Свет в темноте

Анастасия Тарчокова (2024)

Это могло случится с каждым и могло не происходить никогда. Обычное текущее наполняется смыслом. Собака, появившаяся из песка, трамвай, влюбленный в своего создателя, мама, которая превращается в рыбу, смертельно больной ребенок — первый исследователь открытого космоса и наркоманка, внезапно ставшая целительницей — сборник рассказов в жанре магического реализма, в котором возможно всё. Осторожно! Иногда здесь может быть больно.

Страх

Страх ядерной войны передавался им по генам дедов и отцов. Первые видели, что бывает, когда взрывается бомба, вторые — жили в постоянном страхе от возможного повторения. Страх был в них с зачатия, жил в них, укрепляясь с новыми клетками и, наконец, выплеснулся вместе с кровью повстанцев на улицы.

Повстанцы растерзали президента на части и, если верить газетам, от того не осталось даже ногтя. Силовики, прибыв на место восстания, превратили еще не разбежавшихся повстанцев в кровавую кашу.

И город замер.

Затаился, и, вместо смеха и детских голосов, его наполнило назойливое жужжание осенних мух. Никто не знал, что будет дальше.

Дверь в комнату скрипнула, открылась и его ноздри заполнились тяжелым запахом плесени. Он увидел симпатичную девушку, она стелила постель. Ее звали Ника.

Ника выдавила рабочую улыбку, приглашая его внутрь комнаты. Он замялся:

— Я…я никогда…как у вас тут принято?

— Как везде.

— Я никогда раньше…такими услугами…

Ника подошла к нему сзади. Мышцы спины были зажаты. Сальные волосы спускались на лопатки. Она положила ему руки на плечи и стала мягко их разминать.

— Главное, расслабиться. Оставить все за порогом. — Ника стянула с него футболку. Он остался с голым торсом и напрягся еще сильнее. Ника не заметила этого и потянулась к ремню.

— Не надо! — он отшатнулся. — Подождите! Я не могу вот так. Сразу.

«Чудик, — с тоской подумала Ника, — надеюсь, хотя бы без извращений».

Он был третий за эту ночь. Один повстанец, два каких-то парня… Обычно Ника выдерживала и не такое, но сегодня устала и хотела, чтобы наступил быстрее рассвет, чтобы все оставили ее в покое, чтобы можно было лечь и поспать от души, не загадывая наступит завтра или нет.

— У тебя вообще никогда не было? — спросила она у него.

— Женщины? Были. Я просто никогда не был у..у.. — он замялся, подбирая слово.

— У проститутки?

— Нет!.. Да. Я просто подумал, что скоро все кончится, а я давно хотел…

— Что кончится?

— Все. — уныло развел руками клиент. — И ничего не поделаешь.

«Сектант, — пронеслось в голове у Ники, — точно дойдет до извращений. Надеюсь, хотя бы не из силовиков. У тех за последние недели совсем снесло башню».

— Ты про конец света что ли? Он же вроде уже был, в 12-м, кажется. По ящику все уши прожжужали.

— Это все были глупости. Но разве то, что сейчас, не похоже на него? На конец? — он сел на кровать. — Бомбы! Их же много! Одна кнопка — и мы будем стерты с Земли! Мы близки к этому как никогда.

— Вот и я думаю, какая, нафиг, война. Мы же ее даже не заметим.От волнения его лицо и шея покрылись красными пятнами. Ника снова попыталась его обнять, но он вырвался, отодвинулся и сел так, чтобы быть точно напротив Ники: — Это важно! Только послушайте! У них сотни этих бомб! А достаточно всего одной! Чтобы ни меня, ни вас, ничего! — И что же делать? — ляпнула Ника, чтобы заполнить пустоту. — Ничего! Это самое ужасное! Мы с вами, простые люди, ничего не можем поделать! Силовики, повстанцы — все бессильны. Только ждать. Вставать утром, слушать, как жужжат мухи, дует ветер, перешептываются соседи и… ждать. Я все посчитал: бомбоубежища бесполезны. Даже если они и выдержат взрыв, однажды закончатся продукты и вода. А снаружи будет уничтожена вся биосфера. Мы обречены на гибель! Ника сидела спиной к окну. Ей ужасно хотелось оглянуться, чтбы увидеть — скоро ли рассвет. — Я думаю, что все это фигня. — наконец сказала она. — Нет никаких бомб. Это фейк. Он посмотрел на нее, как на сумасшедшую: — А холодная война, а железный занавес? — Политические игры. Может быть, они просто договорились, чтобы такие простые люди как мы с вами боялись и сильно не шевелились, жили себе потихонечку. Мы же не знаем, где эти бомбы, сколько их, как они выглядят… — Знаем! — перебил он. — Из газет? Телевизора? Это же не Священные Писания, почему мы должны им верить? Я не верю даже Священным Писаниям. А вообще, знаешь, у нас в детском саду во дворе была беседка. Она была далеко и нянечке не нравилось, что мы туда убегаем во время прогулок. И в сончас она стала рассказывать нам страшные истории про Бабайку, который прячется в этой беседке. Мы понятия не имели, кто такой Бабайка и что ему надо, но страшно боялись. И в беседку не ходили. Ника заметила, как он немного расслабился. Она осторожно придвинулась к нему: — Ты ведь пришел сюда не поговорить? На этот раз он полностью дал себя раздеть. Красивая Ника стояла над ним в своей вульгарной комбинашке и фальшиво улыбалась: — Все снимать? Или оставить? — Я не знаю. А как у вас положено? — Молча. — пошутила Ника и поспешила сесть на него верхом, пока он не поднял новую тему для разговора. Быстрее все закончить и спровадить его уже. — Стойте! — он снова весь сжался, только на этот раз побледнел. — Ну что еще? — А если не фейк? Если они все-таки есть? Что, если наши страны все-таки развяжут войну? Согласитесь, то, что творится сейчас сущий кошмар. Ника тяжело вздохнула. — Тогда…тогда, я все равно думаю, что победит человечность. — ?? — Ведь кто-то же эти бомбы делал, какой-нибудь ученый, дедушка в свитере и с бородой. Думаешь, он не понимал, что делал? Если уж эти бомбы так опасны. А у него семья, внуки. И если на остальных людишек ему плевать, то уж собственных внуков-то стереть с лица Земли он точно не хочет. Правильно? — И что? — он стал расхаживать из угла в угол голый и покрытый гусиной кожей. — К чему вы ведете? — Да ни к чему. Дедушка намеренно убрал одну детальку из бомбы. И все остальные стали делать также. Никто ведь не может проверить, работают они или нет, а дедушка точно знает, что без этой детальки ни одна бомба не взорвется. И он спокойно спит, а по выходным играет с внуками, водит их в парк, например. И в другой стране живет точно такой же дедушка. И у него есть внуки…Вот и вся война. — Возможно, возможно…вы правы! Человечность! Бомбы делают люди! Такие же как мы с вами! Почему-то это не приходило мне в голову! И они тоже хотят жить! — он упал перед Никой на колени, схватил руки и стал целовать. — Спасибо, спасибо! За такую интересную мысль! Вы удивительная женщина! Как вас зовут? — Ника. Вероника. Он вскочил и стал быстро натягивать свою одежду: — Вероника! Какое красивое имя! Если у меня будет дочь, то я обязательно назову ее Вероникой! Он пулей вылетел в коридор, оставив растерянную Нику и даже не закрыв за собой дверь. — Веронии-и-икаааа! — фальшиво пропел он где-то на лестнице. Шаги затихли. В полутемном коридоре замаячила грузная фигура Мамки: — Че ты ему сделала? Такой счастливый ускакал. Ника накинула халат и вышла Матушке навстречу: — Угостишь? — Ну на. — Матушка протянула пачку сигарет. Они вышли на куций балкончик. Матушка плюхнулась на свою табуретку и жирное тело тут же свесилось с ее краев. Медленно полз рассвет. Если не обращать внимание на мертвую стройку и мусорку под окнами, то пейзаж был хорош. — Никогда бы не подумала, что наш райончик когда-нибудь станут считать спокойным. По сравнению с тем, что сейчас творится в центре, здесь просто рай. — проворчала Матушка. Ника смотрела на светлеющий горизонт: — Даже не притронулся. Все время языками чесали. Он хоть заплатил? — Три меры сахара, как положено. — Матушка помолчала. — Ну да, ты ж у нас образованная. Хорошо, что к тебе попал. Вам главное удовлетворить, а уж как — не моя забота. Кем ты была, все время забываю? — Учительницей начальных классов. — Точно. Мужики таких любят. У меня вообще тут целый коллЕдж собрался. С истфака девочка есть, с философского, конечно, еще одна — менеджер чего-то там. И музыкантша. Та, правда, без диплома. Бросила. А и правильно. У меня пять классов образования, а вы все подо мной ходите. — Это потому, что ты жирная. Матушка расхохоталась. Дряблое желе под цветастым халат мелко задрожало. — И журфак — коллеги, так сказать. — задумчиво пробормотала Ника. — А кто у нас оттуда? — Все, кто оттуда, с нами. — Ника усмехнулась. — Мы вот сиськами торгуем за сахар, а они идеями. Хрен знает еще, что хуже. — Э… — Матушка разочарованно отмахнулась, — в жопу твои философии. Ты это мужикам затирай, раз за такое теперь платят. А сахар сейчас на черном рынке на что угодно можно обменять. Завтра с утра пойду. У меня уже пятьдесят мер набралось. Кризисы нам на руку — люди хотят жрать и трахаться. Они помолчали. — Слушай, Ма. А ты боишься ядерной войны? — внезапно вырвалось у Ники. — Что еще за хрень, какая война? Вот как бы нам аренду не подняли, я боюсь. И вам советую молиться, а то опять скатимся в жопу. Кризис-шмизис там у них.

2015 год