Ярость. Любовница отца

Анастасия Шерр (2024)

Мы познакомились с ним в баре, а потом провели ночь и разбежались, чтобы больше никогда не увидеться. Только случай в лице его отца-олигарха, а по совместительству и моего любовника снова заставил нас встретиться. И больше никому не будет покоя… В тексте есть: разница в возрасте, он младше; одержимость граничащая с помешательством; роковая страсть

ГЛАВА 5

— Ну и дождь на улице. Пока от машины до подъезда дошёл, с головы до ног изгадился, — ворчал Павел, снимая забрызганные грязной водой туфли из крокодиловой кожи.

Я пожала плечами. Всегда любила дождь. От его шума и запаха клонит в сон и становится немного грустно. Хотя грустить, конечно, я не люблю.

— Ужинать будешь?

— Что за вопросы? Буду, естественно. Но ты, кажется, кое-что забыла, нет?

Я улыбаюсь, шагаю к нему и попадаю в крепкие мужские объятия. Он грубовато подтаскивает меня к себе, жёстко целует, ныряя ладонью под халатик и крепко сжимая ягодицу. Паша целуется всегда пошло, грязно. Он и в постели в общем-то раскованный и любит экспериментировать. Опытный и сексуальный, а его возраст придаёт нашим не особо ярким отношениям оттенок страсти. Мне нравится это в нём. Его грубоватая манера трогать меня там, где хочется, причём в любом месте, даже если мы на приёме у мэра или какого-нибудь чинуши, которых Павел презирает и называет бурдюками с баблом, но ему приходится иметь с ними дело, а потому и общаться хотя бы на светском уровне.

— Вот так-то. А то стоит тут, как не родная, — отпускает меня, ослабляет галстук и приобняв своей излюбленной хваткой за шею, уводит на кухню. — Что там приготовила моя лисичка, а? Ну-ка, порадуй Пашу, родная, — традиционный шлепок по попе и я, хихикнув, спешу к плите.

— Ты же хотел борща? Вот, сварила.

— Моя же ты умница. Давай присядь рядышком, — двигает к себе стул, когда я ставлю перед ним тарелки. — Ох ты ж, ещё и котлеты? Ты что, маленькая моя, решила откормить борова? Мне же уже не двадцать, знаешь, как быстро бока наедаю? Нужен тебе будет хряк жирный в постели? — тут Паша, конечно, преувеличивает. У него хорошо развита мускулатура и мышечная масса. Такое тело тремя котлетами не испортить.

— Во-первых, они на пару. Во-вторых, хряком ты не станешь. Да и я тебя люблю любым. Вот так, — заботливо двигаю к нему хлеб и, сложив руки в замок, наблюдаю, как Паша с удовольствием расправляется с ужином.

— А сама то чего не ешь?

— Так время уже позднее. Я не ты, растолстею в мгновение ока. Если только вина немного выпью.

Паше мои ненавязчивые комплименты приходся по душе, улыбается.

— Дурочка. В бабе должно быть мясо, а не один суповый набор. Не в курсе, чего там сейчас модно, няшно и клёво, но лично я предпочитаю качаться на волнах, а не биться о скалы, — мой Паша он такой, да: говорит, что думает и думает, что говорит.

— Это ты сейчас так говоришь. А если растолстею, вмиг бросишь, — отшучиваюсь кокетливо, на что Павел (уже не Паша) отвечает мне строгим тоном:

— Не дождёшься. Ты, лиса, со мной навсегда. А уйти попытаешься, сама знаешь, что будет.

В том то и дело, что знаю. И если я когда-нибудь захочу от него освободиться, то надежда только на то, что он бросит меня сам. Быть брошенной Павлом лучше, чем быть замурованной в бетон. Его бывшие остались на хорошем счету в обществе и с полными карманами денег. Плюс жильё и прочее-прочее… О тех, кто бросал Павла, я не слышала. Если такие и были, то закончили они, думаю, весьма печально.

— Паш, а я знаешь, что подумала? — начала осторожно, привстав и потянувшись за бутылкой вина.

— Давай открою, — он отобрал у меня штопор, поставил бутылку на свой стул и ловко её откупорил. Наполнил мой бокал, свой не стал. — Я сегодня вискарь уже пил, не хочу. Так что ты там подумала?

Я отхлебнула вина, готовясь к серьёзному разговору. Главное, не показывать страх, а то он поймёт, что меня к подобному решению что-то подтолкнуло. А вернее, кто-то… Кто-то очень наглый, настырный и, похоже, бессмертный.

— Помнишь, ты предлагал мне квартиру поменять? Ну, чтобы к центру поближе, чтобы тебе далеко не мотаться? Так вот, я подумала… Может и правда, перееду поближе?

Паша наморщил лоб, свёл густые брови на упрямой переносице и даже перестал жевать.

— Что-то я не понял, лиса, а чего это ты вдруг своё решение изменила? Насколько я помню, ты тогда, после моего предложения, скандал мне устроила, мол, посягаю на твоё личное пространство. Сейчас что изменилось?

Я вздохнула, так протяжно, с тоской во взгляде, и снова отпила вина.

— Да всё изменилось, Паш. Понимаешь, я уже не девочка-максималистка. Мне уже тридцать. А время идёт. Вот и из клуба ушла. Раньше я хотя бы могла сказать, что зарабатываю себе на жизнь сама, а теперь-то что? И так на шее у тебя сижу, так ещё и мотаешься ко мне на другой конец города. Тебе не надоело? Мне — да. Я хочу, чтобы ты рядом был. Так что, да. Всё меняется. И я тоже.

Паша задумался, покрутив в руках вилку, отложил её на салфетку. Поднял на меня внимательный взгляд, а моё сердце ушло куда-то в пятки. Хоть бы не догадался, хоть бы не появились сомнения. Одной маленькой червоточины достаточно, чтобы Вавилов превратился в тирана.

— А что, Лиса, может ещё и детей хочешь от меня? — спросил серьёзно.

— Паш, я…

— Ладно. Понял я. Давно уже всё заметил.

Я с силой сжала высокую ножку винного бокала, беззвучно сглотнула.

— Что заметил, Паш?

— Что жить со мной хочешь. Понимаю же, что ты о семье как и любая другая баба мечтаешь. Я и сам, честно говоря, об этом задумывался. Ну, не мальчик я уже. Тоже тепла хочется, — его рука скользнула по моему плечу, пальцы зарылись в волосы. — А знаешь что? А давай заберу тебя к себе? Будем жить вместе. Мм?

Вот это поворот… Поворот, которого никак не ожидала. Перестаралась, видимо, с жалобами. Честно говоря, я думала Паше и так комфортно. Мы уже несколько лет так встречаемся и вроде всё его устраивало. В конце концов, мужчины ценят свободу и свою холостяцкую берлогу. Паша же рубил с плеча. В общем-то, как обычно.

— Паш, я не знаю… Жить вместе — это большая ответственность и мне, наверное, будет тяжело, — теряюсь от неожиданности.

А Павел стоит на своём.

— Не кипишуй, Кир. Москва ведь тоже не за день строилась. Притрёмся. Ты у меня вон какая послушная, тихая девочка. Всё хорошо будет. Ладно, давай с тобой вина выпью, — он наполняет бокалы, улыбается. Явно доволен своей идеей и похоже на то, что Паша давно обдумывал наше совместное проживание. Он уже всё осмыслил и сейчас поставил меня в известность. Я попыталась предпринять ещё одну попытку, но Паша наградил меня вмиг потяжелевшим взглядом, что значило: «Угомонись, Лисичка, пока волк не рассвирепел».

Я понимаю, что попала отнюдь не из-за своей просьбы переехать. Тут скорее он воспользовался ситуацией и огорошил меня своим решением. Решением, принятым, как обычно, без меня. Кому вообще нужно моё согласие?

— Паш, я к детям пока не готова. Ты меня неправильно понял, — всё же давлю, пытаясь отстоять хотя бы кусочек своей жизни. Он хмурится, смотрит на меня исподлобья.

— А я что, когда-то к чему-то тебя принуждал?

— Нет, но…

— Все решения, которые ты принимаешь — твои. Одно и самое главное ты уже приняла, когда согласилась стать моей. А с такими мелочами, как жильё, давай уж я сам разберусь. Я мужик или где?

— Паш, да ты мужик, мужик. Но детей я и правда пока не хочу.

— Да ты сама у меня ещё ребёнок. Не бойся, малышка, дядя Паша тебя не обидит. Заведём малого когда захочешь, — словно поблажку мне даёт. А я про себя усмехаюсь… Он и насчёт детей уже всё решил. Только меня в известность пока не ставит. Боится, как бы не взбунтовалась. В последний раз, когда я взбрыкнула по поводу всё того же переезда он здорово поистрепал себе нервы. Обычно я спокойная и молча сношу все его пожелания. Павел не тиранит меня без повода, а я не скандалю. Но в тот раз мне показалось, что на шею накинули петлю и затянули. Точно такое же ощущение и сейчас.

— Закончилось, — смотрю на опустевшую бутылку. — Сейчас ещё одну принесу.

— Давай, моя хорошая. Отпразднуем наше решение.