Глава 5
И он остался. Не на ночь, как водится, даже не на день. Не смотря на все мое отрицание, я была вынуждена признать: Михаил останется со мной навсегда. Даже если уйдет — временно или на совсем, — он все равно останется со мной. Какая-то его часть навечно впиталась в мою память, в мое сознание. Звук его голоса, запах парфюма, тепло его рук и чуть насмешливый блеск голубых глаз — все это теперь останется со мной, как татуировка, как шрам на коже…
Когда я проснулась, в комнате было уже светло. В голове промелькнула неприятная мысль: «Проспала». Мою догадку тут же подтвердили неумолимые настольные часы: девятый час. Самое время вставать, особенно тем, чей рабочий день начинается в восемь утра…
Михаил еще спал. Я привычно вскочила на ноги, быстро стала одеваться. Но потом на мгновение невольно замерла. Посмотрела на Мелкого. Лицо его было так спокойно и безмятежно, волосы растрепались, взъерошились… Сейчас Михаил казался мне еще милее, чем обычно. Было что-то удивительное в его спокойствии, расслабленности. Он доверял мне. Я и не знала, что Мелкий, с его «профессией», способен так расслабляться, так доверять кому-то.
Посмотришь на него — просто мужчина, приятный, интеллигентный. Можно принять Михаила за актера или за музыканта, пианиста какого-нибудь — безукоризненно правильного, в отглаженной белоснежной рубашке. А под рубашкой — купола наколоты. Руки Михаила лежали поверх одеяла, и я увидела, что пальцы его правой руки также покрыты татуировками, а еще на указательном пальце правой руки красуется широкое серебряное кольцо.
Я рукой дотронулась до большой горячей ладони Мелкого, сжала ее…
Миши открыл глаза, посмотрел на меня и улыбнулся.
— Миша, мне пора бежать, — сказала я. — На работу опаздываю.
Мелкий приподнялся на локте, за долю секунды оценив обстановку вокруг.
— Во-первых, доброе утро, оперуполномоченная Солнцева, — отозвался он. — Во-вторых, я могу тебя подкинуть.
— Не сто́ит, — не раздумывая, ответила я. Не хватало еще, чтобы Мелкий отвозил меня до отдела на его черном джипе!
Но он все же уговорил меня. Только мы договорились, что он высадит меня не у самого отдела, а неподалеку, у остановки. А дальше — я сама.
В салоне автомобиля было чисто и уютно. Приятно пахло парфюмом Мелкого, еще в воздухе витал тонкий, еле уловимый, чуть кисленький запах цитрусового ароматизатора.
Ехали в тишине. Михаил сосредоточенно смотрел вперед, на дорогу, а я — в окно. За окном — однообразный вид: серые девятиэтажки, крохотные магазинчики и огромные торговые центры…
Джип остановился на перекрестке. Красный свет.
Мелкий пальцами стучал по рулю, наблюдая за пешеходами, которые переходили дорогу.
Михаил, как мы и договорились, высадил меня около остановки.
— Спасибо, что подкинул, — я поцеловала его в щеку и уже приоткрыла дверь.
— Я заеду за тобой вечером, — Михаил обнял меня.
— Хорошо, — кивнула я. — Давай здесь же, около остановки. Ну все, мне пора.
Он вздохнул, нехотя убрал руку.
Я захлопнула дверцу машины и едва не столкнулась с Соболевским.
— Ой, — я на миг замерла, растерялась.
Игорь, казалось, нисколечко не удивился нашей встрече. Он посмотрел на меня, на джип, за рулем которого сидел Мелкий, и сказал:
— Доброе утро, Солнцева. Что-то вы сегодня опаздываете?
— И вам тоже доброе утро, Соболевский, — отозвалась я. — Пробки, как видите.
— Советую вам поспешить, сегодня общее собрание.
Соболевский еще раз зыркнул в сторону джипа Михаила и пошел по асфальту в сторону отдела. Ну вот, теперь начнется… Держитесь, оперуполномоченная Солнцева!
Соболевский не обманул: сегодня на совещание собрали всех: от участковых до оперов и следователей. Полковник Теплов, начальник отдела, в основном разговаривал, «совещался» с Германом Зверевым и Виктором Махаоновым (он начальник следаков).
Так вышло, что Соболевский сел как раз напротив меня. И по его хитрым, прищуренным глазам я поняла: он что-то задумал. Я напряглась. Соболевский видел нас с Мелким и обо всем уже, наверное, догадался. Да, Игорь Соболевский — это не какой-нибудь там туго соображающий Хомяков или свой в доску Братков. Соболевский тот еще тип. Бредит законом, все толкует о том, что нельзя оставлять без внимания любое, даже самое мелкое преступление. Но, несмотря на все это, сам он — персонаж мутный, темный. Вот наш Колян он тоже всеми руками за закон и порядок, но как-то совсем по-другому. Я бы сказала, Колян выступает за справедливость, а Соболевский — за соблюдение формальностей…
Собрание тянулось ужасно долго. Если честно, впервые в жизни я чувствовала себя неуютно, сидя в окружении коллег и товарищей. Никто меня ни в чем не обвинял, но на душе было мерзко. Казалось, что все смотрят на меня, перешептываясь, что всем уже известно о наших с Мишей отношениях. Правду, блин, говорят, что вор сам себя выдаст.
Между тем полковник завел разговор на свою излюбленную тему — на тему чести и долга. Моя совесть, и так не дававшая мне покоя, вновь активизировалась. «Про тебя говорят и про таких, как ты, — твердила совесть. — Кто может так подло обманывать своих коллег, кто наплевал на свой долг из-за личных слабостей!..»
После собрания ко мне подошел Соболевский.
— Поговорить надо, — сказал он. — Отойдем?
— Говори здесь, чего бояться-то — ответила я.
— Как хочешь, — пожал плечами он.
— Давай быстрее, у нас куча дел, — сказала я. — Что тебе надо?
— Просто хочу напомнить тебе, что личная жизнь, чувства, эмоции всякие не должны мешать работе, — ответил Игорь.
– — Ты это к чему?
–А ты будто не знаешь, — ухмыльнулся Соболевский.
Я сразу поняла, куда он клонит, но ответила, как ни в чем не бывало:
— Извини, Игорь, я не умею читать мысли.
Он начал раздражаться. А что он думал? Что напугает меня? Не тут-то было!
— Слушай сюда, Солнцева, — прошипел Соболевский. — Мелкий в любом случае сядет, если не по этому делу, то по другому. А отправишься ты на соседние нары или нет — это зависит только от тебя.
— Господи, Соболевский, — процедила сквозь зубы я. — Прибереги свой гонор для бесед с подозреваемыми, а то пойдешь на допрос — а словарный запас-то кончился.
— А я с собой словарик захвачу, если что, — Игорь скривился. — Если вдруг, волей случая увидите Михаила Мелких, то передавайте ему большой привет от следователя Соболевского, а впрочем… — губы Соболевского растянулись в мерзкой улыбочке. — Не надо, скоро я смогу лично с ним побеседовать с этим преступником.
— А вы, Игорь Александрович, видно, запамятовали: прежде чем человека «преступником» называть нужно сначала его вину доказать, — отозвалась я.
— Будут доказательства, не волнуйся, — Соболевский развернулся и пошел прочь по коридору.
Я глубоко вдохнула, стараясь унять дрожь. Еще некоторое время стояла в коридоре, не в силах пошевелиться. Соболевский — серьезный противник. Если он начал войну с Мелким, то так просто не отступит. Будет землю рыть, чтобы своего добиться. Надо держать ухо востро, пока я еще здесь, в отделе…
— Настя, что с тобой? — заботливый Колян словно материализовался из воздуха и, конечно, не смог пройти мимо «растерянной и, возможно, испуганной девушки», то есть меня.
— Все в порядке, — я невольно передернула плечами. Эмоции улеглись, ко мне вернулась способность более-менее трезво рассуждать. Мысленно я приказала себе собраться, не хватало еще на эмоциях сболтнуть лишнего.
— Точно? — не унимался Фишкин. Он пристально посмотрел мне в лицо: — Ты белее мела.
— Я в порядке, Колян, — соврала я. — В кабинете было душно, вот и… Голова закружилась.
— Головокружение — дело серьезное, — изрек Фишкин и, прежде чем я успела что-либо ответить, взял меня под руку и мягко, но настойчиво повел в сторону нашего кабинета.
— Димон, открой окно, — скомандовал Колян. Он усадил меня на диван и тут же подал стакан воды.
— Что стряслось? — спросил Синичкин, когда в кабинет уже ворвались первые потоки свежего воздуха.
— Ничего, все в порядке, — я с трудом выдавила из себя улыбочку, но она вышла очень слабой, что встревожила Коляна еще больше. Фишкин тут же рассказал о моем «головокружении» Димону.
— Не бережешь ты себя, Насть, — сказал Синичкин. — Нельзя на износ работать.
Каждое его слово, долетая до моего сознания, коверкалось, обретало новый, совсем иной смысл, словно отражалось в кривом зеркале. Каждая фраза, сказанная парнями, резала по сердцу, заставляя мои щеки пылать. Я не знала, куда мне деться. Мне хотелось исчезнуть, а в голове колотилась одна-единственная мысль: «Они ничего не знают. Они даже не подозревают…» Уж лучше бы они знали. Лучше бы они сочли меня своим врагом…
— Спасибо за заботу, ребята, — я отпила немного воды: в горле здорово пересохло. — Я правда в порядке.
Ночью я никак не могла заснуть. Все произошедшее за последние дни как-то разом навалилось на меня. Я всем телом ощущала тяжесть этих событий, разговоров, встреч… Они смешивались, словно клубок змей, разрастались, набирали массу и силу, как удав, глотающий добычу. Случайные фразы, мимолетные взгляды теперь казались совсем не случайными.
И я лежала, глядя в темноту, и гадала, почему Соболевский так ненавидит Мишу? Что он предпримет в дальнейшем? Почему Колян с Димоном вдруг сделались такими заботливыми, точно задались целью «расколоть» меня?..
Так я ворочалась с боку на бок, пытаясь устроиться поудобнее, вздыхала, пока вдруг не почувствовала, что мне на плечо легла большая горячая ладонь Миши.
— Чего не спишь? — прошептал он и поцеловал мою ладонь.
— Миш, мне кажется, это неправильно, — я почувствовала, как к горлу подступили слезы.
— Что именно?
— То, что мы делаем… Ты и я… Это неправильно, так не должно быть, — слова давались мне с трудом, голос дрожал.
— По-твоему, быть с тем, кого любишь, неправильно? — Миша заглянул мне в глаза.
— В нашем случае — да.
— Мне с тобой очень хорошо, а тебе… Тебе плохо со мной? — он резко распрямился, намереваясь встать.
— Нет, что ты! — я ухватила руку Миши, изо всех сил вцепилась в нее. — Мне с тобой хорошо. И это плохо, понимаешь? Ведь мы…
— Какая ты смешная, — Миша улыбнулся, притянул меня к себе. — Получается, тебе плохо оттого, что тебе хорошо со мной?
Я кивнула, не в силах что-либо ответить.
— А давай сейчас нам будет просто хорошо? — он поцеловал меня в щеку, потом в шею. — В конце концов, сейчас мы только вдвоем? Какое значение имеет твоя ксива или мои прошлые дела?
— Миша, будь осторожен, — прошептала я. — У меня на работе следак есть, Соболевский. Он «роет» под тебя.
— Соболевский? Знакомая фамилия, — Миша усмехнулся. — Ну и пусть себе роет.
— Миш, я боюсь за тебя, за нас…
— Не бойся, — прошептал он в ответ. — У нас с тобой все будет хорошо. Я закончу с делами, ты уволишься из отдела. И мы будем обычной парой…
— И счастливой, — добавила я.
— Конечно, — лицо Миши вновь озарилось улыбкой. — Мы будем очень счастливыми…
