Подранок

Анастасия Полярная, 2020

«Подранок» – таково название романа Анастасии Полярной, основная часть действия в котором происходит на Русском Севере – имеет символический смысл, связанный с двумя центральными образами книги: с образом «раненного» города и литературного героя. Главный герой, студент философского факультета московского вуза, пытается найти себя и однажды, путешествуя по Русскому Северу, узнаёт о старинном городе Сольвычегодске, полном тайн, загадок и мистики, в том числе легенд о подземных ходах, сохранившихся со времён Строгановых. Загоревшись романтической мечтой, юноша добирается в загадочный город… Первую книгу из будущего трехтомника представляет читателям автор, Анастасия Полярная (Полторацкая) – кандидат филологических наук, молодой учёный, специалист в области творчества И. Бродского, а также русской романтической поэзии XIX в. Наряду с детективной, в книге присутствуют историческая, любовная, бытописательная и мистическая линии. Содержит нецензурную брань!

Пролог

«Я могу говорить…»

Андрей Тарковский

Из-за речного поворота открывался старинный город. На холме, на самом берегу Вычегды, высился белокаменный собор, величественно устремившийся в небо пятью куполами и долгим шпилем колокольни, погнутым у вершины.

Статный темноволосый мужчина средних лет в светлом атласном костюме стоял на пароме обособленно и напряжённо смотрел на приближающийся берег. Порывистый ветер бил ему в лицо, трепал густые короткие волосы, нещадно нарушая укладку, развевал полы пиджака, играл галстуком. Не обращая на это внимания, мужчина продолжал вглядываться в силуэты городских строений. Глаза его были чуть прищурены, взгляд внимательный и сосредоточенный; глубокая горизонтальная складка разделяла его лоб надвое; её пересекали две короткие вертикальные морщины, резко обозначившиеся у переносицы.

Этот человек выделялся среди остальных пассажиров. Он был довольно высокого роста, смуглый; глаза — карие, почти вишнёвого цвета, чуть прищуренные, нос с горбинкой; носил подстриженные усы, переходившие в аккуратную щетинку, покрывавшую раздвоенный подбородок; на шее блестела золотая цепочка, отвлекая взгляд от побелевшего от времени огромного шрама. На первый взгляд казалось, что его отличала ухоженная внешность и особая манера одеваться: элегантно и дорого, но несколько старомодно; более же внимательному взору открывалось присутствие в нём чего-то трагического, странное сочетание брутальности и какой-то болезненной утончённости. Держался мужчина уверенно и отрешённо.

Паром причалил к берегу неподалёку от собора. Пассажиры неторопливо готовились к выходу. Константин, так звали задумчивого мужчину, подхватил чемодан и поспешил с нетерпением на берег.

Ступив на песчаную насыпь причала, он обернулся. С парома гурьбою шли люди, следом выезжали автомобили. Пожилой коренастый паромщик в ватной телогрейке и броднях с завёрнутыми голяхами, похожий на пингвина, точными жестами помогал водителям выехать.

Песчаной извилистой улочкой, пробиравшейся между одноэтажными бревенчатыми домами, Константин направился к гостинице, но, дойдя до деревянного мостика над маленькой речкой, остановился, окинул взглядом окрестности и неожиданно повернул в сторону собора.

Поднявшись на холм, он прислонился спиной к каменным уступам собора и молча стоял, устремляясь взглядом куда-то вдаль, за Вычегду, к подпиравшим небосвод соснам.

Некогда судоходная река посылала долгие волны к берегу, словно тоскуя о прошлом… Вдалеке, почти у самого горизонта, на мысу виднелся одинокий маяк; покачивались бакены; пахло тиной и йодом.

«Неужели я снова в этом Городе?! Удивительное ощущение: его словно на какой-то ключ временной закрыли: в нём Время уснуло, замерло, вернее, его здесь нет… Здесь ничего не меняется… Всё — то же, что и двадцать лет назад: та же своенравная река, кедры и белый камень… Мост так и не построили. И, видно, никогда его не возведут. Да и слава Богу: тот, кому надо, доберётся. Интересно, приехал ли бы я сюда ещё, если бы не крайняя необходимость? Вряд ли», — думал мужчина.

В последние пять лет куда-либо выбраться из Москвы Константину представлялось почти невозможным: он был настолько загружен работой, связан обязательствами и обстоятельствами. Это изрядно его утомляло, но, втянутый в круговорот повседневной столичной жизни, Константин не мог из него вырваться. В столице у него никак не ладилось последнее произведение; время шло, а договор с издательством был подписан. Сюжет давно выстроился, но, всякий раз перечитывая написанное, он исправлял и оставался недоволен.

Выход пришёл неожиданный: Константин почувствовал душевную потребность покинуть шумную Москву и отправиться в далёкий северный город, тихий и старинный, ставший когда-то его творческой родиной, чтобы вдали от суеты поработать над рукописью. Интуиция подсказывала ему, что там он успешно закончит начатое произведение. Этот маленький Город, обозначенный далеко не на каждой карте, необъяснимою силой влёк к себе Константина. Ещё в юности он написал там свои лучшие вещи, а потом, что называется, «поставил руку» и работал уже «автоматически»: выполнял литературные заказы, давал интервью, выступал на мероприятиях, читал лекции.

Внутренняя потребность оказаться в том Городе с каждым днём нарастала и всё больше и больше приобретала для Константина характер необходимости.

«Город сам позвал меня. Он мне поможет», — наконец, решил он, укладывая чемодан бумаг, и в тот же день купил билет на поезд.

…Сложную смесь чувств и переживаний испытывал Константин, стоя на берегу Вычегды, возле Благовещенского собора. Он чувствовал особый дух этого Города: дух старины и тайны, сопричастности к каким-то космическим безднам.

«Всё-таки замечательно, что я здесь!» — промелькнуло у него в голове: в этот момент мужчину посетило то полузабытое ощущение душевного подъёма, которое он здесь испытывал прежде: будто Город его подхватывает и несёт…

Константин знал, что это внезапно нахлынувшее чувство сулило ему озарение — то, ради чего он сюда поехал. Только в таком исступлённо-восторженном состоянии он может по-настоящему творить.

В такие периоды он воспринимал себя и окружающий мир особо: все внешние реалии утрачивали привычное значение, становясь либо образами-носителями какой-то потаённой информации, либо символами; процессы еды и сна сводились к физической необходимости, требующейся для поддержания сил. Он старался как можно больше успеть, не думая ни о чём, кроме своего творчества.

Некоторое время постояв в задумчивости, мужчина достал из внутреннего кармана пиджака блокнот и ручку и принялся торопливо заносить приходившие полубессознательные образы.

«Огромное покатое небо раскинулось над Городом, покрывая его незримым шатром. Своды небесного шатра, обнимающие Город, — разные со всех четырёх сторон: куда ни посмотри — открываются завораживающие богатством оттенков дали. Недостижимо высоким и одновременно близким видится небо в этой точке Вселенной: стоит только построить мысленную дугу, наподобие радуги, от одного его конца до другого — и бесконечные загадочные просторы становятся постижимыми: кажется, ты способен дотянуться до облаков, не только взглядом — рукой ощущая их невесомость, коснуться лазоревой эмали потолка мироздания и причаститься душой таинственной красоты, сознавая себя частицей этой великой Природы. Если долго смотреть на это небо, возникнет ощущение, что здесь сходятся горизонты, подобно меридианам у полюсов Земного Шара: привычный физический окоём соприкасается с невидимой границей непознанного. Под этим небесным сводом, над загадочным, древним Городом, здесь, именно здесь, в этой точке Вселенной, сходятся разные планы бытия, связанные энергетическим узлом, — реальный и сверхчувственный миры.

Глядя на это небо, ты проникаешься атмосферой этого Города, где можешь ощутить себя в любом возрасте, в любой временной точке, и неожиданно почувствовать свою невидимую, надвременную сущность…»

Оставшись довольным удачно «пойманной» мыслью, Константин отметил про себя, что «её непременно надо включить в размышления героя».

— Простите, вы местный? — неожиданно послышалось за спиной.

Мужчина вздрогнул, с трудом вырываясь из доступного только ему мира чувств и размышлений, и неохотно обернулся. Перед ним стоял паренёк в бейсболке, в потёртых джинсах, с походной сумкой через плечо. Его лицо показалось Константину знакомым, но почему-то он был уверен, что они никогда не встречались.

— Что? — переспросил мужчина хрипловатым баритоном и, не дожидаясь ответа, будто самому себе, сказал: — Наверное, местный…

— Здесь есть гостиница?

— Пойдёшь вверх этим косым переулочком и за большими тополями справа увидишь.

— Далеко? Чуть ли не час здесь брожу — и всё время почему-то выхожу на берег, — пожаловался парень.

— Да за час можно обойти кругом весь город! Видать, он тебя испытывает, — произнёс Константин задумчиво. — Старики говорят, что само место, на котором он стоит, было выбрано неслучайно: неспроста здесь, на маленьком пятачке земли, некогда высились тринадцать храмов… Даже свод небес здесь особенный, — добавил он и, обведя взором окрестности, поднял глаза к небу. — Нигде больше я не видел такого.

— Я тоже, сколько путешествую, — отозвался парень, проследив за его взглядом. — Неспроста меня так притягивал этот Город. Вы историк?

— Я Автор.

«Почему он об этом спрашивает?» — пронеслось в голове у Константина.

— А закурить у вас не найдётся?

— Только «Беломор».

— Сойдёт, — ответил юноша с едва заметной ухмылкой, и в его голосе Константину послышались знакомые нотки.

«Где же я его видел?» — подумал мужчина, окидывая взглядом собеседника. Он не сразу заметил безобразный шрам на его шее, уходивший глубокими бороздками под рубашку. По-прежнему глядя вдаль и о чём-то отстранённо думая, Константин извлёк из кармана портсигар, раскрыл и предложил парню.

Но никто не потянулся к нему рукой; только ветер с Вычегды обдавал приятной освежающей прохладой широкую ладонь с лежащим на ней старинным портсигаром. Константин повернул голову и увидел, что никого рядом не было…

— Где ты? — окликнул он юношу, озираясь. — Эй! — позвал громче.

Но ему никто не ответил. Потрясённый, он подошёл к краю обрыва, взглянул вниз. Парня нигде не было. Только волны по-прежнему целовали берег.

Несколько мгновений мужчина стоял молча.

— Постой, — прошептал он наконец, словно о чём-то догадываясь. — Кто ты?! — уже закричал Константин.

— Кто ты-ы-ы-ы… — отозвалось эхо.

«Каждый раз в этом Городе со мной что-то происходит. Что же это за место? Здесь повсюду разлита мистика… — думал он, нащупывая пальцами ветвистые канавки застарелого рубца на горле. — В этом Городе я никогда не оказывался случайно. И произойти это тоже просто так не могло… Зачем я снова сюда поехал? Чтобы найти ответы на те вопросы, что мучают меня все эти годы…»

Мужчина спустился к реке, присел на корточки и потрогал воду. Глядя на волны и что-то припоминая, он закурил, смяв бумажный мундштук папиросы. В вышине, над его головой, раздался звон соборного колокола, наполнивший собой всё пространство. Отозвавшись многократным эхом, он повис над рекой, казалось, сливаясь с самим Временем.

«Кто я?» — прозвучало в голове Константина.

— Писатель… — вырвалось у него. — Не знаю, что это за место, но здесь я могу быть собой по-настоящему. Здесь я могу говорить… — прошептал он, выпуская из-под усов струйку дыма. — Не зря я всё-таки вернулся в этот Город…