Измена. Мне (не) нужен развод

Анастасия Княжева (2024)

— Иди в душ, Алина, — сухо произносит мой муж, возвращаясь после ссоры домой. — Оденься во что-то красивое. Скоро к тебе приедет любовник. — Макар, ты в своём уме, а? — бросаю я недоверчиво. — Какой к чёрту любовник? — Которого я для тебя заказал, — жёстко, с нажимом говорит он. — Макар, ты больной? Я не собираюсь ни с кем встречаться! Резко разворачиваюсь на каблуках, собираясь уйти, но Макар не пускает. — Отчего же, Алина? — рычит угрожающе он. — Сама посуди, развода тебе я не дам. Любовника завести не позволю. А какой-то мужчина тебе всё-таки нужен. Ты сама мне об этом сказала. И я нашёл оптимальное решение нашей проблемы. *** В день нашей свадьбы я застукала любимого мужа в постели с другой. Он говорил, что его опоили. Но я не поверила. Хотела уйти, но он не пустил. И с тех пор у нас больше нет близости. Но муж раз в три месяца — вместо себя — присылает ко мне в постель другого мужчину. Я ненавижу его за это и хочу развестись. Хотя часть меня до сих пор любит мужа…

Глава 5 Встреча с любовницей

3 года назад

Такси останавливается около обшарпанной пятиэтажки. Марина берет меня за руку, тянет вперёд за собой, и пару мгновений спустя мы с ней уже переминаемся с ноги на ногу около домофонной двери.

— Думаешь, она откроет? — нервно кусая губы, бросаю я.

Марина пожимает плечами.

— Надо сделать так, чтобы открыла. — В ней сейчас говорит будущий журналист. — Не волнуйся, я всё устрою.

С этими словами она набирает номер квартиры. Какое-то время идут раздражающие гудки, а потом я слышу тихий, охрипший и какой-то болезненный девичий голос.

— Кто это?

— Оксана, здравствуйте, — с нажимом произносит Марина. Меня зовут…

— Я не говорю с журналистами! — резко отвечает девчонка, и я буквально чувствую кожей, как она собирается сбросить звонок.

— Мы не журналисты! — выкрикиваю поспешно. — Я жена Макара! Того человека, с которым… — Я осекаюсь на миг, и повисает гнетущая тишина. — Нам надо поговорить, — добавляю уже спокойней.

Со стороны Оксаны не слышно ни звука. И мне кажется, что она нас вот-вот пошлёт. Сердце выплясывает чечетку, дыхание снова становится рваным, и я бормочу одними губами:

— Пожалуйста. Мне это важно.

Оксана выдыхает, устало, со свистом, и говорит:

— Хорошо. Заходите.

А в следующий миг из домофона доносится резкий раздражающий писк, и железная дверь открывается. Мы с Мариной тотчас проскальзываем в грязный подъезд и чуть ли не бегом поднимаемся на четвёртый этаж. Оксана уже стоит в приоткрытых дверях и, как испуганный зверь, дожидается нас.

От одного её вида меня пробирает. Я ожидала увидеть ухоженную миловидную блондинку, которую встречала вчера на банкете. Коварную обольстительницу, которая хитрыми уловками и разного рода манипуляциями заманила моего мужа в постель. Но вместо этого вижу такое же сломанное и зарёванное существо, как и я.

Сердце тревожно сжимается: что-то не так во всей этой истории, что-то не так…

— Проходите, — кивает Оксана и отступает в прихожую. Её лицо бледное, всё в красных пятнах. Веки опухшие, глаза красные, как и нос, а губы искусаны в кровь. — Будете чай?

— Да, если можно, — вместо меня отвечает Марина. — Спасибо, что согласились с нами поговорить.

Девушка бросает опасливый взгляд на меня и кивает. Проходит на кухню. Мы разуваемся, снимаем плащи, закрываем за собой дверь и идём туда следом за ней.

Оксана ставит на стол три кружки с горячим чаем. А потом смотрит в упор на меня и жалобно выдыхает:

— Простите, что так получилось… Мне действительно очень жаль… Я… я… я не хотела.

Её голос резко срывается, искусанные губы дрожат, и из больших серых глаз катятся слёзы. Девушка всхлипывает, закрывает опухшее, покрасневшее лицо ладонями. И не садится, падает на табуретку. Да так, что Марина, испуганно охнув, придерживает её за плечи, помогает ровнее усесться.

— Оксана, я вижу, что тема для вас неприятная. Но вы можете нам рассказать, что стряслось ночью?

Она шмыгает носом, кивает, размазывая по щекам слёзы. А мне от этого зрелища становится дурно.

— Вот, выпейте чай. — Марина придвигает поближе к ней горячую кружку.

Девчонка бормочет слова благодарности и, коротко вздрагивая, делает пару глотков. А я с тихим ужасом смотрю на неё. Потому что последнее, что ожидаешь от той, с кем изменял твой любимый супруг прямо в день свадьбы, — это подобной реакции. Сердце сковывает дурное предчувствие, а сомнения всё сильней точат разум.

— Уже лучше? — мягко спрашивает у девчонки Марина, и та неловко кивает. — Может, тогда расскажете, что стряслось ночью? Я вижу, что вы, как и участники всех тех событий, не рады тому, что случилось. Может быть, вас кто-то заставил сделать то, что вы сделали? Например, как-то запугивал? Угрожал?

Девчонка шмыгает носом и устало мотает головой из стороны в сторону.

— Нет, всё было не так, — глухо произносит она, и всё внутри меня обрывается. — Верней — не совсем так… — добавляет уклончиво. — Я не знаю, поверите вы мне или нет… На работе мне никто не поверил…

Оксана снова жалобно всхлипывает, и я понимаю: её уволили.

–…Но я никого не соблазняла. И вообще не хотела никакой близости с вашим мужем, Алина. — Она резко поднимает глаза на меня. — Вас ведь так зовут, верно?

— Да, — отвечаю я одними губами и поражаюсь тому, насколько сухой и безжизненный у меня голос.

— Но тогда, как вы оказались в одной постели с Макаром? — направляет разговор в прежнее русло Марина.

Девчонка опять утыкается носом в кружку, начинает шкрябать рисунок ногтями и кусать от волнения губы.

Какое-то время на кухне висит звенящая тишина, а потом Оксана делает вдох и отвечает:

— Я меняла закуски в шатрах, когда мне сказали прибраться в том домике. Мол, кто-то из гостей перенёс вечеринку туда, и надо бы навести чистоту. Я сразу пошла туда. Внутри горел свет, было много пустых бокалов, тарелок с едой… А ещё там стояла кровать. Я весь день была на ногах, и к ночи они были дубовыми и горели огнём. А из-за музыки голова просто раскалывалась, и я…

— И вы? — выдыхает Марина, и мы с ней синхронно подаёмся вперёд.

Оксана поджимает губы, с минуту кусает их и наконец виновато признаётся:

— И я приглушила свет, скинула туфли и легла на кровать. Я знаю, что не должна была этого делать! — выпаливает она с отчаянием в голосе, защищаясь от возможных нападок, и нервно тараторит: — Но я так сильно устала и просто хотела хоть пару минут отдохнуть. А потом… — Она опять осеклась и сглотнула. — Дверь резко открылась, и на пороге показался ваш муж, Алина. Он громко крикнул «Так, вот где ты прячешься?», и я от страха подскочила с кровати. Хотела ему всё объяснить, извиниться, но он буквально набросился на меня, стал целовать, шептать комплименты, ласкать, говорить, что весь вечер этого ждал, а потом повалил на кровать. А я… Я так испугалась — простите! — что не могла ни пошевелиться, ни что-то толком сказать…

Мои глаза округляются. Макар никогда не обижал женщин! Даже голоса в общении с ними не повышал, не то, что поднимал руку… И если эта… Оксана только посмеет что-то сказать в этом духе, то я… Буду знать точно: она соврала.

— Нет, не подумайте! — выпаливает девчонка, заметив мою реакцию. — Он не бил меня, не делал больно, ни к чему не принуждал, просто я… испугалась. И растерялась. Не знала, что предпринять. В голове был туман, а тело не слушалось. — Моё сердце падает в бездну, и я с болью и горечью смотрю на неё, а внутри меня всю трясет. — Он же огромный, как лось, с вот такими ручищами! Сильный! А ещё… — она отводит в сторону взгляд, — девчонки на кухне шептались, что он очень влиятельный, властный. Таким не отказывают… Понимаете?

— Макар мне сказал, что его опоили! — не дослушав её, кричу я и вскакиваю от рвущих в клочья душу эмоций со стула.

Потому что всё это выглядит так, будто мой муж положил глаз во время банкета на хорошенькую официантку, и как только я отошла, захотел с ней немного развлечься. Ощутить вкус свободы в последний раз. А она не смогла ему отказать.

— Алина, уймись! — Марина шикает на меня. — Сядь! Нам сейчас надо понять, что там случилось. А твои эмоции делу только мешают.

Марина права, и я неохотно киваю. Снова сажусь на стул. Хотя кровь кувалдой стучит в голове, сердце колотится, и изнутри меня всю трясёт. А Марина опять поворачивается к Оксане и, хмурясь, спрашивает:

— То есть вы даже не попытались ему отказать? Не просили остановиться? Не говорили, что вам это не нужно?

Оксана, заливаясь слезами, медленно мотает головой из стороны в сторону.

— Нет. Извините… Я знаю, как это звучит. Но я всегда была очень робкой, стеснительной, а тут такое… Всё было так неожиданно, что я будто впала в оцепенение. И растерялась. А у меня, между прочим, имеется парень… — Она опять шмыгает носом. — Не представляю, как ему это всё объяснить…

Марина переводит озадаченный взгляд с неё на меня. Я молчу. В голове каша, а перед глазами всё так и плывёт. И подруга опять поворачивается к Ирине.

— А вам, случайно, не показалось, что Макар был не в себе?

Девчонка вытирает ладонью слёзы с лица и пожимает плечами.

— Не знаю… У него были красные щёки и нос, а взгляд сальный, блестящий. Он немного шатался. И от него несло алкоголем. Мне показалось, он просто был пьян… Я то же самое утром сказала адвокату вашего мужа, Алина. Но раз вы решили ко мне лично приехать, то…

В этот момент что-то во мне взрывается, и я молча встаю со стула, вылетаю пулей из кухни.

Краем уха улавливаю, как Марина благодарит Оксану за помощь. Спрашивает, есть ли у неё в городе друзья или родственники, которые могут за ней присмотреть, и, убедившись, что в этом плане у Оксаны порядок, выскакивает на лестничную площадку следом за мной.

А я уже бегу вниз, перепрыгивая через ступеньки.

В голове бьются мысли, как гладиаторы, а пальцы от злости сами собой сжимаются в кулаки. Причём эта злость направлена не на Оксану, а на Макара.

Получается, раз он послал утром к ней своего адвоката, то уже должен был знать её версию — она никого не соблазняла, просто он перебрал и к ней подкатил. Но мне не сказал об этом ни слова!

— Алина, постой! — запыхавшись, кричит Марина, выскакивая из подъезда.

А я, сунув руки в карманы голубого плаща, быстрым шагом иду куда-то вперёд, но не представляю куда.

— Она могла и соврать. Выдать заранее заготовленную версию, — догнав меня, произносит подруга. Но смотрит не прямо в глаза, а куда-то под ноги. — А весь этот раздрай и слёзы могут быть результатом работы юристов Макара и увольнения…

Пальцы снова сжимаются в кулаки, и я резко разворачиваюсь на каблуках. Полы плаща разлетаются, а я гневно смотрю на подругу и от злости кричу:

— Ты так считаешь?! Ты. Действительно. Так. Считаешь? — повторяю с нажимом и вгрызаюсь болезненно-пристальным взглядом в лицо Марины.

Подруга ещё сильнее смущается. Виновато кусает губы и бормочет под нос:

— Не знаю… Но пока рано делать какие-то выводы. Надо посмотреть, что покажут анализы, а заодно переговорить со знакомыми этой девчонки. Выяснить, какой у неё характер и прочее…

Я усмехаюсь, болезненно, горько. Марина и впрямь до корней волос журналист. Эмоциям веры нет, только проверенным фактам. Даже если её женская сущность так и кричит об обратном.

— Я еду к Макару, — бросаю решительно и вызываю такси.

В машине мы сидим молча. Вернее, молчу только я, а Марина кому-то названивает, расспрашивает про Оксану. Но, судя по тем опасливым взглядам, которые она то и дело бросает на меня через зеркало, хороших новостей у неё нет.

Выходит, Оксана не соврала.

И теперь мне осталось понять, не соврал ли Макар.