приемы, диковинные сады и божественные явления. Изумительной красоты резьба поражала воображение, но совершенно не соотносилась с аскетичным лекарским бытом. Во всяком случае, таким, как его представляла себе Эстер.

Они шли по длинной парадной галерее, и Эстер с грустью отмечала, что время не пощадило внутреннее убранство монастыря. Все барельефы чуть ниже уровня плеча были сильно затерты, а кое-где отколоты. Во многих местах из них выкрошились целые куски, и никто не озаботился восстановлением. В полу зияли глубокие трещины. В углах скопился мелкий мусор.

Несмотря на теплый день, из бойниц ощутимо тянуло сквозняком, а от скальной стены веяло сыростью. Паренек все вел и вел их этим гулким коридором, и оттого, что им до сих пор никого не встретилось, ощущение запустения только усиливалось. Неожиданно слева открылся узкий проход, провожатый ловко нырнул в темноту и застучал каблуками по лестнице. Тамаш свернул следом. Остальные последовали за ними.

После крутого винтового спуска они вышли в другом коридоре и снова зашагали дальше. Убранство здесь было попроще, а кое-где на стенах пестрели плохо затертые надписи и хулиганские рисунки. Внезапно пустота рассыпалась звуками, и из неприметного бокового хода выскочила стайка мальчишек лет десяти-двенадцати. Увидев взрослых, они испуганно застыли, пряча за спинами перемазанные углем ручонки, а виноватые чумазые мордахи не оставляли сомнений в том, каким делом они только что занимались.

Парнишка-привратник, сам не старше пятнадцати, важно зашикал на мальчишек, раздувая худые щеки и косясь на чужаков. Мелкота обидно загоготала и так же внезапно растворилась в коридорах, откуда еще некоторое время раздавался детский хохот.

Вскоре коридор кончился, и путники остановились перед каменной кладкой с приоткрытой массивной дверью, судя по виду — весьма древней. Справа виднелся еще один боковой ход. Молодой служка заглянул в дверную щель и, получив какой-то знак, велел всем войти.

Тамаш немного помедлил, одернул рубашку, в который раз пригладил волосы и, глубоко выдохнув, решительно шагнул.

Внутри оказалось просторно. Теплое, желто-оранжевое пламя, потревоженное сквозняком, мягко заколыхалось, и по стенам заметались тени, разбегаясь от висевшего на стене факела. Тамаш застыл: перед ним, отгороженный столом с бумагами, стоял молодой лекарь лет двадцати с небольшим.

Наместник поднял глаза и сощурился, силясь разглядеть вошедших. Явно не преуспев, он пошарил под бумагами и вытащил треснувший монокль. Сквозь стеклышко он снова внимательно посмотрел на вошедших.

— Что случилось, Марко? — обратился он к служке.

— Да, вот, вашество. Работы просят, — почесал затылок мальчишка.

— Работы… — вздохнул молодой лекарь. — Ну ладно. Спасибо тебе. Ступай к воротам.

Он подождал, пока парень уйдет, и снова оглядел чужаков.

— Так и какой вы работы здесь ищете? — осведомился он, ни к кому конкретно не обращаясь.

— Любой, — ответил Тамаш. — Я и девушка обучены грамоте, можем помогать с бумагами, — он указал на заваленный стол, — или ухаживать за больными. Мы ищем уединения и не хотим прозябать в праздности.

— Ясно, — совсем не добавив ясности, произнес лекарь. — Так… и что же мне с вами делать?

Не ожидая ответа, молодой настоятель присел и устало потер глаза.

— Почему мне знакомо ваше лицо? — вдруг спросил он у Тамаша.

— Не думаю, — улыбнулся Тамаш, а Эстер заметила, как тот сглотнул.

— Ну что ж, — отмахнулся настоятель, — нет так нет. Я слаб глазами, наверное, показалось.

— Да, возможно, — натянуто ответил Тамаш.

Хозяин кабинета скептически оглядел Берка. Затем в задумчивости перевел взгляд на Ксатру.

— Ладно, — снова сказал он, — пойдемте. С этими двумя я не знаю, что делать. — Он махнул на даллу с орком. — Пусть живут, коли охота. А вам найду дело.

Он потер лицо и замер в кресле. Тамаш ждал. А настоятель сидел, прикрыв глаза ладонью и словно забыв о посетителях. Потом он встрепенулся, скидывая оцепенение, устало поднялся, прихватил факел и вышел.

Оказавшись в коридоре, они сразу свернули в боковой ход, который вывел их обратно на верхний уровень. Потом прошли несколько проемов и поднялись еще на один уровень. Двери здесь располагались чаще. Немного пройдя вдоль стены, настоятель указал на две соседние двери:

— Можете занимать вот эти комнаты. Одна для девушек, и одна для мужчин. Вечерять спускайтесь с колоколами.

Он в задумчивости потер переносицу, пытаясь поймать какую-то мысль.

— Ну конечно, — словно ухватив очевидное, встрепенулся молодой лекарь. — Вы оставайтесь, — махнул Берку и Ксатре, — а вы пойдемте со мной, — это уже Тамашу и Эстер.

И он поспешил вперед. У следующего лестничного проема перешел на нижний этаж, а затем и еще ниже. Эстер к тому времени окончательно запуталась, где что находится и просто старалась не отставать. Тамаш держался немного позади. Кроме увиденных ранее мальчишек, больше им никого не встретилось.

На нижнем ярусе молодой лекарь привел их к большим двустворчатым дверям, оказавшимся незапертыми. Он приналег на одну створку, и дверь распахнулась. Подтолкнув ее пошире, юноша пригласил своих постояльцев внутрь.

Эстер осторожно заглянула и ахнула, пораженная размерами помещения. А поразиться было чему. В скальном монолите, отделенная от общего коридора каменной кладкой, простерлась огромная естественная пещера. Маленький факел не мог охватить ее полностью, но даже его неяркого света было достаточно, чтобы оценить масштаб. Где-то на невероятной высоте угадывались очертания каменных наслоений, среди которых Эстер с удивлением разглядела стиснутую породой тяжелую люстру.

Прямо перед дверью стояли несколько столов с большими стопками бумаг. Сразу за столами начинались длинные ряды стеллажей, которые уходили в загадочную темноту.

Настоятель укрепил факел в кольцо у двери и указал Тамашу на кипы документов:

— Здесь последняя весенняя перепись со всех четырех герцогств. А вот тут, — он указал на соседний стол, — прошлогодняя. Там еще где-то есть и с позапрошлого года, но я туда даже не заглядывал. В общем, в хорошие годы мы раскладывали их по городам, чтобы можно было отследить демографию, но этим давно никто не занимается. Поэтому, если правда ищете работу, можете помочь навести тут порядок.

— С удовольствием, — закивал Тамаш.

— Вот и славно, — рассеяно кивнул настоятель, — а вы пойдемте за мной.

Он махнул Эстер и снова повел ее бесконечными коридорами. Эстер почти сразу потеряла счет спускам и подъемам и наконец не выдержала:

— Я не найду дорогу, — чуть не плача, проговорила она.

Лекарь посмотрел на нее удивленно, словно услышал какую-то нелепость, и вдруг растерялся.

— Ох, простите. — Он хлопнул себя по лбу. — Сюда так давно никто не заходил. Я и забыл, что можно заблудиться. Не переживайте, жилые комнаты на самом верху — вас выведет любая лестница.

— А почему так мало людей? — задала Эстер давно мучавший ее вопрос.

— До окончания сезона урожая здесь почти всегда так пусто, — пожал плечами юноша. — Служители тракта нужны в полях и на дорогах, а рабочему люду некогда отвлекаться на хвори. Вот позже, когда начнутся дожди, сюда потянутся и болящие, и молодые лекари. А может, и кто из стариков заглянет погреть кости.

— Пожалуй, тут погреешь… — Эстер поежилась.

— Да, это точно. — Молодое лицо осветила неожиданно приятная улыбка.

— А какое вы для меня дело придумали? — улыбнулась в ответ Эстер, разглядывая своего попутчика.

Под внимательным взглядом юноша неожиданно засмущался, отчего стал выглядеть моложе.

— Да в общем и не дело это. Так, ерунда, — отмахнулся он.

— Но мне все равно интересно, — польщенная его смущением, снова улыбнулась Эстер.

— Тут у нас с зимы две постоялицы. Точнее — одна, и с ней девочка маленькая.

— Больные?

— Женщина — да. И уже давно. А вот девочка мается. Тяжело ей тут. И на больную смотреть тяжело. И одиноко. И пацанята новые ее обижают. Совсем зачахнет. Жалко малявку.

— Как я могу помочь? — искренне спросила Эстер.

— Я и не знаю, признаться, — развел руками лекарь, — но может, вам не в тягость будет приглядеть за девочкой? Ну чтоб хоть не так тоскливо ей было?

— А женщина? — тревожно спросила Эстер. — Она поправится?

— Не думаю, — глядя в сторону, ответил лекарь. — Она пришла сюда уже больная и сильно ослабленная. Все, что мы можем, — это облегчить ее уход.

Эстер остановилась, пытаясь совладать с собой. В ушах звенели последние слова настоятеля.

— Безнадежная? — переспросила она, надеясь, что неправильно все поняла.

— Да. Мне жаль.

«Безнадежная» — слово вспыхнуло в голове и заметалось, вытесняя остальные мысли. Все, кроме одной: «Что будет с Тамашем?» Эстер вдруг почувствовала, как страх железной лапой придавил грудную клетку, и стало нечем дышать. Коридор поплыл перед глазами; ноги отчего-то сделались совсем мягкими. А потом все резко потемнело, и в следующий момент она каким-то образом уже оказалась на руках у молодого человека. Прямо перед собой, слишком близко, она увидела его взволнованное лицо и разом разглядела то, что не заметила раньше: и россыпь веснушек на тонком носу, и усталые серо-зеленые глаза, и забавный русый вихор, который торчал в противоположную остальным волосам сторону. Эстер глянула на красивые тонкие губы и вдруг… залилась румянцем.

— Ох, простите. — Юноша от неловкости тоже покраснел и поспешил поставить Эстер.

— Меня зовут Эстер, — переводя тему, быстро выпалила она.

— Ой, как неловко, — растерялся парень. — Я тут совсем забыл о приличиях. Абель. Мастер-травник.

— Травник? — удивилась Эстер, забыв о минутной неловкости. — А как же ваше зрение?

— Я только вдаль не вижу, — улыбнулся Абель, — а травы издалека не собирают.

— Приятно познакомиться, — смущенно пробормотала Эстер, вспомнив нечаянные объятья.

Она с излишней тщательностью принялась поправлять многочисленные складки на юбке. Травник натянуто прокашлялся, заполняя неловкую паузу и неуверенно предложил:

— Ну пойдемте? Или я вас напугал? Я… право, простите, — окончательно стушевался Абель. — Я совсем забыл, как люди общаются между собой. Нам здесь не до того. А с лета еще и пусто совсем.

— Не переживайте, — по-доброму улыбнулась Эстер, и неловкость растаяла.

Абель неуверенно улыбнулся в ответ и неожиданно предложил:

— А пойдемте я покажу вам замок?

— Замок? Это разве не монастырь? — удивилась Эстер.

— Монастырь, конечно, но строился как замок, — пояснил травник. — Его в давние времена король отобрал у кого-то из знати. И хоть все пришло в запустение, но здесь есть на что посмотреть.

— Я видела барельефы — искусная работа, — со знанием дела ответила Эстер.

— Тогда пойдемте, — позвал Абель, — а перед ужином я познакомлю вас с девочкой.

Они снова пошли длинными коридорами, но в этот раз Абель не спешил и не витал в своих мыслях. Он со знанием дела и большой любовью рассказывал о необычном строении. Открывал потайные комнаты. Показывал прекрасные залы, обустроенные в естественных полостях, и многочисленные ходы, прорезанные прямо в теле горы. Оказалось, что замок почти не имеет сквозных коридоров, кроме верхнего этажа, где ранее располагались комнаты для прислуги. На других же уровнях коридоры то и дело утыкались в комнаты: великолепные залы с наборными полами из разноцветных каменных плиток, которые позднее приспособили под склады; жилые палаты, служившие опочивальнями кому-то из знатных семей древности, а сейчас заставленные спальными койками так, что между рядами едва могли протиснуться двое идущих навстречу друг другу. Была даже старинная библиотека с высоченными потолками и книжными полками, вытесанными прямо в скале. К верхним книжным ярусам вели ажурные каменные мостики и лестницы. Вот только на потускневших от вековой пыли полках царил страшный беспорядок. Часть книг валялась на полу, в узорчатых перилах местами не хватало целых секций.

— Почему здесь все так запущено? — через некоторое время поинтересовалась Эстер.

— Нас слишком мало, — грустно ответил травник. — Мы не можем позволить себе жить здесь постоянно. А без пригляда все ветшает.

— Почему же не пригласить кого-то наместником? Пусть бы жил да приглядывал за хозяйством?

— Вы все правильно говорите, — печально улыбнулся Абель. — Только нам ведь запрещено просить плату, а значит, и платить наместнику тоже нечем. Здесь даже сами лекари не хотят служить — на тракте какой-никакой, а достаток есть. А тут что? Сюда приходят в последней нужде. Какой уж с них спрос? Да вот еще мальчишки-подкидыши на обучении. Их за зиму знаете, сколько набирается?

— И вы всех принимаете?

— Тех, кому сравнялось девять, принимаем до первого испытания. Если есть в ребенке дар к врачеванию, то его берет кто-то в ученики.

— А он разве не у всех есть? — брякнула Эстер и тут же прикусила язык.

Абель подозрительно на нее посмотрел, но на вопрос ответил:

— Не у всякого есть талант приручить свой дар.

— И что же делают с ребятами, которые не прошли отбор? — оглядываясь по сторонам, словно в поисках отвергнутых лекарей, спросила Эстер.

— Идти им все равно некуда, — развел руками Абель. — Большинство остается в монастыре внизу. Кто-то потом уходит за вольной жизнью, кто-то остается. По-разному бывает.

— Я не так себе это представляла, — безрадостно вздохнула Эстер.

— Вы знаете, — улыбнулся Абель, — я удивлен, что вы вообще себе что-то об этом представляли. Откуда вы?

От вопроса Эстер растерялась. В дороге никому из них не пришло в голову обговорить, что отвечать на самые обычные вопросы, и она лихорадочно перебирала в голове разные версии, одна другой нелепей. Заметив ее смятение, Абель добродушно махнул рукой:

— Не волнуйтесь, я просто спросил. Так, для разговора. Ладно, пойдемте. А к постояльцам отведу завтра.